TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение
[ ENGLISH ] [AUTO] [KOI-8R] [WINDOWS] [DOS] [ISO-8859]

Русский переплет

Надежда Горлова
 

Белая земля

(рассказ)


Я ждала маму все лето.

В мелкой траве перед Домом по утрам лежала роса. Тонкие травинки не держали ее, и прозрачные шарики скатывались к корням, раздвигая стебли. Цыплоки склевывали их. Роса мочила носки через прорези в сандалиях, когда мы, обгоняя друг друга, бежали через двор к Соснику.

Там дядя Василий сделал для нас качели - на высокий сосновый сук накинул вожжи и приладил на них дощечку. Вожжи вытерли сук, осыпали с него кору, и он как медная гладкая труба ловил и растягивал солнце.

Потемневшими от росы носками - к верхним листьям Старого Сада (кажется, что можно поймать ногами ветку), спиной - в кусты трескучей желтой акации. А Марина прислонилась к соседней сосне, колупает розовую смолу и считает до ста, пропуская целые десятки - ждет очереди. Потом выбегает на Дорогу и кричит: "Надь, мамка твоя едет, вон папкин КАМАЗ уже у поворота!". И я спрыгиваю с дощечки, волнами ходят вожжи, бегу - и рокота мотора не слышу, только Бабушка зовет: "Девки, завтракать!" "Один-ноль в мою пользу!", - говорит Марина и останавливает дощечку, чтобы до завтрака хоть раз - другой качнуться.

Нас кормят жареной картошкой, которую мы берем вилками прямо со сковороды. Деремся за одну вилку - по преданию, она мамина - теть Ритина, деремся вилками из-за поджарок, и гнутся у вилок зубчики. А потом Марина не допивает какао и бежит к качелям, а я играю, что иду искать маму.

Я не застала ее в квартире и поехала в мастерскую. Там был холод, белая пыль нежилых помещений и краска на линолеуме. Я

перебрала кисти, и они стучали в моих руках как кости.

Я зашла за Дом и зажмурилась от блеска соломы. Лошадь храпела и плевалась в сарае, с огорода тянуло чесноком. Надо мной стояли прямые многоэтажные цветы, не гнущиеся под ветром, а качающиеся всем стеблем, на котором как огромные бабочки сидят глубокие, будто поролоновые малиновые чашки. Я сорвала чашку и надела на торчащий из нее обломок стебля круглый тугой бутон. Получилась девочка - голова и платье. "Звали ее Элегия". Я повела Элегию по березовому плетню вдоль огорода, и белые куры были как

корабли в волнах укропа и хвостов морковки. Мы миновали окно, где нам блеснул маяк - тусклый луч на стекле лампы - и приблизились к заколоченному окну спальни. Мы побоялись идти по узенькой тропинке в лесу крапивы, только посмотрели, не видно ли еще кровавых ранок среди колючих веток, - тропинка вела к вишням, и пошли опять мимо сарая.

Лошадь, почуяв нас, забормотала и застучала копытом в стену, у самого пола. Мы побежали было на пасеку, сказать Бабушке, что она пить хочет, но к счастью, встретили Бабушку с помойным ведром и роем жирных мух на ведре. Мы передали просьбу лошади и решили постоять у выгребной ямы. Яичная скорлупа высовывалась оттуда как снежные вершины. Мы вспомнили, как мама заставляла учить стихи, и Элегия, уже обтрепавшая платье и с обмякшей головой, упала в жижу и превратилась в цветок. Сразу же на него села муха. А Марина уже ко мне бежит, прыгает, и сарафан на ней раздувается, как было всегда платье у Элегии. Полынь на солнце серебристая, и когда ее быстро раздвигаешь, кажется, что и справа и слева кто-то выпархивает, мельтеша крыльями. Желтые споры падают на

волосы и в карманы. Через полынь я пробралась на лысый пятачок, где кололи и пилили дрова. Марина полынь обошла и горькие руки не

облизывала. Опилки были только старые, грязные, все слиплись.

Деревянные козлы оказались далеко от пенечка и на него было не

залезть. Мы залезли на ржавую бочку, в которой когда-то к нам в

Курпинку привозили воду, и стали совать в нее головы. Марина кричала: "Аву!", а я: "Мама!". В бочке золотилась ржавая вода и дурно пахло. Бочка была горячая, мы плевали в нее, и слюна на глазах исчезала.

