ДВЕ ЛИНИИ ЖИЗНИ

(повесть о Киеве)

Вступление, или знакомство с главным героем

Киев... Киев... Ты слушаешь меня? Как много о тебе можно рассказать, и как трудно воплотить задуманное. О тебе написано очень мало. Были же писатели, посвятившие тебе свои произведения. Сейчас многих не помнят, а кого просто и не знают. Если спросить, кто писал о Киеве, то, прежде всего, назовут Булгакова. Кто-нибудь вспомнит и Паустовского, и Виктора Некрасова, и Эренбурга. Были поэты и песенники, были романтики. Много выпускалось путеводителей, фотоальбомов, справочников, исторических записок. Везде ты был только городом, городом имеющим тело. Ты жил самостоятельной жизнью, был период детства. Ты был еще мал и часто болел. Тебя часто сжигали и разрушали, тебя пытались уничтожить, но ты выжил и выстоял. Ты повзрослел и изменился. У тебя были болезни роста, но ты их преодолел, поправился и вырос. Твою жизнь можно описывать по-разному, как и жизнь человека. А что такое человеческая жизнь, как можно ее описать? Можно заполнить историю болезни, где будут перечислены все симптомы заболеваний и история их лечения. Можно описать трудовую деятельность, где в хронологическом порядке перечислить послужной список, награды, участие в походах и боях, приобретенную мирную профессию, опять же грамоты и медали. Можно описать семейную жизнь человека, историю его знакомств, женитьбу, рождение детей, взаимоотношения с родственниками и его поступки. Все это один и тот же человек, но насколько непохожими могут быть все эти описания. Вглядитесь в образ, проникните в его мысли и переживания, прислушайтесь к его голосу, уловите его индивидуальный запах, обратите внимание на его походку и манеру его движений, осанку, опишите его слова, привычки, любимые фразы и смену настроений. Каждый увидит здесь свои особенности, каждый составит свое индивидуальное мнение. А кто-то вообще ничего не сможет вспомнить, кроме манеры одеваться или нескольких эпизодов из его жизни. А что можно рассказать об этом человеке тому, кто его не знал и не видел никогда. Можно прожить с человеком рядом много лет, и не понять его, не узнать его мыслей, не оценить его вкусов и настроений. Ну это все люди, среди которых мы живем. Мы можем судить об их поступках по общепринятым нормам. Давайте представим себе немного другое существо, понять которое нам практически невозможно. Поведение птиц и животных мы можем описать в результате наблюдений за ними, но понять их поступки для нас оказывается настолько трудной задачей, что мы склонны больше оценить их действия только с удобной для нас позиции. Мы даже склонны лишать их разума, и все сводим к инстинктам. Ими движут инстинкты, мыслить они не в состоянии. Нам проще так считать, потому что, лишая их права мыслить и действовать самостоятельно, мы присваиваем себе право думать за них и решать их судьбу в свою пользу. Удобны они нам или нет, есть нам от них польза, или они вообще не имеют право на жизнь. Мы видим в них историю болезни или, в лучшем случае, послужной список. Не будем продолжать рассуждения о поведении насекомых или растений. Они нам совсем непонятны. Вирусы, бактерии, микробы - мы знаем о них, но не видим, их деятельность и законы жизни запредельны нашему пониманию. Но мы же органически связаны с ними, и от этого нам не уйти. Они такие же законные жители нашей планеты, как и человек. Если подумать о высших силах природы, более могущественных чем сам человек, то мы также лишаем их разума, сводим все к полезному и вредному для нас. Мы считаем человека венцом природы, но придумываем себе более могущественную личность, управляющую всем живым, чтобы потешить свое самолюбие. А как же, это существо похоже на человека, и мы непосредственно связаны с ним. Мы действуем по его указаниям, или вопреки им. Более того, человек начинает оценивать действия другого человека, ссылаясь на авторитет высшего существа, причем присваивает себе полномочия оценивать действия других людей. Мы населяем нашу планету целым пантеоном добрых и злых существ, придумываем им названия и оцениваем их действия, хотя физически мы их не ощущаем. Существуют они или нет, каждый решает для себя. Реальное восприятие зависит целиком от нашего представления о реальности. Если человек слепой или глухой, то он живет в своей реальности, и никто не способен убедить его в том, что есть другая реальность. Он в нее может только поверить. Поверить чему-нибудь можно до тех пор, пока не появится возможность проверить это предположение практически. Если же проверить это невозможно, то это будет слепая вера. И вот, представим себе, что воспринимая что-то новое, пропуская это через свои чувства и мысли, мы пытаемся описать увиденное, прочувствованное и пережитое средствами своих языковых символов. Представители нашей человеческой цивилизации способен или нет воспринять наше описание, прочувствовать и описать уже средствами своего символического языка то, что он воспринял или отверг. Возможны бесконечные варианты этой передачи символов. Мы все видели солнце и луну, мы можем выразить наше восприятие выразить по-разному. Можем ли мы написать их историю болезни или послужной список? Давайте рассчитаем их траекторию движения, график температур или яркости, определим расстояние до них. Зачем нам это нужно? Для нашей человеческой деятельности. Удобно нам оценить, как все это влияет на наше здоровье, на производство продуктов питания для нас, на энергию, опять-таки для нас, на наши представления о времени и летоисчислении. А солнцу и луне это нужно или нет? Кто мы для них, микроорганизмы и паразиты, которые потребляют их тепло и свет? Они нас тоже считают царями природы, для которых были созданы? Кем? Удобным для нас высшим существом? Их самостоятельная жизнь для нас непостижима, и мы для удобства можем считать неразумными, более того неживыми. Ведь они стоят на шкале нашего понимания намного дальше, чем животные, птицы и даже насекомые и микроорганизмы. И вот появляются люди, которые посвящают им свои стихи и песни. Они могут их персонифицировать, даже беседовать с ними, поклоняться. Но произведения поэтов и песенников все же предназначены для человека. Для тех, кто может услышать эти песни и поэмы. Ведь гимны и посвящения солнцу и луне не исполняются непосредственно для них, а предназначены для человеческих слушателей. Можно предположить, что какие-нибудь аскеты и подвижники обращались индивидуально непосредственно к солнцу и луне; но если их не слушали люди, и более того, не записывали их гимны, то вряд-ли эти произведения человеческих существ смогли бы сохраниться до наших времен.

Киев... Киев... Как бы найти такого писателя, который посвятит свои произведения именно тебе - живому и разумному существу, а не городу с географическими и статистическими данными о населении, среднегодовой или среднесуточной температуре, ценам на рынках... Твоя история болезни и твой послужной список составлялись неоднократно. Что-то происходило в разное время на твоих улицах, менялся твой облик. Продолжается твоя застройка и перестройка. Бородавками вырастают на твоем теле высотные дома, морщинами проступают новые улицы и площади. По твоему телу ползают механические паразиты и отравляют твое дыхание. Ты теряешь как волосы свои деревья. Температура твоего тела повышается. Опять ты начинаешь болеть отравлением и перегревом, а к тебе стекаются колонии все новых и новых паразитов. Вены твоих рек пересыхают, а артерии пытаются уйти в глубину и изменить русло. Твой пульс ускоряется, а дыхание становится прерывистым и неровным. Давайте вглядимся в фотографию Киева, как изменился его облик за многие годы.... Разве мало ты послужил этим паразитам, которые живут на твоем теле? Что они еще хотят от тебя получить? До твоей души они еще не добрались, она им малопонятна, да и что они с ней будут делать? Они будут еще долго мучить твое тело, ибо не могут насытиться. Приезжают новые, еще голодные, вырастают новые, тоже голодные; а старым уже ничего не нужно. Кто ощутил твою душу, тот тебя не забудет никогда. Как-то в 1977 году мне удалось увидеть чисто случайно телепередачу, где упоминалось о Киеве в очень интересном ракурсе. Вообще то, я почти никогда не смотрю телевизор. Кроме тупой рекламы и халтурной эстрады там передают вранье политиков и комментаторов. Передают навязчиво и беспардонно. Кому все равно, тот пожирает эту информацию, не разбирая вкуса и свежести, лишь бы на что-нибудь глаза наставить. А это была какая-то телепередача, то ли перед Новым годом, то ли на какой-то праздник. За столом сидела шумная компания друзей моих родителей, а я обычно скучал на таких посиделках, и не мог дождаться, когда все это окончится. От нечего делать, я стал смотреть телевизор. Повторяю, что это было случайное совпадение, больше такой передачи я видел. В программу был приглашен знаменитый ученый Феликс Зигель, известный мне своими книгами по астрономии. Фрагмент передачи я успел посмотреть. Речь шла о том, что рассматривалась модель земного шара на основе правильных многогранников. Зигель как раз рассказывал о том, что при моделировании планеты Земля изучались всевозможные катаклизмы и линии напряжений гравитационных и электромагнитных полей. Тут же он показал модель глобуса с расчерченными черными и белыми линиями. Линии показывали ребра правильных многогранников. Черные линии соответствовали икосаэдру, а белые - додэкаэдру. Я точно не скажу сейчас, какие особенности у этих многогранников, это можно уточнить, прочитав соответствующее описание. Это не суть важно. Какой-то из многогранников имеет треугольные грани, а какой-то пятиугольные. По черным ребрам икосаэдра распространяются линии напряжения, где происходят всякие проявления энергии земли. Так, в частности, располагаются горные хребты, зоны вулканической деятельности, землетрясения, а также проявления других аномалий. В вершинах икосаэдра происходят всевозможные катаклизмы. Известны всем две вершины, одна - Бермудский треугольник, вторая, точно не помню названия, "точка дьявола" или "море дьявола", в Японском море. Считается, что эти точки на планете стали известными оттого, что находились на пересечении торговых путей. Количество странных происшествий там было самым большим. Что касается других мест, то статистика происшествий там была не настолько выразительной, чтобы выделить их из общего числа происшествий. Что же касается белого додэкаэдра, то в вершинах этого правильного многогранника возникали центры древних цивилизаций. Цивилизации со временем прекращали свое существование и оставляли за собой мертвые заброшенные города. Единственным городом древней цивилизации, который сохранился как центр древней цивилизации, является Киев. Вот такую информацию услышал я в телепередаче. Не буду оспаривать эту теорию или ее доказывать. Тут, как говорится, все вопросы к Зигелю. Меня, в данном случае, интересует Киев, который, кстати, находится на одном меридиане с египетскими пирамидами. Киев всегда являлся своего рода биоэнергетическим центром в духовных практиках во все времена. Отсюда пошла и есть русская земля. Киев - мать городов русских. Святая земля, центр паломничества. Место, где концентрировались ведьмы, и устраивали шабаши на лысых горах. В Киеве было пять или семь лысых гор. Одна из них сохранилась до сих пор вплоть до названия. В период язычества энергетика Киева создавала легенды о всевозможных чудесах, змеях горынычах, соловьях разбойниках. После на киевских землях появлялись чудо-богатыри, черпавшие свои силы от матушки земли и от всяких святых источников с живой и мертвой водой. Это нас в большей степени интересует, чем сухое описание улиц и площадей с крикливыми торговками, сохранившимися до сих пор в виде рекламных щитов. Город сбрасывает с себя грязь. Если остановить транспорт на один день, то произойдет естественная вентиляция. Все предусмотрено самой природой. Это и роза ветров с преимущественно юго-западным направлением. Распределение потоков воздуха происходит вдоль всех холмов. Это и течение Днепра вблизи Киева с запада на восток, в то время как в других местах он течет с севера на юг. Греки называли его Борисфен - текущий с севера. По преданию здесь высадился, путешествующий по Днепру, апостол Андрей, благословивший эти земли. Этого никто не видел, но вполне возможно, что энергетика Киева произвела на него неизгладимое впечатление.

Киев... Киев... Что для тебя тысяча лет? Один миг? По какому летоисчислению ты живешь? Тебя оно устраивает? Можно сказать, что город был основан 1500 лет назад, так принято считать историками. Историки пользуются своими измерениями: летописями, свидетельствами путешественников, какими то упоминаниями. Да, так можно оценить и твой возраст для удобства людей. Но тогда можно считать, что ты представляешь собой только какую-то ограниченную территорию, границы которой все время изменяются. Да. Именно так - послужной список. А кто может описать твой воздух, твое тепло, ночные звуки? А солнечные восходы и закаты, траву, деревья, цветы? А кто может описать свое настроение при встрече с тобой и расставании? Можно было бы по фрагментам собрать эти описания и подготовить монографию, или хотя бы реферат на тему - воздух Киева в произведениях русских и советских писателей. Можно придумать множество подобных тем и собрать сочинения и рефераты школьников и студентов. Много ли текста получится?

Итак, с главным героем книги мы определились. Теперь можно придумать персонаж, который на понятном человеческом языке расскажет нам, как он общался с главным героем. Может быть, нам и не нужен полноценный персонаж, со своей личной жизнью, со своими подробностями. Мы сделаем его обычным жителем этого великого города, каких у него миллионы. Нас будет интересовать его рассказ о Киеве. Он не только расскажет нам о своем родном городе, он нам его покажет. Пусть он нас приведет в какое-нибудь интересное место, где мы услышим дыхание города, его звуки, его тепло. Когда мы встречаем экскурсовода и знакомимся с ним, то нас не интересует его личная жизнь, его радости и горести. Мы хотим услышать от него о городе и через каких-нибудь два или три часа забыть об экскурсоводе, расстаться с ним. Увезем с собой мы только впечатления об экскурсии. Мы здесь не прочтем о романтической любви, каких-нибудь победах или поражениях. В своей жизни персонаж будет встречаться и знакомиться с разными людьми. Не будем мы раскрывать их психологические портреты и отношения с нашим персонажем. Эти образы часто будут совмещать нескольких людей, и их личная жизнь нас также не будет интересовать. Это не герои романа, и их взаимоотношения нам не интересны. Нашего персонажа мы назовем Шурик, хотя можно было выбрать и другое имя. Еще раз повторю, что героем нашей книги будет Киев, а Шурик нам просто расскажет о главном герое. Возможно, другой автор попросит Гришу рассказать о Киеве, и это получится совсем другой рассказ, другие мысли, другие события, другое время. Ведь Киев не всем раскрывает свои секреты, одному нашепчет на ухо одно, другому - совсем иное. И название книги тоже будет незатейливым - "Две линии жизни". Одна для Киева, а другая для Шурика.

Киев... Киев... Раскрой свою ладонь, покажи свою линию жизни. Линию сердца, линию ума и линию судьбы мы посмотрим позже, если ты этого пожелаешь.

Глава 1, или маленький Киев

Всякое дело нужно начинать хорошо. То ли это новая чистая тетрадка, то ли это игра в мяч, то ли выступление на сцене. Каждое хорошо начатое дело еще может хорошо окончиться. Удачное и здоровое рождение человека дает хороший старт для всей его жизни. Все истории жизни человека начинаются с момента его рождения. Но мы не описываем конкретно прожитую жизнь, и для нас не настолько важны подробности, которые можно оспаривать. Поэтому мы не будем жестко привязываться к началу жизни нашего персонажа. Ведь главный герой книги уже давно существует, и нас может заинтересовать, когда Шурик познакомился с этим героем. Итак, мы ищем точки пересечения или соединения этих двух линий жизни. Давайте начнем не со времени рождения Шурика, а с его зачатия. Говорят, что в японской астрологии - это самый главный момент, который нужно постараться вычислить, ибо тогда вновь происходит перерождение человеческого существа. Зачатие Шурика произошло 30 июня 1952г. в Одессе, конкретно в санатории "Чайка". Если быть еще точнее, то ровно в полночь. Таким образом, японские астрологи могут составить представление о нашем персонаже и оценить, что это за человек. Отец Шурика отдыхал по путевке в этом санатории, а мать расположилась неподалеку в частном секторе. Время на пляже они проводили вместе, гуляли по городу, ездили на экскурсии, а вот уединиться было сложно. Это удалось сделать один раз, когда нового соседа по палате еще не подселили. Так что, время зачатия мы установили точно. Внутриутробная жизнь Шурика нас не очень интересует, хотя он и находился уже в Киеве. Вряд ли он мог реально осознать то, что он находится в Киеве, хотя какие-то звуки он слышал... Этот период мы пропустим и посмотрим, как произошло рождение Шурика. Рождение - это самый важный момент в жизни каждого существа. Этот момент для Шурика наступил в половину первого ночи 3 марта 1953г. Это был первый вдох, когда в легкие маленького человека ворвался киевский воздух. Так произошло первое знакомство нашего Шурика с главным героем - Киевом. Это произошло в родильном доме на бульваре Шевченко. Здание больницы находилось почти напротив Владимирского собора. Собор был построен в конце 19 века на небольшой площади, окруженной невысокими деревьями. Купола собора были выполнены в стиле византийской архитектуры, а само здание храма не отличалось оригинальностью. Самым замечательным в храме были его росписи. Внутри храм был расписан Виктором Михайловичем Васнецовым, Нестеровым, Котарбинским и Сведомским. Окна больницы выходили в сторону красного корпуса Киевского государственного университета и в университетский Ботанический сад. На бульваре Шевченко была центральная аллея, по обеим сторонам которой росли высокие пирамидальные тополя. Это историческое место Киева было одно из самых красивых и зеленых мест. Шурик не мог оценить красоту зелени и ароматы Ботанического сада, поскольку родился в начале марта. Еще повсюду лежал снег, а ветер шумел в голых ветвях деревьев, сдувая остатки снега, а тот лениво искал себе место, где можно было отдохнуть от бессмысленного кружения, надоевшего за всю зиму. Точно так же не мог оценить Шурик всю значительность этой ночи. Наступала новая сложная эпоха в жизни страны, которую ему пришлось выбрать для своего местожительства. Этой ночью умирал Иосиф Виссарионович Сталин. Официально о смерти руководителя государства сообщили только 5 марта 1953г., но некоторые источники сообщают, что фактически смерть Сталина наступила именно в ночь на 3 марта. Возможно, что эту новость сообщил Киев Шурику, принимая его в состав своих жителей. Шурик закричал и заплакал, когда узнал, что умер великий человек. Все равно по-другому он свои эмоции выражать еще не умел. Дежурная смена родильного дома о смерти Сталина еще ничего не знала, и полусонно занималась своими обязанностями. Даже в справке о рождении они небрежно оставили запись, что ребенок родился 2 марта. Был еще записан вес ребенка и его регистрационный номер, но для нас это не имеет никакого значения.

Отец Шурика со своим товарищем пришел навестить жену. В больницу его не пустили, и ему пришлось перелезать через стену больницы, чтобы подойти поближе к окну. При этом он сильно испачкал свое пальто мелом и краской. Вид у него был скорее несчастный, чем комичный. Пальто, испачканное краской, а на рукаве черная повязка. В стране был траур, и многие ходили с черными повязками или ленточками. Вот так началась киевская жизнь Шурика. Мрачный и холодный Киев встретил появление Шурика на свет не очень радостно. Отрадно было сознавать, что Шурик родился на стыке двух важных эпох. Жизнь города и страны стала быстро меняться, и Шурик тоже занял свое место в этой новой жизни.

Из родильного дома Шуру привезли на улицу Энгельса; где в самом начале улицы, почти сразу за тройной аркой с лестницей, ведущей на Крещатик, находилась небольшая квартира его родителей. Улица Энгельса раньше носила название Лютеранская. Если подняться от Крещатика по правой стороне улицы Лютеранской, мимо дома нашего маленького Шурика, то через каких-нибудь пять минут пути мы дойдем до Лютеранской кирхи, красивому желтому зданию с пяти угольным фасадом и высокой входной дверью. Примерно через год вся семья переехала в новую квартиру на улице Институтской. Киев сознательно направил своего маленького друга в самый свой прекрасный и аристократический район. Раньше этот район назывался Липки или Дворцовая часть. Второе название звучало более внушительно, но среди киевских жителей более прижилось название Липки. Липы росли повсюду вдоль улиц, и это определило стиль всего района. Знаменитые киевские каштаны здесь тоже росли в изобилии, но почетное место в этом районе занимали все-таки липы. В период своего цветения липы благоухали, хотя не имели такого нарядного вида как цветущие каштаны. Если бы Шурик родился не в марте, а в мае или летом, то он мог бы рассказать о запахах, доносившихся из Ботанического сада, о тополином пухе бульвара Шевченко возле его родильного дома. Но поскольку все случилось иначе, то первым запахом Киева для него стал аромат цветения лип. Любоваться дворцами Киева ему еще было рано, хотя в эту часть города водили на экскурсии гимназистов, а в советский период сюда приводили группы туристов. Главным дворцом этой части города был несомненно Мариинский дворец, киевская резиденция династии Романовых. Это было одно из воплощений гениального Растрелли. По обеим сторонам дворца раскинулись парки. Что касается других дворцов, то это были небольшие красивые особняки киевских аристократов. При постройке особняков старались хоть как-нибудь подражать стилю Мариинского дворца и застраиваться поближе к нему. Между особняками и парком находилась улица Кирова, которая начиналась от Крещатика, и поднималась вверх. По левую сторону улицы Кирова раскинулись парки, по правую - особняки аристократов. Улица Институтская была не намного короче улицы Кирова, и располагалась параллельно ей позади особняков. Она также начиналась на Крещатике и поднималась вверх на гору, и получила свое название от Института Благородных Девиц. Это было большое здание желтого цвета с белыми колоннами. Его хорошо было видно на горе по левую сторону от улицы. Как в архитектуре Мариинского дворца, так и Института было отчетливо заметно подражание столице Российской империи. Это особенно бросалось в глаза в окраске зданий - Мариинский дворец - лазурный, Институт - желтый с белыми колоннами. Чтобы и не сомневались, перед вами Смольный институт. Застройка этого района Киева началась в 18 веке, и даже в планировке улиц выдергивался тот же прямоугольный стиль. Древняя часть Киева, расположенная на противоположной от Крещатика горе, застраивалась с учетом рельефа местности - вдоль небольших ручьев, оврагов, пологих спусков. Липки располагались на сравнительно плоской вершине горы, и здесь было достаточно места, чтобы позволить себе прямоугольную планировку.

Дом, куда переехала семья Шурика, был построен в 1934 - 1935 гг. для работников Совета Министров УССР, когда столица Советской Украины была перенесена из Харькова в Киев. Он находился на самой высокой части горы, где Институтская улица уже становилась строго горизонтальной. Дом был четырехэтажный, темно-серого цвета, и был построен в форме буквы Г. Он отделял большой и красивый парк от улицы. Углом он выходил на перекресток улиц Институтская и Левашовская. После революции Институт Благородных Девиц был переименован в Октябрьский дворец культуры, а улица естественно стала называться улицей Октябрьской революции. Левашовская улица получила название улицы Карла Либкнехта. Прежнее название улицы было в честь генерал-губернатора Киева графа Левашова. Его резиденция находилась рядом, а на месте этого дома располагались служебные помещения. Как-то мне удалось почитать книгу пражского белоэмигрантского издания, в которой было написано о расстрелах политзаключенных в 1918г. в складских помещениях по адресу - Институтская 40. Их чекисты заводили в эти помещения, расстреливали, потом прямо туда же заводили следующих, и тоже расстреливали. Авторы этой книги увлекались такими подробностями. Что было, а чего не было однозначно сказать нельзя, но когда родственники Шурика рассказывали киевским старожилам, что они живут на Институтской 40, то те многозначительно переглядывались. Ни резиденция графа Левашова, ни служебные помещения не сохранились. На их месте были построены жилые дома, похожие на дом, где поселилась семья Шурика. Остался только парк. Маленькому Шурику во сне не являлись призраки замученных жертв, сны у него были счастливые. Киев был его ангелом-хранителем, он поместил маленького Шурика в настоящий рай.

Прежде всего следует описать райский сад, в котором Шурик жил. Этот большой парк, раньше принадлежал графу Левашову. После войны улица Институтская, немного изменилась. Со стороны Крещатика было разрушено несколько домов, но, в основном, довоенная застройка сохранилась. Тем не менее, нумерация домов изменилась, и дом имел номер 20 по улице Октябрьской революции. Территория парка ограничивалась однотипными темно-серыми домами. Со стороны улицы Октябрьской революции номерами 16 и 20, и со стороны улицы Карла Либкнехта 8 и 10. И с одной, и с другой улиц парк был огражден невысокой, в человеческий рост, каменной стеной. В центре стены находились железные ворота для въезда автомобилей, а между стеной и домами калитки. Ворота почти всегда были открыты, и пройти можно было через них. За воротами начинались широкие парковые аллеи. Они пересекались между собой примерно в одной трети от начала и продолжались до противоположных границ парка. В месте пересечения аллей находился большой фонтан. С виду фонтан напоминал большую рюмку, стоящую в глубоком блюдце. Блюдце было бассейном, края которого имели полураскрытые раковины, из которых к центральной части фонтана били струи воды. Рюмка, высотой 3 - 4 метра, по периметру была украшена лепкой с небольшими статуями спортсменов. Весь фонтан был покрашен желтовато-белой краской. Вокруг фонтана располагались по четырем сторонам клумбы с красными цветами. Все было спланировано в виде концентрических окружностей. Внутри фонтан с толстыми стенами, потом асфальтовая дорожка вокруг фонтана, четыре клумбы вокруг фонтана, широкая аллея вокруг клумб, и четыре больших газона с деревьями. Перед газонами были высажены цветы. На продолжении аллеи, идущей от улицы Октябрьской революции, позади фонтана, по обеим сторонам стояли статуи пионеров на невысоких кубических постаментах - мальчик с горном и девочка, поднявшая руку в пионерском приветствии. С двух сторон центральной площадки с фонтаном располагались восьмиугольные деревянные беседки со скамейками. Пол в беседках был деревянный и покрашен темно-красной масляной краской. Беседки имели куполообразную крышу на случай дождя. На продолжении аллеи, идущей от улицы Карла Либкнехта, позади фонтана, по обеим сторонам располагались высокие деревянные шпалеры для дикого винограда. Были еще дополнительные аллеи, ведущие к фонтану. По сторонам одной из аллей росли большие кусты сирени, и они переплетались где-то наверху. В конце аллеи, между скульптурами пионеров, находились спортивная и детская площадки. На газонах росли разные породы деревьев - большая ива, белые акации, каштаны, клены, липы, березы. Были также высажены разные декоративные кустарники. Рядом с домом Шурика был газон, в центре которого была установлена скульптура медведицы с двумя медвежатами. Медведица наклонилась над медвежатами, а медвежата карабкаются на нее. Ее можно было увидеть из окна. Этот чудесный парк назывался просто "двор", хотя я предполагаю, что подразумевалось название Двор. Ведь парк был площадью не меньше футбольного поля. Дома имели парадный вход со стороны улиц и "черный ход" со стороны парка. В квартирах были две входных двери. Одна дверь вела на лестничную клетку парадного входа, а вторая - на лестничную клетку черного хода. Дверь черного хода находилась в кухне. Не правда ли, навевает мысли о кухарках и прислугах? Так, в основном, и было. Высота потолков в квартирах была 4 метра, а квартиры были четырехкомнатные. Семья Шурика жила с соседями, и занимала две комнаты на первом этаже. Убранство квартиры было стандартным для 50-х годов. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью с узором из цветов кофейных тонов. Над столом висела проволочная люстра, обтянутая оранжевой тканью с бахромой. По углам стояли небольшой диван и тахта. Буфет с посудой, платяной шкаф с зеркалом. Жилище среднестатистической семьи. Дом, конечно, был не среднестатистическим. Его охраняла милиция. Шурик дружил с одним из них. Они часто сидели возле дома на ступеньках углового подъезда и мирно беседовали. Шурика не о чем было расспросить милиционера, так что ему приходилось отвечать на вопросы милиционера. Любимым был вопрос о выборе профессии. На этот вопрос Шурик неизменно отвечал, что собирается стать милиционером, потому что можно свистеть. Что он мог понимать в профессиях? Свисток ему милиционер не давал, и Шурику было понятно, что свистеть разрешается только милиционеру.

Двор со временем преображался, красные цветы возле фонтана начинали тускнеть, а заросли дикого винограда становились красными, потом желтели и высыхали. Листья на деревьях меняли окраску и падали на землю. Почему то на газонах они лежали, а на аллеях их все время подметали. Единственное, что не менялось в природе - это луна. Она была все такой же. Шурик уже привык к тому, что она начинала уменьшаться, и ему было жалко ее потерять, но потом она все равно возвращалась. Луна интересовала его больше всего, и он неизменно проверял, на месте она или ушла. Иногда родители брали Шурика с собой в гости. Это было редко, потому что приходилось нести его на руках, но он проверял, пойдет за ним луна или нет. Даже когда приходилось ехать на трамвае, луна ехала за ним и не отставала. Листья все больше опадали. Через Двор проходили школьники в черных костюмах и фуражках, они несли в руках портфели и ранцы, и подолгу крутились во дворе, собирая колючие каштаны. Они топтали их ногами и добывали из них коричневые блестящие шарики.

Через год или два семья Шурика переехала в только что отстроенный дом во Дворе. Дом был очень красивый, не похожий на темно-серые дома вокруг. Он возвышался над этими домами своими семью этажами. Первых три этажа у него были покрашены серой краской и были какие-то колючие, а последующие этажи были покрашены светло-желтой краской. Дом сверкал на солнце. Их новая квартира была на третьем этаже, и они были ее полноправными хозяевами. Соседей уже не было. Квартира имела две большие комнаты, в первой комнате был даже эркер, который хорошо освещал комнату. Все деревья были ниже третьего этажа, и солнечные лучи беспрепятственно проникали в комнату. Вторая комната выходила на внутренний дворик, и была темнее. С правой стороны свет заслонял все тот же дом, который опять-таки был построен в форме буквы Г. Кроме того, этот новый дом имел лифт. При входе в подъезд к лифту можно было пройти по красной дорожке мимо, сидящей за письменным столом с настольной лампой, толстой лифтерши. Она выходила из-за стола и вызывала лифт. Потом она его открывала специальным ключом и отвозила на нужный этаж.

Наверное, уже пора рассказать немного о семье Шурика. Отец Шурика работал в Совете Министров УССР. Должность занимал небольшую, но пользовался большим уважением. Он был фронтовиком с первых дней войны, был дважды ранен, попадал в окружение, но пробрался к своим, сохранив все личные документы. После госпиталя он просился на передовую в действующую армию, но его признали ограниченно годным. Направили его заниматься восстановлением промышленности Украины. Таким образом, он не оказался в числе победителей, которых наградили орденами и медалями. Главное, все-таки, что он вернулся с войны живым и здоровым. Его работу в промышленности подчинили Совету Министров. Он отличался прямотой и принципиальностью, что для такой организации имело как положительные, так и отрицательные стороны. Ему можно было поручить ответственное задание, он был бескорыстен, и не занимался интригами. Когда ему поручили представлять Украину в Европейской экономической комиссии при ООН, и он стал часто выезжать в командировки в Швейцарию и Францию, то количество врагов и завистников только возросло. Перед начальством он не пресмыкался, был вежлив, но мог высказать свое несогласие с любым мнением. Он был коренным киевлянином, и очень любил свой город. Фотографию Крещатика, где он родился и вырос, он носил при себе всю войну. Киев тоже был его ангелом-хранителем. Теперь становится понятным, почему семья Шурика могла получить очень приличную квартиру в самом лучшем районе Киева. Мать Шурика по происхождению была донской казачкой, и познакомилась с мужем во время войны. Она была очень красивой женщиной, и занималась своей семьей и домашним хозяйством. У нее был редкий талант придумывать модели платьев и шить. Она не пользовалась выкройками, а все придумывала сама. Муж привозил ей из Европы красивые ткани, и она шила красивые и нарядные платья. Еще у Шурика был старший брат. Брат плохо учился в школе, приносил домой двойки, и даже оставался на второй год в классе. За это он получал от отца крепкие взбучки армейским ремнем, который отец хранил еще с войны. Брат был очень капризный и вспыльчивый, с ним всегда у родителей были проблемы, но он был романтиком, и любил много читать. Количество книг в доме все время увеличивалось, и Шурик имел возможность в своей жизни встретиться с хорошими книгами. Также у Шурика были бабушки и дедушки, много тетушек и дядюшек, братьев и сестер. Но это не повесть о Шурике, и мы не будем много писать о его родственниках. Нас будут интересовать только те, которые так или иначе влияли на его изучение Киева.

А Киев преподносил Шурику все новые и новые сюрпризы. Пришло время Шурику отправиться в детский садик. Детский садик находился недалеко от Двора. Отец взял Шурика за руку, и они вышли на улицу. Можно сказать, что это была первая самостоятельная прогулка Шурика за пределы Двора. Напротив нового дома Шурика под номером 18 был расположен один из трех темно-серых домов, отделявших Двор от улицы. В этом доме под номером 16 был проделан проезд для машин. Проезд был закрыт тяжелыми серыми воротами с калиткой, но иногда ворота были открыты. Отец повел Шурика этой новой дорогой через проезд. При выходе на улицу открывался вид на очень красивое здание Государственного банка. Здание было построено в стиле северо-итальянской готики в сочетании со стилем итальянского возрождения. Кирпичные стены фасада были облицованы искусственным камнем, имитирующим красноватый песчаник и серый гранит. В центре здания размещался красивый серый портал с колоннами и балконом наверху. По углам здания были расположены витые колонны, которые наверху были украшены маленькими башнями. Здание было украшено грифонами и львиными головами. Шурик всю дорогу разглядывал это интересное здание, непохожее на привычные ему жилые дома его родного Двора. Дорога к детскому садику занимала все несколько минут. Нужно было только пройти до поворота на улицу Банковую, и немного вдоль серого дома с башней наверху. Шурик видел эту башню из окна, и его всегда интересовало, кто в ней живет. В конце дома был вход в небольшой дворик, ограниченный слева и справа двумя серыми зданиями с похожими подъездами с серыми порталами с высокими лестницами и колоннами. Поднявшись по лестнице, Шурик с отцом зашли в детский садик. Директором садика была старая женщина немного устрашающего вида. Шурику показалось, что у нее нет шеи, и ее голова немного криво пришита к плечам. Потом Шурика оставили в садике, и он впервые втянулся в общественную жизнь. Он познакомился с детьми и игрушками, разучивал песни и танцы, а также впервые приобрел первый словарный запас английского языка. Он легко запоминал как называются кролик, морковка, капуста и другие важные понятия на иностранном языке. Дети гуляли на небольшой детской площадке возле садика, но иногда ходили на прогулки в родной Двор Шурика. День в садике тянулся медленно, а особенно неприятен Шурику был дневной сон. Как-то, уснув днем, Шурик во сне укакался. Проснувшись, он с ужасом подумал, как он переживет такой позор перед всеми детьми. Он боялся, что его будут дразнить. Его осенила идея, что следы своего преступления можно спрятать под подушкой, а потом незаметно все вынести куда-нибудь в туалет. Идея оказалась неудачной, и его, сгоравшего от стыда, нянечка повела на глазах у всех, всего перепачканного, по коридору в комнату с умывальниками и ванной, где нянечки начали смывать с него следы преступления. Дети не были расположены к злым шуткам, а были даже немного напуганы. С тех пор Шурик боялся дневного сна. Он лежал и о чем то думал, а если удавалось, то он брал с собой в постель какую-нибудь небольшую игрушку. Иногда детей родители забирали сразу после обеда, тогда они не ложились спать. Шурик попросил об этом и своих родителей. Они это иногда делали, но им это явно не нравилось. Тогда Шурик стал предупреждать нянечек, что его заберут родители сразу после обеда. Один или два раза ему поверили, а потом все равно заставляли укладываться спать. Дорогу домой он изучил в совершенстве, но сбегать после обеда домой у него не получалось.