Потом мы наперегонки побежали к корытам. Я первая подбежала к белому, а Марина к зеленому. К моему корыту было дольше бежать. Марина сказала: "Я маленькая, и мое корыто маленькое". В зеленом было темно, и комариные личинки исчезали быстро, а белое было светлое, и по воде бегали молнии от солнца. Мы выловили ночную бабочку, но она успела захлебнуться, и мы ее не спасли. Зато спасли трех мошек и длинненького жука. Он сразу побежал по травинке и улетел, только чуть шевельнув надкрыльями, а мошки обсыхали на подорожнике и ползали, оставляя ниточки воды. Одна улетела, а две ушли в траву.

Мы сорвали ромашки и играли ими в русалок, когда пришла Бабушка с эмалированной кружкой, а в кружке на донышке были крупинки рассыпавшейся малины. Бабушка поделила и мне дала из кружки, а Марине с пальца, и сказала: "Что вы сидите как сидни. И в воде возитесь - цыпки наведете. Сходили бы в Сад по краям - може малина есть, так и поели бы". Марина стала прыгать, руками хлопать и кричать: "Малинки поедимся!". А я подумала, что из Сада к Москве ближе и машину раньше слышно.

Мы взялись за руки, как Бабушка велела ходить, и с этой кружкой, соком малиновым измазанной, пошли. Мы по Дороге дошли до Липовой Аллеи и нашли сухую землянику. В Аллее был сумрак, и ветер высоко поворачивал листья, и они шумели. Там не слышно было машины, и я вскрикнула и побежала назад. Я притворилась, что испугалась, но кружку бросила, когда и Марина закричала и побежала. Мы добежали до Сосника и долго возвращались за

кружкой, потому что кабаны в Аллее хрюкали еще несколько раз. Потом мы слюнили пальцы и размазывали уже засохший сок по кружке, будто она была полна малиной и мы съели. Мы бегом отдали кружку Бабушке и пошли на Нашу Яблоню. До обеда мы ползали по веткам, а сидеть казалось все неудобнее и неудобнее, и черная кора отваливалась и падала вниз, и висла у меня на футболке. И так мы и не поиграли на Яблоне.

На обед были в железных мисочках щи, и я обожглась и хотела поэтому плакать, но передумала, и решила плакать, что мамы нет. Марина положила ложку и ждала, чтобы смеяться.

- Заешь, заешь хлебушком скорей, - сказала Бабушка, и у меня слеза глаз защекотала, Марина смеяться нарочно начала, а ее Бабушка - полотенцем, она - плакать, и Сторож зашел, по голове себя тер от пота кепкой и сказал: "Что за шум, а драки нет?". Я застеснялась его и убежала. Посмотрела - на дороге нет машины, вытерла лицо лопухом и вернулась.

Я вернулась к ней в квартиру, и в прихожей еще не рассеялся сигаретный дым. Я крикнула: "Мам!", но ее не было.

Марина спросила меня, где я была, и я сказала: "Секрет". А она

спросила опять. Я обещала, что скажу, когда пойдем куда-нибудь

подальше, чтобы никто не слышал, и мы пошли к Засасниковскому Пруду, за Поворот, откуда далеко видна Дорога, и как тени на горизонте - Слонское, а за Слонским - Москва.

Мимо Рябины на краю поля мы пробежали, потому что под ней зарыт солдат. И когда бежали, в ушах был холод. Мы Пруд еще не видели за ракитами и осокой, а как бычки укают - слышали. Мы сели на мостки, а ногами до воды не доставали. Казалось, что Пруд весь в голубой проволоке - это летали над ним стрекозы. Они садились на ряску и на ветки, которые плавали, и обмакивали в воду хвосты, и от этого шли бороздки. И катались на лапках водомерки. А мы будем купаться, когда мама приедет. Марина сказала:

-Ты обещала, скажи мне секретик, а то я мамке скажу, что ты врешь.

- Ну и скажи, я твою мамку не боюсь.

- А я теть Рите скажу.

- Скажи.

- И ее не боишься?

- Не боюсь.

- А я ей скажу, что ты ее не боишься, она тебе даст, и забоишься.

- Просто мне надо было вспомнить одну историю.

- Расскажи.

- Я тебе секретик сказала? Сказала.

- Расскажи, и я тебе расскажу.

И я рассказала все про Элегию, она родилась, искала маму и

погибла в болоте.

- Нет такого имя.

- Есть.

- Нет.

- Я знаю, есть.

- Я у мамки спрошу.

- Твоя мамка не знает.

- Моя мамка все знает.

- Марин, теть Вера мало знает - она же деревенская.

- И теть Рита деревенская.

- Моя мама уже городская, она в институте учится и все знает.

- Вот и спроси у нее - нет имя Элегия.

- Есть. Я сама видела на мыле написано, и принцесса нарисована.

- Так то мыло! Мыло - и все. А ты думала - имя? Мы легли на мостки и, глядя в небо, такое яркое, что глаза щипало, как будто бы нечаянно сползли и намочили ноги. Сандалии стали тяжелые и стали чавкать. Марина сказала: "Надька, нас бабка убьет!". И мы побежали к Дому, и тяжело было бежать, на Дороге пыль ноги облепила по щиколотки, и у меня соскочила сандалия на Повороте у Рябины, где солдат, и я крикнула: "Марина, подожди!", чтобы не так бояться, подняла и не обула, и носок съезжал, а Марина крикнула: "Надюшка, тикай!", и я думала: "Солдат", и чтобы мама спасла.

Мы пришли в Сосник и сели на Дедушкин стол, разулись и носки и сандалии положили на ту скамейку, на которой уже нельзя было сидеть - акация колола спину. В столе много дорожек прогрызли короеды, и мы дорожки забивали листиками. Было так жарко, что волосы обжигали, и от яркости у Марины волосы стали синие - мне казалось. Стручки на акациях лопались, и падали скрученные острые половинки, а горошины отскакивали и было не найти. На сосне, под которой стол, Дедушка сделал скворечник. Но мы не видели скворцов, а дятлов видели. Я однажды видела, а Марина нет, как

один сел на крышу скворечника, лапами перебирал и встал хвостом вверх, и в скворечник заглянул.

Мы сидели, а Сторож на пасеке стал звонить железкой в ковшик, и Бабушка выбежала в халате и в сетке и крикнула: "Хоронитеся, рой!", и взвизгнула, потому что ее пчела кусала. И мы испугались и побежали в Дом, а сандалии забыли, а Сторож все звонил, чтобы рой сел.

Бабушка взяла гнилушек на печке, растапливать дымарь, и

убежала. А мы закрылись в комнате и прыгали на Дедушкиной кровати. И рисунки на печке прыгали - это мама в прошлом году обводила наши тени, и места уже больше не было. Рой ушел в Сад, и мы одни были и кошку заперли в печку. Она там сразу легла спать, а потом Бабушка догадалась, потому что кошка была в золе. Мы ее наказали, потому что она в прошлом году нас напугала - взяла на кухне из ведра кишки теленка, а они оказались длинные, и она развернула их на полу по всей кухне. Мама нам сказала: "Позовите Бабушку", мы пошли и думали, что кошка Бабушку съела.

После ужина мы надели колготки и ботинки, а сандалии Бабушка забрала домой. Сторож вынес стул на улицу и поставил его возле лавочки под окном, в то место, где уже были следы от ножек, попробовал покачать, и стул не качался. Тогда Бабушка и Сторож сели на лавочку и на стуле стали играть в карты. А я стала просить дать нам картинки, потому что не верила, что они нужны, и все смеялись, и Марина, потому что она знала, как все карты называются, а я нет. И Бабушка посадила меня на колени и говорила, какую карту класть, и давала мне держать. А Марина смотрела карты и говорила Бабушке на ушко, какие у Сторожа, а Сторожу - какие у Бабушки. И Сторож ей сказал найти ветку и махать от комаров. Мне уже надоело сидеть на коленях у Бабушки, и я сказала, что тоже буду махать. Бабушка меня поставила, и мы пошли за ветками в Аллею, там ветер все шумел, и мы сразу с краю нашли сломанные ветки липы. Они были большие, и мы тащили их по траве, и засохшие листья цеплялись за траву и за репьи. Бабушка и Сторож смеялись, и Сторож сказал: "Целое дерево притаранили", и отломил нам веточки махать, а на пальце у него было кольцо, а под кольцо забилась