В новую комнату Шурика врывались незнакомые звуки с улицы, утром он иногда просыпался от скрипа трамвая, который ездил по улице Октябрьской революции. Рельсы поворачивали в сторону улицы Садовой, и трамвайные колеса скрипели при повороте. Солнечные зайчики прыгали через окна и медленно ползали по стене. Проснувшись, Шурик за ними наблюдал. Маленький Киев Шурика вырастал вместе с ним.

Как-то утром Шурик проснулся от звуков оркестра. Музыка доносилась откуда-то с улицы. Это не была радиоточка, которая висела на кухне. Шурик привык слушать музыку, которую передавали по радио. Тем более, в их доме был патефон и целая коробка грампластинок. Он знал эти пластинки наизусть. Родители часто удивлялись, как безошибочно Шурик мог найти нужную пластинку. Читать он не умел, надписи на пластинках прочесть не мог, но задание найти нужную песню выполнял идеально. Загадка решалась очень просто, Шурик запоминал приметы каждой пластинки - пятнышки, царапины, какие-нибудь кляксы на этикетке. Грампластинки были без обложек, некоторые имели стандартные конверты с круглым вырезом посредине. Конверты запоминать было не надежно, оставалось только запоминать пластинки. Ради того, чтобы послушать любимые песни, Шурик был готов съесть целую тарелку манной каши. Любимыми песнями Шурика были: песня про извозчика в исполнении Утесова и песня об отважном капитане из кинофильма "Дети капитана Гранта". Но в это утро музыка звучала с улицы. Шурик подошел к окну, чтобы определить, откуда доносилась музыка, и тут внезапно увидел в небе незнакомый предмет. Это не могла быть луна, которую Шурик видел по вечерам, да и на луну совсем это было не похоже. Что-то серое, похожее на небольшую рыбу висело в небе и медленно покачивалось. От этой рыбы тянулся тонкий, едва различимый трос. Чуть пониже рыбы к тросу был привязан красный флаг, на котором можно было рассмотреть профили Маркса, Энгельса и Ленина. Шурику часто приходилось видеть изображения этих людей, и они ему были хорошо знакомы. Флаг развевался на ветру. Шурика заинтересовало, куда ведет этот трос, но угол дома заслонял продолжение троса. Музыка на какое-то время прекратилась, а потом заиграла снова. Потом, отец объяснил Шурику, что сегодня праздник 7 ноября, музыку играет оркестр на улице, а в небе висит не рыба, а дирижабль.

Отец в этот день не пошел на работу, и даже не отвел Шурика в детский сад. Этот день был совершенно особенный. Кроме звуков оркестра на улице, доносились какие-то звуки с Крещатика. Крещатик был совсем недалеко от дома Шурика, нужно было только спуститься вниз по улице Октябрьской революции. С Крещатика доносились приветственные слова, усиленные микрофонами, и ветер разносил повсюду многократно повторенное эхо. Потом прозвучала музыка и пушечный салют. Позавтракав вместе, семья Шурика отправилась на прогулку. Проходя по Двору, родители обменивались приветствиями и поздравлениями с знакомыми соседями и сотрудниками отца Шурика. Когда семья вышла на улицу, то Шурик разинул рот от удивления. Улица преобразилась. Повсюду на домах висели красные флаги, над улицей были натянуты транспаранты с лозунгами. Особенно впечатляющим выглядело здание Госбанка. Почти на всю высоту здания, слева и справа от портала висели огромные портреты Маркса и Ленина в полный рост. Одеты они были примерно одинаково, на них были строгие темные костюмы и до блеска начищенные ботинки. Они улыбались добрыми глазами с озорной искринкой, и вид у них был праздничный и довольный. На балконе Госбанка был установлен транспарант с праздничным поздравлением. Толпы людей двигались по улице в сторону Крещатика, у всех были флаги, транспаранты, цветы и разноцветные воздушные шарики. Звуки оркестра доносились уже откуда то снизу, со стороны Крещатика, и вся семья направилась за праздничной демонстрацией. Праздничная колонна двигалась по проезжей части, а Шурик с родителями шел по тротуару, и рассматривал праздничное шествие. С горы была уже видна площадь, заполненная людьми. Колонны демонстрантов, украшенные какими-то сооружениями, некоторые из которых были установлены на машинах, двигались по Крещатику куда-то влево. Шурик вспомнил про дирижабль, который он вначале принял за рыбу, и начал осматривать небо. Дирижабль висел в небе, плавно поворачиваясь из стороны в сторону, немного ниже его развевался красный флаг. Теперь можно было рассмотреть трос, к которому он был прикреплен. Трос был виден почти весь, но нижняя его часть скрывалась за крышами домов. Скорее всего он был закреплен в каком-нибудь из дворов. Панорама Крещатика с видом на полукруглую площадь Калинина с фонтаном и Главпочтамтом оживлялась пестрыми украшениями колонн демонстрантов. Уже была глубокая осень, и к этому времени выпадал снег, который еще не успевал засыпать город, и только скапливался на крышах домов и газонах. Слева на горе начиналось строительство гостиницы "Москва", и территория стройки была ограждена забором, над которым уже возвышались стены первых этажей, но вид на Крещатик был открыт. Прогулка по Крещатику была утомительна для маленького Шурика, но он об усталости не думал, его больше интересовал праздник, тем более, что Киев для него еще больше расширил свои границы. Пройдя по праздничному Крещатику, семья приблизилась к Бессарабской площади. Направо от их пути Шурик увидел бульвар Шевченко с памятником Ленину, вокруг которого толпы демонстрантов заполнили всю площадь. Налево находилось здание Крытого рынка, построенного в начале века в стиле позднего модерна. Здание было признано одним из лучших достижений инженерной мысли, и великолепно выполняло свое предназначение. В центре здания был огромный зал с торговыми рядами, а снаружи, по внешней стороне здания, располагались магазины. К Крытому рынку удобно было пройти с улиц, которые подобно лучам от солнца расходились в разных направлениях. В самом деле, рано утром хозяйки с пустыми сумками устремлялись к рынку как к солнцу, чтобы, наполнив свои кошелки разными вкусными продуктами, донести их своих едоков. Солнце Бессарабской площади кормило и обогревало многих киевлян. Обойдя Крытый рынок, семья Шурика направилась по красивой старинной киевской улице Бассейной к дому дедушки Шурика.

Улица начиналась сразу же за Крытым рынком, ее можно было увидеть, обойдя рынок с любой из сторон. Улица была широкой и красивой, посредине улицы располагался бульвар с невысокими деревьями. Бульвар продолжался до невысокого здания, стоящего в конце улицы. Направо от этого здания, и немного ниже его, была большая площадь с торговыми рядами, своего рода "филиалом" Бессарабского рынка. Налево от здания, сразу за ним - центральные ворота городской больницы, территория и корпуса которой занимали часть склона горы до района Липок. Улица, поднимавшаяся от ворот городской больницы круто вверх на гору, называлась улицей Карла Либкнехта. Это была та самая улица, на углу которой находился дом с квартирой Шурика, перед переездом семьи в новую квартиру.

Дедушка Шурика жил почти в самом начале улицы Бассейной в доме номер 5А (во дворе дома 5 одно время жила Голда Меир). До войны дедушка Шурика жил на Крещатике между улицами Прорезной и Фундуклеевской во дворе самого знаменитого в Киеве кинотеатра Шанцера. Бабушка Шурика даже работала там кассиршей. Отец Шурика родился и вырос в этом доме, провел там детские годы, облазил все крыши, чердаки и деревья на Крещатике, подражая, как и многие его сверстники, ловкости Тарзана. Этот фильм был очень популярен среди мальчишек. Киевом была пропитана вся жизнь этих людей. Во время войны все дома между этими улицами были взорваны, и семья дедушки переехала на улицу Бассейную. Там жили братья и сестра отца Шурика, туда привел отец Шурика свою будущую жену, там родился брат Шурика.

Когда в этот праздничный день семья Шурика пришла в гости к дедушке, там уже собрались все родственники. Квартира была большая, и имела три большие комнаты. В одной комнате жили дедушка и бабушка, в другой тетя с мужем, в третьей дядя со своей семьей. В комнате дяди был накрыт большой праздничный стол со всевозможными салатами и винегретами, и прочими праздничными блюдами. Началось праздничное застолье, которое продолжалось почти до вечера. Шурик устал от посещения гостей, но его предупредили, что нужно будет еще вечером посмотреть праздничный салют. Гости стали расходиться, и семья Шурика решила, что вместо восхождения на гору, лучше проехать весь путь на трамвае. Остановка трамвая была недалеко, нужно было пройти от улицы Бассейной на ближайшую улицу Шота Руставели, где в здании бывшей синагоги находился кукольный театр. Трамвай проехал мимо площади с торговыми рядами, невысокого здания возле городской больницы, и стал подниматься на гору по улице Мечникова и Кловскому спуску. В начале Кловского спуска, уже наверху, располагались последние дома улицы Октябрьской революции. Трамвай повернул направо, и остановился возле Дома офицеров на Крепостном переулке.

Дальнейший путь пришлось проделать пешком. До дома Шурика было недалеко. Нужно было вернуться на улицу Октябрьской революции и повернуть направо. Пройдя один квартал, семья Шурика зашла в булочную, расположенную на перекрестке улиц Октябрьской революции и Розы Люксембург. Двухэтажное здание, на углу которого была расположена булочная, занимало почти половину квартала. Это было старинное дореволюционное здание. На одном углу находилась булочная, сразу за дверями которой начиналась деревянная лестница, ведущая на второй этаж, там и продавались хлебобулочные изделия. Дальше за углом продолжался этот жилой дом со старым двориком, покрытым булыжником. Во дворе была мастерская по зарядке сифонов. После ворот во внутренний двор, дом продолжался до конца улицы Розы Люксембург, где она пересекалась с улицей Кирова. На углу улицы Кирова располагалась старинная пожарная каланча. По другую сторону улицы Кирова находился парк имени Ватутина, а сам памятник генералу Ватутину был сразу за входом в парк, и его хорошо было видно с улицы Розы Люксембург. Здесь кругом были трамвайные рельсы, по которым ездили трамваи с номерами маршрутов А и Б. Какой-то из этих маршрутов возил на Печерск. Оставалось пройти один квартал до аптеки на пересечении улиц Октябрьской революции и Карла Либкнехта, и перейти на другую сторону улицы, где находился любимый Двор. Уже было совсем темно, когда семья вернулась домой. Праздничный салют был хорошо виден из окна комнаты. Разноцветные огни взлетали к небу и рассыпались вокруг. Было очень красиво. Из ракетниц стреляли возле Октябрьского дворца культуры, и район салюта был оцеплен солдатами и милицией, а на Владимирской горке, стреляли из пушек. Сначала ракеты взлетали в небо и рассыпались огнями, а потом доносились звуки орудийных залпов. Шурик получил потрясающие впечатления от праздничного дня, но заснул почти сразу, поскольку очень устал.

После праздничной суеты начались обычные житейские будни. Шурику жалко было расставаться с праздником. Дирижабль, похожий на рыбу, улетел. Маркс и Ленин уже не украшали здание Госбанка, они ушли по своим делам, возможно им тоже нужно было ходить на работу. Красные флаги и транспаранты поснимали и куда-то спрятали. Занятия по английскому языку в садике продолжались, разучивались детские песенки и стихи, детям читали сказки, и даже показывали их на белом экране. Шурик привык к тому, что сказки - это книжки с картинками. Их можно было брать на полке, перелистывать и разглядывать картинки. Иногда Шурик брал сказки с собой в постель, подражая старшему брату, который любил читать книги. Брат ухитрялся даже читать под одеялом с фонариком, и Шурику тоже хотелось так делать. Но читать он не умел, а все картинки давно пересмотрел. В садике тоже были обычные сказки в виде книг. Книги были очень красивые, но потрепанные. А у Шурика книги были еще красивее.

В те пресловутые сталинские годы выпускались очень красивые книги, они были качественно иллюстрированы, они были большие, в твердом крепком переплете. Детских книг было очень много и Шурик видел, что его сказки выглядели намного красивее и солиднее, чем книги, которые читал его брат. Они были тонкими, невзрачными, часто не имели картинок, и вообще некоторые были без солидного переплета. Ему даже захотелось самому нарисовать картинки в книгах брата, чтобы ему интереснее было читать, но это вызвало только возмущение. Он понял, что рисовать можно только в своих книгах, а чужие трогать нельзя. Но этот эксперимент тоже был решительно осужден. Тогда Шурик решил вообще не рисовать в книгах. Он понимал, что рисовать можно только в специальных тетрадках и альбомах. Сказки, которые показывали на экране, вообще нельзя было перелистать, и даже потрогать. Они представляли себе какие-то рулончики, которые все время перематывали. А читать их было можно только на экране.

Через какое-то время Шурик почувствовал, что в садике идет подготовка к очередному празднику. Он с нетерпением ожидал, когда на небе появится дирижабль с красным знаменем, а на здание Госбанка опять вернутся Маркс и Ленин, но ему объяснили, что приближается Новый Год. Тем временем Киев стал меняться. Снег уже не таял на улице и во дворе, а собирался в большие сугробы. По утрам со Двора доносился шорох деревянных лопат, которыми дворники сгребали снег, и укладывали его в большие сугробы. В садик нужно было ходить в валенках, на которые надевались резиновые галоши. Дети катались на санках и играли в снежки. Шурик и раньше видел во Дворе снег и детей на санках. Его это не удивляло. Он всегда фиксировал свои наблюдения за природой, и чувствовал, что непрерывный поток изменений, происходящих в природе, не имел начала и конца, а только постоянно повторялся. Это происходило так же, как и с луной. Она уменьшалась и даже исчезала, но потом неизменно появлялась, и начинала расти. Снег, сколько бы он не падал, и не собирался в сугробы, неизменно таял, и растекался ручейками. На газонах проступала черная земля, потом пробивалась травка. С деревьями тоже происходили постоянные изменения. В чем же тогда должен проявиться Новый Год, и тем более, праздник? К стихам и песенкам он относился спокойно, ему давали что-нибудь разучивать, и это были нормальные занятия детей в садике. Его больше беспокоило, что можно придумать, чтобы днем не ложиться спать. Наконец, он придумал. Он стал очень медленно кушать за обедом, или как неправильно оценили это воспитательницы, плохо кушать. Ничего плохого в этом не было. Он съедал все, но очень медленно. Таким образом, он тянул время. Отнять у Шурика недоеденный обед воспитательницы не решались. На вопрос, будет ли он доедать, Шурик отвечал утвердительно. Таким образом, Шурик имел стратегический перевес, о котором не догадывался никто. Сократив время на тихий час, Шурику больше нравилось название "мертвый час", ему легче было справиться с этим мертвым временем, которое длилось вовсе не час, а три или даже четыре часа. Психологическое давление на Шурика оказывали ни только воспитательницы. К процессу подключились врачи, которые пытались запугать Шурика и его родителей возможными заболеваниями, отсутствием аппетита, глистами и прочими ужасами. Всевозможные анализы ничего не показывали, и это только раздражало представителей медицины. Шурик даже не понимал, что можно симулировать болезнь, на вопросы о самочувствии он неизменно отвечал, что совершенно здоров. В общем, Шурик был, конечно, очень странным мальчиком. Он совершенно не был похож на других детей, которые играли вместе в какие-то игры. Он был погружен в себя. Возможно, он жил в каком-то нереальном мире, и был слишком созерцательным. Для окружающих это воспринималось казенной фразой - "замкнут, малообщителен". Это звучало угрожающе. Шурику предстояло принять жизненно-важное решение, или разрушить свой внутренний мир, или научиться его защищать. Второй путь был более трудным, нужно было многому научиться, но его тянуло именно на этот путь.

Наконец, наступили долгожданные новогодние праздники. Детей одели в карнавальные костюмы, и выпустили на утренник. Были среди них и зайчики, и добрые феи, и собачки с котиками. Шурик был в дурацком бумажном колпаке, разрисованном волнистыми линиями, и играл роль то ли грустного Перо, то ли Арлекино, то ли шута горохового. Правильно, вполне по заслугам, другого можно было и не ожидать. Празднование Нового Года для Шурика не принесло ничего нового в его жизненном опыте. Нарядную елку он уже видел дома и раньше, он любил наряжать ее игрушками и лампочками. Подарки в виде конфет и игрушек ему дарили и раньше. Новым для него оказалось появление Деда Мороза со Снегурочкой. Дед с красным носом и ватной бородой, ему понравился, но он был слишком реален для Шурика, который ждал чего-то таинственного от его появления. Да, Шурик был странным мальчиком. Наступление Нового Года ничего не изменило в мире Шурика. По-прежнему продолжалась зима, сегодняшний день ничем не отличался от вчерашнего, никакого чуда не произошло. Даже в начале осени он замечал какие-то изменения. Когда наступал первый день осени, то появлялись одетые в в черную и коричневую формы школьники, идущие со своими портфелями и ранцами через Двор. Среди них были и соседские дети, и дети с его Двора, и просто дети, которые проходили через его Двор, чтобы сократить себе дорогу в школу. Он понимал, что это начало учебного года. А Великий Новый Год наступал среди зимы, и явно был выбран неудачно для праздника. Но он видел, что для окружающих его людей - этот праздник был важным событием. Они готовили к праздничному столу изысканные блюда, очень горячо друг друга поздравляли и дарили подарки. Этому возразить было сложно. Праздник продолжался еще несколько дней для брата Шурика, которому не нужно было ходить в школу, а можно было утром долго спать, читать любимые книги, или ходить на прогулки и в кино со своими товарищами.

Маленький Киев Шурика стал заметно меняться. Солнечные зайчики на стене становились все ярче, время от времени с крыши срывались льдинки, которые с грохотом проносились по водосточным трубам, на крышах домов вырастали огромные сосульки. Солнышко начинало пригревать, а ручейки во Дворе сливались в большие реки, и уносились куда-то на улицу. По дороге в садик Шурик наблюдал, как эти реки быстро текут куда-то вниз на Крещатик. В садике уже готовились к очередному празднику. Нужно было поздравлять мам. Очередные разученные стихи и песни несомненно должны были их порадовать. Кроме поздравительных рисунков с извилистой восьмеркой, Шурику пришлось еще выполнить задание по вышиванию разноцветными нитками все той же восьмерки и двух гриб очков на травке. Мама порадовалась, и вообще все вокруг были рады при виде все той же восьмерки, которая торчала на каждом углу и даже в витринах магазинов. Маркс и Ленин опять не появились на здании Госбанка, возможно они пошли поздравлять своих мам и бабушек, не говоря уже о дирижабле, у которого вообще не было ни мамы, ни бабушки. Праздничный стол был накрыт в доме Шурика, и к ним приходили в гости знакомые. Все смеялись и разговаривали, а Шурик сопровождал все это веселье музыкой из патефона. Он обратил внимание на то, что в этот праздник подарки дарили только женщинам. Ему не было обидно, что ему не подарили подарка. К подаркам он относился равнодушно. Прошла неделя после его дня рождения, на который ему вручили подарки, и он не считал свой день рождения каким-то праздником. Он просто не мог понять, почему дарить можно только в определенные дни, и еще устраивать застолья по этому поводу. Почему нельзя просто что-нибудь подарить человеку, если ему это хочется. Ему часто дарили игрушки, которые его совсем не интересовали. Иногда дарили одежду и обувь, что он вообще не считал подарком. У Шурика были игрушки, но они имели какой-то законченный и нежизненный вид. Невозможно было представить себе их чем-нибудь другим, они всегда оставались только своей застывшей и законченной формой. Нужно было создавать мир, в котором они живут. Заставлять их что-то делать, участвовать в общих событиях. Но это было трудно. Медведи оставались медведями, а зайцы - зайцами, изменить это было невозможно. Другое дело, к примеру, спичечный коробок. Его можно было превратить в танк, достаточно было воткнуть в него спичку, или превратить тот же танк в корабль или крепость. Шурик любил весной пускать спичку по ручейкам. Он наблюдал, как она плывет, преодолевая преграды из льда и снега, как ее вертят водовороты, и как она выбравшись на свободу, уплывает по большой реке куда-нибудь в моря и океаны. Еще ему нравилось играться с пуговицами. Их было очень много у его мамы. Они хранились в коробке в ее швейной машине. Их было множество, больших, маленьких, с двумя и четырьмя отверстиями, всевозможных цветов, гладких и ребристых. Из них можно было собрать целую армию, построить их в стройные ряды или расставить по разным горам, крепостям, кораблям. И еще был дворец. Он находился на мамином трюмо с зеркалом. Красивые флаконы от духов напоминали королей и придворных с вычурными шляпами и коронами. Их можно было расставлять и переставлять, они переливались радужными цветами и командовали пуговицами.

Унеслись с ручьями последние остатки снега, земля стала подсыхать и была готова к приему первых травинок. Почки на деревьях стали лопаться и выпускать молодые листья. Шурику разрешалось иногда прогуливаться самостоятельно во Дворе, но его свободное пространство ограничивалось сектором обзора из окон квартиры. Перед домом были газоны с травой и деревьями. Шурику нравилось разглядывать эти деревья и травы. Наклонившись над травой, он представлял себе ее как огромный лес, в котором живут маленькие существа. Мысленно он уменьшался до размеров этих существ, и представлял себе, как бы выглядел этот лес для него. Постороннему наблюдателю казалось бы, что он там что-то ищет, потому что он долго вглядывался в какое-то место. Он подбирал всевозможные палочки и листочки, и внимательно их разглядывал. По природе он был исследователем. Его не интересовали чужие истины, он хотел искать свои. Чужие истины он принимал, но не делал их своими собственными. Все общепризнанные мнения он принимал после тщательного обдумывания. Тогда он либо дополнял свое видение мира, либо отвергал эти мнения как ложные. Справиться с таким мнением было трудно, его считали упрямым. Во дворе он знакомился с другими детьми и гулял с ними. Иногда он участвовал в общих играх. Правила этих игр он не обсуждал, договорились, значит договорились. Часто дети спорили и кричали по-поводу нарушения тех или иных правил. Участники пытались обвинять друг-друга в нарушении правил и нечестной игре. Шурик в этих скандалах не участвовал. Ведь это игра, а она как и жизнь, переменчива. Правила ведь можно изменить, можно придумать и другую игру.

Трава подросла чуть больше, и уже стали появляться первые цветочки. В садике появился новый набор песенок и стихотворений. Дети должны были построиться в один или в два ряда, и по очереди, сделав шаг вперед, читать свой отрывок стихотворения. Потом они должны были спеть песенку. Шурик понял, что скоро начнется очередной праздник с застольем. Будут подарки или нет, ему было неизвестно. Подарков не было, но по почте пришло много разных поздравительных открыток. Утренник прошел удачно, родители были довольны. На следующее утро Шурик проснулся от звуков оркестра. У него зашевелилась смутная догадка, что это и есть настоящий праздник. Он выглянул в окно, дирижабль был на месте. Он только немного отклонился от курса, и парил почти возле самого дома. Шурику захотелось узнать, пришли ли на праздник Маркс и Ленин. На этот раз завтрак был очень коротким и Шурику сказали поторопиться. Брат еще спал, и не собирался вставать. Родители быстро помогли Шурику одеться, и все вышли из дому. Нужно было торопиться. Здание Госбанка украшали все те же портреты Маркса и Ленина. Улица была украшена красными флагами и транспарантами. Праздничные колонны тоже были украшены знаменами и транспарантами, было много цветов. Родители с Шуриком пошли по знакомой Шурику дороге до улицы Банковой, Там стояла цепочка милиции. Проверив документы, они пропустили семью дальше до следующей стороны улицы, где стояла еще одна цепочка милиции. Процедура проверки документов повторилась. То же самое произошло и на следующей улице. Наконец, они спустились на Крещатик. Дирижабль с флагом был хорошо виден, и Шурик время от времени на него поглядывал. Дойдя до Крещатика, они пересекли его по направлению к Главпочтамту. Крещатик был празднично украшен, и Шурик узнал, что праздник называется "1-е мая". По обеим сторонам Крещатика стояли люди на деревянных платформах, сделанных в виде широких ступенек. Здесь у них еще раз проверили документы, и указали, где находится 3-я трибуна, которая была записана на приглашении. Трибуна находилась почти в конце здания Главпочтамта. На трибуне стояло много людей, но Шурика пропустили почти к самой мостовой. Там стояло оцепление из солдат с автоматами. К автоматам был прикреплен штык с красным флажком. Сначала были произнесены приветственные речи, а потом начался военный парад. Проехали машины с командующими, прошли строем курсанты разных военных училищ, прошел маршем военный оркестр и проехала военная техника. Это был первый праздничный парад в жизни Шурика. После военного парада началось движение праздничной демонстрации и колонны физкультурников. Все это было очень интересно и торжественно. Шурик убедился в том, что он не ошибся в выборе настоящих праздников. Демонстрацию Шурик с родителями до конца не смотрели, и сразу пошли уже знакомой дорогой к дедушке. Все повторилось как и на 7 ноября. Праздничный салют смотрели из окон.

До конца мая Шурик продолжал ходить в садик, а летом садик вывезли на дачу в Пущу-Водицу, местность расположенную на северо-западной окраине Киева. Курорт Пуща-Водица - один из самых живописных участков города Киева. Свое название местность получила от слова "пуща", то есть густой, непроходимый лес, и названия небольшой речушки Водицы. Это был большой лес, в основном сосновый, в котором также росли лиственные деревья и кустарники. Дача находилась прямо в лесу, неподалеку от трамвайной линии. Родители, которые приезжали навещать детей, могли удобно добираться на трамвае. Территория, окруженная высоким деревянным забором граничила с пионерским лагерем, где отдыхали дети школьного возраста. Между пионерским лагерем и дачей был такой же высокий забор. На даче было много зарослей орешника, росли яблони и груши, были клумбы с цветами. Для детей было построено два корпуса. В корпусах были спальное помещение, туалеты и помещение для умывания, комната для воспитателей, закрытая веранда со столами для настольных игр. На веранде детей кормили четыре раза в день, а в хорошую погоду дети кушали на открытой веранде рядом с корпусом. Рядом находился неглубокий бассейн, чтобы дети могли купаться. Еще на территории находились детские площадки с каруселями, качелями и песочником. Домик директора садика, медпунктом и служебными помещениями также находился недалеко, рядом с забором, отделяющим дачу от пионерского лагеря. С другой стороны от корпусов находилась котельная с баней и кухня. Возле кухни стояли клетки с кроликами. Отдельно, за зарослями лесного орешника возвышалась трехэтажная водонапорная башня, которую просто называли водокачкой. Детям подходить к водокачке было строго запрещено воспитателями, они боялись, что дети туда полезут и упадут. Шурику дача понравилась. Хотя он не хотел надолго разлучаться с любимым Двором, но он почувствовал себя очень комфортно в настоящем лесу. У леса была такая прекрасная энергетика, что он сразу ощутил себя в родной стихии. Он прислушивался к шуму, который издавали сосны при дуновении ветра. Запахи леса наполняли его какой-то незнакомой радостью. В лесу было много интересного. Он любил рассматривать заросли лесного ореха и травы с лесными цветами. Для его созерцательного характера лес предоставлял все возможности, ведь Шурик по натуре был независимым исследователем. Только бы его не трогали, только бы не вмешивались в его личную жизнь, и он был бы доволен. В свободное время Шурик что-то исследовал в траве, наблюдал за насекомыми, которые были повсюду. Дети играли в мяч, вертелись на каруселях, игрались в песочнике. Шурик тоже участвовал в этих играх, но ему интереснее было изучать лес, чем играть в те же игры, что и в городском садике. Воспитательницы и нянечки о чем то сплетничали, сидя на скамейке возле корпуса, время от времени окликая детей, которые делали что-то не по инструкции. Обычной проблемой Шурика оставалась проведение мертвого часа. Он продолжил свои эксперименты с обедом, но воспитательница не выдержала, и после угроз просто вылила ему тарелку молочного супа за шиворот. Шурик удивился такому обращению, но от своей позиции не отступил. Эта воспитательница явно была настроена его наказывать. Он и в углу стоял, и в туалете. Договорились окончательно, что он будет тихо лежать. Спать необязательно. Так что, мертвый час ему заменили на тихий час. Как уже упоминалось, Шурик мог сам придумывать игры с подручными предметами. Достаточно ему было взять в руки какую-нибудь палочку, и он придумывал с ней игру. Как-то он взял в руки небольшую палку от куста ореха, и сказал, что он на мотоцикле. Потом он побежал по аллее вокруг корпуса, и устремился к зарослям лесного ореха. Тут же все мальчики побросали свои надоевшие игры с мячом, и устремились за ним. Получился своего рода строй мотогонщиков. Шурик мчался, петляя по извилистым лесным тропинкам в сторону водокачки. Тропинки петляли, но он в них прекрасно ориентировался. Выскочив возле водокачки, он понесся назад уже по другой тропинке. Он ни разу не сбился с пути, причем маршрут ни разу не повторился. Мальчики были очень довольны. Такой игры еще не было. После этого они избрали Шурика своим командиром. Командовать Шурику пришлось недолго. Он не учел, что командиров не избирают, а назначают. Причем, для этого предназначены дети высокого начальства. Сердитая на Шурика воспитательница произнесла речь, в которой прозвучала фраза: "Какой это командир? Это задрыпаный командир. Вот Сережа - это командир". Так что, Шурику не пришлось стать командиром, на него опять надели дурацкий колпак, сделав его то ли Пьеро, то ли Арлекином.

Шурик не расстраивался, "чистые погоны - чистая совесть". Ему и без того хватало забот. Он наблюдал за стрекозами и шмелями, а воспитательнице он объявил холодную войну. Выстаивал в углу спальни или в умывальной комнате, но ни на мертвый час, ни на тихий час не соглашался. В конце-концов, он время сна просиживал в игротеке. С ним даже беседовала директор садика, та самая, у которой голова росла прямо из плеч. Дети ее боялись, но Шурик показался ей не по возрасту умным мальчиком. Перед домиком директора стояла гипсовая скульптура - Ленин сидит на скамейке, а рядом дети. Он им что-то рассказывал, а они внимательно слушали. Шурику скульптура нравилась. Он спросил у директора: "А Ленин добрый?" - "Да. Очень добрый" - "Тогда, все должны быть добрыми как Ленин". Директор просто изумилась уму мальчика. После этого Шурик стал ее любимчиком. Даже когда всех мальчиков из садика постригли налысо машинкой, Шурику разрешено было носить чубчик. Это была воистину командирская прическа. Еще у Шурика проявился талант искать грибы. Он чувствовал места, где они должны быть. Ему с удовольствием объясняли, чем отличаются ядовитые грибы от съедобных, и он внимательно к этому прислушивался.

Командировка на дачу подошла к концу, и Шурик вернулся домой. Ему уже разрешалось гулять во Дворе почти свободно, и он стал внимательно его изучать. Во Дворе не было грибов, и ассортимент флоры был не такой обширный как в лесу. Более того, по газонам ходить не разрешалось. Дети очень боялись одного толстого усатого дворника, который ходил с палкой и свистел на детей, которые забирались на газоны. Он размахивал палкой и кричал: "Чего вы там лазите!". Лазить детям больше не хотелось. Шурик подумал, что не обязательно становиться милиционером, если свистеть может и дворник. В крайнем случае, можно стать и дворником. На всякий случай, он раз или два, завидев детей на газоне, кричал: "Чего вы там лазите!". Через некоторое время Шурик заметил привычные изменения в природе, и понял, что начинается новый год. Дети пошли в школу привычной дорогой, потом они собирали колючие каштаны, Шурик тоже этим занимался. Но собирать каштаны было интересно, а вот, что с ними потом делать, он не знал. Все его каштаны со временем пришлось выбросить.

В этом году в стране опять начались какие-то перемены глобального масштаба. Все говорили о том, что запустили первый искусственный спутник. Брат Шурика даже сидел перед радиоприемником, пытаясь поймать его сигналы. Объяснений брата про спутник он не понял, и решил, что это подобие того дирижабля, который он видел. Потом стали появляться изображения спутника в газетах, настольные сувениры в виде спутника, и т.п. Если дирижабль был похож на рыбу, то спутник был похож на паука. Все чаще можно было услышать о том, что скоро запустят еще один спутник, а потом полетят на Луну. Раньше космосом никто не интересовался, но теперь Шурик почувствовал, что наконец-то нашлись кроме него люди, которых интересовала луна. Отец Шурика стал ездить в командировки заграницу. Он привозил красивые ткани, из которых мама шила Шурику костюмчики и курточки. Шурику привозились разные игрушки, среди которых был совершенно потрясающий западногерманский танк. Танк заводился ключиком, и потом ездил на своих гусеницах по комнате, стреляя из пулемета, из которого даже искры вылетали. Пулемет стрелял громко, а в это время из люка высовывался немецкий танкист. Танк был темно-зеленый с черными пятнами, на гусеничном ходу, и он мог брать довольно сложные препятствия. Шурик с братом проверял это на наклонных плоскостях, карандашах, разных коробках и книгах. Еще появились в доме разные модные сувениры. Разноцветные пластмассовые стаканы для воды; смешная утка в больших ботинках, которая все время наклонялась к стакану и пила воду, стоило ей только намочить клюв, первые шариковые авторучки, и т.п.

Жизнь в садике продолжалась по привычному сценарию, а по воскресеньям Шурика стали водить на детский сеанс в клуб Совета Министров. Клуб находился на улице Октябрьской революции почти рядом со зданием Госбанка. Их разделял большой желтый жилой дом и ограда парка, ведущего к Совету Министров. После ограды парка был вход в Клуб. Здание Клуба было еще дореволюционное. Шурик обратил внимание, что крыша на здании была стеклянная. В дневное время это создавало естественное освещение. Свет проникал через Л-образную стеклянную крышу, и освещал матовый стеклянный потолок. Непонятно было только, как во время дневного сеанса свет сверху не попадал в зал. В конце зала были две ложи, между которыми располагалась белая стена с окошечками для проекции фильма. Пройти в зал можно было из вестибюля через две двери, расположенные по обе стороны. Через одну дверь зрителей пропускали в зал, а другая дверь открывалась для выхода. По правую и левую стороны зала располагались большие прямоугольные колонны, в промежутках между ними были натянуты плотные темно-красные бархатные шторы. Все это приводило к мысли, что первоначально Клуб не был предназначен для показа фильмов. До революции в этом историческом здании располагалась биржа. В Клубе вечером по средам и выходным дням показывали новые кинофильмы, как правило они там шли первым экраном, задолго до появления их в городских кинотеатрах. Иногда в Клубе устраивались встречи с актерами и композиторами, проводились небольшие концерты. Детские фильмы показывали по воскресеньям на утренних сеансах. Кроме мультфильмов и детских фильмов там часто можно было увидеть фильмы про Гражданскую и Отечественную войну. Детям эти фильмы нравились, и мальчики потом играли в войну во Дворе. Для простоты всех делили на русских и немцев. Немцами никто не хотел быть, поэтому часто в качестве немцев использовался воображаемый противник. Иногда Шурика родители брали с собой и на вечерний сеанс. Шурику нравились комедии, и постепенно они заслонили собой другие фильмы. У него появились и любимые актеры, на первом месте был всегда Николай Крючков. Он не только исполнял героические роли, был образцовым солдатом, но также в его облике был какой-то особый юмор. Крючков внешне был похож на отца Шурика, что Шурику было особенно приятно. Наступил период очередных праздников, так хорошо знакомых Шурику. Вся семья ходила на праздничный парад, а потом шла к дедушке в гости. К новому году все готовились как обычно, и Шурик уже был готов к скучным елочкам и зайчикам, а также к появлению красноносого Деда Мороза. Перед самым Новым Годом произошло еще одно сенсационное событие. В Клубе была показана новая комедия. Называлась она "Карнавальная ночь". Фильм произвел настоящую сенсацию. Его сразу полюбили и взрослые, и дети. Кроме смешного сюжета с прекрасной игрой великолепных актеров, в фильме было много отличных песен и танцев. Песни сразу завоевали популярность, и дети вместе со взрослыми с большим удовольствием их напевали. Фильм появился как раз перед Новым Годом, и произвел сенсацию не меньшую, чем запуск первого искусственного спутника. Для Шурика Новый Год теперь стал праздником, прочно связанным с этим фильмом.

Родители Шурика в своих фантазиях ушли еще дальше. Они решили обучать детей музыке. Брат Шурика вообще ничему не хотел учиться. Он читал книги, а потом увлекся марками. Он собирал марки в альбомы, а потом стал потихоньку ими приторговывать. Родители купили пианино, которое черным ящиком стояло возле одной из стен. Брат выдержал несколько занятий по музыке, а на Шурика навалилась двойная нагрузка. Покупку пианино нужно было оправдать. Маме оно не нравилось потому, что занимало много места, и на него можно было поставить разве что вазу с цветами. Отцу пианино нравилось. Он очень давно самостоятельно научился играть на пианино, знал несколько аккордов, и играл в одной тональности и в одном ритме. Популярные песенки своей молодости он самостоятельно подбирал, и исполнял на пианино. В городе, где он служил во время войны, и где познакомился со свой будущей женой, был клуб. Отец Шурика приходил иногда туда, чтобы поиграть на пианино. Молодой стройный офицер с седой прядью волос, который играл в клубе на пианино, сразу всем понравился, и это послужило поводом для судьбоносного знакомства. Что касается Шурика, то объяснения родителей, почему нужно играть на пианино, его не вдохновляли. Причина была одна - играть на пианино для компании. Развлекать подвыпившую компанию Шурик не собирался, а других причин ему не объяснили. Объясняй, не объясняй, но родители решили просто заставлять Шурика заниматься музыкой. Шурик ходил на занятия в Клуб, где на втором этаже были классы для занятий музыкой, и где занимались многие дети. На сольфеджио он не ходил. Разучив несколько пьес и этюдов, он даже один раз сдавал какие-то экзамены, но дальше этого дело не пошло. Объяснив родителям, что он уже в состоянии самостоятельно подбирать нужные мелодии, Шурик перестал ходить на занятия. Преподавателю платить за обучение уже не нужно было, и это оказалось экономически выгодно и удобно. Шурик иногда подбирал на пианино понравившиеся мелодии. Высшим достижением его музыкальных упражнений была его импровизация на тему 1 фортепьянного концерта Чайковского. Шурику нравилась сильная музыка, медленные пьесы и романсы его не впечатляли. Музыка должна была бурлить и низвергаться водопадами. Тогда это была музыка. Это все касалось серьезной музыки, а для эстрадной музыки у него был патефон.

В новом году у Шурика появилось несколько новых пластинок. Кроме популярных мелодий из кинофильма "Карнавальная ночь", среди пластинок оказалась одна с песнями в исполнении Ив Монтана. Монтан приезжал в Советский Союз, пел песни и был очень популярен. Его бархатный баритон завораживал Шурика, и Шурик стал его поклонником. К этому времени у семьи Шурика появился телевизор, и Шурику удалось несколько раз увидеть Ив Монтана по телевизору, и даже посмотреть его выступления. Внешне Ив Монтан тоже был немного похож на отца Шурика. Шурик отца не идеализировал, но считал его лучше всех, из тех кого он видел. Отец Шурика часто ездил во Францию, и привозил фотографии и открытки с видами Парижа. Ив Монтан тоже пел о Париже, и это дополняло впечатления Шурика. Появление новых пластинок привело Шурика к мысли, что ему придется запоминать и их. Они были новые и без особых примет. Тогда Шурик решил научиться читать. Для этого он воспользовался своим методом. Названия знакомых пластинок он знал, оставалось только найти нужные надписи. Надписи с названием пластинки были написаны буквами по крупнее. Он заметил, что надписи были короче или длиннее. Шурик сопоставил надписи с названиями, и понял, что какие-то из букв соответствуют определенным звукам. Всех букв он не учил, и все это больше напоминало решение кроссвордов. Так он изучил надписи на пластинках. Потом он стал читать надписи на вывесках, хотя он не понимал значения некоторых слов.

Между тем, природа продолжала меняться. Прошли уже хорошо ему известные праздники, в садике опять рисовали восьмерки и вышивали грибочки. Потом прошел один из любимых праздников с красными знаменами и дирижаблем. Шурик опять ходил на парад, а потом к дедушке. Прогулки во дворе продолжались, и Шурик познакомился с новыми детьми, они вместе играли в мяч на площадке, а особенно популярными были игры в войну, когда можно было, выбрав подходящую палочку, превратить ее в пистолет или автомат. Шурик смотрел в Клубе новые фильмы, или слушал пластинки. Иногда родители ходили в гости и брали Шурика с собой. У одного из дальних родственников Шурик увидел большую коллекцию пластинок. Они были не похожи на те, которые Шурик видел раньше. Они были больше по размеру, на них было много разных песен, и они звучали дольше. Ему объяснили, что эти пластинки долгоиграющие. Они вкладывались в конверты из толстого картона, и имели красивые обложки. Он увидел на некоторых из них негра с трубой и выпученными глазами. Этот негр пел хриплым голосом, не похожим на голос Ив Монтана, а многие его песни были наполнены особым ритмом и энергией. Шурику очень понравился такой стиль исполнения песен. На других пластинках были изображены оркестранты большого оркестра, один из которых был в очках и играл на тромбоне. Эта пластинка была одной из любимых в доме. На ней исполняли песню по "чу-чу", очень весело и энергично. Брат Шурика рассказал, что эти песни звучат в фильме "Серенада солнечной долины", и даже рассказал некоторые фрагменты из этого фильма. Вся эта музыка называлась джазом, и джаз Шурику понравился.

В начале этого лета Шурику предстояло совершить дальнее путешествие, к которому началась непонятная подготовка. Его стали водить в поликлинику к врачам, с него требовали какие-то анализы, и заглядывали к нему в рот. Врач в садике тоже осматривал детей и заглядывал им в рот, более того, детям иногда делали уколы. Но на этот раз это было какое-то помешательство. У Шурика были увеличены миндалины, что считалось очень плохой приметой. Она была настолько плохой, что его брату вырезали эти самые миндалины, а заодно и аденоиды. Шурика начали пугать тем, что если он срочно не начнет лечиться, то ему тоже начнут что-нибудь вырезать. Шурик поинтересовался у родителей, в чем состоит лечение. Ему сказали, что нужно поехать к морю, при этом взахлеб расписывали это самое море. Море Шурик видел в кино, и он решил, что это все же лучше, чем что-нибудь вырезать. Брат Шурика отдыхал у моря, но ему все равно вырезали эти ужасные гланды. Шурик не представлял себе, насколько тяжело будет ему расстаться с Киевом на такой большой срок. В лесу он себя чувствовал комфортно, это все же был Киев. Шурика привезли в поликлинику, где ему опять заглянули в рот, потом почему-то измерили температуру. Детей с чемоданчиками отвезли автобусами на вокзал, и погрузили в поезд. В вагонах ехали только дети и воспитатели. На верхней и нижней полках в проходе были установлены деревянные щиты. Получались как бы сплошные полки, на которых лежали по трое детей. Так они лежали до самого пункта назначения - Евпатории. Еду им разносили прямо на эти нары, выдавая сухим пайком. Единственным развлечение было смотреть в окно и общаться между собой. Особо жаждущим выдавали шахматы и шашки, но Шурик еще не умел в них играть. Когда детей привезли в санаторий "Смена", то у них отняли всю одежду, оставив им только обувь. После бани им выдали казенную форму. В комплект обмундирования входили: трусы и майка нестандартных размеров, тенниска, шорты и панамка. В качестве вечернего костюма выдавались широченные лыжные костюмы из темно-красного сукна и черные бушлаты с блестящими пуговицами. Панамку, по желанию, можно было носить и вечером. Настоящее свинство началось на следующий день. Прежде всего, нужно было измерить температуру. Потом нянечки обтирали детей мокрыми от морской воды полотенцами. Детей выгоняли на зарядку, потом было умывание и завтрак. Кормили постоянно какими то молочными кашами с противными пенками. После завтрака из детей выбирались жертвы, поступающие в распоряжение врачей. Оставшиеся несчастные шли на пляж. Шурику часто приходилось отрабатывать наряды на ингаляции, кварц и УВЧ. На пляже было не лучше, все сидели под тентами в лыжных костюмах, потому что в тени было холодно. На солнце загорали по таймеру, а в море заходили два или три раза на 2 минуты. Под тентом играли в шахматы и шашки, Шурик начал постепенно осваивать эти игры. После обеда был дневной сон, потом измерение температуры и обтирание морской водой. В свободное вечернее время Шурик изучал территорию возле корпуса. Ему нравилось наблюдать за улитками, которые ползали, оставляя за собой липкий след. Деревья представляли собой низкорослые акации с длинными колючками. После ужина, состоящего из молочной каши и еще чего-нибудь, показывали кино или организовывали массовки с викторинами, играми и танцами. Из положительных моментов такой свинской жизни можно выделить такие: одной из воспитательниц была очень приятная старушка, которая перед сном рассказывала детям разные истории. Похоже, что она импровизировала. Истории объединяли сюжеты разных фильмов и книг, и рассказывать старушка умела интересно. Во время дневного и вечернего сна, если кратковременно отсутствовала воспитательница, можно было подраться подушками. Шурик взял себе в библиотеке какую-то книжку, с помощью которой немного лучше научился читать. Задача, стоявшая перед сотрудниками санатория заключалась в следующем. Если детей кормить молочной кашей, и не давать им двигаться, то к концу смены они могли набрать по полтора и даже два с половиной килограммов чистого веса. Оздоровлением считалось воспитание растущего молодого поколения бычков и коровок. Неповиновение режиму жестко наказывалось, вплоть до помещения в изолятор. Шурику удалось немного сорвать программу оздоровления. Тарелку со своей молочной кашей он накрывал пустой тарелкой соседа, и вместе относил на окно посудомойки. В результате таких диверсионных действий, он поправился всего на полтора килограмма. Сказать просто, что Шурик возненавидел море, это значит ничего не сказать.

Срок заключения под стражей врачей подошел к концу, и Шурик вернулся в свой любимый Киев. Тем временем, родители тоже отдыхали где-то на море, и Шурику было их по-настоящему жаль. Смена в санатории длилась один месяц, а остальное время Шурик провел на даче в Пуще-Водице.

Так Шурик открывал для себя маленький Киев, который постепенно знакомил Шурика с новыми страницами своей сложной и богатой жизни. Открытия для себя Шурик делал постепенно и уверенно, его взгляды на жизнь постепенно менялись. Но эта жизнь, которая вливалась в Шурика небольшими порциями, не должна была задушить его внутренний, пусть небольшой, но все же опыт. Так как на слабый и неокрепший росток не выливают сразу ведро воды, так и на нежную неокрепшую душу Шурика, Киев не выливал всю мощь своей кипучей жизни. Шурику еще оставалось почти два года, чтобы отдохнуть от впечатлений, и обдумать свою жизнь, прежде, чем перевернуть страницу, и приступить к изучению новой главы о Киеве.

Читатель! Если ты уже отдохнул, и тебе не надоело путешествовать по Киеву вместе с Шуриком, то можешь перевернуть следующую страницу. Итак, побежим дальше.

 

Глава 2, или Дом с химерами

В жизни каждого человека и даже общества бывают периоды, когда события как бы застывают, не вынуждают принимать какие то решения, выбирать направления, и даже быстро двигаться. Если вам приходилось кататься на колесе обозрения в парке, то вы замечали, что во время подъема кабинки вверх, перед вами постепенно открывается взгляд на окрестности, и вы видите постоянно меняющуюся панораму. Но вот, вы достигли верхней части колеса. Подъем остановился, и вы висите на определенной высоте над окрестностями. Панорама окрестностей застывает, не меняется, и можно уже не следить за движением объектов, а внимательно все рассмотреть. Проходит несколько мгновений, и опять все начинает меняться. Мы опускаемся на землю, и аттракцион на этом оканчивается.

У Шурика тоже наступил такой период в жизни. Нельзя сказать, что жизнь остановилась, но существенных изменений в природе и жизни не происходило. Все ему было знакомо, и повторялось последовательно и закономерно. Стрелки часов описали полный круг, и повторно пошли по своему пути. Шурик начал присматриваться к окружающим его людям. Прежде всего, это были знакомые его родителей. Они приходили на праздники в гости, проводили время за праздничным столом, потом вместе ходили гулять в парк, или гуляли во дворе. Один из них был особенно примечателен. Приходил в гости он с бутылкой водки, которую сразу же ставили на стол. За столом, эту бутылку выпивали. Еще у него был автомобиль "Волга" с торчащим оленем на капоте, и часто в выходные дни все вместе выезжали куда-нибудь в лес за грибами, или на озера купаться. Этот знакомый был украинцем в полном смысле этого слова. Он был хитроват и прижимист, часто среди других гостей он обсуждал какие-то деньги и связи, интересовался кругом знакомых отца, а также их положением в обществе. Он с виду был простоват, любил петь украинские песни, произносить часто фразы на украинском языке, и громко смеяться. Но все его веселье было демонстративным. Он слушал анекдоты и посмеивался. Шурик никогда не слышал, как он рассказывает анекдоты. Как-то, он невольно подслушал разговор, из которого узнал, что этот знакомый в годы войны отсиживался где-то в деревне, воевать вместе с другими он не пошел. Возможно, он и держал винтовку в руках, но при первой возможности сбежал, и где-то отсиживался. Чтобы не попасть в разряд дезертиров, он устроился в партизанский отряд. В партизанском отряде он провел три дня, и получил задание добыть три мешка муки для партизан. Раздобыв муку, он в отряд не вернулся, а продав эту муку, скрылся в неизвестном направлении. Все же он был везунчиком, потому что его проделки не привели его к суду и следствию, он выжил во время войны и уцелел. Потом он достал какую-то справку, из которой явствовало, что всю войну он партизанил где-то в лесах. Что объединяло этого человека с отцом, Шурику было непонятно. Скорее всего, тот навязывался нагло в гости к родителям, а им не хватало духу его прогнать. Этот человек жестко контролировал ситуацию, на какие праздники и кто конкретно приходил в гости к родителям. Он тут же являлся в гости со своей бутылкой водки, а потом заменил ее разбавленным спиртом, который он где-то ухитрялся достать. Чем-то этот человек напоминал Шурику известного актера Тимошенко из популярного в то время сатирического проекта Тарапунька-Штепсель. Такой себе, простоватый и открытый, но "себе на уме". Дуэт Тарапуньки и Штепселя не очень нравился Шурику. Все было как-то примитивно и не смешно, с выступлениями Райкина и сравнивать было нечего. Другим постоянным гостем был дальний родственник отца. Этот человек был душой компании. Он умел играть на пианино и аккордеоне, рассказывал огромное количество анекдотов, пел какие-то куплеты, и произносил в нужный момент цитаты из произведений Бабеля или Ильфа с Петровым. Если сходства с первым знакомым Шурик находил во многих из своего детского окружения, то второй был просто уникален. По количеству еврейских анекдотов и блатных куплетов ему не было равных. Шурик для себя отметил, что этот знакомый скорее всего был еврей. Так примитивно подразделять людей было неправильно, это были не пуговицы из маминой коробки. Но Шурику еще сложно было придумать какую-нибудь классификацию, а систематизировать свои наблюдения как-то нужно было. Шурику казалось, что делить людей на хороших и плохих, или на своих и чужих, было совсем неправильно. В его классификации было множество знакомых, которых трудно был отнести к одному типу людей либо к другому. Он их всех просто считал русскими. А русские люди ему казались всегда простыми и открытыми, с предсказуемыми поступками, немного наивными и терпеливыми. Но стоило им сесть на голову, то они брались за кирпич и били им обидчиков по голове. Разумеется, Шурик считал себя русским человеком.

Исторически Киев всегда был интернациональным городом. Он никогда не был украинским, чтобы о нем ни писали историки. В Киеве жили рядом многие народы и национальности. Особенно большой приток представителей различных народов был во время Первой мировой войны. Из зоны военных действий в Киев хлынули потоки беженцев из Европы. В Киеве появилось множество поляков, чехов, немцев. После Октябрьской революции интернационализм города был окончательно утвержден, а национализм ассоциировался с буржуазными проявлениями. В самом деле, если нет противоречий в отношении к труду, иными словами в производственных отношениях, то какое значение имеет происхождение человека. Как только есть что делить, и человек считает, что его обделили, сразу он цепляется за какие-нибудь причины своего недовольства, а национализм - самая старая, самая удобная, и самая привычная причина.

Шурику, который никогда не сталкивался с национализмом, тем более с антисемитизмом, и вообще с какими-то проявлениями крайних взглядов, не приходило в голову, что его характеристики могут восприниматься неоднозначно. Это была его собственная классификация типа: евреи - это Райкин, украинцы - это Тарапунька. Реально с евреями Шурик еще не встречался, а вот украинцев он встречал во Дворе. Их дети в садике старались первыми прибежать во время полдника к столу и выбрать самую красивую конфетку, в обед и ужин они старались выбрать самую красивую тарелку или ложку. В любом случае, они из-за этого спорили, кричали и даже дрались. Во Дворе стали появляться новые дети. Прежние дворники шли на повышение, становились слесарями, а на свою прежнюю должность они вытаскивали из своих деревень родственников, кумовьев и знакомых. Зачем Совету Министров нужно было столько слесарей, было непонятно. У домов Совета Министров, стоявших вокруг Двора была своя хозяйская постройка, именуемая просто "кочегарка". Это был не только теплопункт, в кочегарке находились мастерские и небольшой штат слесарей, электриков и дворников. Там же был кабинет управляющего и диспетчерская. Все это хозяйство подчинялось Управлению домами Совета Министров. Весь этот некогда отлаженный механизм стал обрастать лишними деталями, которые стали мешать ему работать.

Вообще, эпоха Хрущева нанесла колоссальный урон всему государству. Терпеливые и дисциплинированные люди сначала терпели его выходки, думая, что "наверху виднее", а потом стали посмеиваться над ним. Если изобретателем государства был Ленин, а его конструктором Сталин, то Хрущев представлял собой неумелого ремонтника, который вообразил, что какие-то детали являются лишними; эти проводки нужно перебросить так, а эти сяк. Он напоминал скорее "умельца" из одноименной телевизионной новеллы в исполнении Анатолия Папанова. Выслуживаясь перед Сталиным, он всячески выскакивал перед ним со своей инициативой. После смерти Сталина, Хрущев его тут же обгадил, и пошел переделывать заново все государство.

Шурик в политике ничего не понимал, но разговоры он слышал. Хрущев упразднил МВД, и реорганизовал его в Министерство охраны общественного порядка. Появилось большое количество антисталинских фильмов про "культ личности". Он перекроил границы республик, передав Крым Украине, хотя такие вопросы должны были решаться на референдуме, а не в ЦК. Он вмешивался во все вопросы культуры, науки, техники и сельского хозяйства. По его решению было уничтожено под Киевом более сорока сел, дававших городу фрукты и овощи. На их месте было решено сделать искусственное море. Это море нужно было для строительства Киевской ГЭС, хотя электроэнергия, вырабатываемая этой ГЭС, могла обеспечить нужды только небольшого завода. Главное, что он успел натворить, это создать культ кукурузы. Кукуруза и горох вытеснили из сельского хозяйства пшеницу и рожь, и на прилавках появился хлеб из гороха и кукурузы. Защитной реакцией сотрудников Совета Министров было введение списка для диетпитания. Шурик ходил в булочную, где по спискам ему каждый день давали два батона.

В Совете Министров существовало такое понятие как "столовая". Это было кодовое название для вынужденно созданного распределителя. Вообще, распределители существовали не только в Совете Министров. У крупных заводов в Киеве были свои подсобные хозяйства, детские садики и дома отдыха. На территории некоторых заводов были даже теплицы. Свежие фрукты и овощи поступали в детские садики, а также в продуктовые магазины на территориях заводов. Столовая Совета Министров находилась на улице Карла Либкнехта в одном из особняков бывшей киевской знати. Ее парадный вход был прямо напротив здания Верховного Совета УССР возле Мариинского дворца. Главное здание Столовой в обеденный перерыв принимала обедающих сотрудников. Обед из меню можно было заказать на следующий день, но можно было пообедать и дежурным блюдом. Дежурное блюдо было не таким разнообразным, как заказанное, но тоже не единственным. В подвальном помещении располагался магазин. В магазине можно было купить всевозможные продукты. Ничего особенного в них не было, это была не роскошь, но все продукты были свежие и качественные. Существовала интересная система расчета и учета покупок в магазине. Один раз в месяц сотрудникам выдавали талонные книжки, которые были похожи на упрощенные чековые книжки, только без всяких рисунков и водяных знаков. На каждой странице талонной книжки были два талона. На одном было написано "2 обеда", и он был перечеркнут красной линией, а на втором талоне - "1 обед". При расчете продавец говорил что-то типа "2 обеда и 4 рубля". Стоимость талона была символической, скорее всего 2 и 1 рублей. Еще в книжке были талоны с порядковыми номерами. По этим талонам продажа специально оговаривалась. Например, талон 4 это 2 кг гречки. Так регулировалось потребление продуктов. Взял продукты определенных наименований, или на определенную сумму, и хватит. Никаких приписок, отписок и манипуляций со списками. В Столовую и на ее территорию можно было пройти по предъявлению талонной книжки или пропуска. Если это можно назвать привилегиями, то назовите это привилегиями.

Главным, по чему нанес удар Хрущев, это по идеологии. Безграмотные рассуждения о строительстве коммунизма человека, который не понимал суть вопроса, плюс необдуманное копирование западного опыта, на примере кукурузы - все это было хорошо заметно. Хорошо, что он не додумался выращивать бананы под Киевом. После поездок Хрущева в США, сотрудникам Совета Министров начали распространять по подписке журнал "Америка". Журнал начал распространяться с 1960г., и содержал какую-то манную кашу с кисельными берегами. В нем были цветные фотографии красивых автомобилей, вилл и квартир, а также статьи типа "Как живет семья водителя грузовика". Сотрудники Совета Министров сравнивали все это со своим образом жизни, и потихоньку разлагались. Им захотелось особых условий жизни, и выделиться из общей массы трудового народа. Началась гонка за иностранными изделиями. Вполне понятно, к чему приводила обязательная подписка на журнал "Политическое образование" для всех, и на журнал "Америка" для сотрудников Совета Министров. Шурик четко отнес Хрущева к украинцам по своей классификации.

Отношения между Шуриком и другими детьми во дворе складывались неоднозначно. Он уже готовился осенью пойти в школу, и ему пора было находить свою нишу в общественной жизни. Во Дворе жили дети сотрудников Совета Министров, начиная от детей министров, и до детей слесарей и дворников. Невежества хватало и у тех, и у других. Но, если дети министров были воспитаны и вели себя прилично, то дети слесарей демонстрировали хамство и грубость. Они бегали по двору и слегка хулиганили. Объединялись они в какие-то шайки, где признавалась сила и знакомства со старшими ребятами. Они задирались и нападали, а потом звали старших на помощь. Шурик не входил в эти шайки, которые орали по вечерам в беседке или на площадке. Другие дети этих хулиганов избегали. Они тихо крутились перед домом на глазах у родителей, и рано уходили домой. Подбор друзей и подруг у них осуществлялся по принципу, кем работают родители. Играли они все вместе во дворе, но дружить им разрешалось по необходимости. Раньше это было бессмысленно, но по мере разложения сотрудников Совета Министров, и превращения их в сословие, эти тенденции стали сильнее проявляться. Если министры старой закалки, прошедшие вместе войну, и участвовавшие в восстановлении города и промышленности, вели себя прилично, то их быстро размножавшиеся помощники из числа бывших слесарей, тем же нужно было освобождать место для новых, вели себя просто по-хамски. Они лебезили перед начальством и смотрели свысока на подчиненных. Собственно, это были даже не слесаря, а приехавшие из областей и других городов комсомольские и партийные активисты. Их переводили с заводов и колхозов на повышение. Один как-то встретил Шурика во Дворе, и придрался к чему-то. Шурик смерил его взглядом, и произнес что-то про разницу бульдога с носорогом. Чиновник остолбенел. Дети этих чиновников не имели выучки отцов-фронтовиков, и чаще всего примыкали к хулиганам. Что касается хулиганов, то Шурик не пытался занять ступеньку в их системе, он был самостоятельным. На придирки и агрессии он реагировал однозначно - просто бил их по голове.

Украинская порода этих людей проступала явно, это было за счет провинциализма. Они говорили с акцентом, и вообще имели вид пещерных людей. Помощь селу государством поощрялась, и даже была соответствующая программа о стирании различий между городом и деревней. Стирать различия надо было, но не за счет города. Своенравный характер Шурика существенно осложнил его общение со сверстниками. Украинский язык был вполне распространен, на нем в Совете Министров писали постановления и официальные бумаги, издавалось множество книг, газет и журналов. Даже самая популярная газета "Вечерний Киев" издавалась только на украинском языке. Передачи новостей и объявлений по телевизору шли только на украинском языке. На русском языке транслировались только прямые включения из Москвы, концерты и кинофильмы. Даже футбольные комментаторы, кроме московских трансляций, говорили на украинском языке. Все это было естественно, но при этом существовал еще какой-то подтекст, и Шурик его уловил. Общение и приветствия среди сотрудников Совета Министров проводились на русском языке, но когда они шутили, то они произносили фразы на украинском языке, при этом они ухмылялись. Шурик воспринимал украинский язык как какую-то карикатуру на русский язык. Если бы язык был совсем не похож на русский, то такого ощущения не было. А так, ему казалось, что это было передразнивание нормальных русских фраз. Тем более, что литературный язык газет, журналов и по радио нормально воспринимался, а разговорный язык взрослых и детей был какой-то неправильный, и воспринимался как некультурная речь.

Однако, мы надолго застряли в верхней точке этого чертового колеса обозрения. Мы осмотрели панораму основательно, и можно двигаться дальше. Нам нужно было оценить политическую обстановку, в которой находился Шурик. Это нам поможет лучше понять его вынужденные поступки, а вернее разобраться в киевской жизни тех лет. Ведь нас интересует киевская жизнь, а не биография какого то Шурика.

Наступило лето. Шурик опять посетил евпаторийский свинарник, а потом остаток лета провел на детской даче в лесу. На прощание в детском саду ему был вручен "подарок первокласснику". В большой картонной коробке были сложены тетрадки, карандаши, линейки и пенал.

Выбор школы для ребенка всегда очень важен. Это трамплин, с которого он может сделать свой первый самостоятельный полет, и это полет может для него быть удачным, или наоборот. Для Шурика была выбрана очень удачная школа. Она находилась неподалеку, в каких-нибудь пятнадцати минутах пути. Эта школа была основана еще в тридцатые годы для детей работников НКВД, МГБ и МВД. Возле школы были расположены здания МВД, ведомственный клуб, а также поликлиники этих ведомств. Жилые дома вокруг школы также были ведомственными. Как видите, киевская жизнь была распланирована по принадлежности к различным ведомствам и производствам. Частные дома оставались где-то на окраинах города или в глухих дворах, до которых еще не добрались руки строителей. Формально Шурик жил в Ленинском районе города, а это означало, что ходить ему нужно в районную школу. Система планирования по районам учитывала количество жителей для строительства школ, поликлиник, магазинов. Отец привел Шурика на прием к директору школы, и объяснил, что они живут почти рядом со школой, а граница района проходит по улице Карла Либкнехта. Директор, строгая пожилая женщина, посмотрела на Шурика, поговорила с его отцом, и решила зачислить Шурика в школу. То, что отец Шурика работал в Совете Министров, было также важно, иначе ей трудно было бы отчитаться перед начальством, почему в бывшую ведомственную школу зачислили ребенка, у которого отец не служит в МВД или МГБ. МВД в то время было уже не таким мощным ведомством как раньше. Хрущев, как уже было сказано, свел его функции к охране общественного порядка, а МГБ переделал в КГБ, подчинив его Совету Министров. На этой волне Шурику проще было поступить в эту бывшую ведомственную школу. Однако, Шурику внушили, что вопрос о пребывании его в этой школе, еще окончательно не решен, и все зависит от его поведения и прилежания. Шурик с этим явно переусердствовал, и расплата последовала незамедлительно. На уроке он сидел как истукан, и его даже учительница поставила в пример. Но в один из первых дней учебы, когда он поднял руку, чтобы отпроситься в туалет, учительница не обратила на него внимание. Вернее сказать, она не придала этому серьезного значения. Она за что-то ругала детей, и поток ее слов все никак не прекращался. Шурик уже долго держал поднятой руку, а учительница только махнула на него рукой, и раздраженно сказала, чтобы он подождал. Нарушить дисциплину Шурик побоялся, а терпеть уже не было сил, и в конце концов Шурик уписался прямо в классе. Учительница обомлела, а дети испугались, а потом захихикали. Для Шурика это был удар не меньший чем пережитый в детском саду. Это могло быть для ребенка пятном на всю жизнь, но об этом случае быстро забыли, потому что через два месяца два больших класса по 45 человек разделили на три класса по 30 человек. Дети недолго помнили, кто и где сидел в первоначальных классах, да и со временем их головы заполнили более интересные события.

Первый месяц Шурика в школу отводил отец или мать, но потом ему доверили ходить в школу самостоятельно. Дорога была не сложной. Главной задачей было перейти проезжую часть на улице Карла Либкнехта. Сначала его переводил отец, а потом Шурик добирался до школы самостоятельно, потом, по совету родителей, он пристраивался к переходящим улицу пешеходам, причем игнорировал совет родителей, чтобы его кто-нибудь перевел на другую сторону, потом переходил дорогу самостоятельно. Коротких маршрутов было два. Первый маршрут пролегал по улице Карла Либкнехта. Нужно было выйти из ворот Двора, и повернуть направо мимо одного из тех самых темно-серых домов, окружавших Двор. В этих домах жили всякие киевские знаменитости, и впоследствии на них появились мемориальные доски. Самым известным из этих знаменитостей для Шурика был Александр Довженко, кинорежиссер, создатель известных фильмов. Проходя по улице, Шурик видел красивый небольшой особняк в аристократическом дореволюционном стиле, потом было два красивых жилых дома. На противоположной стороне улицы сразу же за высокой стеной был расположен серый дом, построенный в восточном стиле. У него были узкие вертикальные окна, которые плавно сужались кверху. Окна были расположены в небольших углублениях, покрашенных красной краской. Здание было украшено миниатюрными балкончиками и терассами. Оно продолжалось до угла улицы Чекистов и дальше, почти половину квартала. Над угловой частью здание было увенчано возвышением в виде невысокой круглой башни с полукруглым куполом. Стиль постройки кроме арабского напоминал еще венецианский. В Киеве многие здания, построенные для состоятельных горожан, соответствовали их вкусам, подражая западноевропейской архитектуре. В этом здании располагалось Министерство иностранных дел. Вслед за этим зданием было здание консульства Чехословакии. Оно было проще по своему виду, но тоже по-своему красивым. На противоположной стороне улицы Чекистов, прямо напротив здания МИД находилось здание шоколадного цвета. Кроме цвета, здание было похоже на плитку шоколада своими формами. Подобно плитке шоколада, оно состояло из долек и канавок. Его так и называли "Шоколадный домик". В нем был расположен Дворец бракосочетания. Как и шоколад, для кого-то бракосочетание было сладким, а для кого-то и горьким. После шоколадного домика на противоположной стороне улицы находилось здание Верховного суда, желтый жилой дом, и небольшой сквер, в котором находился Кловский дворец. Кловский дворец был похож по своему цвету и видом фасада на часть Мариинского дворца. Дворец был построен в середине 18 в., потом многократно перестраивался. За всю историю этого здания в нем находились многие учреждения, и типография Киево-Печерской Лавры, и военный госпиталь, и мужская гимназия, и женское духовное училище. В школьные годы Шурика в нем находилась "Укрглавгеология". Дальнейшие дома улицы Чекистов были менее интересны в архитектурном отношении. Это были жилые дома с продуктовыми магазинами.

Налево от улицы Чекистов напротив Кловского дворца находилась улица Розы Люксембург. В центре улицы была красивая аллея с растущими по ее краям тополями и каштанами. Аллея, или как она называлась условно у школьников "аллейка", служила часто местом сборища местных мальчишек. От "аллейки" до школы нужно было пройти всего один квартал до перекрестка улицы Чекистов с улицей академика Богомольца и Виноградным переулком. На углу улицы Богомольца сразу за перекрестком находилось здание клуба МВД, а на противоположной от него стороне школа, где учился Шурик. Виноградный переулок был застроен старыми одноэтажными домами. Вот такой путь в школу проделывал Шурик каждый день. Второй маршрут был примерно такой же длины, но на улице Карла Либкнехта нужно было сразу же повернуть налево на Липский переулок, и по нему пройти до "аллейки". Липский переулок был ничем не примечательный. В его конце с одной стороны находилась районная библиотека имени Остапа Вишни, а с другой стороны парикмахерская. Жилые здания переулка были красивы и удобны, но без особых украшений. Шурик, время от времени, чередовал эти маршруты. Иногда он проходил мимо Шоколадного домика, иногда выходил на "аллейку", и шел по ней мимо расположенного с левой стороны театра Юного Зрителя, в который потом ходил на спектакли; а также красивого старинного здания Киевского Управления КГБ, в которое ему тоже со временем пришлось зайти на не менее интересный спектакль.

К ноябрьским праздникам в Киеве открылась первая линия метрополитена. Это было всего 5 станций от железнодорожного вокзала до Днепра. Строительство метро в Киеве было технически сложным. Рельеф Киева был холмистый с большим перепадом высот. Станция "Арсенальная" была самая глубокая, более 110 м, и спуститься в нее можно было двумя эскалаторами. Шурик с родителями поехали осматривать эти станции. Они проехались до вокзала, осмотрели вестибюль, проехали до университета, и осмотрели эту станцию, потом осмотрели все другие станции. Все станции были красивые и нарядные. Шурик не только впервые увидел метрополитен, но и ощутил, что находится глубоко под землей. Городские дома и парки находились над ним, но под землей теперь для него существовал еще и другой Киев. Шурик был человеком созерцательным, и он стал представлять себе, что кроме жизни, которую он наблюдал вокруг себя, существует еще какая-то жизнь вне его ощущений. Эта жизнь проходила в каком-то другом пространстве, которое ему было невидимым, но реально существовало. Это были не просто истории, рассказанные другими, истории в книгах или кинофильмах. Они все происходили в прошлом. Это было то, что происходило сейчас где-то там наверху, и это все жило, дышало и двигалось. Это был не объемный и разноцветный мир, наблюдаемый Шуриком, это был параллельный мир, который существовал вне его. Он был реален, и в это не нужно было верить, это нужно было прочувствовать. А Шурик неохотно верил во все рассказанное и описанное, ему все хотелось изучить самостоятельно, и тогда это становилось его собственным мнением.