земля. У Бабушки тоже было кольцо, но она его сняла и положила в

сундук, а у Сторожа не снималось. Мы махали, а мамы не было и все

темнело, и желтые карты становились все белее, и было уже и так

холодно, и от веток. Тогда Бабушка сказала, что уже в глазах двоится, и пошли в Дом. И Бабушка принесла в спальню ведро, чтобы мы уже на улицу ни за чем не ходили. Я раздевалась и думала: "Сейчас лягу, поплачу, а с утра пойду на Дорогу ждать". А утром я забыла ждать.

В комнате на столе лежали деньги и записка: "Я знаю, что ты заедешь. Спасибо! Закрой на два замка, я буду не скоро." Я закрыла на два замка и ушла.

Мама приезжала и привозила подарки - все мне и Марине одинаковое, новое, с чужим запахом Москвы и магазинов. То, что

привозила мама, Марина и Бабушка называли "гостинчиками". Маму

привозил брат, дядя Василий, он кидал Марину под потолок, а меня мама не давала, и катал нас в кабине КАМАЗа, где было грубо и уютно, и Марина сигналила, а теленок в Соснике трубил в ответ. Мама привозила косметику, чемодан пропахшей духами одежды, мольберт и краски. По утрам мы просыпались от нежных и едких запахов и видели маму за столом, потому что дверная занавеска была уже отдернута. Мамино лицо светилось от не успевшего впитаться крема, и зеркало в ее руках тоже светилось. Мама писала акварелью пейзажи и каждый палец вытирала платком. Она развешивала пейзажи по стенам, и на листах ватмана видны были подтеки. Мамин приезд означал: скоро она увезет меня в Москву.

Она водила нас гулять далеко. Мама клала в корзину складной нож, фляжку, завернутые в газету хлеб и вкрутую сваренные яйца и крупную как бисер соль в спичечном коробке. Мы звали Тузика и шли в Сурковский лог. Мы долго шли по темному лесу, хныкали, то и дело снимали паутинки с лица, мама обирала с нас колючие липучки и репьи. Мы садились на все склизкие трухлявые бревна и просили есть и пить.

Но наконец лес светлел - берез становилось все больше, мы шли по истлевшим веткам, и они как мел крошились под нашими ногами. Оказывалось, что мы на горе, и чтобы не бежать, приходилось хвататься за мягко мерцающие стволы.

Ветер трепал на березах тонкую зашелушившуюся кожицу, которая легко сдирается, и в воздухе стояло плескание крыльев тончайших.

Желанно и неожиданно расступались березы, и мы видели Лог. Это была зеленая ладонь - от пяти холмов уходили в леса и совхозные сады пять дорог, как пять пальцев, три ручья линиями жизни, ума и сердца истекали из одного родника, скрытого в заболоченной ложбине. Пастух гнал стадо по линии судьбы, и мы видели, как медовые коровы покачиваются на тонких ногах.

Мы сбегали в Лог как бы с запястья, и мама сходила следом,

трогая березы и качая корзинкой. То тенью было покрыто ее лицо, то, будто тень уносил ветер, светом невозможным сияло, и меркли березы.

Когда мы спускались в Лог, оказывалось, что стадо далеко, а сверху виделось, что рядом, и едва слышались коровьи мыки как стоны и хлопанье кнута. Мы шли к роднику по линии жизни. Вода текла прямо по траве, и травинки извивались в ней как живые, ползли на месте, всхлипывали под ногой и приподнимались, уничтожая след. Тузик бежал по ручью, опустив в него язык, и язык плыл по траве. Мама раздвигала острую осоку, и под вымытыми из земли корнями лозины, меж двух камней мы видели глинистое донце, покрытое серой дрожащей водой. Рыжий и крупный как труха песок возле родника был изрыт разными следами - мама показывала нам следы лисы и кабана. Древесный сор - веточки, частицы коры и отжившие листья падали на родник и, повращавшись в нем, выплывали в устье одного из ручьев; задерживались там и бились, зацепившись на порогах, образованных корнями, и тихо отходили, и уходили по масляной траве, по мягкой воде.