Школа подарила Шурику ощущение того, что существуют каникулы. Несколько дней можно было ничего не делать, не учиться, не ходить в школу, но это было не интересно. Хотелось чем-то заниматься. Зимние каникулы были еще длиннее, несмотря на запланированные походы на утренники с елками и зайчиками. Шурик ходил на утренник в Клуб, потом в Октябрьский дворец, но его не оставляло ощущение, что ему нужно найти какое-то постоянное увлечение, чтобы не зависеть от расписаний мероприятий.

На каникулах и в выходные дни Шурик стал ходить в гости к дедушке. В школу он уже ходил самостоятельно, а к дедушке его еще водил отец и брат. К дедушке Шурик ходил по воскресеньям. Это была хорошая традиция, которая существовала и раньше. Дедушка был интересным человеком, он много рассказывал о своей жизни, и главное, он играл с Шуриком в шахматы. Играть с дедушкой не требовала больших познаний в шахматной игре, но дедушка часто поддавался. Брат играл жестко и часто у Шурика выигрывал, а дедушка играл легко, и во время игры часто беседовал с Шуриком. У дедушки было своеобразное чувство юмора, и он мог насмешить. В квартире дедушки жили еще двое из его детей с внуками. Вообще, родственные чувства здесь ценились превыше всего. Для этих воскресных походов выбирались короткие маршруты, не такие как в праздничные дни. В праздничные дни путь проходил по Крещатику после окончания парада, а в воскресные дни можно было пройти двумя маршрутами. Первый начинался так же, как и дорога в школу, только возле Шоколадного домика не нужно было поворачивать на улицу Чекистов. Нужно было пройти прямо до улицы Энгельса, которая была в двух минутах пути после Шоколадного домика, и на ней уже свернуть на улицу Круглоуниверситетскую. Эта улица действительно была почти круглая. Скорее всего она напоминала по форме подкову. Два конца этой подковы выходили на улицу Энгельса, а посредине находились как на острове высокие дома. Дома были еще до революции построены для студентов Киевского Университета, в них раньше располагались общежития. Впечатление от высоты домов усиливались по мере спуска с горы. Улица спускалась и поворачивала по дуге вокруг этих высоких домов, а обойдя их наполовину опять поднималась. По внешней стороне улицы располагались жилые дома привычного темно-серого цвета, любимого цвета застройки середины 30-х годов. Между этими домами было еще две улицы, уходящие влево, и соединявшиеся с улицей Карла Либкнехта, которая спускалась прямо вниз до улицы Бассейной. С другой стороны этой "подковы", на внешней ее стороне, находилось здание Лютеранской кирхи, построенной в стиле псевдоготики. О ней уже упоминалось. По внутренней стороне "подковы", примерно напротив кирхи когда-то находился дом, где жила Анна Ахматова. К этому месту и пролегал второй маршрут, по которому ходил Шурик к дедушке.

Этот второй маршрут вначале пролегал по дороге Шурика в садик, но проследовать нужно было дальше по улице Орджоникидзе (Банковой). С правой стороны этой улицы находился особняк, занимавший вместе с внутренним сквером, весь угол квартала на перекрестке улиц Октябрьской революции и Орджоникидзе. Особняк был желтого цвета, с широкой, расходящейся лестницей перед центральным входом. Это был Дом писателей, и туда ходил Шурик с родителями на избирательный участок. Шурику разрешалось опускать бюллетени в урны. При этом ему салютовали пионеры в красных галстуках. После Дома писателей, пройдя два жилых дома, можно было подойти к самому знаменитому в Киеве зданию архитектора В.Городецкого. Это здание называли, то Домом охотников, то Домом с химерами. Что касается химер, то Шурику не совсем понятно было, что это. Но Дом охотника был оформлен скульптурными украшениями на темы охоты, выполненными из цемента. Можно было долго разглядывать каменные головы слонов и носорогов, статую барса и орла возле здания. Вокруг здания можно было обойти через ворота и небольшой проезд вокруг здания. Наверху здания располагались скульптуры русалок и Нептуна с трезубцем. Вокруг истории здания существовало несколько мифов. Самым расхожим мнением у рассказчиков было упоминание об утонувшей в море дочери владельца дома, и о том, что он ее все время оплакивал. А на крыше здания изображалось морское дно с чудищами, среди которых возлежала утопленница. Самое интересное, что на крышу дома никто не поднимался, чтобы удостовериться, что это так.

Вслед за Домом охотника была расположена лестница, ведущая вниз на площадь Франко с небольшим сквериком, посреди которого стоял один из знаменитых киевских фонтанов "Иван", так называли фонтаны такого типа, построенные в парках и площадях Киева. Название происходило от имени их создателя. Перед фонтаном находился Украинский драматический театр имени Ивана Франко. Находясь на горе, можно было полюбоваться панорамой окрестных улиц. Напротив Дома охотника почти половину улицы Орджоникидзе занимало серое здание ЦК Компартии Украины. Пройдя немного по улице, можно было выйти на улицу Энгельса.

Оба маршрута соединялись в вершине "подковы" улицы Кругло университетской. Дальше Шурик любил спускаться вниз по извилистой деревянной лестнице, которую он называл "кривой" или "ломанной" лестницей. На каждом повороте лестницы была небольшая площадка со скамейками. Лестница оканчивалась на улице Крутой спуск, а по улице можно было дойти до Крытого рынка, где начиналась улица Бассейная. За все время таких прогулок Шурик хорошо изучил улицы, по которым он ходил. Как мы видим, совершаемые Шуриком терренкуры все время усложнялись и удлинялись.

В следующем году, когда Шурик завершал учебу в первом классе, произошли два важных события. Первое событие прошло относительно незаметно, но имело для Киева очень тяжелые и трагические последствия. Шурик отправился на прием к зубному врачу в ведомственную поликлинику, где на него, как и на всех детей сотрудников Совета Министров, было заведено дело под названием "История болезни". Поликлиника находилась на улице Пушкинской почти рядом с площадью Льва Толстого, и к ней можно было проехать без пересадок на троллейбусе от парка, недалеко от дома Шурика, и до конечной остановки на площади Льва Толстого. Была середина марта, и снег еще не совсем растаял. Шурик сидел в кресле у стоматолога и прислушивался к разговору между врачом и медсестрой. Медсестра рассказала, что произошло стихийное бедствие на Куреневке, одном из районов Киева. Звучали незнакомые Шурику слова: Бабий Яр, дамба, Кирилловская психбольница, трамвайный парк и стадион "Спартак". Потом это бедствие обсуждали подробно знакомые родителей Шурика. Вид у всех был подавленный и настороженный. 13 марта, в понедельник, примерно в 7 часов утра произошел прорыв дамбы со сточными промышленными водами в районе Бабьего Яра. Бабий Яр находился на возвышении одной из киевских гор. Это был глубокий овраг, поросший кустарником, и тянувшийся вдоль длинной дороги, спускавшейся к району жилых домов под названием Куреневка. История Бабьего Яра была всегда трагической. Во время оккупации Киева гитлеровцами там проводились массовые расстрелы мирного населения. Было расстреляно около ста тысяч жителей. Это место всегда пользовалось дурной славой. Здесь не было организованного кладбища, место было дикое и мрачное. О нем ходили жуткие слухи, что там роются мародеры в поисках золотых коронок или еще каких-то предметов. Заниматься освоением территории Бабьего Яра длиной около 2,5 км и глубиной около 50 м в те годы не собирались, хватало проблем послевоенного восстановления и строительства и в самом городе, а Бабий Яр просто существовал как какая-то территория отчуждения. На него не обращали особого внимания, и в него стали сливать сточные воды ближайшие кирпичные заводы. Воды представляли собой отходы промышленного производства со значительной примесью цементирующих материалов, так называемую пульпу. В этом году было особенно обильное таяние снегов, и вода с окружающих гор стекалась в Бабий Яр в огромных количествах. Давление пульпы и талых вод привело к прорыву земли ниже Бабьего Яра. Особенных укреплений стенок не делали. Любые техногенные катастрофы во всем мире происходили оттого, что не учитывались экстремальные ситуации, которые трудно было прогнозировать. Особенность киевских гор была в том, что они состояли из смеси глин и песка. Глинистые почвы впитывали воду, а потом прорывались в неопределенных местах. Было множество случаев появления трещин в зданиях, находившихся в неблаполучных местах, состоявших из плывунов и подземных рек. Киев располагался на местности над подземными пустотами, и если бы это были скальные породы, то можно было бы предусмотреть все при строительстве высотных зданий или массивных сооружений. Но все отдельные случаи обрушений зданий не носили характера крупных техногенных катастроф, и не приводили к массовой гибели людей. В данном случае, то, что произошло, можно было сравнить с гибелью Помпеи. Пульпа с огромным количеством грязи и воды прорвалась через слои земли, и понеслась с большой скоростью вниз вдоль дороги. Справа от дороги на возвышении находилась Кирилловская церковь, замечательный памятник архитектуры и истории, на территории возле церкви находилась психиатрическая больница имени Павлова. Ее просто называли Кирилловка или Павловка. Поток смыл некоторые постройки, находящиеся на склоне горы, но не достиг ее вершины. Дальше поток с нарастающей скоростью снес постройки на своем пути и, вырвавшись на равнинную местность растекся по ней в разные стороны. Был снесен трамвайный парк, расположенный напротив потока. Крупных зданий на Куреневке почти не было. Там располагались, в основном, одноэтажные домики, но было несколько зданий с двумя и тремя этажами. Часть потока понеслась направо в сторону стадиона "Спартак" и дальше по направлению к Подолу, а часть растеклась в противоположную сторону. Но в другой стороне находился парк имени Фрунзе и небольшие домики. Особенно трагично было то, что было еще раннее утро и многие люди еще спали в своих домах. Они могли бы спастись, если бы в это время уже разъехались по своим работам и городским делам. Но произошло все именно так, а не иначе. Последствия катастрофы были не менее ужасны. Цементирующая пульпа не давала возможности спасти тех, кто еще оставался в живых, они были запечатаны в затвердевшей смеси. При попытке извлечь тела заживо погребенных с помощью строительной техники, их часто просто разрывало на части. Быстро работать не получалось, и это только увеличивало число жертв.

Антисоветская истерия спустя сорок лет вернулась к событиям тех лет, придавая им чисто политическую окраску. Позиция руководства, стремящегося скрыть свои преступления, умалчивание масштабов трагедии, все это вызывает иронию. А что нужно было делать? Устроить образцово-показательный процесс? Линчевать правительство? Устроить массовое шествие по Крещатику? Смаковать подробности по радио и телевидению? Может быть, и нужно было. Но что бы это изменило? Пересмотр плана застройки города, учет особенности геологической структуры местности, строительство промышленной зоны, разработки перспективного плана захоронения отходов и сточных вод, выплату существенной компенсации пострадавшим, строительство домов для них, предоставление льгот, и т.п. С этим я согласен. Сделано было недостаточно, и в этом виновато правительство. Но устраивать шоу над могилами погибших предпочитают сейчас. А тогда нужно было работать, а не повергать в столбняк население огромной страны. Именно политическим решением и было не травмировать людей ужасами и не допускать кликушества. Нужно было успокоиться и работать. Впрочем, успокоиться успели, а вот работать все никак не научились. Правительство состояло из таких же простых и во многом наивных людей, а не из людоедов и извращенцев. Оно испугалось. Доклады и сообщения в Москву увязли в волюнтаризме Хрущева, который был на вершине славы. Строительство плотины и Киевского моря продолжалось, несмотря на то, что все это бредовое строительство велось выше по течению Днепра, и в случае уничтожения плотины, все это пресловутое море понеслось бы на Киев в виде цунами высотой, по некоторым оценкам, до 22 метров. А суть техногенных катастроф выше понимания несведущих людей, хоть они коммунисты, хоть империалисты. Но в первом случае, этих людей нельзя уличить в корыстных интересах, только в глупости; во втором случае, не исключен и расчет на получение прибылей от содеянного. Можно обвинять Петра в выборе места для строительства Санкт-Петербурга. При строительстве погибло множество людей, а город постоянно страдал от частых наводнений, которые приводили к значительным жертвам и разрушениям. Выбор места был оправдан в политическом и военном смыслах, но не в техническом. Строительство Николаевской железной дороги было связано с большими жертвами, о чем даже писал поэт Некрасов. Однако, стоят поныне и красуются Санкт-Петербург с пригородами, построенными на костях. А советскую систему все продолжают пинать ногами истеричные журналисты и историки. Как же, исчадия рода человеческого, они только мучили и разрушали. А вы, надменные потомки, много вы построили и создали почти за двадцать лет?

Стоп! Мы увлеклись, а Шурик все сидит в зубоврачебном кресле, разинув рот. Разговоры для него были не понятные, и он про них быстро забыл. Однако, тема обсуждалась еще некоторое время в кругу знакомых родителей. Особенно она часто звучала от Партизана, который даже где-то там проезжал на своей "Волге", чтобы лично на все поглазеть. Скорее всего, его туда не пустили. Сотрудники Совета Министров и соседи по Двору ходили подавленные и встревоженные, но через месяц все забылось. Возникла новая грандиозная тема для обсуждения, которая быстро заслонила собой ЧП районного масштаба. Это был первый полет человека в космос. Шурик был на уроках в школе, когда кругом разнеслась радостная весть. На улице гремела музыка, повсюду были радостные лица. Для Шурика это событие было таким же внешним, как и все прочие события мирового и городского масштаба. Он не был его очевидцем, и не мог пережить его как личные впечатления. Запуск первого искусственного спутника, полет собачек Белки и Стрелки - все это были этапы освоения космоса. Он получал эту информацию из газет и журналов, смотрел телепередачи, прислушивался к разговорам. Даже журналы "Америка", которые получал его отец ежемесячно, Шурик привык просматривать без особых эмоций. На журналах часто красовались портреты Хрущева с Эйзенхауэром на обложке. Несколько красочных страниц с отчетом о визите Хрущева в США. Потом Эйзенхауэра сменил Джон Кеннеди. О космосе американцы писали мало. Много они писали о "своем" космосе. Шурику запомнился журнал с цветными фотографиями американской обезьяны в скафандре. Полет Гагарина в журнале освещался сухо. Были черно-белые фотографии посещения США Юрием Гагариным. Улыбающийся Гагарин был на фотографиях в газетах, в журналах, по телевизору показывали его доклад Хрущеву, когда он прошелся по ковровой дорожке прямо до правительственной трибуны, и доложил об успешном завершении полета. Все выглядело так, как-будто Хрущев лично руководил освоением космоса. Американцы явно были подавлены. Но для страны Советов это был настоящий праздник. Все дети сразу же захотели стать космонавтами, и Шурик не был исключением. Это уже было посерьезнее, чем быть дворником, тем более была возможность непосредственно побывать на Луне, о чем сообщала одна из песенок того времени. "Мы все хотим побывать на Луне, эх на Луне, да на Луне. Мы там бывали, но только во сне, только во сне на Луне". Шурик считал, что эта песня как раз ему соответствует. Желание стать дворником никто бы не поддержал, даже сам Шурик. Мечту детей стать космонавтами ловко использовали в школе. В то время школу посетила американская делегация. Они пришли на урок английского языка, и очень всему одобрительно улыбались. Потом они подарили детям открытки и небольшую монетку в 10 центов. Шурик, который оказался обделенным, вызвал недолгое замешательство у делегации, а потом был вознагражден целым набором открыток в виде раскладки с красивыми видами американского курорта с старинными пароходами времен Марк Твена, украшенными разноцветными флажками. Дети окружили Шурика, рассматривающего эту раскладку, и очень ему завидовали. Эту раскладку у Шурика изъял его брат, который кроме марок стал еще собирать монетки и открытки.

Отношения с братом у Шурика стали складываться драматически. У брата прогрессировала болезнь роста. Он становился еще более раздражительным и истеричным. Неуспешную учебу в школе он заменил на неуспешную учебу в техникуме. Отец часто вмешивался в учебный процесс, посещал техникум, где пытался повлиять на преподавателей. Специальность для брата выбрал отец, и брат учился в геологоразведочном техникуме. Брату это было неинтересно, и ему больше нравилось участвовать в общественной жизни техникума и вечеринках с друзьями. На Шурике брат вымещал свою раздражительность. Часто братья оставались по вечерам дома одни. Родителям нужно было хоть когда-нибудь выбираться по вечерам в театры или кино. Братья за время их отсутствия успевали подраться. Брат Шурика любил разыграть целый театр с целью Шурика напугать. Он становился на подоконник, открывал окно и говорил: "Ты мне не брат"; или брал столовый нож, и делал им имитацию перерезания горла. Конечно, Шурик замечал, как после демонстративного сползания брата со стула в кухне, тот незаметно тянул руку к блюдечку с вареньем и намазывал себе горло. Актер из брата получался некудышний. Чаще всего это были драки, но ненависти, как таковой, не было. Это было похоже на разрядку или на плохую оперетку. Родителям пришлось закрывать братьев в отдельных комнатах. Это был неудачный выход. Один раз братья просто укакались в своих камерах. Брат оказался более изобретательным, и он постелил себе аккуратно газетку в углу комнаты, а Шурик не мог ничего придумать, кроме как наделать себе в штаны. Он терпел сколько мог, и потом просто не смог рассуждать логически. Брат старался по возможности дразнить Шурика. Например, он как то взял с Шурика расписку, что Шурик никогда и ни в кого не будет влюблен. Шурик незамедлительно написал такую расписку, а брат ее где-то спрятал. Компенсацией нарушения клятвы должна была послужить бутылка хорошего вина. Шурику, который только оканчивал 1-й класс школы, было все равно. Его не интересовала ни любовь, ни хорошее вино. Для брата это были самые важные понятия в жизни. В отсутствие родителей дома, у него тут же собирались веселые компании с вином и девочками. Но это все было романтикой, и ребятам просто хотелось потанцевать и посмеяться. Шурику было скучно в таких компаниях, но танцы его заинтересовали. Это были буги-вуги с какими-то акробатическими трюками. Девушек не перебрасывали через себя, но движения танцев были очень экспрессивными. Шурик в этих танцах увидел основы ритмических движений под музыку и даже элементы какого-то поединка.

Наступило время летних каникул, и Шурик опять вынужден был отправиться в свинарник у Черного моря, где он мог развлечь себя только чтением книг и просмотром кинофильмов. На этот раз у него было преимущество, он мог самостоятельно читать письма и даже их писать. Это была связь с его любимым Киевом. Отдых в санатории проходил все по тому же ритму, но Шурик надеялся, что это уже будет в последний раз. После Евпатории Шурик поехал с мамой в гости к ее родителям, которые жили в небольшом городе Ростовской области. Приехав в Ростов на Дону, они решили навестить своих родственников. Поезд в родной город мамы отправлялся вечером, и у них был почти полный свободный день в Ростове. Они оставили большой чемодан в камере хранения, и взяли с собой небольшие сумки. Пообщавшись со своей двоюродной сестрой, мама захотела навестить своих бывших соседей по родному городу. Они жили в небольшом домике над обрывистым берегом Дона. Муж двоюродной сестры был таксистом, и отвез Шурика с мамой к этим знакомым. Ехать было недалеко, и Шурик из окна такси внимательно рассматривал улицы незнакомого города. Он обратил внимание на какой-то интересный балкон на повороте улиц, потом красивую дверь подъезда, магазин, и т.п. Когда они наконец приехали к знакомым мамы, то там начались бесконечные разговоры. Шурику это надоело, и он вышел на улицу, и начал рассматривать окрестности. Река была красивая, и немного напоминала Днепр. У нее были обрывистые берега, покрытые зеленью. Противоположный берег был невысокий, и на нем можно было рассмотреть пляж и какие-то строения. По реке иногда проплывали небольшие лодки и прогулочные катера. Насмотревшись вдоволь на всю эту панораму, Шурик вернулся в дом. Разговоры продолжались бесконечно. После обеда с продолжением разговоров, разговоры опять продолжились. У Шурика начало иссякать терпение. Он сказал маме, что нужно сходить за сумками, оставленными у двоюродной сестры. Мама все время отвечала, что еще рано, а потом отмахнулась от Шурика, сказав что-то типа "ну и иди". Шурик на эту фразу отреагировал, как на команду. Он пошел за сумками. Дорогу он запомнил по ориентирам, и быстро пришел в дом к родственникам. Они жили в небольшом одноэтажном доме с внутренним двориком, и входную дверь днем не закрывали. Поэтому, Шурик беспрепятственно проник к ним в дом, так что его приход они не заметили. В добавок к тому они еще спали. Послеобеденный сон всегда вызывал отвращение у Шурика. Он родственников не побеспокоил, взял сумки, и отправился в обратный путь. Вскоре он пришел в дом к маминым знакомым. Отсутствовал он не более часа, но его отсутствие заметили, и началась паника. Его бегали искать по берегу Дона, подозревая самое ужасное. Когда он пришел с сумками, то его даже не ругали, так они были напуганы. Они удивились тому, как Шурик смог отыскать дорогу и не заблудиться. Вечером Шурик с мамой уехал на поезде к дедушке с бабушкой.

Не буду рассказывать, как Шурик гостил у дедушки, нам это не нужно. Для нас представляет интерес только наблюдательность Шурика, которую он развил еще в Киеве. Эта наблюдательность развилась привычкой рассматривать детали и ориентиры во Дворе и на улицах Киева. Шурик любил обращать внимание на мелкие подробности, и фиксировать их в памяти. Это качество часто помогало ему в жизни. Если бы у него была возможность развить и другие качества памяти, то это было бы еще лучше. Но для развития других навыков такой возможности ему не предоставили.

В августе этого же года состоялся полет второго советского космонавта Германа Титова, американский космонавт тоже уже побывал в космосе в мае, и в космосе началось настоящее соревнование между двумя великими державами. Шурик следил за новостями киевской жизни, и особенно за освоением космоса. Появлялись новые песни и стихотворения, посвященные космонавтам. Шурик увидел несколько новых фильмов о космосе, которые начали показывать в Клубе, и космос стал привлекать его все больше и больше. Страна быстро изменялась, изменялся Киев, изменялся и Шурик. В ноябре появилась новая интересная передача по телевизору. Впервые люди заговорили о КВН. Это было новое увлечение, соревнование юмористов и интеллектуалов. Брат Шурика очень увлекался этими соревнованиями студентов. Хотя он еще учился в геологоразведочном техникуме, но он уже прекрасно вписывался в студенческую жизнь. Учеба у него не ладилась, отцу часто приходилось вмешиваться в учебный процесс, он постоянно вел переговоры с преподавателями. Те говорили отцу, что брат Шурика хороший парень, веселый и активный, но учиться совсем не хочет. Ему можно было поручить организовать какой-нибудь вечер или тот же КВН, но знания по специальности важнее.

В начале следующего года отец купил магнитофон. Раньше он любил покрутить самодельный ламповый радиоприемник, который ему кто-то собрал из деталей трофейного немецкого радиоприемника. Отец больше любил крутить ручку, чем слушать конкретную радиопередачу. Он отдавливал какие-то мелодии, некоторое время их слушал, а потом крутил ручку настройки дальше. С появлением магнитофона, он даже стал что-то записывать с радиоприемника. Шкала радиоприемника была на немецком языке, а корпусом служила картонная коробка для обуви.

Отец Шурика не был жадным человеком, он был бессребреником, часто помогал своим родственникам и знакомым устраиваться на работу или еще в каких-нибудь важных делах. Он ценил порядочность и честность, и не позволял себе излишеств. Но этими качествами он часто подавлял другие важные атрибуты жизни. Сначала Шурику казалось, что его отец недостаточно понимает потребность Шурика иметь велосипед, электрический фонарик или коньки и лыжи, чего было достаточно у других мальчиков во Дворе. У них уже давно были и фотоаппараты, и велосипеды, и фонарики, и перочинные ножики. У Шурика всего этого не было. Ну, допустим, что Шурику это иметь было необязательно, но этого не было и у его брата. Не говоря уже о таких мелочах, как коньки или хоккейная клюшка. Неужели это все считалось излишествами? Да, в их семье не было автомобиля или моторной лодки, не было дачи, как у некоторых его знакомых и родственников. Возможно, это считалось излишеством. Но какие-то мелочи в жизни можно был себе позволить. Фотоаппарат для своих зарубежных поездок или семейных съемок отец брал у знакомых; коньки и лыжи брал напрокат в Клубе, если детям хотелось покататься во Дворе, где зимой на спортплощадке стали заливать каток. Даже маме приходилось изворачиваться, чтобы купить что-нибудь в дом. Он ругал ее за новые шторы или занавески, постельное белье и посуду. Чего стоило купить новую скатерть или ковровую дорожку? А сделать в квартире ремонт можно было только во время его отдыха в санатории. Он был очень неряшливым человеком, вечно ходил с грязными манжетами и воротником, рубашка у него высовывалась из брюк. Мама вечно с этим боролась, стирала, зашивала, латала и перешивала. Посуду отец мыл неаккуратно, она была покрыта жиром, грязные и закопченные сковородки, кастрюли и чайники валялись где попало. Нечего уже говорить о замусоленных дверях и стенах, потрескавшейся сантехнике и электрических переключателях, жучках вместо электропробок, тупых и поломанных ножах и отвертках. Молотка в доме не было вообще. Чтобы что-нибудь прибить, он пользовался гантелей. Мастерить он вообще не умел. Это был характер. Возможно, так его воспитали в семье, но перевоспитать эти качества не способна была даже мама. При этом, у отца было высокое самомнение, это воинствующее невежество насаждалось в доме. Отца интересовали в жизни только такие понятия как: сытно (даже не вкусно) поесть, поспать и отдохнуть в санатории. Он не был эгоистом, он любил маму и детей, но просто он был именно таким. Поэтому, купить магнитофон равносильно было совершению подвига. Брат был больше похож на отца, а Шурик на маму. Шурик был аккуратистом во всем, начиная от аккуратно заправленной постели, ношению одежды, и вплоть до карандашей, тетрадок, книжек и грампластинок. Книги перед прочтением он обязательно обворачивал, для ключей у него был футляр, для ручек и карандашей был пенал. Причем, если он видел более красивую тетрадь, ручку, пенал и карандаш; то старые он выбрасывал, и старался купить новые.

Все это я рассказываю для того, чтобы было понятно, в каких условиях Шурику приходилось формировать свой характер и пробивать дорогу к собственным ценностям жизни, пусть мелким, но создающим для него ощущение комфорта и благополучия.

С появлением собственного магнитофона у братьев появилась страсть к звукозаписи. Новые знакомые брата стали приносить ему грампластинки популярных в то время певцов. Это были не только исполнители джаза и буги-вуги, это уже был рок-н-ролл. Брат записывал эти грампластинки на бобины магнитной ленты, а Шурик аккуратно обклеивал и надписывал коробки. Коробки имели номера, и их количество постепенно стало возрастать. Самым популярным исполнителем в те годы считался Элвис Пресли, но кроме него очень нравились Шурику и другие исполнители: Клифф Ричард, Трини Лопез, а также оркестр Рэя Конниффа. Вечеринки у брата стали проводиться регулярно, и все сопровождались танцами под магнитофон. По-прежнему, пьянства не было, а были веселые компании с танцами и шутками. Шурик там был активным участником, но танцевать он любил самостоятельно, и в основном в его задачу входило поставить нужную музыку. Друзья брата потом делали зарисовки в альбоме, это были шаржи, где каждый из них был представлен в каком-то шутливом виде, то они изображались как участники джаз оркестра, то сидели за столами в смешных позах, то были на пикнике. Отношения с братом у Шурика были не такими конфликтными, у них были общие интересы и сотрудничество. Шурик часто просиживал дома возле магнитофона, при этом он стал читать еще больше. Прочитанные книги у него накладывалось на прослушиваемые песни, и приключения героев книги проходили, как бы, под музыку. Потом, при прослушивании музыки, у него появлялись ассоциации с сюжетом книги. Даже, одна из песен Битлз у него, почему-то, ассоциировалась с подводной лодкой "Наутилус" из романа Жюля Верна. Кроме чтения приключенческой литературы у Шурика появился другой интерес к книгам. Ему купили "Детскую энциклопедию". Это было подписное издание в 10 томах. Большие и толстые книги в желтом переплете заняли почетное место в шкафу. Шурик часто перелистывал эти тома, среди которых у него были любимые темы. "Детская энциклопедия" была издана не по алфавитному порядку статей, как это было принято в других энциклопедиях, а по тематике. Шурик сразу определил для себя любимые темы. В первую очередь, это был раздел "Мир небесных тел". Шурик не только увидел отличные фотографии своей любимой Луны, но узнал и существовании других планет. В общем, первоначальные сведения по астрономии он получил из этой энциклопедии. Из других томов он узнал немного об истории и искусстве. Первоначально он не все разделы прочитал, но картинки и подписи под ними он усвоил хорошо. Прочитал всю энциклопедию он не сразу, но от многократного ее просмотра, он запомнил имена многих художников, композиторов и писателей. Здесь еще раз проявилась способность Шурика подмечать детали и запоминать их надолго.

Как то в день рождения Шурика брат рассказал о только что увиденном им фильме "Великолепная семерка". Шурик загорелся желанием тут же его посмотреть, и вместо скучного застолья, он потребовал пойти всем вместе на этот фильм. Родителям не хотелось идти на двухсерийный фильм, да еще в дальний кинотеатр, когда они привыкли ходить в Клуб, но пришлось все-таки поехать в этот кинотеатр, находящийся далеко за Печерским мостом. Фильм произвел на Шурика неизгладимое впечатление. Кроме динамичного сюжета со стрельбой, бандитами и ковбоями, он обратил внимание на героев фильма, которые были интересны сами по себе. Это были люди с индивидуальными и неповторимыми характерами. Главного героя играл Юл Бриннер, и герой получился мужественным и хладнокровным. Кроме прекрасной осанки и походки, его отличало самообладание в любой сложной обстановке. Шурику захотелось быть во всем похожим на этого Криса. Даже не быстрая реакция и умение стрелять произвели впечатление на Шурика, а скорее спокойствие и невозмутимость. Он не был похож на мужественных русских солдат, героически сражавшихся за Родину, он производил впечатление человека, для которого воевать было профессией, причем не очень любимой, но вынужденной. Шурик решил, что прежде всего нужно закалять характер, не волноваться в минуты опасности, а действовать уверенно и обдуманно. В обстановке иногда происходивших во Дворе драк с мальчишками, он старался вести себя как Крис. Брат иногда покупал польские и чешские иллюстрированные журналы, которых было много тогда в киосках. В одном журнале Шурик увидел фотографии с кадрами из этого фильма. В журнале были и фотографии с кадрами японского фильма "Семь самураев", явившемся основой для создания фильма "Великолепная семерка". Шурику трудно было разобраться в описаниях фильма на польском языке, но кое-что из статьи в журнале он понял. Впоследствии ему ни раз приходилось видеть фильмы про ковбоев и индейцев, и даже некоторые из знаменитых вестернов, но впечатления от них были другие. Персонажи в фильмах были примитивнее, и Шурик решил, что дело не в ковбоях, а скорее в самураях. Он ничего о них не знал, и даже впервые встретился с этим словом, но какая-то идея в нем возникла, и отложилась до более подходящего времени.

Летом Шурик опять поехал к дедушке и бабушке, родителям мамы в Ростовской области. На этот раз они поехали с братом. Ничем примечательным эта поездка не отличалась. Осенью Шурик пошел в школу. Дорога в школу проходило по тем же маршрутам, а вот обратно из школы Шурик стал возвращаться не сразу. С некоторыми из одноклассников, которые жили в разных концах Печерского района, он стал совершать прогулки в окрестностях школы. Далеко он не забирался, потому что нужно было обедать дома, где его ждала мама, но короткие прогулки он себе мог позволить. Вместо того, чтобы бегать с мячом на площадке, а игра в футбол ему не понравилась, он начал провожать домой некоторых их одноклассников. Это была группа из трех, а иногда из пяти человек. Впервые Шурик пошел не своим обычным маршрутом, а в противоположную сторону. Сразу за школой улица Чекистов имела тупик, за которым были склоны горы в сторону бывшего урочища (оврага) Клов. Клов когда-то был небольшой речкой, текущей по дну оврага. Возможно, овраг от этой речки и образовался. Ближний склон горы со стороны школы был застроен одноэтажными старыми домиками с небольшими дворами. Вокруг некоторых домиков стояли полуразрушенные заборы. Между дворами была лестница, ведущая вниз к этому оврагу. Спустившись по лестнице в обход дворов, школьники вышли к другой лестнице, потом к третьей, пока не спустились к улице, которая называлась Кловский спуск. Улица образовалась вероятно в результате оползней горы, потом там пролегала дорога. После расширения дороги, на ней проложили трамвайную линию и узкую асфальтовую дорогу для автотранспорта. Направо от места, куда вела лестница, дорога разветвлялась. По одной дороге, где проходила трамвайная линия, Кловский спуск переходил в улицу Мечникова, которая с противоположной стороны уже была застроена большими домами с магазинами. Другая дорога вела на противоположную гору, и была с правой стороны тоже застроена редкими высокими домами. Школьников интересовал участок за трамвайной линией по левую сторону от лестницы. Трамвайная линия в этом месте поднималась на гору налево, а за ней был овраг с небольшим ручьем. Похоже, что это все, что осталось от древнего Клова. Многие речушки в Киеве пересыхали, но еще оставались упрямые речки, которые не собирались сдаваться. Они уходили под землю, меняли свое русло, появлялись в новых местах. Они были подобны подпольщикам, которые вели свою жизнь, плели заговоры, а потом внезапно появлялись, и занимались диверсиями. С Киевом нужно было обращаться аккуратно и уважительно, его нужно было любить, иначе он мог нанести обидчикам тяжелый удар. Он уже показал себя во время трагедии на Куреневке. Конечно, на Кловском спуске все обстояло иначе, и обрушение склонов горы могло вызвать только разрушение одного или двух домов. А эти подробности никого не волновали. Шурик обратил внимание на оползни горы. Они были заметны по разрушенным лестницам в некоторых местах. Школьники вышли на трамвайную линию, кто-то отправился домой в направлении улицы Мечникова, а Шурик с остальными пошел к оврагу. Какое-то время они развлекались тем, что клали на трамвайные рельсы жестяные пробки от бутылок, а потом прятались за деревьями. Проезжавшие трамваи сплющивали пробки, и они становились похожими на тонкие монетки. Потом школьники пошли в овраг. Извилистая тропинка петляла между зарослями кустарников и высокой крапивы, шли вдоль ручья, текущего по дну оврага, а потом перебирались через него по стволу большого поваленного дерева. В овраге царила какая-то особая атмосфера, и Шурику захотелось ее лучше прочувствовать. Какая-то тишина и заброшенность навевали ощущения умиротворения, и в то же время тревоги. Общее настроение заброшенности участка города, но в то же время ощущение естественности и гармонии всего мира оврага. Здесь жизнь проходила по каким-то своим законам. Вокруг был город, наверху с грохотом и скрипом проносились трамваи, но их звуки быстро поглощались растениями, но в эти минуты можно было услышать журчание ручья. Шурику приходилось видеть заросли крапивы в лесу на детской даче, но здесь эта крапива была огромной. Ей никто не мешал расти свободно, и она вырастала до гигантских размеров. Понравились Шурику и изогнутые ветки деревьев, которые, как бы, когтистыми лапами нависали над ним. Любоваться всеми этими красотами поваленных деревьев, изгибами стволов и корней, которые цеплялись за крутые склоны оврага, Шурику пришлось недолго. Школьники постоянно о чем-то болтали, торопились пройти по тропинке, и выбраться из оврага. Шурик все время отвлекался от созерцания этого пейзажа дикой природы, и ему захотелось как-нибудь придти сюда одному, чтобы ему никто не мешал. Нужно было бы посидеть здесь молча, прислушаться к звукам, ощутить настроение этого места. С другой стороны, приходить сюда одному было как-то страшновато. Это не было похоже на лес в детском саду, в котором все было выметено и вычищено. Тем более, эта обстановка не была похожа на Двор, куда бы там ни забирайся, и что себе ни представляй. Шурик понял, что его тянет в такие места. Школьники выбрались из оврага, пройдя по его длине, и выбравшись из него, попали во двор высокого дома. Направо были расположены корпуса завода "Арсенал". Территория завода находилась на противоположном, обрывистом склоне оврага. Из двора жилого дома они вышли на улицу Кирова между знакомой Шурику станцией метро "Арсенальная" и входом в парк имени Ватутина. Но парк находился на противоположной стороне улицы, и идти в парк уже не имело смысла. Нужно было как-то сохранить настроение от посещения оврага, да и домой уже пора было возвращаться. Один из одноклассников пошел на остановку трамвая в сторону площади Героев Арсенала, или просто Арсенала. На площади стояла на постаменте пушка, а стены завода были, в память о событиях 1918 г., иссечены пулями. Шурик с другим одноклассником пошел в противоположном направлении. Они прошли мимо красивого отдельно стоящего особняка, в котором размещался Дворец пионеров. Здание было расположено в скверике за металлической оградой, и своей архитектурой немного напоминало Кловский дворец. Пройдя мимо этого здания, Шурик со своим одноклассником подошли к Окружному Дому офицеров. Дом офицеров занимал почти половину квартала. Центральный вход выходил на угол улицы Кирова и Крепостного переулка. Здание было лазурного цвета с белыми выступами и карнизами. Карнизы второго этажа были украшены барельефом в виде человеческих лиц в буденовках. Повернув на Крепостной переулок, и пройдя вдоль здания Дома офицеров, Шурик с товарищем вышли на улицу Октябрьской революции. Весь этот путь, от оврага и до улицы Октябрьской революции, они прошли вдоль трамвайной линии. Это была та самая трамвайная линия, которую они пересекли на Кловском спуске, и которая вела на Бассейну улицу, где жил дедушка Шурика. На этот раз Шурик еще больше раздвинул границы своего знакомства с Киевом, а также познакомился с одним из его оврагов.

Больше пойти в тот овраг Шурику не пришлось, не было подходящего случая. На школьных переменах он вместе с одноклассниками бегал в булочную на улице Чекистов, где продавались "жулики", которые ему нравились. Это были небольшие продолговатые булочки из темного теста с изюмом. Они так и назывались, это название не было изобретением Шурика. Иногда они покупали мороженное у деда, сидевшего возле молочного магазина. У деда были отрублены кончики пальцев, и школьников интересовало, как он будет собирать монетки. Они разменивали монетки на более мелкие, и клали их на ящик с мороженным. Дед слюнявил пальцы и прижимал ими монетки, при этом монетки прилипали. Он еще плохо видел, подносил ладонь с деньгами прямо к глазам. Школьникам интересно было за всем этим наблюдать.

Когда наступила зима, то Шурику удалось совершить еще одну интересную экскурсию по своему Двору. Кто-то из ребят, живущих в соседнем доме, обнаружил разветвленный подземный ход, расположенный в дальнем конце двора между спортивной и детской площадками. Выходами из подземного хода были канализационные люки. Это не было канализацией, где плескалась вода, и откуда доносились неприятные запахи. Это было какое-то техническое сооружение, по стенам которого проходили трубы теплотрассы для ближайших домов. В подземных галереях можно было пройти, немного пригнувшись. Там было сухо и тепло. Шурик путешествовал по этим галереям, и думал о том, как он еще мало знает ни только о Киеве, но даже и о собственном Дворе. Ребята предложили поиграть в партизанов, что у них почему-то ассоциировалось с тем, что нужно в подземном ходу разложить небольшой костер, и пить возле него чай. Кто-то принес чайник, кто-то чай и сахар, а кто-то кружки. Встретиться договорились через полчаса. Но Шурику как-то не хотелось пить чай под землей. Он путешествовал еще два или три раза по этому подземному ходу, а потом ушел домой. Ребятам все-таки удалось выпить чаю под землей, но потом их обнаружил кто-то из дворников, и прогнал из подземного хода.

Так менялось представление Шурика о Киеве, который стал вырастать в размерах вокруг Двора, но и сам Киев начинал меняться. Что-то происходило глобальное во всем мире, и за этим можно было следить по телевизору и радио, что-то происходило и в самом Киеве. Если вам это интересно, то можно побежать и дальше.

Глава 3, или Зеленый театр

В жизни каждого ребенка наступает время, когда ему становится, как бы, тесно в семье. Привычные отношения и поступки уже не имеют для него характера новизны. Ему хочется изучать окружающий мир, получать новые впечатления, и обязательно самостоятельно развиваться. Если он не находит подходящую питательную среду в семье, то он начинает искать ее на улице или в другом окружении. У Шурика семья была благополучной. Кроме хорошей домашней обстановки, у него были книги брата, которые он стал выборочно прочитывать. Был магнитофон и постоянный приток новых пластинок, была возможность смотреть новые кинофильмы. Был круг друзей брата, более взрослых людей, с какими-то уже не детскими увлечениями. Не хватало только одного, что должно быть у растущего мальчика, и этим было физическое развитие. Обычно, в этом возрасте, мальчики начинают посещать спортивные секции. Их выбор спортивных занятий часто определяется подражанием каким-нибудь авторитетным мнениям. То ли это близкие друзья, с которыми они "за компанию" ходят в спортивные секции, то ли это успешный в кругу друзей лидер, и ему хочется подражать, то ли эта какая то причина, в результате которой ребенок выбирает именно тот или другой вид спорта. Причиной у слабых физически детей иногда является стремление научиться драться, чтобы защитить себя от обидчиков. Шурику трудно было определиться в выборе вида спорта, которым бы ему хотелось заниматься. Футбол ему не понравился сразу. Он, руководствуясь каким то своим внутренним анализом, не мог понять, почему столько суеты нужно было устраивать вокруг беготни с мячом, чтобы бросить его в начерченный квадрат. Тем более, что спортивные репортажи, яростные обсуждения футбольных матчей, даже заучивание названий команд с фамилиями футболистов, не имели для него вообще никакого смысла. Азарта, как такового, не было в характере Шурика. То же касалось и других видов спорта, связанных с применением каких-то приспособлений и спортивного инвентаря. В школу приходили тренеры, и приглашали детей в секцию тенниса, баскетбола, волейбола, и других спортивных игр. Для Шурика было все едино. Он считал, что это надуманные правила с непонятными целями. Бросать мячик в корзинку или в ворота, через сетку или веревочку, для него не имело смысла. Этих мячиков хватало ему и на уроках физкультуры. Во Дворе он иногда играл в футбол, но ему это быстро надоедало. Кроме того, все спортивные игры требовали сформировать команду и распределить роли между игроками, иначе бы игра не получилась. А ставить свое физическое развитие в зависимость от каких-нибудь внешних ситуаций, Шурик считал неправильным. Ему срочно нужно было находить выход из этой, уже изрядно надоевшей ему, тупиковой ситуации. Ему нужно было что-то похожее на развитие воли и хладнокровия Криса из "Великолепной семерки", но без стрельбы. Стрелять можно было научиться, но это занятие напоминало ему тир, где стреляли из пневматических винтовок. Там нужно было стоять неподвижно и целиться. Пойти в секцию борьбы Шурику тоже не хотелось. Шурик не любил борьбу. Для борьбы нужно было валяться на земле и пачкать костюм, а результатом борьбы считалось положить противника на лопатки. А что дальше? При драках во дворе Шурика выручал бокс, элементарными приемами которого он овладел. Этот бокс был не техничным, но результативным. Его обидчики, получив удар, были морально сломлены. Но у бокса были свои недостатки, и драки Шурика имели много слабых сторон. Если его противника не удавалось поразить сразу, тот переходил к борьбе, а значит к валянию на земле с порчей одежды. Противник побеждал Шурика, повергнув его на землю, и садясь сверху. В смысле укладывания на лопатки, Шурик проигрывал, но поражение признавать не собирался. Ведь он же дрался по правилам бокса, а ему навязывали правила борьбы. Дальнейший поединок не имел смысла. Бесконечно сидеть верхом на Шурике было нереально, поражения Шурик не признавал, а делать что то нужно было. Тогда противник старался быстро вскочить и пуститься наутек, что было несолидно для победителя. Шурик его догонял и тогда его удары достигали цели. Обычно, после этого противник был повержен, или всю эту карусель приходилось повторять по-несколько раз. С Шуриком предпочитали вообще не связываться. Ему было все равно, пусть даже этот противник старше его на несколько лет, выше или сильнее. Так, например, Шурик наказал одного из авторитетов во Дворе. Тот из стремления к лидерству любил подчинять себе окружающих, прекрасно играл в футбол и катался на коньках. Неповиновение Шурика он решил исправить с помощью заговорщиков, небольшой группы участников. Когда Шурик вышел на каток во Дворе, и неумело стал кататься, то заговорщики подъезжали к нему сзади, и сбивали его с ног. Авторитет стоял возле забора площадки, и смеялся. Шурик, определив моментально зачинщика, пошел домой, снял коньки, а потом пошел на площадку и нанес авторитету пару ударов челюсть. Инцидент был исчерпан. Шурика сразу стали уважать, и никто больше не мог посягнуть на его независимость.

Конечно, Шурик мог пойти в секцию бокса, но родители ему это не разрешили, а ослушаться ему не пришло в голову. Он решил не менять свою систему боя, но лучше развить силу и ловкость. Он занимался тем, что лазил на деревья, ему это нравилось, но комплексного развития это тоже не давало. Занятия бегом ему не давались, он заметил, что от длительного и быстрого бега у него появлялись колющие боли в правом боку, а дыхание прерывалось. Без бега, легкая атлетика теряла смысл. Разбег нужен был практически для любого упражнения. Отец посоветовал Шурику заняться спортивной гимнастикой. В этом году как раз проходила спартакиада народов СССР, и вся семья ходила на соревнования по спортивной гимнастике. Соревнования проходили в недавно построенном Дворце Спорта. Здание было построено в современном стиле, как тогда любили говорить "из стекла и бетона". Оно занимало большую площадь возле улицы Бассейной. Шурик проезжал эту площадь на трамвае, когда бывал в гостях у дедушки. Сначала это была грязная площадь покрытая базарными рядами и ларьками, потом ее расчистили. Шурик еще помнил остатки этого базара. За каких-то два года, с 1958 по 1960, на этой площади вырос огромный дворец длиной 138 м и шириной 78 м. При такой площади Дворца спорта, даже не ощущалась его высота, которая была более 18 м. Дворец был прекрасно оборудован для летних и зимних видов спорта, и даже для проведения концертных программ. На Шурика произвели большое впечатление выступления гимнастов. Он знал фамилии многих из них по "Детской энциклопедии". Он видел в спортивной гимнастике не только красоту движений, ему пришла в голову мысль, что гимнастические снаряды можно использовать не только для получения результатов, но и для развития всех нужных групп мышц. Движений здесь выполнялись в различных направлениях, требовали не только силу и гибкость, но даже задержки в определенных позах требовали усилий и напряжений мышц. Отец повел Шурика в секцию спортивной гимнастики в Октябрьский дворец культуры на его родной улице. В секцию Шурику не пришлось долго ходить. Через месяц или два тренер заболел или уволился, и его группу присоединили к другому тренеру. Тот был этим явно недоволен. Он устроил проверку, после которой несколько человек, включая Шурика, были отчислены из группы. Шурик был явно неперспективен. Он быстро вырос в длину, а его мускулатура не поспевала за его ростом. На снарядах Шурик постоянно переворачивался. Его длинные ноги его перевешивали. Упражнения на кольцах и перекладине у него совсем не получались. Оставались брусья и конь, который был послушен его длинным ногам. Шурик вернулся домой, не достигнув цели своих занятий.

Зимой Шурик заболел гриппом и заработал себе осложнение на сердце. Родители долго вспоминали про "шумок в сердце", и запрещали ему физические нагрузки. Особенно в этом помогали врачи из поликлиники, которые во всех видели потенциальных инвалидов, а из рекомендованных видов спорта могли предложить только лечебную физкультуру, где у них было постоянное невыполнение плана. К середине весны Шурик поправился. В школе в это время шла подготовка к приему в пионеры.

О пионерской организации Шурик знал очень много. Большая часть детских фильмов рассказывала о различных пионерах и их жизни. "Детская энциклопедия" и многие другие книги рассказывали о деятельности пионеров. Шурик увидел в пионерской жизни прежде всего не линейки, построения, песни и стихи; а навыки походной жизни, ориентирование на местности, умение поставить палатку и развести костер. Его воображению открывались перспективы познания новой жизни и приобретения полезных навыков.

Летом Шурик впервые поехал в пионерский лагерь. Это был тот самый пионерский лагерь, который соседствовал с дачей детского сада. Это была общая территория, разделенная забором. Окружающий лес Шурик сразу узнал. Все здесь пело вместе с ним, он вдыхал ароматы леса и прислушивался к его звукам. Шурик подумал, что на этот раз ему представилась прекрасная возможность лучше познакомиться с лесом, чем в детском садике. Территория пионерского лагеря была больше чем детского садика, и он надеялся, что ему удастся побродить самостоятельно в лесу. Но в пионерском лагере был четко обозначенный режим дня. Пионервожатые старались задействовать детей на разные мероприятия. Особенно Шурику не понравилось, что сразу же начались репетиции художественной самодеятельности, и подготовки к каким-то праздникам. Шурик, в отличие от активных детей работников Совета Министров, которые старались выбиться в активисты, предпочел оставаться в тени. Для начала он стал свободное время проводить в библиотеке, где он изучил все фонды, и выбрал себе книги для чтения. Но этого было мало. Он опять попадал под наблюдение вожатых, которые все пытались пристроить его к участию в хоровом пении и рассказывании стихотворений. Тогда он решил пристроиться помощником к библиотекарше. Он помогал ей подшивать газеты, складывать журналы и книги. Тем самым, он занимался постоянным делом, и надеялся, что вожатые про него быстро забудут. Большая часть детей играли в спортивные игры, бегали на площадке и играли. В любом случае они были на виду. Шурик выпал из всего ансамбля, и его это устраивало. В корпусе, где была библиотека, находился кабинет директора пионерского лагеря. Директор видел, как Шурик помогает в библиотеке, и запомнил его. Шурик действительно производил впечатление серьезного мальчика, немного не похожего на других. Физкультурник не воспринимал Шурика как личность, поскольку тот не проявлял спортивной активности, но у физкультурника было одно увлечение, которое Шурик случайно для себя открыл. Шурика как-то послали дежурить в столовую, где в его функцию входило расставлять тарелки по столам. В зале столовой стояло пианино, и физкультурник приходил на нем играть. Пока Шурик ходил с тарелками по залу, физкультурник стал играть популярную джазовую композицию Дэйва Брубека. Шурик, проходя мимо физкультурника, загадочно улыбнулся, и произнес: "А-а, Take Five Дэйва Брубека". А потом пошел, насвистывая мелодию, которую в этой композиции исполнял на саксофоне Пол Дэзмонд. Физкультурник был в шоке. Третьим человеком, оценившим Шурика, стал художник.

Одним из мероприятий лагерной жизни было соревнование между отрядами по определению практических навыков детей. Это была игра, в которой всех разбили на группы по три человека, и вручили им какой-то бланк. В функции этих групп входило посетить несколько пунктов, расположенных в разных точках лагеря, и выполнить там определенные задания. Например, в прачечной они должны были погладить рубашку, в столовой - приготовить салат, выполнить какие-то спортивные упражнения, и т.п. За выполненные задания им ставили оценки. Салат у Шурика получился кислый, он перелил в него уксус, рубашка получилась не очень хорошо поглаженной, но когда он прибыл к художнику для проверки эрудиции, тот был очень удивлен. Шурик ответил на его вопросы отлично. Нужно было перечислить фамилии композиторов и художников. Список Шурика был очень длинным, и художник остался очень довольным. Очевидно, все эти люди рекомендовали Шурика на одно почетное поручение, которое ему пришлось исполнить.

Пионерский лагерь, по приглашению, посетил космонавт Герман Степанович Титов. Титов был менее заметной фигурой, чем Гагарин. Отличало его то, что он был самым интеллигентным из всех космонавтов, очень культурным, даже хорошо играл на скрипке. Скорее всего, он отдыхал где-то поблизости, и его уговорили приехать ненадолго в пионерский лагерь. Встречи пионеров со знаменитостями, была одной из сильных сторон этой организации. Шурика выдвинули в почетный караул. Концерт и встреча проходила в помещении столовой, самом большом здании лагеря. Шурика усадили на стул в первом ряду, и велели ждать. Через некоторое время появился Титов в сопровождении свиты и директора пионерского лагеря. Были громкие приветствия, и т.п. Потом Титова подвели к заветному стулу. По дороге он что-то горячо обсуждал с директором лагеря, предупреждал, что у него очень мало времени. Наконец, Титов подошел к этому заветному стулу. Встречали пионеры Титова стоя. Когда он подошел к стулу, то Шурика поразил маленький рост космонавта. Когда видишь человека по телевизору, то на это не обращаешь внимание. А тут Шурик стоял и бегал по нему глазами, вид у Шурика был дурацкий. Титов ему приветливо улыбнулся, и сел на свой стул. Шурик сел рядом. Космонавт повернулся к Шурику, улыбнулся еще раз, а потом хлопнул Шурика рукой по колену, и спросил: "А что будет?". Шурик не знал, что сказать и произнес: "Посмотрим". По лицу Титова пробежала загадочная улыбка, видимо его такой ответ позабавил. Во время концерта он несколько раз поворачивался к Шурику. То плечом толкнет, то по колену хлопнет, и опять тот же вопрос: "А сейчас что будет?" Похоже, ему интересно было услышать ответ Шурика. Ответы не очень были разнообразные, от "посмотрим" до "видно будет". Это Титова смешило. Не похож Шурик был на многих его сопровождавших, которые Титова разглядывали и глупо улыбались. Шурик себя вел как важная персона. Концерт был действительно интересным. Молодцы все-таки были организаторы. Вместо банальных чтений стихов и исполнения песен, были забавные конкурсы. Первым был конкурс имитирующий условия невесомости. Нужно было вдеть нитку в иголку, сидя на бутылке. Ноги нужно было оторвать от пола и балансировать, таким образом на качающейся бутылке. Второй конкурс имитировал условия плохой видимости. Участникам завязывали глаза, и они должны были кормить друг друга сметаной. Доставали они ложкой из банки сметану и протягивали ее ко рту противоположного участника. Всем было весело. После такого краткого концерта, Титов встал, поблагодарил всех за теплый прием и веселый вечер, особенно он благодарил Шурика, пожал ему руку, похлопал по плечу и сказал, что ему приятно было с Шуриком познакомиться. Шурик его тоже насмешил.

Жизнь в лагере продолжалась, и Шурику пришло в голову попробовать себя в живописи. Это давало возможность выбрать себе какое-нибудь красивое место, и проводить там время без вмешательства пионервожатых, которым обязательно нужно было чем-то занять детей. Шурик уже пробовал рисовать карандашом, у него получались неплохо карикатуры на одноклассников, которые он рисовал на уроках. Настоящую живопись он еще не пробовал. Проще всего было рисовать акварелью, на остальное Шурик и не претендовал. Дома у него не было возможностей, отец не любил тратиться на краски и бумагу. В школе на уроках рисовали кувшин или птицу, а Шурику захотелось нарисовать пейзаж. Чему-то он все-таки научился, и даже его работы попали на выставку. Все были довольны, и художник, и Шурик, и начальство.

Может быть, поэтому ему дали почетное поручение нести знамя городской пионерской организации по Крещатику. Был какой-то праздник, и пионеров привезли в город, чтобы устроить торжественный парад. Шурику вручили большое знамя, и он шел с ним впереди всей колонны. Движение на Крещатике перекрыли, и колонна пионеров с Шуриком во главе прошлась по всему Крещатику от Бессарабской площади до площади Ленинского комсомола. Шурик вышагивал по осевой линии, держа тяжелое знамя на вытянутых руках перед собой. Держать его пришлось за конец древка, при этом был сильный ветер, и знамя сильно раскачивало. Держать его приходилось изо всех сил. Пионервожатые потом ему рассказали, что парад показывали по телевизору, и у Шурика было лицо настоящего мученика. Так что, можно считать, что пионерская карьера Шурика началась удачно, и он вкусил все прелести пионерской жизни. В конце лагерной смены, по традиции, был зажжен пионерский костер.

Пионерское лето подошло к концу, и начались обычные школьные будни. Шурик решил всерьез заняться выбором спортивной секции, так как проблема с его тренировками не решалась. Через связи своих двоюродных братьев-спортсменов, его привели к профессору медицины, который занимался осмотром спортсменов. Профессор осмотрел Шурика, и сказал, что ничего страшного нет. Просто Шурик быстро растет, и его сердце не успевает за ростом сердечной сумки. Сердце, по его словам, болталось внутри пустого пространства на сосудах. Он сказал, что со временем все придет в норму.

Шурик начал просматривать спортивную литературу. С боксом было все ясно, даже тренировочные упражнения были специализированы, книги по борьбе самбо, как и по другой борьбе его не устраивали. Борьба хорошо подходила для низкорослых людей, а у Шурика рост был высокий. Ему представилось, как нужно будет тащить противника куда-то наверх, к своим плечам, чтобы потом его через себя перебрасывать. И что это перебрасывание дает, потом опять нужно валяться по земле? Наконец, Шурик обратил внимание на различные книги по атлетической гимнастике. Таких книг появилось в то время множество. Две или три книги были дома у брата Шурика, но он по ним не занимался. Отец всю жизнь делал утреннюю зарядку, но она годилась только для легкой разминки. В то время начинал входить в моду культуризм. В польских и чешских журналах стали появляться фотографии мускулистых мужчин, которые почему-то были намазаны жиром. К таким атлетам Шурик относился критически, это ему казалось чем-то похожим на модные высокие женские прически с накрученными башнями волос на голове, или на мужские узкие брюки "дудочки", и тому подобное. Этих людей называли "стилягами", и очень сильно критиковали. Шурик решил серьезно во всем разобраться.

Он пошел с отцом и братом в гости к своим дальним родственникам, которые жили на улице Стрелецкой. Главой этой семьи был интересный человек. Он был большим знатоком Киева, и был заместителем директора Софийского государственного заповедника, со времени его основания в 1934г. Территория заповедника была площадью 5 га и, кроме Собора 11 века, на ней были расположены монастырские сооружения 18 - 19 вв. Собор был украшен древними мозаиками и фресками, в нем хранилось большое количество редких экспонатов. В 1937г. были арестована дирекция заповедника, и этому человеку пришлось до 1945г. находиться в лагерях. Вернувшись, он продолжил работу в заповеднике, а когда Шурик пришел к нему в гости, он еще был и директором Киевского исторического музея. Брат Шурика давно с ним дружил, он заинтересовал брата Шурика коллекционированием марок, книг, а потом вообще воспитал из брата профессионального экскурсовода. Жена этого человека была сестрой дедушки Шурика, в этом и заключалась родственная связь. У них были двое сыновей. О первом уже упоминалось. Это был тот самый весельчак и рассказчик анекдотов, которого Шурик определил как еврея. Второй сын был ему противоположностью. Он многому учился, освоил профессию журналиста, знал несколько языков. Английский язык он знал в совершенстве, даже вел по телевидению уроки английского языка. Он бывал в США и Канаде, привез оттуда множество пластинок джазовой музыки и американских книг. Эти братья также отличались между собой, как и Шурик со своим братом. Поэтому, Шурику был интересен этот человек. Он рассказал Шурику об атлетической гимнастике, показал свое оборудование для занятий, познакомил с основными правилами и методами тренировок. Шурик пересмотрел книги и журналы, и составил себе общее впечатление о занятиях атлетической гимнастикой. Среди книг по гимнастике, ему попалась на глаза американская книга по йоге. Книга больше напоминала альбом с множеством фотографий. На фотографиях какой-то старик, дошедший до последней стадии истощения, сидел в закрученных позах, жевал бинт, таращил глаза, и вообще был не брит и не причесан. О йоге у Шурика сложилось превратное впечатление. Он мог читать текст под рисунками, но ему было не понятно, с какой целью нужно столько времени просиживать в этих позах. Ему это было не нужно. После консультации Шурику подарили хорошую книгу под названием "Ты можешь стать сильным". В отличие от многих других книг, там была приведена система ступенчатых тренировок для различных групп мышц, а также несколько комплексов упражнений. В дальнейшем, Шурик еще обращался к своему консультанту по различным вопросам, а также брал читать книги на английском языке и пластинки джазовой музыки.

На улицу Стрелецкую можно было добираться различными путями, но улица была недалеко от дома Шурика, и он предпочитал ходить туда пешком. Нужно было спуститься по улице Октябрьской революции на Крещатик, так же, как Шурик ходил с родителями на парад. Потом нужно было перейти через площадь Калинина. Это была центральная площадь Киева. С одной стороны был Крещатик, а с другой стороны, представлявшей собой полукруг, расходились лучами шесть улиц. Левая улица называлась Новопушкинской, в ее противоположном конце на невысоком пригорке стояла телевизионная вышка, представлявшая собой треугольную в основании сварную конструкцию, которая тянулась кверху, и сужалась у вершины. Следующая улица называлась переулком Шевченко, где был расположен один из нескольких домиков, где жил когда-то Шевченко. Две другие улицы назывались Калинина и Постышева. По улице Калинина на площадь съезжали троллейбусы, которые объезжали небольшой круглый скверик со скамейками и стоящим в середине фонтаном "Иван". После этого троллейбусы поднимались на гору по улице Постышева. Направо от улицы Постышева располагалась улица Парижской Коммуны и Челюскинцев. По всем этим улицам можно было подняться на гору, где находился Софийский заповедник. Между этими улицами и Софийским заповедником находилась одна из самых длинных киевских улиц - Владимирская. Улица Владимирская упиралась в площадь Богдана Хмельницкого, с известным по многим открыткам и книгам памятником. Богдан Хмельницкий восседал на лошади и смотрел прямо на колокольню Софийского собора. Его вытянутая правая рука с булавой показывала в сторону Москвы. Примерно в ту же сторону можно было пройти на улицу Стрелецкую. Позади памятника, с противоположной от колокольни стороны, располагалось большое треугольное здание Управления внутренних дел. До революции в этом здании располагались "Присутственные места", аналогичные службы. Позади этого здания находилась Советская площадь, с большим полукруглым серым зданием с высоким порталом, опиравшимся на мощные колонны. Портал скорее напоминал арку или вогнутые триумфальные ворота. Это здание было построено в середине 30-х годов, когда существовал проект застройки правительственного района. Строительство было не завершено, а проект был предан забвению. По проекту, в этом месте должно было находиться три полукруглых однотипных здания, направленные к центральной круглой площади с колонной в середине. Это выглядело бы примерно как Дворцовая площадь в Ленинграде. Для строительства второго здания был взорван Михайловский Златоверхий монастырь, памятник архитектуры 14 в. Взорвать то взорвали, но ничего на его месте не построили. Осталась монастырская стена и две постройки. Возле серого правительственного здания находилась верхняя станция киевского фуникулера, который был построен еще в 1905г. Весь этот район Шурик хорошо изучил во время своих посещений родственников. Он ходил разными путями и осматривал новые для себя улицы. По своей привычки он фиксировал разные детали.

Шурик занимался решением своих проблем, а весь мир вокруг него занимался своими проблемами. В конце осени произошло покушение на Президента США Джона Кеннеди. Это событие широко обсуждалось в печати и по телевидению. В журнале "Америка", который выписывал отец Шурика, было много об этом написано, даже один из номеров был целиком посвящен этому убийству. На фотографиях изображались подробно маршруты следования президента, стрелками и крестиками были обозначены окна, откуда стреляли, были даже кинограммы отдельных секунд этого события. Это трагедии еще долго отзывалось в газетах и телепередачах. Для Шурика это были внешние события, которые не касались непосредственно Киева, более того, они не были лично пережиты Шуриком. Это были все те же кинофильмы или книги о каких-то происшедших в мире событиях.

Брат Шурика стал переписываться с иностранными корреспондентами, и обмениваться с ними марками. Кроме марок, брат стал получать по почте грампластинки. Кроме Элвиса Пресли и Рея Конниффа, ему прислали входивших в моду Битлз. Песни Битлз были Шурику известны по радиоприемнику, но он впервые увидел их на пластинке. Музыка была новая и интересная, в ней была какая-то особенная мелодичность, а теперь Шурик рассматривал фотографии молодых ребят с длинными прическами. Мода на одежду и прически стала меняться. Хотя о "стилягах" еще ходило много разговоров, но чувствовалось, что их время бесследно уходит.

Отец Шурика в последний раз поехал в командировку за границу и привез Шурику красивый серебристый револьвер. Это была красивая игрушка, с вращающимся при выстрелах барабаном. Револьвер при нажатии рычага "переламывался", что подразумевало зарядку его патронами. Конечно, это была самая красивая игрушка во Дворе. Авторитет Шурика и так был высок, но к нему подмешивалась еще зависть. После заграничной командировки отец Шурика с головой ушел в диссертацию, и вскоре ее защитил. До этого он много писал различных книг с обзорами газовой промышленности европейских стран, а также с предложениями по рациональному использованию природного газа на Украине. Защита диссертации подняла его значимость в глазах родственников и знакомых, но с другой стороны увеличила количество врагов среди сотрудников Совета Министров.

Вообще, начинало ощущаться какое-то напряжение в обществе. Звезда Хрущева стала закатываться, и его, в конце концов, отправили на пенсию. Все, что он натворил в стране уже невозможно было терпеливо воспринимать. Разделавшись с пресловутым культом личности, а также со сталинской гвардией, Хрущев стал заниматься своими экспериментами. Про кукурузу и внешнюю политику всем известно, во внутренней политике тоже дела шли плохо. Нас не интересует анализ деятельности Хрущева, об этом много написано, важным для вопросом является, как Хрущев повлиял на Киев. Прежде всего, это давление западной идеологии. Идеологию своего государства Хрущев развалил, не предложив ничего взамен. Громкие речи и выступления не воспринимались как конкретные задачи. Карибский кризис 1962 года был опасен, но немного приструнил Запад. С другой стороны, ответственные работники начали наглеть. Они не боялись ответственности, так как времена ГУЛАГа прошли, и можно было потихоньку заниматься разными деловыми авантюрами. Начались спекуляции иностранными товарами, появились "знакомства" в магазинах, где можно было получить импортные вещи. Работники Совета Министров активно развивали эти товарные отношения, и даже взяли их под свою опеку. Стали активно процветать "дачи". Выделялись дачные участки для "избранных", появились в избытке ведомственные санатории и списки распределения улучшенной продукции. Если бы все это развивалось равномерно для всех, то это было бы нормально, а так начала зарождаться элита чиновников. Штат Совета Министров стал расширяться за счет приезжих чиновников. Им требовались квартиры, дачи, ведомственные поликлиники и лекарства. Этим чиновникам Киев был не нужен. Если бы они ценили его историю и традиции, то строительство новых домов делалось бы с учетом архитектурного ансамбля города. А так все строилось наспех. Хрущевские дома строились не только в отдаленных районах города, но также и в исторической части, по соседству со старинными зданиями и особняками. Население города стало быстро расти. Помимо развития промышленных предприятий, появилось большое количество каких-то исследовательских и проектных институтов. Им нужно было оправдать свое существование и расширение штатов. Научные институты Академии наук размножались как крысы. Они придумывали себе новые темы, причем не за счет фундаментальных исследований, а за счет надуманных проблем в технической области. Устраняя сталинитов, Хрущев расставлял везде своих людей, а те потакали ему во всем. Хрущев отправил в отставку маршала Жукова, потому что боялся его. Но, Хрущева сразили его же оружием, его отправили в отставку. Но последствия его развала государства еще долго чувствовались. Государство дало трещину, и даже при заделывании этой трещины, все равно чувствовалось, что прежнего государства уже нет. Это почувствовали прежде всего в Китае. Они обвинили Советский Союз в отходе от марксизма, но вызвали этим только ответные обвинения. Про китайцев стали появляться анекдоты, исчезли фильмы и товары, книги и журналы. Дружеские связи с большой и древней страной были прерваны. Шурик знал некоторых людей, которые в свое время работали в Китае, прекрасно отзывались об этой стране. У них дома было много китайских сувениров, красивых игрушек, книг, посуды и всевозможной домашней утвари, одежды, постельного белья, и других мелочей жизни.

Изменение идеологии страны привело к появлению непомерного критиканства всей системы социализма. Появилось большое количество песенников и куплетистов, которые выступали перед студентами, пели свои авторские песни с намеками и полунамеками. Если все раньше начиналось с блатного репертуара осужденных, то теперь это уже была сатира на систему. Все шло из Москвы, а в Киеве стали появляться магнитофонные записи, которые распространялись среди молодежи с некоторым таинственным видом. Тут же появились охотники переписывать все на магнитофоны за деньги. Шурик слышал многие из таких записей. Они производили на него неприятное впечатление. Качество записей было плохое, музыка была примитивная, игра на гитаре тоже. Петь эти исполнители не умели. Они произносили слова под аккомпанемент гитары хриплыми или заунывными голосами. Это была поэзия, но Шурик не чувствовал ее силу. Ему были знакомы многие хорошие поэты. У брата было много книг, в том числе и поэтов, и Шурик их читал.

В школе у Шурика дела шли нормально. Он периодически с кем-нибудь дрался, а в рисунках у него появилась новая любимая тема, которую можно было просто назвать "драка в ресторане". Как раз Шурик посмотрел новый французский фильм "Три мушкетера". Фильм полюбился всем своими комическими ситуациями. Кроме основной увлекательной идеи фильма, богатых красок, костюмов и шляп с перьями, там хорошо были поставлены драки. Фехтование на шпагах было немного надуманным, но драки с использованием разваливающейся мебели, а также мешков, лестниц и других подручных средств были поставлены великолепно. В драках все весело улыбались и шутили, и Шурику представлялись драки в виде увлекательной игры. Поэтому, как-то, подравшись в школе рулонами плакатов, Шурик неожиданно получил по носу металлической шваброй. Кровь залила ему белую рубашку, и его после обработки в медпункте, проводили домой. Ему даже не разбили нос, просто край швабры немного надорвал ему ноздрю. Шурика это не испугало, ему было даже весело. Потом он получил от другого товарища палкой под глаз. Это было во Дворе возле его любимой медведицы. Под глазом появился синяк, и Шурик провел дома три дня. Для себя он сделал только один вывод, бокс и развитая мускулатура не спасают от применения палки или другого оружия. Нужно было учиться отражать удары.

Летом Шурик опять поехал в тот же пионерский лагерь. Находясь под впечатлением о просмотре фильма "Три мушкетера", он придумал небольшую забаву, в которую посвятил нескольких ребят. Из кустарника лесного ореха можно было соорудить себе неплохие шпаги, и заняться на досуге фехтованием. Здесь проявилось качество Шурика придумать игру с использованием подручных средств. Это было подобно имитации мотоциклистов по опыту детского сада. Шурик с товарищами тайно проникали на облюбованную полянку среди кустарников и занимались там фехтованием. Фехтование не проводилось как спортивное состязание, главной задачей было - научиться отражать удары палкой. Сначала все отрабатывалось медленно, потом быстрее и сильнее. Шурик придумывал все более сложные комбинации. На него нападали с разных сторон, приходилось уворачиваться, отступать. Шурик понимал, что в бою нужно не только быть сильным или боксировать с одним нападающим, а нужно думать, как изменить дистанцию, как увидеть, что происходит у него сбоку или за спиной. Нужна была еще устойчивость, умение чувствовать почву под ногами, а почва в лесу была неровной. Пищи для размышления было предостаточно.