Грибы жили на крутых склонах холмов, поросших ельником и осинами. Пологие склоны шевелились цветами, теплыми от солнца. Мы с Мариной ложились на вершине холма и, закрыв лица руками, катились вниз. Перед глазами красная мгла сменяла зеленую. Что-то кололо, хлестало, ласкало, липло - и оставалось выше. Казалось, что катишься быстро, долго, и останавливаешься вдруг не внизу, а на каком-то бугре, всегда лицом вниз. Переворачиваешься на спину, думая, что покатишься дальше, и удивленно понимаешь, что лежишь

на ровной земле, у самого подножия холма, а небо поворачивается над тобой и никак не может повернуться. А с холма налетело влажное дыхание, теплый запах псины, и Тузик, наступая мне на руки, встал надо мной и с мольбой и тревогой уставил на меня каре-розовые глаза из-под черных ресниц и как тряпочку уронил мне на лицо язык. Я завизжала и толкнула его в скользкий как масленок нос, вскочила и увидела, как медленно скатывается с другого холма Марина, и кузнечики сухими брызгами прыскают вокруг нее.

На одном холме росли "корольки". Мы рвали красные яблочки с желтой начинкой и ели их, вяжущие рот, просто от жадности, потому что они были маленькие - на три укуса. Марина сказала: "Эти яблочки колдовские. Кто съест - станет царицей. А царица - это самая красивая во всем, во всем... на всей земле самая". И мы

ели, ели яблочки, и с холма кидали огрызки. Мамин грибной ножичек

сверкал в ельнике, как будто там прыгал большой серебряный кузнечик.

Так хотелось благодарить кого-то, и, не знающие молитв, мы пели песню "Широка страна моя родная...", а пастух гнал уже стадо по одной из дорог и что-то кричал, беззвучно хлопая кнутом, но не слышали мы и не знали, что он кричит.

Однажды мама увела меня так далеко, что ножки болели, когда я иду, я садилась и не болели, шла - и болели, и я садилась. И мама со мной сидела, и муравьи ходили, а мы смотрели, а у муравьев дом, они сделали и травинки торчат. А потом я сказала: "Мама, возьми меня на ручки", и мама взяла и несла, и я видела, что сзади дорога, и деревья, и поле, а потом я отвернулась, а когда глянула - вместо дороги стала Белая Земля. И в ней камешки белые, а далеко - домики. И домики еще были, но стала тень, а Белой Земли не стало - опять только дорога.

Мама смутно помнила, что было такое - каким-то летом ходила она со мной к "Победе", но что было у меня там видение Белой Земли - не знала. А Марина поверила моему рассказу, и мы

несколько лет подряд просили и просили маму отвести нас к Белой Земле, и Белая Земля снилась Марине.

Мама приезжала, и это значило, что скоро мы уедем.

Мне разрешили сидеть, свесив ноги с телеги, и очень скоро, уже у Поворота на Малинник, мне натерло поджилки. Но я все равно сидела, свесив ноги, и грязь с колеса прыгала мне на колготки.

Дом был моим Домом по незаконному праву чужеземки. Каждую осень я уезжала оттуда навсегда.

Дома давно уже не видно, и не видно Сосника, скрывшего Дом, и не видно Курпинского Леса, скрывшего Сосник. Вот не видно и Малинника, скрывшего Лес. Уползают от меня поля, отшатываются

деревья, на мгновение мелькнул один из холмов Лога, и что-то нехорошее случилось с моим сердцем - теперь знакомое и всегда чужое, - и это было - тоска.


Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
227682  2001-03-24 02:50:12
Олег Любимов
- Хороший отчёт, подробный. Немного режет частое употребление слова "Мы", но на фоне приличного школьного сочинения это впечатление постепенно сглаживается. Концовка характеризует содержание. В остальном же вполне добротная, хотя и специфическая вещь. Рекомендуется людям с богатой фантазией и обеднённой событиями личной жизнью, желательна склонность к ностальгии.

227685  2001-03-24 12:50:23
Yuli
- Талант Надежды Горловой удивительно красив и глубок. То, что Переплет помогает ей стать известной миру, когда-нибудь прославит и сам Переплет.