В пионерском лагере у Шурика проявились способности рассказчика. Как то перед сном кто-то из ребят предложил что-нибудь рассказывать. Шурик вспомнил несколько историй, которые рассказывала воспитательница в Евпатории. Это были истории из книг и кинофильмов. Шурик стал их пересказывать. Он не был умелым рассказчикам, но ребятам и этого было достаточно. Слушали они его с удовольствием.

Время в пионерском лагере проходило быстро. Занятия фехтованием заметили другие ребята, и решили тоже заняться в своем кругу. Потом это увлечение быстро распространилось по всему лагерю. Все стали ходить со шпагами, сделанными из орешника, даже девочки. Истинной цели занятий Шурика они не знали, и просто изображали мушкетеров. Появилась целая мода на шпаги, их украшали различными самодельными рукоятками. Особенно фешенебельно выглядела шпага у одного из старших ребят, сына какого-то начальника. Рукоятка была обмотана разноцветными телефонными проводами, а переходом к клинку служил раструб старого пионерского горна. Подразумевалось, что шпага позолочена и украшена драгоценными камнями. Все было бы хорошо, если бы именно этот парень не получил в глаз чьей-то шпагой. Его забрали в больницу, но все обошлось благополучно. После этого шпаги стали запрещены, а перепуганный директор обыскивал кустарники, чтобы выявить нарушителей порядка. Но смена уже подходила к концу, и Шурику уже было не жалко приостановленных занятий. Свою шпагу он тайно вывез домой, но во Дворе эти занятия не прижились.

Несколько дней Шурик провел дома, и даже съездил к отцу в санаторий, в котором тот любил отдыхать. Санаторий находился в местности под названием Конча-Заспа, и носил то же название. Санаторий был правительственный. Красивый корпус серого цвета имел террасу, увитую виноградом, на которую был выход из каждого номера. В вестибюле стояли всевозможные пальмы и кактусы, в клетках сидели попугаи. Была комната, обложенная кафельной плиткой кофейного цвета с краниками и кнопочками. Если нажать на кнопку, то в стакан наливалась минеральная вода. Минеральные воды были из любых источников. Шурик попробовал всякие, и отдал предпочтение кавказским источникам. Территория санатория находилась в лесу, и имела выход к одному из озер. Наиболее крупное озеро называлась Конча, а другое поменьше - Заспа. На территории всего лесопарка были и другие озера - Песчанцы, Смолянцы, и другие малые озера. Местность была историческая, и упоминалась в письменных источниках еще с 16 века. Упоминалось также о разгроме казаками Богдана Хмельницкого войск литовского гетмана Радзивилла летом 1651г. именно в этих местах. Местность до революции принадлежала Выдубицкому и Введенскому монастырям, а также царской семье. Потом на ней стали строить санатории, дома отдыха, пионерские лагеря. Санаторий имел на озере собственную лодочную станцию, и можно было взять лодку или велосипед по предъявлению санаторной книжки. Шурик с отцом взяли лодку и поплыли вдоль озера. В озеро впадали маленькие речки, вдоль которых росли ивы. Ивы опускали свои ветви прямо в воду, а вода была почти прозрачная. Было очень красиво вокруг. На противоположном берегу была дубовая роща с зарослями ежевики. За рощей находился большой луг, усыпанный цветами. Луговые травы и цветы благоухали. По лугу можно было пройти к большому развесистому дубу, который был окружен невысоким деревянным забором. На табличке было написано, что дубу 500 лет. На лугу в разных местах тоже росли старые дубы, которым было по 100, а может быть и по 300 лет. Все вокруг было великолепно, и запомнилось Шурику надолго. Они вернулись к лодке и немного по упражнялись в гребле. Грести было непросто. Шурик то опускал весла глубоко, то срывал ими поверхность воды. Не получалось синхронно работать двумя руками. Отец Шурика все время объяснял ему, как нужно правильно грести. Он говорил, что это хорошее упражнение. Упражнение было действительно хорошее, но монотонное. После обеда Шурик вернулся домой. Ему предстояла еще поездка к дедушке в Ростовскую область. Они поехали с мамой в Ростов, а оттуда взяли машину до дедушкиного городка. Ехать пришлось почти 240 км. Поездка была утомительной, но не нужно было связываться с поездом и сидеть в Ростове до вечера. Отдых у дедушки и бабушки проходил монотонно. Шурик пил парное молоко с огромным белым хлебом, ел огромные арбузы. Вообще в этом городе на юге России все было огромное - рыба, арбузы, хлеб. Было множество фруктов. Кроме еды нужно было еще чем-то заниматься, и Шурик раздобыл у соседки несколько томов Александра Дюма. "Три мушкетера" он прочел за три дня, потом прочел почти все продолжение этой истории. Он сидел целыми днями на крыльце, читал и ел семечки. К вечеру все крыльцо было покрыто шелухой. Так окончился летний отдых.

Осенью Шурик пошел в школу. Это уже был не младший класс, появилось несколько новых предметов. Одним из них был украинский язык. В этом учебном году для Шурика началась черная полоса. Это было связано не только с украинским языком, но и с появлением нового классного руководителя. С учительницей украинского языка Шурик поссорился сразу. На первом уроке учительница писклявым голосом, срывающимся на истерику заявила, что украинский язык считается самым красивым в мире после итальянского. Шурик, не сдержавшись, выпалил: "Какой дурак это придумал". Эта фраза сразу привела его в стан врагов Украины. Но что не понравилось в Шурике новому классному руководителю, было непонятно. Она была невысокого роста, с накрученной башней волос на голове и бегающими глазками. Она врывалась в класс с истерическими криками: "Дикари!". Она бесконечно ругалась и нервничала. Похоже, что она занималась какими-то интригами в школе, и бегала стучать на всех новому директору школы. Все вокруг стало каким-то другим. Не обязательно было все связывать со смещением Хрущева, но стали происходить какие-то процессы в обществе. Переход от начальных классов уже вносил изменения в школьную жизнь Шурика и его одноклассников. Поменялись учителя, появились новые школьные предметы. Школа была специализированная, с усиленным преподаванием английского языка. На уроках английского языка класс разбивали на три группы. У каждой группы был свой учитель. Классный руководитель тоже преподавала английский язык. Она часто выслуживалась перед директором школы, и была его доверенным лицом. Она разбила класс на группы таким образом, что у нее оказались самые сильные ученики по английскому языку. Шурик был среди них. Английский язык он любил, и он ему давался легко. Шурик в своих знаниях английского языка уступал только одной девочке из класса, которая занималась дополнительно с преподавателем. Шурик обходился своими силами. Он прислушивался к словам песен, которые исполняли Битлз и другие популярные певцы, и английский язык просто проникал в его голову. Но учительница терроризировала Шурика постоянно. Она могла бы ставить Шурику плохие оценки, но тогда бы она снизила среднюю успеваемость своей группы. Ей это было невыгодно. Она вынуждена была только закатывать истерики на уроках. Шурик старался в своем поведении следовать хладнокровию Криса, но Крис мог стрелять из своего пистолета, а у Шурика не было такой возможности. Поэтому, он стрелял словами и короткими репликами. При этом, он оставался спокоен, и только нагло ухмылялся. Это выводило учительницу из себя еще больше. Она продолжала плести интриги вокруг Шурика, и настраивала против него учителей. Кое-кто из них поддавался на эти провокации, и начинал придираться к Шурику, которого уже мало-помалу стали считать грубияном. Другие учителя были заняты учебным процессом, и их интересовали только конкретные знания учеников. Одним из классических примеров может служить высказывание классного руководителя на родительском собрании по-поводу Шурика. Она заявила, что на перемене Шурик демонстративно вынул бутерброд с красной икрой, ел его в присутствии всех, и при этом морщился. Такой случай действительно имел место. Как-то после какого-то праздника дома у Шурика осталась красная икра. Шурик никогда не любил красную икру. Он не понимал, как можно любить эти соленые шарики, которые так противно лопались во рту. Он не ел эту гадость принципиально. Мама уговаривала его есть икру, потому что она полезна. На этот раз она специально сделала ему такой бутерброд, и положила его ему в портфель. Она подумала, что он его вынужден будет съесть. Когда Шурик вынул этот бутерброд, и вместо ожидаемой докторской колбасы увидел икру, то он поморщился. Ничего демонстративного в этом не было, Шурик спокойно ел бутерброд, сидя на задней парте. Никто не обратил на него внимание, кроме классной руководительницы. Она сразу решила этим воспользоваться. А если бы Шурик просто выбросил бутерброд, то это можно было бы интерпретировать еще хуже. На родительском собрании мама Шурика начала объяснять, что он не любит красную икру, но это можно было воспринять как защиту Шурика. Интриги и сплетни сделали свое дело. А когда на уборке территории возле школы от опавших листьев, Шурик отдыхал, опершись ногой на лопату, классный руководитель громко сказала другой учительнице: "А позочка-то... Отец из министерства". Почти у всех одноклассников родители были из МВД или КГБ, и отец Шурика не был важной персоной, а только старшим референтом Совета Министров. Но Шурик был на особом счету. Его избрали, или даже назначили.

Брат Шурика обзаводился новыми знакомыми, у которых стали появляться грампластинки, присылаемые по почте из Франции, Англии, США. Если брат занимался, в основном марками, то его знакомые заказывали грампластинки. Брат Шурика увлекся французскими песнями. В те годы Франция увлекла многих. Ив Монтан уже не был настолько популярен, как в предыдущие годы, он позволил себе высказать какие-то замечания по адресу Советского Союза, и о нем перестали говорить. Появились на его месте новые певцы, которые входили в моду. Прежде всего, это был Шарль Азнавур. Его песни звучали повсюду, более того он приезжал на гастроли в Киев. Один из его поклонников и собирателей пластинок приходил к брату Шурика, и давал ему записывать пластинки на магнитофон. Этот знакомый брата увлекался также французским певцом Джонни Холлидеем. Шурику Джонни Холлидей понравился сразу. Это был очень популярный во Франции певец рок-н-ролла. Он считался идолом молодежи. Его немного хриплый голос и энергичная манера исполнения песен заставляли Шурика подпрыгивать и танцевать. Кровь закипала у Шурика, и он был очень доволен. Брату Шурика Холлидей не нравился, и он старался его не записывать. Шурик настаивал на записях этих пластинок, но почти ничего не добился от брата. Шурик увлекся Джонни Холлидеем, то что называется, на всю оставшуюся жизнь. Он поклялся собрать все песни своего кумира. Это было практически невозможно для Шурика, но он не терял надежды. Единственное чего он мог добиться, это записать одну неполную бобину. Слушал он ее постоянно. Чтобы как-то знакомиться с новыми пластинками своего кумира, Шурик стал иногда приходить в гости к знакомому брата. Тот был профессиональным музыкантом и учился в консерватории. Жил этот знакомый на улице Десятинной. Улица Десятинная находилась в историческом центре Киева. Она начиналась от здания Обкома на Советской площади. Мы уже о нем говорили. Верхняя станция киевского фуникулера была с одной стороны этого здания, а улица Десятинная начиналась с противоположной стороны, и продолжалась до небольшой площади возле знаменитой Андреевской церкви, построенной по проекту архитектора Растрелли. На улице, в свое время жили выдающиеся люди. В соседнем доме жил художник Врубель, историк Костомаров, профессор Прахов, государственный деятель Луначарский, а также другие известные личности. Андреевскую церковь знают все. Она была описана Михаилом Булгаковым, который жил на Андреевском спуске. К его дому можно было пройти от улицы Десятинной, сразу за которой начинался Андреевский спуск. Налево от Андреевской церкви начиналась улица Владимирская, по правую сторону от которой находился Княжий двор. Это была самая высокая часть Старокиевской горы, откуда и "есть и пошла Русская земля". На горе возник город Кия, потом он расширился до города князя Владимира. На горе стояли дворец княгини Ольги и князя Владимира. Вся эта территория была историей города Киева. Владимирская улица вела к Софийскому собору, далее к Золотым Воротам, Оперному театру, Университету. Это одна из самых интересных киевских улиц. На улицу Десятинную можно было пройти от Софийской площади мимо треугольного здания Управления внутренних дел. Со стороны улицы Владимирской в этом здании располагалось Управление пожарной охраны со старинной каланчой. Потом нужно было пересечь улицу Большую Житомирскую. Сразу же за перекрестком начиналась территория древнего города князя Владимира. До улицы Десятинной пройти нужно было всего один квартал. Был и другой путь, которым Шурик любил возвращаться. Он пролегал по улице Десятинной до Советской площади, и дальше по улице Героев революции мимо остатков разрушенного Михайловского Златоверхого монастыря вдоль монастырской стены и здания бывшей гостиницы для паломников. В этом здании располагались институты государства и права, кафедры Академии наук, где проходили подготовку аспиранты, сдававшие экзамены по кандидатским минимумам. После этого здания, а также позади него и позади территории бывшего монастыря находился парк "Владимирская горка". В парке находился летний кинотеатр, аллеи с беседками и памятник князю Владимиру. С правой стороны улицы располагались старые киевские жилые дома до улицы Челюскинцев, на которой находилось здание бывшего католического собора. Теперь в нем был оборудован планетарий. Шурик любил ходить в планетарий на лекции. Нужно было подняться по лестнице к самому куполу собора, где находился зрительный зал с прибором для демонстрации звездного неба. Кульминацией любой лекции служила демонстрация звездного неба над Киевом, и восходом солнца под музыку Грига из его произведения "Пер-Гюнт" - "Утро". Сначала на границе купола звездного неба и стен зала загорался свет в окнах киевских домов, а потом рассветало и появлялся диск солнца, потом солнце восходило почти до верхней части купола. Границей между стенами зала и куполом были маленькие темные контуры киевских домов, своего рода круговая панорама города, на которой можно было узнать многие киевские здания. При включенном свете в зрительном зале, на эту панораму не обращали внимание, и она сливалась со стенами. При демонстрации же звездного неба, вся эта панорама вызывала восхищение. Улица Челюскинцев другой стороной выходила на площадь Калинина, но Шурик возвращался домой, продолжая движение по улице Героев революции. По этой улице он доходил до площади Ленинского комсомола. Впереди открывался красивый вид на противоположные горы. Крещатик начинался на этой площади и продолжался в правую сторону. Слева начиналась аллея, ведущая на Владимирскую горку, вслед за ней была дорога, по которой можно было спуститься на Подол. По этой дороге ездил трамвай. Трамвайная остановка была возле здания Киевской филармонии, в которой раньше располагалось Купеческое собрание. За филармонией был парк с аттракционами. Над деревьями виднелось колесо обозрения. В центре площади располагалась большая круглая клумба с цветами, вокруг которой разворачивались троллейбусы, следовавшие своими маршрутами по Крещатику и дальше. Шурик переходил площадь и понимался по улице Кирова на противоположную гору. Слева на горе виднелось здание кинотеатра "Днепр", а внизу на улице находилось здание библиотеки имени КПСС. Пройдя немного по улице Кирова, можно было увидеть Высокие серые ворота стадиона "Динамо", а слева от них Петровскую аллею. Впереди на возвышении горы можно было увидеть красивое серое здание с колоннами. Это был Музей украинского изобразительного искусства. К нему вела большая лестница, по обе стороны которой восседали две скульптуры каменных львов. Это здание было построено по проекту архитектора Городецкого, автора Дома охотников на улице Орджоникидзе. Направо от здания находился Музейный переулок со старыми жилыми домами. Поднявшись вверх по улице Кирова Шурик подходил к большому серому зданию Совета Министров, имевшему форму фасада в виде вогнутого полукруга. По левую сторону улицы Кирова были территории парков, тянувшихся почти на километр вдоль улицы Кирова. Парки находились на возвышении, а перед ними был склон горы покрытый зеленой травой. Напротив центрального входа в здание Совета Министров летом высаживали красивую цветочную клумбу с профилем Ленина. За зданием Совета Министров была улица Садовая, которая с другой стороны пересекалась с улицей Октябрьской революции, и упиралась прямо в ворота Двора Шурика. С левой стороны был вход в Первомайский парк. Входом в парк были две каменные лестницы, между которыми был небольшой фонтан в виде бассейна, в который выливалась вода из гранитной стены. На противоположном углу улицы садовой находился особняк Раевских, где собирались декабристы. На этих собраниях с ними встречался А.С.Пушкин.

Такие прогулки регулярно совершал Шурик по Киеву, границы которого для Шурика постоянно расширялись. Он любил прогуливаться в парках и по Владимирской горке, часто посещал планетарий, где он видел демонстрацию звездного неба и восхода солнца. Это зрелище больше впечатляло Шурика, чем иллюстрации в "Детской энциклопедии". Продолжалась его учеба в школе, он много читал и знакомился с новыми музыкальными исполнителями, занимался гимнастикой. Киев постепенно менял свой облик. Одна из деревянных беседок во Дворе возле фонтана развалилась, и ее не собирались восстанавливать. На ее месте долгое время было пятно голой земли. Трамвайные линии на улице Институтской и Кирова поснимали. Трамвайная линия оставалась только возле Дома офицеров, а трамвай на Подол начинал свое движение от филармонии. Здание гостиницы "Москва" наконец достроили. Вид у гостиницы был смешной. Первоначально ее планировали построить с имитацией московских высоток типа МГУ или гостиницы "Украина" в Москве. Верхнюю часть здания должна была украсить башня с высоким шпилем. Но борьба Хрущева со сталинизмом коснулась и архитектуры. Это называлось "борьбой с излишествами". Поэтому верхнюю часть гостиницы заменили постройкой из стекла и бетона с плоской крышей. Получился памятник господства эпохи Хрущева над эпохой Сталина. Хрущевки заполнили ни только новые жилые массивы, но и некоторые улицы в центре Киева.

К концу учебного года школьные мытарства Шурика только усилились. Ему поставили двойку по украинскому языку, и устроили переэкзаменовку. Почему это называлось переэкзаменовкой было не понятно, экзамена ведь не было. Шурик после окончания учебного года ходил одну неделю в школу и писал диктанты по украинскому языку. Занятия с ним проводила другая учительница, более спокойного характера. Шурик писал диктанты нормально, ведь он же знал украинский язык. Учительница его не хвалила, ошибок было много, но и не видела повода придираться к Шурику. Через неделю она ему исправила оценку, поставив государственный бал, и отпустила его на каникулы. Сначала Шурик поехал с мамой к дедушке в Ростовскую область. Там он проводил время за чтением книг, но на этот раз он взял у соседки большую красивую книгу "Элементарная астрономия" американских авторов. Он расширил свои знания по астрономии. Потом он прочел несколько научно-фантастических произведений, и увлекся фантастикой. После отдыха у дедушки, они с мамой поехали в гости к ее сестре, которая жила в Пятигорске с мужем и двумя дочерьми. В Пятигорске Шурик увидел настоящие большие горы, и влюбился в них. Особенно он был очарован горой Бештау, с которой не сводил глаз. В Пятигорске Шурик посетил все экскурсии, и его заинтересовал Лермонтов. Он читал его произведения, и изучал его жизнь. Все атмосфера Пятигорска дополняла прочитанное, и Шурик почувствовал Лермонтова своим сердцем. Лермонтов стал его любимым писателем. Напившись минеральной воды, и нагулявшись по Пятигорску, Шурик вернулся с мамой в Киев. В пионерском лагере уже не получалось заниматься фехтованием, и Шурик просто читал поэмы Лермонтова или занимался акварельной живописью. Перед сном он рассказывал разные истории. Послушать его даже приходили мальчики из соседней палаты.

Вернувшись в Киев, Шурик посетил с отцом две интересные экскурсии. Экскурсии проводились для сотрудников Совета Министров. Отец позвонил Шурику домой, и сказал ему, откуда отправляется автобус. Первая экскурсия была в аэропорт Борисполь, где находился самый большой, только что построенный грузовой самолет "Антей". Шурик осмотрел вместе со всеми этот самолет, в который могли заехать два автобуса, и еще оставалось место для каких-нибудь грузов. Вторая экскурсия была в новый Дворец пионеров, который только что был построен возле парка Славы. Дворец был построен "из стекла и бетона", и занимал большую площадь более 12 тысяч метров. В центральной части был небольшой концертный зал, большой вестибюль, а все здание было трехэтажным. Это было произведение современной архитектуры, со стеклянными дверями и широкими лестницами. Во Дворце было 180 комнат для занятий музыкой, пением и танцами, а также для многочисленных кружков. Везде было прекрасное оборудование. Главным украшением была небольшая обсерватория с мощным телескопом в башне. Башня вращалась с помощью электрического привода. Телескоп имел часовой механизм. Рядом с куполом телескопа была площадка для наблюдений. Астрономический кружок занимал три комнаты на последнем этаже, а в обсерваторию можно было подняться по железной винтовой лестнице. В одной из комнат находилась фотолаборатория. Это было то, о чем мечтал Шурик, и с первых дней сентября он записался в кружок астрономии. В кружке астрономии было три группы. Шурик, как новичок, попал в младшую группу "Общей астрономии". Ребята постарше занимались в группах "Луна и планеты" и "Переменные звезды". В кружке Шурик нашел себе новых друзей. С ними было интереснее общаться, чем с одноклассниками и мальчиками из Двора. Это были не случайные люди, а единомышленники. Многие из них стали увлекаться в последствии фантастикой и музыкой. Шурик повлиял каким-то образом на круг их интересов. После занятий на кружке, они часто вместе шли домой. Они, проголодавшись после занятий, покупали в ближайшей булочной горячий черный украинский хлеб, и съедали его по дороге. Потом они гуляли в парке, бегали и кувырка лись на траве или в снегу, им было весело вместе. Иногда они спускались на склоны Днепра, гуляли по паркам возле памятника Неизвестному Солдату или возле Аскольдовой могилы.

Согласно легенде в 882г. князь Олег убил киевских князей Аскольда и Дира, и завладел Киевом. Считалось, что князь Аскольд был здесь и похоронен. Аскольдова могила была воспета в одноименных романе и опере. Но чаще всего друзья шли от площади Славы по улице Январского восстания, которая возле площади Героев Арсенала с монументом, увенчанным пушкой, и станцией метро, переходила в улицу Кирова, где начиналась линия верхних парков: Ватутина, Первомайским и Пионерским. Парки соединялись друг с другом в один парковый ансамбль.

Если занятия в астрономическом кружке радовали Шурика, и открывали ему огромный мир, наполненный планетами, звездами и галактиками, то занятия в школе проходили как в зоне боевых действий. Классный руководитель продолжала терроризировать Шурика. Она настраивала учителей и директора школы против него своими сплетнями и интригами. Некоторые учителя не обращали на это внимание. Учительницы математики и физики знали, что Шурик интересуется их предметами, занимается в астрономическом кружке, а учительница русской литературы знала, что Шурик любит Лермонтова, и она считала Шурика серьезным мальчиком. Классный руководитель на своих уроках решила ставить Шурику тройки, и кричала: "Мало тебе переэкзаменовки по украинскому, так я тебе устрою переэкзаменовку по английскому". Шурик решил положить этому конец, и начал бороться с терроризмом. Действовать в такой ситуации было трудно и опасно. Нужно было придумать оригинальный выход из создавшегося положения. Нарушать дисциплину в школе было нельзя, жаловаться было некому. Наконец Шурик изобрел новый метод классовой борьбы. Он попросил перевести его в группу к другой учительнице английского языка. Это была тихая и скромная женщина, которая не занималась интригами, и просто занималась преподаванием. Такой учительнице подбросили самую слабую группу английского языка. Шурик пришел к ней на урок, и попросил ее зачислить его в группу. Учительница сказала, что она не против, но такие вопросы нужно решать официально. На перевод Шурика в ее группу нужно разрешение директора или завуча. Если они разрешат, то она примет Шурика в свою группу. Такое решение было бесперспективным. Обращаться к "темным силам" Шурик не считал правильным решением. Это было бы поражением. Он бы получил отказ, но при этом показал бы себя человеком, который ходит жаловаться к начальству. Шурик просто взял учебники и пошел к этой учительнице на урок. На урок она его не пустила, и сказала Шурику, что если она его просто так пустит на урок, то у нее будут неприятности. Шурик не хотел причинить этой учительнице неприятности, и вернуться назад в группу классного руководителя он не мог. Тогда он остался в коридоре за дверью и занимался уроком английского языка, стоя у двери. Ему не могли предъявить претензии в том, что он прогулял урок. Он же его не прогулял, а занимался. В следующий раз он повторил то же самое. Так какое-то время он посещал уроки английского языка. Одноклассники над ним подсмеивались, они считали, что он просто балуется. Но упрямству Шурика можно было просто позавидовать. Слухи о его занятиях разносились по школе. Хорошая учительница была спокойна, и на вопросы к ней пожимала плечами. Причем тут она? Она же не разрешила Шурику посещать ее занятия. Классный руководитель же перепугалась. От нее ушел сильный ученик. Более того, он очень ловко ее высмеял. Она бегала жаловаться к директору, пыталась давить на учительницу на заседаниях педсовета, но она допустила какую-то ошибку, либо ее поступки стали вызывать раздражение. Хорошая учительница, увидев Шурика в коридоре, чему-то улыбалась, а другие учителя с любопытством разглядывали Шурика. Может быть, они удивились его изобретательности, или его стойкости идти в своем решении до конца. Но Шурик почувствовал, что внутренне его все поддерживают. Классный руководитель сообщила, что директор распорядился оставить Шурика в ее группе. Потом она почему-то наставила пятерок Шурику в журнале. Но Шурик был неумолим. В конце концов, он перешел в группу к хорошей учительнице. Возможно, директору надоела эта суета, и он сказал, чтобы разбирались в ситуации сами. Возможно, он сказал, а какая разница, где он будет заниматься. Так Шурик отомстил своему врагу. На следующий учебный год ее убрали из класса Шурика, а может быть и вообще из школы. Шурик в новом учебном году ее вообще не видел.

А до нового учебного года было еще далеко.

Обстановка в стране постоянно менялась. На смену Хрущева пришел Брежнев. Происходили изменения в правительстве, и была попытка заделать трещины в стране, которые начали разваливать государство. Распоясавшихся хулителей страны стали постепенно прижимать. Начали потихоньку вспоминать про Сталина. Шурик даже увидел кое-где его фотографии. Сталин стал упоминаться в кинофильмах про войну, и даже кое-где появляться. Песенников и куплетистов времен Хрущева начали постепенно перевоспитывать. Иногда доносились слухи о каких-то обиженных писателях и ученых. На экранах стали появляться веселые комедии Гайдая. В этих фильмах героем оказался веселый и находчивый студент Шурик, который изобретал оригинальные способы борьбы с хулиганами и ворами. Милиция и КГБ воспрянули духом, они почувствовали свое значение для государства. Все чаще стали появляться фильмы, воспевающие трудные будни уголовного розыска. А многие из песенников переключились на романтику. Центральное место принадлежало Владимиру Высоцкому. Фильм "Вертикаль" вскружил голову всем студентам, и их потянуло в горы. Некоторые за увлечение горным туризмом поплатились своей жизнью, но все-таки это было ново и интересно. Записи песен Высоцкого уже звучали не только на магнитофонах, но и по радио. Также пришлись по вкусу его песни с военной тематикой.

Шурик продолжал свои занятия в школе и в кружке астрономии. В начале мая заработали летние кинотеатры, и Шурик стал ходить на вечерние сеансы. Особенно ему нравился летний кинотеатр под названием "Зеленый". Он находился на склонах Днепра на Парковой аллее, соединявшей Аскольдову могилу с Петровкой аллеей. На Парковой аллее кроме "Зеленого театра" располагались несколько ресторанов, где взрослые и молодежь развлекались спиртными напитками, музыкой и танцами. Иногда, некоторые из них приходили в "Зеленый". Открытый кинозал представлял собой амфитеатр с небольшим наклоном. Во время киносеансов по проходам иногда катились пустые бутылки, но обстановка в "Зеленом" была все-таки приятной. Здесь часто проходили киновечера, посвященные творчеству Чарли Чаплина, комедийным фильмам, а также другим темам. В "Зеленом" даже проходили демонстрации фильмов, привезенных на Международные кинофестивали. Шурик стал постоянно посещать этот кинотеатр самостоятельно или с друзьями. Кинотеатр работал с начала мая и до середины сентября. Кроме посещения кинотеатра, он любил прогуливаться по склонам Днепра и забираться в разные глухие уголки. Вскоре он изучил склоны Днепра практически в совершенстве. Это уже был не овраг на Кловском спуске, а целая страна. Один из его одноклассников назвал ее почему-то Австралией. Пусть называется Австралией, если нельзя придумать другое название.

В конце мая должно было произойти частичное солнечное затмение. В астрономическом кружке к этому событию готовились заранее. Это был обычный рабочий день, и нужно было от проситься из школы. Но Шурик решил не отпрашиваться, чтобы не получить отказ. Лучше потом все объяснить. Утром Шурик прибыл во Дворец пионеров. Погода была облачная, и небо затягивало тучами. После совещания руководителей кружка, было решено поехать автобусами в район аэропорта Борисполь. Оттуда сообщили, что видимость будет лучше. До аэропорта автобусы не доехали, а расположились в поле. Но погода здесь тоже была неблагоприятна для наблюдений, и пока все ждали улучшения погоды, кто-то предложил изучить ближайшее клубничное поле. После того, как все наелись клубники прямо с грядок, было решено поиграть в сыщиков и разбойников. Школьники бегали по лесу и полю пшеницы, и ловили друг друга. Вдруг, кто-то крикнул, что в облаках образовался просвет. Все кинулись к установленным небольшим телескопам. Удалось все-таки провести наблюдения затмения, и сделать серию фотоснимков. Это было первое наблюдение солнечного затмения в жизни Шурика. Это событие происходило редко и только в определенное время. Его можно было наблюдать, но никогда нельзя было повторить. Шурик понимал уникальность этого события. Простые астрономические наблюдения он уже хорошо освоил, не говоря уже о его любимой Луне, которую он мог рассматривать через большой телескоп, хоть в тысячекратном приближении. Он хорошо изучил поверхность Луны, особенно хорошо было наблюдать ее терминатор. Терминатором называлась линия, разделяющая дневную и ночную стороны Луны. На этой линии рельефно выступали линии гор и кратеров.

Летом Шурик опять поехал в пионерский лагерь. На этот раз лагерь был переведен в другое место. В окрестностях Киева, на Житомирском шоссе, к западу от города, был построен новый пионерский лагерь с современными корпусами. Как вы сами уже догадываетесь, из стекла и бетона. Территория лагеря была не очень большой, да и лес был жидковатым. Кустарников практически не было, и вокруг были только высокие сосны. Этот лес нельзя было и сравнивать с Пущей-Водицей. Единственным преимуществом было озеро, расположенное недалеко от лагеря. Прежнюю территорию пионерского лагеря отдали детскому саду, который расширил свои границы. Вполне естественно, что количество сотрудников Совета Министров беспрерывно увеличивалось, не могли же они плодиться как кролики. Они приезжали из провинциальных городов, и Киев превращался в большую деревню. Некоторые из них выбивались в начальство, и их выдавало выражение лица, с бегающими глазками и приклеенной улыбкой. Дети у них были тупые, но уже с претензиями. Процесс воспитания начинался в семье, а там знали, чему следует учить подрастающего чиновника. Отдых Шурика проходил по обычному сценарию. Кто помнил Шурика по предыдущему году, сразу же расположился в палате возле его кровати. Они ждали вечерних историй, остальные стали вечером приходить послушать. Поскольку одна кровать в другой палате пустовала, то было принято решение, чтобы Шурик ночевал попеременно в каждой из палат. Иначе получалось несправедливо, если одним и тем же приходилось приходить в гости, а другие возлежали на своих койках и слушали. Детей сотрудников Совета Министров в лагере было немного. В этом году произошло землетрясение в Ташкенте, и в пионерский лагерь привезли большое количество детей из Ташкента, которые располагались в других корпусах. Узбеки бегали повсюду, и лагерь имел веселый вид. Некоторые из ребят научились у этих детей ругаться на узбекском языке, чем разнообразили свой лексикон. Шурик по-прежнему искал себе полезное занятие и нашел для себя фото кружок, который вел по совместительству главный бухгалтер. Кружок посещали еще два человека, но им эти занятия быстро надоели. Бухгалтер не тратил много времени на Шурика, вкратце ему объяснил основы, а потом просто дал ему ключи от фотолаборатории. Шурик проводил там много времени, осваивая искусство фотографии. Все было бы прекрасно, если бы не фатальный случай, произошедший с Шуриком. Как уже было сказано, у Шурика была черная полоса в жизни. Ребята играли на гитаре, которая была в корпусе, учили песни из блатного репертуара, и так проводили свободное время. Шурик оказался отщепенцем. Он не играл на гитаре, не входил в эти компании, и вообще проводил все время в экспериментах в фотолаборатории. Кто-то из этой компании сказал что-то обидное Шурику, за что получил по голове. Шурик не привык разбираться, у кого папа начальник, а у кого простой слесарь, и это событие окончилось для Шурика тяжелыми последствиями. Шурика привели к начальнику лагеря. Оказалось, что начальником лагеря был сотрудник КГБ, который работал в отделе по охране правительства. Шурик ударил сына какого-то ответственного чиновника, и начальник лагеря решил перед этим чиновником выслужиться. Свести все к простой драке было бы проще всего, но начальнику лагеря понадобилась сенсация. Пока Шурик стоял у него в кабинете, тот отзванивал начальников и рассказывал им жуткие истории, обраставшие с каждым новым звонком все более ужасными подробностями. Шурик думал, что это ему снится, потому что начальник сначала говорил, что Шурик проявил жестокость к своему товарищу, а потом начал всем рассказывать, что Шурик создал подпольную фашистскую организацию под названием "Крематорий в лесу". Шурик было начал смеяться, но он был просто в шоке. Наглость обвинения была безразмерной, возможно начальник лагеря участвовал в репрессиях, и ему захотелось чего-нибудь подобного. Мотивировать поведение начальника было сложно. Для этого нужен был психоаналитик, а не Шурик. Шурик просто стоял в кабинете, выслушивал этот бред, и ждал, когда окончится эта комедия. Кульминацией пьесы было построение на пионерскую линейку, на которой уже было объявлено, что Шурик создал упомянутую организацию с целью зарезать вожатых, а для репетиции он мучил животных. Ну разумеется в этой организации все пили и курили. А где же тогда организация? Срочно были найдены еще два участника, которых Шурик толком и не знал. Они вообще жили в другом корпусе, и скорее всего были детьми мелких служащих. После речи начальника, фашисты совершили круг позора перед пионерской линейкой под барабанный бой. Потом фашисты во главе Шурика сидели в беседке, куда к ним приехал какой-то прилизанный молодой человек с кожаной папкой под мышкой. Похоже, что готовилось уголовное дело. В это время в лагерь приехал отец Шурика, и не взирая на протесты организаторов нюрнбергского процесса, увез Шурика домой. Судьбу остальных членов фашистской организации Шурик так и не узнал. Возможно, их сожгли в том самом крематории в лесу.

Сплетни разнеслись по всему Совету Министров. На партийном собрании в Клубе отцу что-то внушали, но отец, когда пришел домой, только накричал на Шурика. Он не мог поверить во все эти глупости. Что-то еще рассказали директору школы, но это не произвело большого эффекта. Шурик понял одно. Если бьешь кого-нибудь по морде, то желательно сначала спросить его фамилию, и потом поинтересоваться, кем работает его отец.