227691  2001-03-25 00:34:22
Василий Пригодич (С.С.Гречишкин) http://prigodich.8m.com/
- Глубокоуважаемый Юлий Борисович! На сей раз я полностью с Вами согласен в оценке таланта Надежды Горловой. Дедушка Кот, коему сегодня исполнилось 53 годочка.

227694  2001-03-25 00:58:51
Yuli
- Уважаемый Сергей Сергеевич! Искренне поздравляю с днем рождения, оказывается, Вы еще совсем молодой человек.<br> Должен признаться, что обсуждать талант Надежды Горловой мне не просто, сказываются мои недостаточные знания в области изящной словесности. Это не графоманов выводить на чистую воду, где особых знаний не требуется.<br> Как и всякий дилетант, я в высокой степени уповаю на эмоциональное впечатление, на интуицию. Мне было бы интересно прочитать Ваш детальный анализ совсем небольшого отрывка из прозы Н. Горловой, чисто, если так можно выразиться, технический, чтобы я мог проверить насколько правильна моя интуиция. Думаю, и для Вас такое интеллектуальное предприятие было бы интересным. Не каждый день появляется новый талант.

227696  2001-03-25 01:32:44
Дедушка Кот http://prigodich.8m.com/
- Глубокоуважаемый Юлий Борисович! Это мастерски выделанная психологическая (очень талантливая!) проза, технически СОВЕРШЕННАЯ (есть несколько пустяных огрехов). Думаю, что автора ждет большая известность в большой (серИозной) литературе.

241610  2002-04-07 21:12:29
Иван Батраков
- Описательная литература, талантливая, но не дотягивающая ни до уровня Юрия Казакова, хотя бы, ни до уровня Толстого, родоначальника подобной прозы и ее столпа. Читаешь вроде бы воспоминания, но вместо девочки видишь грузную, неопрятную женщину, которая грустными глазами, полными слез, смотрит в зеркало и шепчет: "О, где ты мое далекое детство!" (при том, что женщине только 27 лет!). Потом наш автор наморщинивает лоб и, склонившись над листом бумаги, торопливо пишет фразу: "и белые куры были как корабли в волнах укропа и хвостов моркови" Фраза прекрасна сама по себе, но девочка, глазами которой вроде бы смотришь на все это, бледнеет, тускнеет, тает в воздухе не как легкое дыхание, а как призрачный фантом. Такова и вся проза Горловой, чей болезненный талант явно преувеличен местными зоилами. Фразы и фразочки иногда завораживают, но целого нет, энергия целого - дурная и мучительная, неживая, ВЫДЕЛАННАЯ.

И результат очевиден - тоска. Белая земля останется утопией, до белой горячки, надеюсь, дело тоже не дойдет. Я бы прописал Надежде Горловой зарядку и пробежку, потом контрастный душ. На завтрак - пучок укропа с яйцом всмятку. Характерно, что при обилии визуальных подробностей, некотором количестве осязательных, - ярких звуковых и вкусовых деталей почти не наблюдается. Стоит послушать залихватский джаз, посмаковать варенье. Порезать себе палец и посмотреть, как капает кровь. Подставить пустой стакан и послушать звук падающих капель живой крови. Понюхать сворачивающуюся кровь. Лизнуть языком. Закрыть глаза и прислушаться к ощущениям. Стошнит - очень хорошо. Записаться в секцию дзю-до. Через полгода попробовать сменить тональность. Может, что-то и выйдет, но, боюсь, что Н. Горлова уже попалась в сплетенные самой ею и ее почитателями сети: тональность беспричинной и никуда не ведущей тоски (совсем не элегической) разъела ее художественный организм как некогда ржавчина декадентства разъела старинный меч Поэзии, долго хранивший память о свисте разрезаемого пополам воздуха. Ныне же воздух выпит поэтическими алкоголиками...

241614  2002-04-07 22:32:45
Сергей Ивану Батракову
- А я, Иван, полностью согласен с Вашей оценкой прозы Н.Горловой. Начал было читать "Пара... что-то там" но не вынес и первых страниц. Как-то все это выглядит нелепо... ну да ладно, продолжать не буду. А народу, смотрите - нравится. Может, у нас с мозгами что-то не так...

241622  2002-04-08 02:17:41
Aleks
- Только что прочитал рассказ. В отличие от предыдущего - ("Пальмовые волокна") - этот произвел сильное впечатление. Довольно необычное. Здесь высказывалось мнение(см.21339),что хотя обилие визуальных деталей завораживает, но нет целого, "энергия целого - дурная и мучительная". У меня же такое смутное, скорее всего неверное предположение, что у автора цель как раз была такая - чтобы в результате никакого целого и не возникало - иначе получилось бы похожее на то, что уже найдено другими. В целом эффект какой-то жутковатый. Обилие отделных ярких визуальных образов у меня лично, наоборот, создает и усиливает ощущение пустоты, распада... Если в предыдущем расказе отсутствие смысла(целого) раздражало, то здесь уже "холодок по коже". Что-то будет дальше...

241626  2002-04-08 07:32:53
Дедушка Ящерокот www.prigodich.8m.com
- Полноте, господа, отменный текст (см. мой давний отзыв, "прицепленный" под текстом рассказа). Все бы вам склочничать и ум свой неуемный демонстрировать и марксистско-ленинский пленительный эстетизм...

241639  2002-04-08 13:33:08
Сергей Шиншин
- Ивану Батракову

"Характерно, что при обилии визуальных подробностей,некотором количестве осязательных, - ярких звуковых и вкусовых деталей почти не наблюдается."

Я согласен с тем, что прозу в РП должно разбирать профессионально, но несогласен с требованиями, которые Вы априори предъявляете к любой прозе. В студенческие времена меня учли делать так называемую "болгарскую пиццу" - это когда в наполовину еще сырой блин запихивается все, что осталось от вчерашнего ужина. Чего-то подобного Вы хотите и от Горловой.

Кстати, как это профессиональное видение прозы сочетается у Вас с ортодоксальным большевизмом? Хоть бы на какого-нибудь "раннего Маркса" сослались, что ли...(во времена моей социалистической юности это было модно среди интеллектуалов- "эмэлов").

241647  2002-04-08 16:08:22
Муэдзин Рабинович
- "...к счастью, встретили Бабушку с помойным ведром и роем жирных мух на ведре.Мы передали просьбу лошади и решили постоять у выгребной ямы. Яичная скорлупа высовывалась оттуда как снежные вершины."

Все вокруг ДК столько говорят о Горловой. что я наконец-то решился прочесть этот рассказ. Ну и ну. Длинный и безликий как страницы телефонной книги каталог детских впечатлений, унылая, насквозь подражательная проза, которую никак не красят встречающиеся едва ли не через каждый абзац стилистические огрехи. Девочке еще работать и работать - и над прозой (и над собой, кстати, тоже - все написанное тоскливо до клиники) - и те, кто ее перехваливает, оказывают ей медвежью услугу.

241648  2002-04-08 16:26:58
Муэдзин Рабинович
- Ивану Батракову

После того, как написал свой отзыв о рассказе, прочел Ваш. Будучи во многом правым, Вы все-таки не написали о главном - о том, что читая текст, даже не пытаешься "мучительно вспомнить", где ты все это уже читал, поскольку читал нечто подобное уже не один раз и не пять. Вот это-то и хуже всего. Хотя нет - хуже всего, пожалуй, то, что писатели с, как сегодня модно говорить, "отрицательно заряженной энергией", столь настойчивы в своем пути к читателю (и помянутый сегодня Сорокин тому еще один пример).

В одном Вы правы стопроцентно - придумано все это,глзами маленькой девочки на мир смотрит взрослая тетя.

241649  2002-04-08 16:39:57
Муэдзин Рабинович
- "Желанно и неожиданно расступались березы, и мы видели Лог. Это была зеленая ладонь - от пяти холмов уходили в леса и совхозные сады пять дорог,как пять пальцев, три ручья линиями жизни, ума и сердца истекали из одного родника, скрытого в заболоченной ложбине. Пастух гнал стадо по линии судьбы, и мы видели, как медовые коровы покачиваются на тонких ногах."

И это увидено глазами маленькой девочки? Типичная дамская проза с претензиями, нечто ПЕТРУШЕВСКОУЛИЦКОТАТЬЯНОТОЛСТОЕ.