Черная полоса для Шурика на этом окончилась, и, если вас интересуют не только черные полосы, то можно побежать дальше.

 

Глава 4, или Труханов остров

В жизни часто бывает, когда человек казалось-бы утвердился в своих взглядах, привык к определенной обстановке, и уже ничего не может нарушить установившегося ритма жизни. Как только человек утверждается в этой мысли, как происходит очередное изменение окружающего мира, и нужно опять приспосабливаться к новым условиям. У мамы Шурика была знакомая, которая жила за стеной одной из комнат. Мама любила с ней ходить гулять. Это была интеллигентная женщина, член Союза композиторов, и писала она какие-то детские песенки. Для установления связи со своей соседкой, мама Шурика прибегала к интересному методу. Сначала она стучала в стенку комнаты, а потом приходила в кухню, где был мусоропровод. В сталинских домах того времени, мусоропровод был на кухне, а уже в более поздних постройках его устраивали на лестничной клетке. Соседка подходила к мусоропроводу, и открывала люк. Так они переговаривались, стоя на противоположных концах мусоропровода. Разговаривать с мусорником было не очень приятно, поэтому они просто договаривались о времени встречи. Эта соседка решила уехать в Москву, и готовилась освободить квартиру. Отец Шурика, сам бы не додумался до идеи перепланировки квартиры, ему подсказала мама Шурика. В общем, после тайных переговоров с Управляющим домами, было решено присоединить одну из комнат уехавшей соседки. В дом к родителям Шурика пришли рабочие, проделали дверь в стене комнаты, а дверь в соседской комнате замуровали. Так в квартире Шурика появилась третья комната, да еще и с балконом. Жить стало лучше и веселее, но как раз в этот год брат Шурика женился. Не будем на этом акцентировать внимание, так как нас это напрямую не интересует. Такая веселая жизнь продолжалась примерно год, за который у брата Шурика родился сын, и жить стало еще веселее. Через несколько месяцев после рождения ребенка, произошла еще одна перепланировка жизни. Родители Шурика дружили с одним из генералов, живших в их подъезде. Генерал жил в трехкомнатной квартире на седьмом этаже. Один раз его квартиру обокрали, и он боялся жить на последнем этаже. Было предложено сделать с ним квартирный обмен, в результате которого брат Шурика получил двухкомнатную квартиру в новом районе. Переезд произошел в течение одного дня, для этого генерал вызвал своих курсантов. Таким образом, брат, потеснив родителей, устроил легко свою семейную жизнь. Что касается Шурика, то он при этом потерял возможность слушать магнитофон и пластинки. Брат забрал почти все книги, оставив Шурику содержимое небольшого книжного шкафа. Потом, часть книг из этого шкафа он перетаскал к себе. Шурик с родителями очутился на седьмом этаже. Окна и балкон всех трех комнат выходили на запад, а окно кухни на восток. Из окна кухни над крышей противоположного пятиэтажного дома была видна колокольня Киево-Печерской Лавры, а из комнат открывалась чудесная панорама Киева. Слева виднелась тыльная часть здания ЦК КПУ. Это было массивное здание, занимавшее большую часть улицы Орджоникидзе. Немного левее здания КПУ выступала верхняя часть высотного здания на Крещатике. Это здание было построено в стиле московских высоток, с двумя башенками и шпилем посредине. Шпиль увенчивала звезда в обрамлении колосьев. Здание было жилое, на первом его этаже размещался кинотеатр "Дружба", который часто специализировался на показе документальных и научно-популярных фильмов. Панорама других жилых домов была неинтересной, а вот впереди, как бы в центре панорамы, в просвете между двумя серыми жилыми домами, отчетливо был виден Софийский собор с колокольней на первом плане. Это можно было назвать центральной частью всей композиции. Благодаря этому просвету между домами, собор мог отчетливо просматриваться. В правом из этих домов на первом этаже располагался детский садик Шурика, а позади, был виден фрагмент Дома писателей. Правый серый дом был с башней, которая теперь была видна очень хорошо. Справа от нее открывался прекрасный вид на Днепр с островами, и верхний этаж здания Госбанка над крышей жилого дома. Прекрасным зрелищем был солнечный закат над городом. Солнце заходило около Софийского собора, и небо играло всеми оттенками лучей заходящего солнца. Ночное небо было неярким из-за городских огней, но общая картина напоминала ту, что Шурик видел в планетарии. Шурик, несомненно, выиграл от этого переезда, а его брат, получивший сразу двухкомнатную квартиру, был вечно недоволен. Теперь его истерики можно было видеть только, когда он приходил в гости к родителям, а с музыкой и книгами пришлось немного потерпеть.

В школе все занятия проходили спокойно. Новым классным руководителем была учительница математики, худая и высокая. На сплетни о Шурике она ответила, что ее это не интересует, а его успехи по математике ее устраивали. Но не все были так настроены. Во Дворе родители детям запрещали дружить с Шуриком. Шурик этому только ухмылялся, он ведь знал цену такому отношению. За собой вины он не видел, а дети начальников его не волновали. Они были все мумифицированы, выходили во Двор с важным видом, и прогуливались с родителями как гуси. На шее у них висел престижный фотоаппарат из дорогих моделей. Шурика вполне устраивал астрономический кружок с его участниками. После занятий на кружке они еще долго гуляли на склонах Днепра, бегали, и бесились. Двор для Шурика стал терять первоначальную привлекательность. Небольшие старые постройки возле его дома с маленьким киевским двориком уже снесли, и на их месте построили двухэтажное здание с плоской крышей. Здание было предназначено для детского садика. Само здание занимало только половину расчищенной территории, а вторую половину оборудовали под двор детского садика. В этом дворе стояли четыре открытые веранды под крышей, покрытой шифером, песочники, качели, и все что полагалось для детских игр. Прямо под балконом Шурика находилась какая-то хозяйственная постройка. Детский садик был отделен от дома Шурика высоким деревянным забором. Оставался только проезд для автомобилей возле дома. Позади детского садика осталась глухая стена одного из двухэтажных старых домов с нелепо торчащим окном. Двери этого оставшегося строения выходили во двор двух серых домов с просветом посредине. В самом Дворе тоже начали происходить изменения. Вторая деревянная беседка тоже развалилась, и ее не собирались восстанавливать. У Шурика постепенно стали отнимать его маленький Киев. Ему было жаль расставаться с ним, но он подумал, что для равноценного обмена, ему был предложен большой Киев. Отцу Шурика стало совсем противно работать в Совете Министров. На Киев, подобно полчищу крыс, наступали новые волны жлобов, пытающихся захватить жизненное пространство. Они не любили Киев. Им нужно было устроиться на теплое местечко, получить квартиру, обзавестись машиной и дачей, тянуть в дом ковры, посуду, и прочую дребедень. Их дети говорили на смешанном языке, и не отличались изысканными манерами. Это были украинцы. Шурик познакомился и с другими украинцами. Жена брата была из села, и ее родители были простыми людьми. Они тоже были украинцами, но они были добрыми и без претензий. С деревенскими жителями было приятно общаться. Они были практичны и сообразительны, умели строить и чинить свои деревенские дома. Они целый день занимались хозяйством, и, может быть, не были очень образованными. Но это были нормальные люди. А те, которые приезжали в город, пытались сразу же отказаться от своего крестьянского происхождения, в котором ничего позорного и не было. Они пытались нацепить на себя тряпки по последней западной моде, и это выглядело смешно и нелепо. Все вы помните хорошо Проню Прокоповну из фильма "За двумя зайцами", и можете себе представить, на что это было похоже. Они устраивались продавцами в магазины, и это хамство проявлялось в их отношении к покупателям. А если представить себе их в учреждениях, институтах, и более того, в райкомах партии и комсомола, то это было похоже на массовый психоз. Им не нужен был Киев с его культурными традициями. Это было похоже на то, как если пустить козла в огород. Им даже не нужен был украинский язык. Они писали заявления учителям в школах, чтобы их детей освободили от изучения украинского языка. Объясняли они это тем, чтобы их дети учились говорить по-городскому. Такой приток сельского населения происходил и в Москве, и в Ленинграде, но там хоть не происходили языковые проблемы. А в Киеве, это превращалось в карикатуру на разговорную речь. В доме Шурика еще жили представители старой советской интеллигенции. Это были милые люди, среди которых можно было перечислить старого большевика, жившего на четвертом этаже. Он был делегатом 8 съезда партии, на котором выступал Ленин с речью о задачах союза молодежи. Был очень приятный сосед со второго этажа, Председатель Верховного Суда. На втором этаже жил директор телевидения, а его жена была актрисой украинского драматического театра. Но эти люди стали постепенно затираться среди массы новых жильцов, а равноценных по культурному развитию людей не было. Происходили изменения и на улицах. Квартал старых домов возле входа в парк имени Ватутина стали разрушать, а на его месте построили гостиницу "Киев", которая нелепо торчала среди зеленых киевских холмов, и ее даже было видно с Днепра.

Пришло время Шурику вступать в комсомол. Он поступил в ВЛКСМ чуть ли не первый в своем классе. Для него это был естественный поступок. Он много успел прочесть в это время, и старался до всего докапываться самостоятельно. Сначала он взялся за Библию. Перед этим он прочел книгу Косидовского "Библейские сказания", и получил о Библии первичные сведения. Библию он читал не торопясь, обращал внимание на детали, и быстро усвоил для себя эту книгу. Она ему показалась довольно скучной. Большую часть Библии занимали исторические описания царств, история еврейского народа. Были притчи и песни. Обычная старинная книга похожая на собрание летописей и былин. Летопись Киева ему показалась интереснее. Шурик познакомился также немного с античной литературой, и перешел к средневековой. Философские произведения для него были еще сложными. Также, Шурик стал читать Маркса, Энгельса и Ленина. Энгельс ему понравился сразу, а Маркс и Ленин показались сложными. В работах Ленина было много обсуждений событий дореволюционной эпохи, анализа газет того времени, и Шурик все время наталкивался на непонятные ему ссылки на имена и события. В районной библиотеке, где Шурик брал произведения классиков, удивлялись. Его спрашивали, не пишет ли он какой-нибудь реферат, и кто ему порекомендовал эти произведения. Библиотекарю нужно было вести статистику книг, которые брали в библиотеке. Шурик не мог ничего определенного сказать, но явно помогал выполнять план библиотеки. Если произведения классиков он не мог читать, то он их просматривал, пытаясь найти важные ключевые моменты в их работах. Так что, Шурик поступил в комсомол вполне сознательно, решая для себя главный вопрос жизни, с кем ему по пути. Альтернативой ему был одноклассник со смешной украинской фамилией, который действовал явно по-украински. Шурику он сказал, что в комсомол вступать пока не собирается, чтобы ему не давали поручений, а в конце 10 класса он поступит, чтобы потом попасть в институт. Таких людей Шурик встречал много раз.

Занятия в астрономическом кружке были интересны. Кроме романтики, навеянной научной фантастикой и наблюдениями красивых объектов звездного неба, Шурик окунулся в черновую работу астрономов. В группе "Переменные звезды" он просматривал фотопластинки звездного неба, и измерял изменение яркости переменных звезд. Свои измерения он записывал в журнал. Шурик готовился стать астрономом. Дополнительно к занятиям в кружке, он ходил после школы в киевскую обсерваторию, где выполнял некоторые из работ лаборанта. В обсерватории была группа по наблюдению за полетом искусственных спутников Земли. В задачу наблюдений входило измерять угловые расстояния между траекторией полета спутника и ближайшими звездами. При этом делались точные измерения времени. Двух или трех засечек было достаточно. Шурику приходилось потом вытирать линии, начерченные толстым синим карандашом, на фотографиях звездного неба. Кроме такой черновой работы, ему доверили регулировать точность хода секундомеров. Для этого секундомеры сверялись с точными астрономическими часами, и по ним велся учет погрешностей. После большого количества измерений, Шурик вычислял среднее значение погрешности, и регулировал точность. Романтики в этой работе не было, но Шурик знал, что эта работа влияет на точность последующего расчета орбит спутников. В Киеве было две обсерватории. Одна, в которой практиковался Шурик, принадлежала Университету, и там учились студенты и аспиранты. Эта обсерватория находилась в центральной части города. К ней можно было проехать троллейбусами с площади Калинина. Маршрут начинался возле скверика с фонтаном "Иван". Троллейбус поднимался по улице Постышева, поворачивал на площадь Богдана Хмельницкого, проезжал мимо треугольного здания Управления Внутренних Дел, поворачивал на улицу Большую Житомирскую, и по этой улице доезжал до Львовской площади. Львовская площадь получила название от Львовских ворот, построенных еще в 1037г. Второе название этих ворот было Жидовские. Через эти ворота проходила дорога на Львов. Ворота снесли в середине 19 в. а на их месте образовалась площадь. Так что в Киеве сносом памятников занимались вовсе не большевики, на которых привыкли все сваливать. Одно время площадь называлась Сенной, поскольку здесь размещался Сенной базар. Здание базара было построено позже неподалеку, а площадь расчистили, и разбили там небольшой сквер. Можно было выйти на площади, и пройти по улице Воровского один квартал. Слева находилось здание Сенного базара, а справа пересечение улицы Обсерваторной с улицей Воровского. От этого пересечения уже через 100 м начиналась территория обсерватории. Улица Воровского продолжалась до площади Победы, где уже были построены крупные здания цирка и универмага "Украина". Универмаг был, как вы сами понимаете, из стекла и бетона, в соответствие с модой середины 60-х годов, а цирк был построен в 1960г, и мода еще его не коснулась. Это было большое круглое здание с залом на 2000 мест, одно из крупнейших в СССР. Шурик бывал и в другой обсерватории. Это была Главная астрономическая обсерватория Академии наук УССР. Она была расположена на окраине Киева в местности, носившей название Феофания. Эта местность в разное время принадлежала различным монастырям, а в советское время различным совхозам. Потом здесь были построены больницы, расположенные в лесу и обсерватория. Обсерватория находилась на открытой местности, ее башенки с телескопами были разбросаны среди яблонь. Шурику представлялось, как он будет просиживать ночи у телескопа среди яблонь. Добираться до обсерватории приходилось долго. Нужно было ехать почти 45 минут на троллейбусе от площади Калинина через Крещатик, улицу Красноармейскую до ВДНХ и ипподрома, а там еще делать пересадку на небольшой автобус, доезжавший до Одесского шоссе, и поворачивавший налево по окружной дороге. Проехав какое-то время по дороге мимо корпусов институтов ботаники и микробиологии, автобус еще долго петлял в лесу. Дорога в один конец занимала почти 2 часа, и часто ездить в такую даль Шурик не мог.

Новый год принес Шурику новые впечатления, которые дали толчок его продвижению на пути познания и внутреннего развития. Отец, понимая страдания Шурика, купил ему радиолу "Ригонда". Радиола была красивая, стояла на четырех ножках, и занимала в доме почетное место. Первым делом Шурик стал пользоваться приемником. У него было несколько любимых радиостанций. Самой любимой была ВВС. Он слушал передачи на английском языке, и старался запоминать произношение. Это уже были не песни Битлз или других исполнителей, это были настоящие дикторы, которые красиво говорили. Кроме новостей, он слушал передачи о лучших двадцатках популярных в Англии песен, и передачи по заявкам радиослушателей. Он открыл для себя таких певцов как Том Джонс и Энгелберт Хампердинк, очень популярных в то время. Иногда призовые места занимали песни Луи Армстронга и Битлз. Иностранные радиопередачи на русском языке Шурик не слушал. Там все время перемывали косточки каких-то обиженных писателей, которых замучили коммунисты. Почему-то коммунистам очень нравилось мучить именно писателей и поэтов, а не трактористов и шахтеров. Шурику было понятно, что это пропаганда в защиту хрущевских выскочек, которых начали задвигать на место. Эти писатели стали популярными в начале 60-х годов, а потом их темы оказались неактуальными, и изрядно надоевшими. Шурика больше интересовало, почему в Москве и Ленинграде много хороших писателей, а в Киеве почти никого. Паустовский, Эренбург, Некрасов писали о Киеве, а потом никого не стало. Да и киностудия Довженко не создавала интересных фильмов. Ходил даже анекдот о том, что есть фильмы хорошие, плохие, индийские, и фильмы киностудии Довженко. Эти фильмы старались не смотреть. А московские фильмы Гайдая и Рязанова гремели по всей стране. Шурик смотрел многие фильмы в Клубе. Они там шли первым экраном. Часто отец после партийного собрания звонил Шурику и сообщал, что будут показывать интересный фильм. Так, например, Шурику удалось посмотреть фильм "Великий диктатор", который так потом нигде и не показали.

Однажды, в Клубе показали японский кинофильм "Гений дзюдо", который произвел на Шурика огромное впечатление, и определил его дальнейшую судьбу. Фильм был посвящен соревнованию между разными школами японской борьбы за их официальное признание. В фильме победила борьба дзюдо, а другие школы были показаны в карикатурном виде. На Шурика произвела большое впечатление борьба каратэ. Он увидел в ней то, что давно искал. Это были движения, напоминающие ритмичный танец, в котором для ударов использовались руки и ноги. Дзюдо и джиу-джитсу показались Шурику видами борьбы, где опять-таки нужно было взваливать противника на себя, и валяться с ним по земле. Каратэ напоминало бокс, но с более широкими возможностями. Он несколько раз смотрел этот фильм в кинотеатрах, пытаясь рассмотреть движения каратэ. В фильме было показано мало. Боец каратэ долго готовился применить свою технику, на него наползал туман, он часто бывал за кадром, и вообще его показывали мало. Что касается идеи фильма, то Шурик с каждым новым просмотром все больше проникался основным философским смыслом фильма. Нужно было воспитывать дух и выдержку. Его сильно вдохновила сцена, когда герой фильма получает озарение от распускающихся цветов лотоса, после того, как просидел целую ночь в пруду, держась за сухое дерево. Дух дзюдо был очень глубок, но техника борьбы ему не понравилась. К этому времени Шурик познакомился с одним студентом химического факультета Киевского университета. Родители этого студента были профессорами химии и физики, очень образованными и культурными людьми. Родители Шурика познакомились с ними во время отдыха в санатории. Они подружились, бывали друг у друга в гостях, и решили познакомить своего сына с Шуриком. Шурик часто приходил к этому студенту, они беседовали о книгах. Шурик брал читать книги по фантастике, и сам давал читать свои книги. Знакомы они были почти год, и им было интересно проводить время в беседах. Однажды, Шурик позвонил этому студенту домой. Шурика попросили перезвонить позже, сказав, что их сын только что пришел с тренировки, очень устал, и принимает душ. Шурик перезвонил, и поинтересовался, что это за тренировка Студент уклончиво отвечал, но Шурик его поймал. Это было каратэ. Шурик начал уговаривать студента, чтобы тот помог ему устроиться в эту группу. Тот категорически отказывался, ссылаясь на запрет своего тренера вообще распространяться на эту тему. Тогда Шурик, по своему обыкновению, разработал свою стратегию. Он выбирал дни, когда студент приходил с тренировки, и отдыхал после душа. Шурик непринужденно расспрашивал его о свежих впечатлениях, а тот лениво отвечал, потом увлекался, и рассказывал детали поединков. Шурик переспрашивал, делал вид, что не понимал, и тогда студент вскакивал и начинал показывать, как все было. Шурик это запоминал. Так Шурик начал осваивать каратэ. У него не было возможности тренироваться по правильной методике. Он не знал, что нужно заниматься упражнениями в растяжке связок, в укреплении суставов. Его движения никто не мог исправлять. Он просто отрабатывал то, что ему было показано. Движения были неправильны, что в последствии могло повредить отработке технике по правильной методике. Но другого выхода не было. Занятия Шурика были каким-то винегретом из силовых упражнений с гантелями и эспандером, и отработки техники каратэ. Шурик пытался искать литературу о Японии, где можно было что-либо найти полезного для его занятий. Но в литературе этого не было. Единственное, что Шурик мог найти в этой литературе - описание духовных и эстетических традиций японцев. Шурик старался следовать этим традициям. Они очень нравились Шурику, и он старался в себе воспитывать самурайский дух.

В начале апреля отец Шурика посоветовал ему пойти в секцию гребли. Отец как раз познакомился с братом одного из своих научных консультантов. Этот человек был тренером спортивной гимнастики из общества "Буревестник", и мог порекомендовать хороших тренеров из числа своих знакомых. Отец Шурика очень любил решать все вопросы по знакомству, а потом навязывать свои советы. Шурик помнил, как ему приходилось грести на лодке. Занятие было скучное, но хорошо развивало мускулатуру. Шурик решил немного заняться греблей, а потом уже делать для себя выводы. Походы на секцию отнимали очень много времени. Сразу после школы и обеда нужно было отправляться в секцию. Секция гребли находилась на Трухановом острове, и путь до нее длился почти два часа. Шурик выходил на улицу Садовую, поворачивал налево на улицу Кирова, и спускался по ней мимо здания Совета Министров, музея Украинского искусства с двумя львами при входе, а потом переходил улицу возле центрального входа на стадион "Динамо". Дальнейший путь раздваивался.

Можно было пройти по Петровкой аллее до Петровского моста, красиво висевшего на большой высоте над дорогой. Говорили, что этот мост был дипломной работой старшего Патона, то ли отца, то ли деда академика Патона, директора Института электросварки. Этот легкий парковый мост был сооружен в 1904г. Отец Шурика еще в свои школьные годы ходил по нижней балке моста на большой высоте. Это было соревнование на храбрость для приема в команду смелых мальчишек. В молодые годы отца Шурика все мальчишки увлекались фильмами про Тарзана, и пытались походить на него. Для этого они лазили по крышам и деревьям, спрыгивали с большой высоты, а также сдавали друг другу экзамен на Петровском мосту. Падение с нижней балки моста грозило неминуемой смертью. Шурик, проходя под этим мостом, всегда вспоминал рассказы отца, но сам ходить по той балке не решался. У него были другие ориентиры, и Тарзан уже давно вышел из моды. После моста можно было повернуть налево и спуститься по одной из многочисленных парковых аллей на склонах Днепра. Все аллеи вели к Пешеходному мосту, хорошо известному по многим открыткам Киева. Мост был построен в 1957г.. Он соединял центр города с Трухановым островом. Общая протяженность моста была примерно 400 м, а ширина 7 м. Высота над Днепром его была 26 м, что обеспечивало прохождение под ним речных судов, даже в периоды наивысшего подъема воды.

Можно было от стадиона "Динамо" пройти и другим маршрутом. Для этого нужно было пройти мимо библиотеки имени КПСС к площади Ленинского Комсомола, и двигаясь по той же стороне мимо Киевской филармонии, дойти до большой каменной лестницы, ведущей вниз к памятнику Магдебургского права. Этот памятник был сооружен в 1808г. С правой стороны от лестницы была аллея, ведущая к круглой танцевальной площадке, которую киевляне называли почему-то "жабой". Можно было пойти и по этой аллее. В любом случае все дороги вели к Пешеходному мосту. Сразу за мостом начинался Труханов остров, известный с древнейших времен. Предполагается, что название острова произошло от имени половецкого хана Тугорхана. В конце 11 века здесь была летняя резиденция его дочери, жены киевского князя Святополка, в 10 веке здесь было поселение Ольжиши, принадлежавшее княгине Ольге. После моста нужно было повернуть направо и долго идти до гребной станции "Буревестник". В апреле уже было тепло, но часть пути приходилось идти по районам, затопленным весенним паводком. Приходилось два или три раза разуваться и подкатывать штанины. В некоторых местах вода была по колени. В первый раз Шурика усадили рулевым на академическую двойку. Он проплавал со спортсменами два часа. Интересно было путешествовать по Матвеевскому заливу и заплывать в небольшие бухты. Лодка показалась Шурику слишком хрупкой, но он понимал, что главное в гребле это скорость. На остальных тренировках он плавал с другими новичками на большой шлюпке, и накачивал себе мускулы. Один раз он даже испугался. Врачи из поликлиники, которые всем рекомендовали только лечебную физкультуру, выдавая ему медицинскую справку в секцию, пугали его, что у Шурика вырастет горб. Он сутулится, ему нужно улучшать осанку, а если он начнет заниматься греблей, то это будет вредно для позвоночника. Однажды, после месяца гребли на шлюпке, Шурик завел руку за спину, чтобы почесать себе спину, и обнаружил под лопаткой бугор. Это всего-навсего была увеличившаяся мышца спины. На секцию Шурик перестал ходить через два месяца. Он подумал, что эти походы отнимают у него слишком много времени, а Шурик ценил время и был рационалистом.

Занятия в школе подходили к концу. Шурик поехал в пионерский лагерь. Во время сбора отъезжающих детей в Клубе, кто-то из родителей поднял вой, увидев Шурика. Как же, фашист едет в лагерь. Вмешался в конфликт старший пионервожатый, который был двоюродным братом Шурика. Он сказал, чтобы никто не волновался, он будет контролировать ситуацию, и ничего не случится. Шурик в пионерском лагере занимался фотографией, и просиживал все свободное время в лаборатории, а по вечерам рассказывал свои истории. Через некоторое время в отряд, где был Шурик, устроился пионервожатым его брат. Ему посоветовали, что в лагере можно отдохнуть и заработать деньги. Брат был плохим воспитателем. Во время дневного сна он играл с пионерами в карты, но пионерам это нравилось. Утреннюю зарядку он проводить не умел, поскольку никогда ей не занимался. Через три дня он разбил себе голову, и его увезли в больницу. Брат Шурика постоянно попадал в какие-то переделки: то голову разобьет, то ключицу сломает, то обязательно попадет ногой в канализационный люк. Уж такая у него была судьба.

После лагерной смены, Шурик поехал с мамой к дедушке в Ростовскую область, а оттуда к дяде в Краснодар. Дядя был братом мамы Шурика, и очень популярной личностью. Он заведовал кадрами Управления сельхозтехники Краснодарского края, и был всем хорошо известен. В любом совхозе края его принимали как родного. Это был веселый толстяк с заразительным смехом. Шурик с мамой приехал в Краснодар, и на следующее утро все вместе поехали в Адлер. Дядя договорился с водителем микроавтобуса, загрузил половину пространства арбузами, дынями, и ящиками с разными фруктами, и все вместе отправились по дороге на Новороссийск. Останавливались в совхозах, где микроавтобус дополняли всякими продуктами. Переночевали в пансионате в Геленджике, и на следующий день прибыли в Адлер. Жили в квартире у знакомого армянина и проводили время на пляже. Шурик море так и не полюбил, целыми днями читал или играл с детьми в карты. За все время отдыха были три интересные поездки. Сначала, в Леселидзе к родителям знакомого армянина; потом, в Красную Поляну, которая очень понравилась Шурику. Дорога в горах, красивая местность, покрытая лесом, нарзанные источники - все это радовало Шурика. Он лишний раз убедился в том, что любит лес и горы и не любит море. Наконец, поехали в Сочи, к знакомому дяди, который был директором аэропорта в Адлере. После этой поездки, Шурик с мамой вернулся в Киев.

В астрономическом кружке уволился преподаватель, и кружок временно не работал. По совету одноклассника, Шурик поступил в кружок космонавтики Киевского Дворца Пионеров. Занятия в кружке вели отставные летчики. Астрономии и космонавтики там фактически не было. В кружке занимались ребята, увлеченные авиацией. Но эти занятия были тоже интересными. Сначала Шурик приступил к изучению авиаприборов. Освоив основы распределения внимания по приборной доске, Шурик провел несколько часов на тренажере истребителя МИГ-19. Он изучил элементы полета по приборам, основные фигуры пилотажа. Космонавты готовились из летчиков, и пройти курсы самолетовождения было полезно и интересно. Группа готовилась к парашютным прыжкам, и Шурик надеялся тоже прыгнуть с парашютом, но его не допустили к прыжкам, поскольку ему еще не было 16 лет. Старшая группа со своим инструктором также занималась борьбой самбо в школе Шурика, и Шурик стал ходить на эти занятия. Особенность таких тренировок заключалась в том, что это было не спортивное самбо, а основы военной подготовки. Отрабатывались боевые приемы против ножа, палки и пистолета. Занятия Шурик посещал с большим интересом. Не забывал Шурик и о чтении книг. Все больше он стал интересоваться научно-популярной литературой, брал книги в библиотеке, а иногда и покупал книги по астрономии, которых в библиотеках не было. Магнитофона у Шурика по-прежнему не было, и он старался покупать пластинки с зарубежной эстрадой. Покупал он, в основном, полюбившихся ему исполнителей. В этом году отец Шурика окончательно решил уйти из Совета Министров. Над его научной деятельностью сотрудники посмеивались. Что можно было ждать от тупых чиновников, которых интересовали только льготы и привилегии. Отец Шурика перешел на должность заместителя директора по науке одного из проектных институтов. Ему было так удобнее, все-таки руководящая работа, любимое дело и отсутствие интриг. После увольнения отца из Совета Министров, всю семью отключили от Столовой, Клуба и поликлиники. Никто в семье от этого не пострадал, все только зажили как нормальные люди. В поликлинике Шурику объявили, что у него обнаружен астигматизм, и ему нужно носить очки. Возможно, это была та же болезнь роста, что и в случае с сердцем. Глаза не успевали вырасти вслед за быстро растущим Шуриком. У врачей было одно на уме: Шурику нужно носить очки, большие физические нагрузки запрещены, вообще все запрещено. Под впечатлением от всех запретов, Шурик ушел из кружка космонавтики. Быть летчиком, а тем более космонавтом, ему не светило. Он сдал красивую темно-синюю гимнастерку и пилотку с кокардой руководителю кружка, и решил сосредоточить свои занятия целиком на астрономии. К тому времени в астрономическом кружке появились два новых преподавателя. Одна группа называлась "Звездная астрономия", а вторая "Релятивистская астрофизика". Шурик стал посещать обе группы, читал книги, тренировался дома. Наконец, отец купил ему магнитофон. Это была маленькая приставка, но она записывала музыку очень качественно. Шурик сразу побежал по своим знакомым, у которых были грампластинки, и стал срочно наращивать свою коллекцию записей. Он был почти счастлив, у него было все, что ему нужно было. Астрономия, каратэ, музыка.

Конечно, с каратэ были проблемы. Проверять знания было не на ком. Шурик никогда не был инициатором драки, но если бы на него напали, то он мог бы попробовать свои силы, но уверенности в правилах боя у него не было. Он решил в тайне от родителей пойти на бокс. Секция находилась недалеко от него. Нужно было пройти по улице Карла Либкнехта до поворота на улицу Энгельса. По левую сторону улицы Карла Либкнехта стояло двухэтажное здание с полукруглым фасадом. На первом и втором этажах были боксерские залы. Шурик пришел туда, и познакомился с пожилым тренером, который напоминал боксеров из фильмов 30-х годов. Стрижка под бокс, небольшой чубчик и красные шаровары. Классика. Шурик стал заниматься. Он слушался тренера, старался правильно группироваться и работать над защитой и ударами. Шурик отличался от других боксеров высоким ростом, и попал сразу в тяжелую весовую категорию. Напарником у него мог быть только один боксер, который был чемпионом Украины среди школьников. С этим боксером Шурик и тренировался в паре. Шурику не удавалось пробить этого боксера, но и тот не мог пробить защиту Шурика. Шурик работал внимательно, и не пропускал ударов. Тренер был доволен, даже сказал, что Шурик скоро заменит этого чемпиона. У Шурика появился любимый прием - удар правой, боковой. Он нырял от прямого удара левой, и наносил снаружи боковой удар правой. Противник отлетал к канатам, а Шурик отлетал в противоположную сторону, устойчивости у него еще не было. У него еще была странная привычка от занятий каратэ. Шурик, встречая прямой удар, выставлял локоть. Противника пробивало через перчатку. Через два месяца занятий, Шуриком начали торговать. Ему предложили выступать на соревнованиях вместо каких-то боксеров. Шурику объяснили, что тяжеловесов почти нет, и если на соревнованиях команда противников не выставляет тяжеловеса, то ей присуждается поражение. Таким образом, если Шурик будет ездить на соревнования как подставное лицо, то победа команды в данной весовой категории будет обеспечена. Но Шурику никак не хотелось гастролировать по Украине, пропуская занятия в школе и на кружке, он не собирался становиться боксером. Его интересовали только тренировки. Так Шурик продолжал свои занятия боксом.

В школе у Шурика возник конфликт с группой ребят из младшего на год класса. Это была компания нагловатых парней из трех человек. Причина была пустячная, но ребята решили отличиться и вызвали Шурика на поединок в туалет, обычное место для таких разборок. Одного из них он побил. На следующий день его вызвал на поединок второй из этой компании. Он его тоже побил. Третий из них решил не связываться с Шуриком, а натравил на него ребят из старшего класса. Они по очереди подходили к Шурику и задирались к нему. Шурик выявил самого главного из них. Тот давно занимался боксом, и ко всем задирался. Два или три дня подряд он, завидев Шурика, пытался толкнуть его или сказать что-то оскорбительное. Шурик терпел, но готовился к поединку. С боксом могли быть проблемы, и Шурик решил попробовать что-нибудь из каратэ. Знакомый студент, у которого Шурик консультировался, посоветовал ему применить удар ребром ладони в точку между носом и верхней губой. Шурик эту технику и отрабатывал три дня. Наконец, когда этот старшеклассник толкнул Шурика на лестнице, Шурик в свою очередь толкнул его. Тот возмутился, и предложил Шурику пойти в туалет для поединка. Там уже собрались зрители. Двух коротких ударов Шурика было достаточно. Старшеклассник вытаращил глаза, опустил руки, и стал пятиться. Шурик наступал решительно, размахивая ладонями. В этот момент, одна то из учителей накричала на них, и пришлось прекратить поединок. Старшеклассник сказал, что будет ждать Шурика во дворе школы после уроков. Верхняя губа у него была сильно разбита. После уроков во дворе школы Шурика никто не ждал. В последующие дни никто не пытался к нему задираться.

В астрономическом кружке в очередной раз сменился преподаватель в одной из групп, но Шурик продолжал ходить в обе группы. Все готовились к наблюдению прохождения Меркурия по диску Солнца. Погода была солнечная, и наблюдения прошли успешно. Фотографии этого явления попали даже в один из астрономических журналов. Шурик набирался опыта, практиковался в астрономических наблюдениях, читал книги. В школе изучали "Войну и мир", и на Шурика произвело большое впечатление описание масонской ложи и ритуалов масонов. Он решил найти дополнительные сведения о масонах и других оккультных обществах. Ему нравились ритуалы масонских лож, и не из-за таинственности и экзотики, а как объединения близких по духу людей. Ведь в школах, институтах и на работе нас окружают случайные люди, а формировать круг друзей и единомышленников можно только из людей с общими целями и интересами. Идея организации масонских лож заинтересовала Шурика. Он стал искать описания в литературе, но ничего конкретного не нашел. Занятия каратэ тоже были неэффективны, нужен был партнер. Шурик не хотел подводить студента, который просил его не распространяться о занятиях каратэ, но как-то нужно было находить выход из тупиковой ситуации. Откладывать надолго эти поиски не имело смысла. Шурик решил присмотреть себе напарника.

В июле руководитель астрономического кружка предложил Шурику поехать делегатом от Киева на Первый Всесоюзный слет юных астрономов. Слет проводился в горах неподалеку от Баку. Кроме Шурика и руководителя на слет поехал еще один товарищ из кружка, звали его Валера. Валера был совершенно несерьезным человеком, постоянно дурачился, рассчитывать на него как на напарника по каратэ не имело смысла. Когда они поехали в Баку, то у Шурика возникла мысль присмотреться к нему. Одно дело встречи на кружке, другое дело провести вместе с человеком почти две недели. Может быть, он заинтересуется каратэ. Во Дворе и в школе подходящих кандидатов не было. А Валера, если не подойдет, то это выяснится за две недели.