241655  2002-04-08 17:16:28
Дедушка Ящерокот www.prigodich.8m.com
- Согласен с господином Батраковым: далеко мадмуазель Горловой (глупой и бесталанной) до такой высокодуховной, мастерской, орнаментированной прозы, как у гениальных Фурманова-Вишневского-Панферова-Бабаевского и т.д. Новой гениальной Ванды Василевской из писательницы, увы, не получится. Да здравствует социалистический реализм и писательское мастерство социалистических реалистов.

246785  2002-07-08 14:55:13
Василий Пригодич www.prigodich.8m.com
- Отменный рассказ, господа: "психологизм", щегольская отделка, "легкое дыхание" в преодолении сопротивления материала. Только не надо, ради Бога, писать о стилистических недочетах (а кто - без греха), завидовать таланту, комплексовать в стиле: а так не могу и т.д.

246786  2002-07-08 14:56:50
Дворняга Пригодича www.prigodich.8m.com
- И уж тем паче не следует переживать, мол, я могу лучше. Докажите...

246788  2002-07-08 15:08:38
Доктор Х
- Сергей Сергеевич выступил точно в духе незабвенного Юлия - придумал себе оппонента и тут же с легкостью разгромил его. Заразился, что ли?

246812  2002-07-08 18:45:44
Василий Пригодич (С.С.Гречишкин) www.prigodich.8m.com
- Глубокоуважаемый Доктор Х!

Сделайте милость, пролистайте архив Дискуссионного клуба, убедитесь в том, как публика реагировала на предыдущее сочинения мадмуазель Горловой. Я не придумываю себе оппонентов, ибо я сам, простите, себе оппонент.

246917  2002-07-09 11:57:28
Крысолов
- Вот новая работа мадмуазель Горловой. Приятная безделица, приятно бы украсившая любой розовый кабинет. Что в ней? Разминка пальцев. Пауза. Но под полуулыбкой загадка: что? это её реакция на предчувствие или предчувствие своей реакции? На то, что вот-вот зазвучит совсем не из-под клавиш? Никто же не поверит в то, что роса лежала ╚в короткой траве╩. Это слишком неправда, слишком искусственно, чтобы продолжаться долго. Очень тревожащая тишина. Как перед войной.

246918  2002-07-09 12:32:29
Yuli
- Сергей Сергеевич очень точно подметил причину тотальной нелюбви к Горловой среди "литераторов-любителей", если так можно выразиться. Причина в том, что после прочтения всего нескольких строк из любого рассказа Горловой, "любителю" приходит в голову страшная мысль: я так не могу и не смогу никогда. Остальное - защитная рекция, чаще всего непроизвольная, человек заставляет себя верить в то, что ничего особенного в текстах Горловой нет, заставляет себя искать малейшие поводы для того, чтобы сказать себе самому "ничего особенного" и почти поверить в это. Трагедия для него заключается в этом самом почти. Почти все можно подделать.

247048  2002-07-10 21:08:19
Дворцов
- Глубокоуважаемые господа Гурам и Любимов!

Творчество милой ╚мадмуазель╩ Горловой всякий раз завораживает началом и раздражает бесконцовостью. А что бы мы хотели на финал? Бесконечность? Да и заявляемая скрупулезность выделки деталей никак не дотягивает до явно просматриваемого образца аскомы Бунинских яблок. Нет концовки, слабая наполненность. Что тогда здесь? Неужто только заявка? М-м-м... Так что же не даёт возможности просто и невозмутимо пройти мимо? А я скажу: талант. Несомненный талант. Её работы энергетичны. Они имеют имя. Но не имеют адреса. Раздражает то, что они обращены не к нам. А к кому? Если бы было дано подержать в ладони ладонь, я бы мог рассказать, а пока остаюсь в недоумении. Ибо пока, для меня, эти работы совершенно безадресны.

282910  2008-07-30 20:47:23
Александр Медведев
- Проза Горловой, как и вся литература, имеет адрес: до востребования. И еще мой, например, адрес. Рассказ превосходный. Уровень Ю.Казакова, между прочим, кроме сверххорошего "Во сне ты горько плакал" - преодолен.

334920  2016-05-13 00:01:00
Иван Домбровский
- Кто нибудь знает о судьбе Надежды Горловой? Не хочется верить что такой талант пропал без следа.

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100