Валера жил на Крещатике в доме с большим балконом. Дом был расположен напротив Центрального универмага. Балкон находился на третьем этаже и опоясывал весь дом. Ширина балкона была не менее 10 метров, а под балконом находился магазин тканей. Собственно балкон можно смело назвать террасой, настолько он был огромный. На террасу выходили балконные двери соседей, и пространство каждой из квартир было условно ограничено. Отец Валеры был директором Центрального универмага, и вполне понятно, что многие искали с ним полезные связи. Похоже, что он был еще и депутатом Верховного Совета УССР, и его обслуживали вместе с депутатами и работниками ЦК КПУ в другой "столовой", которую можно было увидеть с балкона Шурика.

В Баку они полетели самолетом уже вечером. Самолет делал две посадки: в Ростове и Минеральных Водах. Так что, лететь пришлось всю ночь. Валера безмятежно спал в кресле, а Шурик и руководитель кружка наблюдали в иллюминатор за звездным небом. Шурик был просто в восторге, никогда раньше ему не приходилось вести наблюдения с борта самолета. Можно было даже представить себе, что смотришь в иллюминатор космического корабля. Самолет был наполовину пустой, многие пассажиры высадились еще в Ростове и Минеральных Водах. Это давало возможность бродить по самолету и заглядывать в разные иллюминаторы. Кульминацией наблюдений был восход солнца, который можно было увидеть во всей красе. Такого не увидишь и в планетарии. Небо было ясное, только на горизонте в некоторых местах стелились облака. Первые лучи солнца заиграли оттенками оранжевых и красных цветов, но звезды еще были яркими, и почти не мерцали. Воздух на высоте был чистый. Наблюдениям восхода солнца не помешали ни пыль, ни испарения почвы. Все это осталось внизу, а на высоте было только солнце и звезды.

Прилетели они в Баку рано утром. Долго искали городской транспорт. Похоже, что весь транспорт и торговые точки контролировались дядьками в широких кепках, а все услуги стоили 1 рубль, или на кратную ему стоимость. Сдачу, квитанции и билеты тут не давали. Руководитель эту систему переживал тяжело, ему нужно было отчитываться за командировку. Было жарко, и Валера все время искал источник воды. Шурик любил жару, он почувствовал к ней симпатию еще в Ростовской области. Когда днем весь город спал за закрытыми ставнями, Шурик с удовольствием прогуливался по опустевшим улицам, а под ним колыхался мягкий асфальт. В Баку было не очень жарко, и Шурик даже пристрастился к чаю. Особенно ему нравилось заходить в чайхану на приморском бульваре. В бакинском Дворце Пионеров им сообщили, что они опоздали на один день, и их отвезут в Шемахинскую обсерваторию только на следующее утро. На территории обсерватории и проходил Слет юных астрономов.

Целый день они бродили по городу, посетили несколько исторических мест, и покатались на фуникулере. Местные жители их воспринимали с неприязнью, как чужаков, но когда узнавали, что они из Киева, тут же улыбались. Руководитель пошутил, что нужно было приехать в шароварах. Переночевав в спортзале Дворца пионеров, на следующее утро они уехали в обсерваторию. С ними вместе поехали, только что прибывшие из Москвы, два аспиранта кафедры астрономии МГУ. Отвезли их служебным автобусом, который использовался для хозяйственных нужд. До Шемахи ехать нужно было примерно 120 км, и всю дорогу киевляне разговаривали с московскими аспирантами. Шурик интересовался у одного из них особенностями приема вступительных экзаменов в МГУ, а Валера расспрашивал второго об особенностях курения трубки. Второй аспирант был любителем и коллекционером курительных трубок.

В обсерватории их встретили радушно. На большой поляне на склоне горы Пиркули был палаточный городок. Палатки были установлены в два ряда, рядом находилось временно построенная веранда, под навесом которой стояли деревянные столы и скамейки. Эта веранда служила местом для семинарских занятий, и одновременно столовой. На семинарских занятиях выступали знаменитые астрономы, которых Шурик знал по литературе. Они, кроме непосредственных вопросов астрономии, любили обсуждать разные экзотические темы о внеземных цивилизациях и НЛО. Понятное дело, они были среди детей, и им хотелось, чтобы детям было интересно. По ночам Шурик торчал перед телескопами на площадке для наблюдений. Южное небо было здесь не то, что в Киеве. Оно было черное и глубокое. Звезды были видны как в планетарии. Он мог рассмотреть все интересные объекты звездного неба. У участников слета был принят закон, продолжать ночные наблюдения до восхода Венеры. После восхода Венеры начинало светать. Все укладывались спать. Шурик спал всего два часа, а потом ходил с Валерой в походы.

На вершине горы Пиркули была какая-то могила из сложенных камней. Говорили, что это могила шамана. Шурик с Валерой доходили до этой могилы, и возвращались обратно. Один раз они решили спуститься по противоположному склону горы. Этот склон был обрывистый и под ним был небольшой водопад. Спустившись к нему они увидели поселок. Возле плодового дерева возилась женщина похожая на цыганку. Валера спросил у нее, как пройти в Шемаху. Она знаками показала, что не понимает по-русски. Пройдя вдоль горы, Шурик с Валерой увидели местных мальчишек, игравших на улице. Валера пошел к ним и спросил, как пройти в Шемаху. В ответ они что-то стали выкрикивать на непонятном языке, в котором звучало слово "шемаха", а потом стали бросаться камнями. Пришлось спасаться бегством на ближайший склон горы с каменной осыпью. Карабкаться приходилось на четвереньках по осыпающимся камням. Взобравшись на приличную высоту, они решили не идти в обход горы, а завершить подъем до вершины с могилой шамана. Оттуда, уже по знакомой дороге, пошли в лагерь. По дороге Шурик завел разговор о каратэ. Валера сказал, что видел фильм "Гений дзюдо" и начал демонстрировать движения и крики персонажа из фильма, сумасшедшего брата-каратиста. Шурик подумал, что Валера вряд-ли будет серьезно относиться к занятиям, а может быть Валера просто веселый, и со временем перебесится. Они договорились, что после возвращения в Киев начнут тренироваться.

Через несколько дней был национальный праздник - День провозглашения Азербайджана. Отряд Шурика, который носил название "Гончие Псы", в честь созвездия, заступил на дежурство по лагерю. Шурик получил вместе с тремя другими ребятами тяжелое и ответственное задание. Они поехали автобусом в город Шемаху, где должны были погрузить туши, убитых на живодерне, барашков. Впечатление от задания было неприятное, но выполнять пришлось. На живодерне был кафельный мокрый пол, и остатки воды стекали в отверстие в центре. Туши лежали у стены. Шурик выносил туши на вытянутых руках, чтобы не испачкаться. С противоположной стороны живодерни сохли на солнце шкурки. Туши нужно было занести в автобус и положить в проходе на расстеленные газеты. На обратном пути они заехали на хлебопекарню, и возвратились в лагерь. На обед всем выдали порции сырого мяса и специи, и нужно было самостоятельно приготовить шашлык. Все разбились на группы по три человека, и организовали себе костры. Потом выступали с концертом детские самодеятельные ансамбли.

Через день или два повсюду разнеслась весть, что американские космонавты высадились на Луну. Все ходили в приподнятом настроении. За день до отъезда Валера сообщил Шурику, что ночью местные ребята, выполнявшие хозяйственные работы в лагере, собираются побить приезжих. Валера сказал, что нельзя ночевать в палатках. Они жили в разных палатках, Шурика подселили к взрослому парню из Харькова. Шурик не верил этой сплетне, местные ребята ему нравились, кроме того, они, как и все азербайджанцы, очень хорошо относились к киевлянам. Шурик улегся в своей палатке. Было уже поздно, харьковчанина не было. Шурик застегнул вход в палатку и решил, на всякий случай, не застегивать спальный мешок. Ночью он проснулся, услышав, как кто-то пытается залезть в палатку. Он тихонько вылез из спальника и лег на него сверху. Ноги были свободны. Снаружи кто-то чертыхался, пытаясь нащупать вход в палатку. Шурик подтянул к себе левую ногу, и подумал, как только появится кто-то, будет бить сразу ногой в голову. Наконец в прорези палатки появилась голова харьковчанина. Он был навеселе, долго пытался пролезть в палатку, и не понимал, почему он не может никак в нее попасть. Он обошел палатку вокруг, а потом опять стал пролазить в щель. Наконец, он улегся на свое место и, заплетающимся языком, стал рассказывать о банкете, на котором он присутствовал. Это был прощальный банкет, на котором, по словам харьковчанина, здорово выступали все ведущие астрономы. Утром все расселись по автобусам и уехали в Баку. Никакой драки ночью не было, но Валера сказал, что побили одного эстонца.

В Баку пришлось пробыть еще один день потому что не было билета на поезд. Вместе киевляне погуляли по городу, и посетили любимую чайхану Шурика. Шурик хотел купить домой красивые стаканчики, из которых в Азербайджане пьют чай. Они напоминали вазочки в форме груши. Но в магазинах такой посуды Шурик не нашел. На следующий день вечером киевляне уехали домой.

Шурик с Валерой решили начать совместные тренировки по каратэ. Для этого нужно было выбрать безлюдное место. Удобнее всего было поехать в Гидропарк. Туда Шурику и Валере ехать можно было на метро от станции "Крещатик" в сторону станций "Арсенальная" и "Днепр", первыми станциями метро в Киеве. С 1965 г. линия метро была продолжена на левый берег Днепра по новому мосту. Гидропарк был оборудован пляжами, кафе, спортивными площадками. Безлюдное место там найти было трудно, нужно было пройти через территорию, занятую под кафе и киоски, вслед за ней начинался мост через канал длиной 144 м. Потом можно было свернуть в любую сторону, и затеряться среди кустарников, растущих вдоль песчаных берегов. Но чаще всего они ходили на Труханов остров. Дорога на остров была длиннее, но на острове почти сразу же начинались заросли. Кафе и киоски располагались сразу возле пляжа, а в глубину острова заходили редкие отдыхающие. Остров был более дикий, что и нужно было. В Гидропарк приезжало много людей именно из-за того, что туда удобно было добираться и жителям правого берега, и жителям новых районов левого берега. На Труханов остров ездить было не всем удобно, и он был больше по территории. На Труханов остров Шурик ходил одним из описанных маршрутов. Дальше можно было свернуть в лес в любом месте. Как проводятся тренировки по каратэ, Шурик не знал, и набор известных приемов был небольшой, поэтому приходилось изобретать разные ситуации. То бой проходил в воде, то в густом кустарнике, то на местности с множеством пригорков и ям, наконец, в густой траве. Это вносило разнообразие в отработку техники. Заниматься было интересно, но Валера все время баловался, и Шурика это раздражало. В любом случае, выбирать не приходилось. Они вместе занимались в астрономическом кружке. У него уже была собрана неплохая коллекция фантастики, и его считали признанным авторитетом по книгам и магнитофонным записям, коллекция которых уже солидно выросла. Товарищи из кружка, в подражание Шурику, тоже стали записывать музыку и собирать фантастику. Все чаще обсуждался вопрос о поступлении в институт. Шурик планировал поступать в МГУ на кафедру астрономии, но отец Шурика постоянно давил ему на психику. Отец Шурика любил вмешиваться в чужие дела со своими советами. Брат Шурика учился заочно в Ивано-Франковском институте нефти и газа, и работал в проектном институте. Ни учиться, ни работать ему не хотелось. Отец договаривался с преподавателями, чтобы у брата принимали экзамены. А работу брат часто менял. Целыми днями он торчал в книжных магазинах, где его ловили начальники. В командировках он был один день, отмечался там, и возвращался в Киев. Обратные билеты он покупал у проводников. Его опять ловили начальники. Уж такой был брат Шурика, ему хотелось больше торговать марками и книгами. Шурик сидел по вечерам дома, и решал задачи по физике и математике.

На ВДНХ УССР в Киеве открылась выставка "Народное образование в США". На выставку можно было доехать троллейбусом с площади Ленинского комсомола. Этот путь Шурику был хорошо знаком по его поездкам в Главную астрономическую обсерваторию АН УССР. Шурику приходилось бывать несколько раз на ВДНХ. Она по-украински называлась "Виставка передового досвиду" (Выставка передового опыта), и ее часто называли сокращенно "выпердос". Она была открыта в 1958 г., и называлась сельхозвыставкой. Расположена она была на территории 337 га и постоянно достраивалась новыми павильонами. В одном из павильонов и проходила американская выставка. На ней показывали фильм о посадке американцев на Луну. Шурик посмотрел этот фильм три раза подряд. Шурик бывал на ВДНХ многократно, там можно было гулять целый день. Напротив ВДНХ была большая территория, на которой был построен ипподром, а рядом с ним новые корпуса Киевского университета. Старые корпуса университета находились на улице Владимирской, и были построены к моменту его основания в 1834 г. Центральное здание было красного цвета, а опоры колонн сверху и снизу - черного цвета. Это символизировало цвета орденской ленты Андрея Первозванного, хотя были и другие версии выбора цвета здания. Постепенно Университет стал расширяться, в нем открывались новые факультеты, занявшие соседние здания. Например, здание Первой гимназии, где учились Михаил Булгаков и Константин Паустовский. Все равно, в центре города Университету стало тесно, и для него построили корпуса напротив ВДНХ, и вдоль ближайшей улицы Старой Васильковской. Шурик принимал участие в городской олимпиаде по астрономии, проходившей в корпусе Географического факультета, и занял первое место. Он присматривался к корпусам Университета, ему казалось, что ездить сюда каждый день будет неудобно. В одном из корпусов был Физический факультет.

Отец продолжал давить Шурику на психику. Основная идея отца основывалась на том, что Шурик в Киевский Университет не поступит, а в МГУ и подавно. После провала вступительных экзаменов, Шурик сразу же будет призван в армию, и потеряет два года. Шурик родился в марте, и на следующий год он бы попал под призыв. В МГУ поступить нереально, слишком большой конкурс, а в Киевском Университете главное было говорить по-украински. Уровень обучения в Университете был намного слабее, чем в МГУ, да и с распределением после окончания Университета было не все ясно. Шурик консультировался с руководителями астрономического кружка, и все единодушно его от поступления на астрономическую специальность отговаривали. Почти все выпускники Университета направлялись в школы для преподавания физики. В обсерваториях вакансий не было, там было засилие старых кадров, а новые темы исследований не появлялись.

Шурик еще на что-то надеялся, и на весенние каникулы поехал впервые в Москву. Он хотел осмотреть здание МГУ, и выяснить подробности поступления на физический факультет. Отец взял Шурика с собой в командировку. Москва встретила Шурика недружелюбно. В первый же день Шурик отравился, покушав пельменей в ГУМе. Вечером он стал терять сознание в троллейбусе, и отец привел его в ближайшую больницу. Там решили, что лучше всего сразу же вырезать Шурику аппендицит, но отец устроил скандал, и забрал Шурика из больницы. Через два дня они вернулись в Киев.

Времени на принятие решения оставалось совсем мало, а отец Шурика просто пил из него кровь. Отец Шурика не воспринимал астрономию всерьез. Он считал, что можно иногда поговорить о планетах в свободное время вечером, но народному хозяйству пользы от астрономии нет. Он был чиновником, который оперировал только цифрами и процентами. Совершенно беспардонно он предложил Шурику поступить в Ивано-Франковский институт нефти и газа. Шурик просто взбесился, и решил еще раз поговорить с руководителями кружка. Они ему сообщили, что в обсерватории сейчас ценятся радиофизики, оптики и математики. По всем этим специальностям готовили в Университете, но после получения диплома, не было гарантии быть принятым на работу в обсерваторию. В Университете уже давно было засилие украинцев, более того, с Западной Украины. Они вытесняли старые кадры, и действовали, так же как и новые сотрудники Совета Министров, везде расставляли своих людей и занимались интригами. Кроме того, маховик по развалу государства, запущенный еще Хрущевым, уже набрал хорошие обороты, чему очень сильно способствовала западная пропаганда. Если в Москве сформировалась интеллектуальная элита, состоявшая из литераторов, актеров и музыкантов; то в Киеве такой элиты не было, и оставалось только воздействовать на националистов. Государство пыталось контролировать политическую ситуацию, для чего стало раздувать штаты сотрудников КГБ, которые вербовали стукачей из студентов и служащих институтов. В общем, как это обычно и бывает, кто служил, а кто и выслуживался. В Университет поступать Шурику больше не хотелось. Поскольку, рекомендованным Шурику специальностям можно было обучиться не только в Университете, то Шурик решил выяснить обстановку в Киевском политехническом институте.

В День открытых дверей Шурик отправился в КПИ вместе с Валерой, который тоже нацеливался поступать в КПИ. Они посетили несколько кафедр и лабораторий факультетов радиотехники, радиоэлектроники, приборостроения и автоматики. Шурик никогда не был радиолюбителем, и все эти провода для него были китайской грамотой. Оптические специальности ему показались тоже узко направленными. Заинтересовала его только одна специальность - прикладная математика. Эта специальность появилась только в прошлом году, и спрос на нее был бы хорошим. В отличие от университетских математиков, в КПИ готовили математиков по обслуживанию вычислительной техники, то есть программистов. Шурик решил, что это ему подойдет. О программистах он читал в книгах братьев Стругацких, имел представление о кибернетике по книгам Станислава Лема, да и вырос на "Детской энциклопедии". Кроме того, в КПИ любили повторять о том, что там учился конструктор космических кораблей Сергей Павлович Королев.

О своем решении Шурик объявил отцу, а тот опять стал торговаться. Институт, в котором отец Шурика работал заместителем директора по научной части, выполнял работы совместно с кафедрой теплофизики КПИ. Он посоветовался с заведующим кафедрой промышленной теплоэнергетики, и тот сказал отцу Шурика, что на прикладную математику поступают, в основном, девочки из села, причем отличницы и медалистки. Конкурс на специальность большой, и можно не поступить. Но Шурик был непреклонен. Тогда придумали хороший вариант. Пусть Шурик поступает на промышленную теплоэнергетику, это будет гарантировано, а потом сделает перевод на другой факультет. Так и решили. Шурик окончил школу с хорошими оценками. Единственная тройка в аттестате у него была по украинскому языку, что было очевидно. Тем более, не было смысла поступать в Университет, и писать сочинение по украинскому языку на вступительных экзаменах. А в КПИ сочинение можно было писать на любом языке по выбору.

Все лето Шурик готовился к вступительным экзаменам, сдал оба экзамена по математике на отлично, а физику и сочинение хорошо. Физику он тоже мог сдать на отлично, но затеял спор с преподавателем из-за задачи. Шурик оказался все равно прав, но преподаватель не хотела в этом признаться. Шурик все равно поступил в КПИ. Валера тоже сдавал с ним экзамены на эту же специальность. Он получил тройки по математике и четверку по физике, но тоже поступил в КПИ. Оказалось, что декан теплоэнергетического факультета был знакомым отца Валеры. Быть знакомым директора Центрального универмага всегда считалось полезным. Шурик с Валерой учились в разных группах, но на лекциях сидели вместе.

Киевский политехнический институт был основан в 1898г., но основные корпуса института были построены в 1901г. Красивые здания корпусов были построены в романском стиле. Длина главного корпуса здания по фасаду 260 м, а если пройти по всему зданию, то можно было заблудиться в этих бесконечных поворотах. Фасад здания был украшен двумя башнями, а сводчатые потолки в коридорах дополняли впечатление о средневековом замке. Первый выпуск студентов КПИ был в 1903г., и председателем экзаменационной комиссии был Д.И.Менделеев. Кроме главного корпуса были построены еще несколько корпусов поменьше. Территория КПИ занимала 39 га, и корпуса живописно размещались на вершине небольшого холма. В начале 20 века на территории КПИ был заложен парк. Когда Шурик учился в КПИ, в парке уже росли большие деревья, которые скрывали многие из корпусов. В парке Шурик любил гулять, наблюдая, как желтеют листья. В отличие от Университета, на территории КПИ было достаточно места для строительства новых корпусов. Основные занятия проходили в четырех одинаковых аудиторных корпусах, соединенных между собой застекленными переходами. Позади этих корпусов была небольшая улица с остатками старых одноэтажных домов. Среди них был небольшой продуктовый магазин, куда студенты ходили выпить пива. Этот магазин они называли "пятый аудиторный" корпус. С ребятами из группы Шурик дружил, но его не покидала мысль, что скоро нужно будет переводиться на другой факультет, как ему было обещано.

В ноябре у Шурика была прощальная гастроль. В Казани проводился 5 съезд Всесоюзного астрономо-геодезического общества, и Шурик туда поехал делегатом от Юношеской секции. Студентам уже нечего было делать во Дворце пионеров, и он просто приходил туда в гости. Кроме того, ему было стыдно признаться, что он поступил на специальность промышленного энергетика. Ребята из кружка ядовито ухмылялись, а объяснять каждому причины своего поступка Шурик не собирался. Ребята были младше его на один или два года, и они еще не задумывались об изменчивости судьбы. Шурик понимал, что в их возрасте, он думал так же. В Казань он поехал с одним из ребят, который устроился в кружке лаборантом. Они поехали поездом до Москвы. Поездка была с веселыми приключениями. В купе с ними ехал пьяный пассажир, которого всю ночь мутило. Ночью проводник с милиционером пытались его высадить, но тот упирался. Шурик с напарником тихонько лежали и хихикали. В Москве они гуляли целый день, и вечером поехали поездом в Казань.

Казань Шурику понравилась, но только было холодно. Съезд проходил в здании Казанского университета, что было символично. В этом году отмечалось 100-летие со дня рождения В.И.Ленина. На съезде был показан фильм о посадке американцев на Луну, который Шурик видел трижды на американской выставке, на ВДНХ в Киеве. Гулять по холодному городу было не уютно, и Шурик с товарищем только посетил кладбище, где был похоронен сын И.В.Сталина. Кладбище было рядом с гостиницей "Заря", где они остановились. Эта поездка немного развеяла мрачные мысли Шурика. С момента поступления в КПИ он находился в подавленном состоянии.

После приезда в Киев, Шурик начал форсировать вопрос о переходе на другой факультет. Отец упрямился, и говорил, что перейти можно и после третьего курса, когда окончатся общие предметы, и уменьшится учебная нагрузка. Шурику показалось, что ему морочат голову, и он поставил ультиматум. Если его не переведут, то он уйдет из КПИ. Его тошнило уже от теплоэнергетики, и от ненужных ему технических дисциплин. У него почему-то ничего не получалось с химией, хотя в школе химию он знал хорошо. Вообще, он ощущал какое-то психологическое давление со стороны преподавателей. Он считал, что это связано именно с теплоэнергетическим факультетом, и задачей преподавателей было ни столько давать знания студентам, сколько воспитать из них безропотных исполнителей.

Наконец, ему сообщили, что перевод на прикладную математику будет осуществлен после зимней сессии. Основанием для перевода послужила справка от окулиста, где сообщалось, что у Шурика серьезные нарушения зрения, сопровождаемые головными болями. Ему противопоказаны большие зрительные нагрузки, черчение, начертательная геометрия и работа с приборами. Сама по себе медицинская справка ничего бы не решила. Поступающий в КПИ должен быть здоров, и чего вдруг сейчас говорить о его физических недостатках. Даже физическим воспитанием Шурик занимался в секции самбо, и получал там зачет. Тренером по самбо был интересный человек, знакомый с основами дзюдо и каратэ. Ребята подговаривали Шурика что-то показать в присутствии этого тренера, что вызывало у тренера приливы откровенности. Тогда он начинал что-нибудь показывать, и даже иногда увлекался. Всем того и надо было.

После зимней сессии Шурик перешел на факультет Автоматики и электроприборостроения. Врач выдала справку, Шурик написал заявление о переводе, и деканы его подписали. Шурик получил прекрасные рекомендации от знакомого отца, и декан нового факультета даже пытался переманить Шурика на свою специальность. Потом он Шурику сообщил, что математики в первом семестре работали интенсивно, и Шурик пропустил по программе почти все интегральное исчисление, да еще и аналитическую геометрию. Шурику предстояло сдавать большую академразницу. Декан поставил жесткие условия - сдать академразницу до 10 марта. Может быть, это было реально выполнить, но Шурику не повезло с преподавателем математики. Преподаватель заявил Шурику, что он хочет сделать из него настоящего сильного математика. Шурик обрадовался, это заявление вскружило ему голову. Он подумал, что его мечты тут же осуществятся. Ему нужно было проявить больше находчивости, и рассчитаться формально с этой академразницей. Но он доверился математику, и стал выполнять все его предписания. Он решал огромное количество задач, а математик все подбрасывал ему новые. Математик спрашивал, что непонятно, и Шурик во всем сознавался. Вместо объяснений, математик нагружал Шурика все большими заданиями. Шурик просиживал целыми днями, решая задачи, а отведенный срок быстро прошел. Шурик запустил другие предметы, и все выполнял задания, которым не было конца. В группе действительно преобладали девочки из села, причем с очень примитивными представлениями о жизни. Они держались высокомерно, совершенно были лишены чувства юмора и дружеских чувств. У Шурика сложилось впечатление, что это какие-то монашки. Они перед лекциями захватывали передние ряды, и никого, кроме своих подружек, на передние места не пускали. Шурику теперь нужно было носить две пары очков. Одни он носил постоянно, а в других читал и писал. На лекциях ему приходилось трудно. Он читал надписи на доске в одних очках, а записывал в других. В результате, многое он записать не успевал. В результате всех этих сложностей, он завалил сессию. Академразницу он с трудом сдал в мае, а по текущим предметам у него были большие пробелы. Пробелы были в буквальном смысле. В конспекте было много недописанного. Девочки и мальчики из группы, которые были не намного лучше девочек, не поинтересовались причинами отставания Шурика в учебе, и признали его бездельником и лентяем. Психологическое давление, которое испытал Шурик на теплоэнергетическом факультете, было и здесь. Это был дух КПИ. Занятия проходили в обстановке жесткого контроля деканата. Кроме этого, в КПИ существовала разветвленная система разных студенческих организаций, подчиненных деканату. Это были академсоветы, советы отличников, советы общежитий, и еще какие-то советы. Они бесконечно заседали и что-то решали. Вся эта бюрократическая машина обрушилась на Шурика. Его беспрерывно куда-то вызывали, заставляли давать объяснения. Шурику надоели эти расспросы и внушения. Главное, он не мог понять, при чем тут математика. Его пытались запугать отчислением за неуспеваемость, говорили, что он портит показатели группы по успеваемости, спрашивали, зачем он вообще учится. Его превратили в пугало. Ему и так было нелегко, а его еще начали топить. Шурик сопротивлялся, и стал ожесточаться. Он проявлял самурайскую выдержку, и на замечания в его адрес отвечал ехидным смехом. Можно себе представить на каком счету он был в институте.

Самурайский дух Шурика подкреплялся чтением большого количества литературы о Японии, которую он покупал по заказам в "Академкниге". Коллекция литературы по японской тематике не уступала многим японистам. В это время появился в продаже новый учебник японского языка, и Шурик стал понемногу его осваивать.

В середине мая Шурику позвонил студент, который обучался в группе каратэ, и консультировал Шурика. Студент сообщил Шурику, что тренер опять набирает новую группу. До набора новой группы был большой перерыв в тренировках. Шурик спросил, когда начался набор в группу. Оказалось, что еще в конце осени, но студент про Шурика просто забыл. Так что, темные тучи над Шуриком продолжали сгущаться, и Шурик прилично увяз в своих проблемах. Но этой новости Шурик искренне обрадовался. Шурик поделился этой новостью с Валерой, и они договорились вместе прийти на тренировку.

Тренировки проходили в школе 100 на улице Академика Зелинского. Эта улица находилась на Подоле. Нужно было проехать трамваем от Киевской филармонии, мимо которой Шурик ходил на Труханов остров. Трамваем Шурик и Валера доехали до Красной площади, центральной площади Подола. Красная площадь была одной из древнейших площадей Киева. Она возникла еще в эпоху Киевской Руси. После разрушения Верхнего города ордами хана Батыя площадь почти до 19 века оставалась центром города, где проводились парады вооруженных сил магистрата, ремесленных цехов, конных подразделений города. Перейдя площадь, Шурик с Валерой пошли по улице Академика Зелинского. На улице в 16 - 17 вв. размещалась торговая армянская колония с церковью, которая сгорела в 1651г. На улице была Построена Покровская церковь, церковь Николы Доброго, от которой осталась только колокольня. На улице Академика Зелинского был построен первый Контрактовый дом, в котором до 1811г. осуществлялись деловые операции. В последствие здание было перестроено, и в нем находилась управа ремесленных цехов, женская гимназия. В 1878г. был надстроен второй этаж, а в 1901г. - третий. В этом здании и проводились тренировки по каратэ.

Шурик и Валера зашли в спортзал, где уже разминались ребята в белых кимоно. Тренер еще не пришел, и Шурику с Валерой предложили дождаться его на ступеньках перед входом. Наконец, тренер пришел. Звали его Рудольф. Это был рослый мужчина, внешне похожий на грузина. Вид его был суров, он был в темных очках. После краткого разговора, Рудольф пригласил Шурика и Валеру в спортзал. Первая тренировка для новичков почти ничем не отличалась от тренировки для продвинутых бойцов. Шурик и Валера сразу стали в строй позади остальных. Без всяких объяснений им приказали повторять движения за остальными. Все построились в колонну по одному, и пошли в обход по залу. Рудольф отдавал краткие команды, и все их выполняли. Сначала, по команде "внимание", все сжали руки в кулаки и прижали их к талии, при этом локти были расставлены в стороны. В это время нужно было в такт шагов жестко топать левой ногой. По команде "начали", все стали подымать прямую ногу выше головы, при этом откидывая корпус немного назад. После одного или двух кругов такого жесткого марша, все стали поднимать вверх другую ногу. В этом ритме продолжалась первая часть тренировки, менялись только упражнения. Резкие подъемы и удары ногами сменили движения руками. Ритм не ослабевал. После короткого отдыха, который представлял собой всего лишь хождение в том же ритме по кругу и восстановление дыхания, был переход ко второй части тренировки. Рудольф сказал, что Шурику и Валере на сегодня достаточно, и они могут уходить. На их просьбу остаться, и посмотреть тренировку, Рудольф ответил отказом. Пока Шурик и Валера переодевались в раздевалке, началась вторая часть тренировки. Они зашли в зал, чтобы попрощаться с Рудольфом, и увидели, что ребята кувыркаются с большой скоростью по дорожке из разложенных гимнастических матов.

В следующие два дня Шурик еле передвигался, все мышцы у него сильно болели. На третий день они с Валерой опять пришли на тренировку. На этот раз им пришлось выполнить все упражнения до конца. Эти занятия не были похожи на то, что привык видеть Шурик, и ему было трудно переносить такие нагрузки. На этой тренировке Рудольф объявил, что в воскресенье тренировка будет проводиться на пляже. Встреча была назначена на 11 часов на Пешеходном мосту. После общего сбора, все пошли вглубь знакомого Шурику Труханова острова. Все направились прямо по аллее в сторону Бабьего озера, и расположились на большой песчаной поляне. До Бабьего озера можно было дойти за 15 минут. Нужно было идти все время прямо, мимо круглого деревянного кафе, затем пересечь по небольшому мосту канал, знакомый Шурику по занятиям греблей, и выйти к озеру. Было уже жарко. Ходить кругами по песку было очень трудно. Шурика шатало в разные стороны, ноги увязали в песке. Песок, подбрасываемый ногами идущих, летел ему на голову, засыпал глаза и рот. Перед глазами Шурика вспыхивали зеленые пятна, и дышать было трудно. После небольшой паузы, начались кувырки. Нужно было очень быстро кувыркаться вперед по песку, а потом бежать назад, еще раз кувыркаться, и опять бежать обратно. После обычных кувырков последовали кувырки без помощи рук. Нужно было держать руки на коленях, и с силой накатываться вперед. Силы стали быстро оставлять Шурика, и он почувствовал, как теряет сознание. Он тихо пролепетал, что больше не может продолжать. Рудольф презрительно на него посмотрел, и сказал, что, кто сходит с дистанции, начинает весь курс каратэ с самого начала. Шурик еле дотянул до конца тренировки.

Если вас интересует, как осваивал основы каратэ Шурик, и как он справлялся со своими житейскими проблемами, то пойдем дальше.

Глава 5, или Крещатик

В каждом городе есть место, где любят проводить свободное время его жители. Кроме посещения кинотеатров, концертов и клубов, куда люди приходят с конкретными целями, посмотреть новый фильм или концертную программу, есть место, куда люди приходят без определенной цели. Приходят просто так, побродить, поболтать, встретиться со знакомыми. В Киеве таким местом был Крещатик. На Крещатик приезжали жители отдаленных районов, чтобы пройтись по нему, погулять, и найти себе какие-нибудь приключения. Чаще всего это были молодые люди, которым не сиделось дома перед телевизором, а читать книги дома не очень хотелось. Проще говоря, хотелось убить время.

В эти годы у многих появилось новое увлечение - "сходить на кофе". Кроме оборудованных кафе, на Крещатике также были отделы в гастрономах, где стояли кофеварки. Целыми днями перед ними толпился народ. Это были сотрудники ближайших учреждений, которые ходили пить кофе не только в обеденный перерыв, но и несколько раз в течение дня. Они там назначали встречи, вели деловые беседы, просто ходили туда "за компанию". Среди всех этих кофейных точек были излюбленные места, где постоянно слонялись одни и те же завсегдатаи. Нельзя сказать, что они были кофеманами, это была скорее традиция, которая возникла сама собой, и никто не задумывался о том, отчего и почему всем так необходим этот кофе. Вечером этих завсегдатаев сменяли другие люди. Многие специально приезжали на Крещатик, чтобы провести там вечер. Если нужно было найти конкретного человека, то все знали, что с 19 часов он будет в определенном кафе или гастрономе. Телефонная связь не использовалась, достаточно было сказать общему знакомому, что А хочет встретиться с Б в кафе В. Какие были у них общие дела не имело значения.

Это время отличалось еще большим проникновением западной культуры, антикультуры или псевдокультуры в умы молодежи. Их можно было узнать по длинным прическам, бородам и усам, по манере одеваться и поведению. Широкое распространение получила рок-музыка, многие из молодых людей занимались звукозаписью и коллекционированием грампластинок популярных ансамблей. Это была основная причина для встреч и знакомств с новыми людьми. Все интересовались музыкой, но не все были коллекционерами. Им больше нравилось посидеть в компании, выпить вина под музыку, и поговорить. Танцевать тогда уже не все любили. Рок музыка была не танцевальной, она претендовала на какую-то идею. Это был протест против благополучной жизни взрослых, протест против войны во Вьетнаме или любой другой войны. Киевской молодежи тоже хотелось протестовать. Против чего она протестовала, было не очень понятно. Как правило, слов песен рок-групп молодежь не понимала, они прислушивались к ритму, к электронному звучанию гитар, и обсуждали именно это. Все ходили на работу, хорошо ели, жили в благоустроенных квартирах, учились в институтах, имели достаточно свободного времени. Но протестовать все же хотелось. Хотелось копировать прически и одежду, хотелось выделиться из среднестатистического горожанина. Не понимание смысла протеста было настолько очевидно, что о сути решили просто не думать. Смысл протеста подсказали ловкие западные политики. Протестовать решили против советского строя, или как они выражались "против системы". Явного протеста не было. Это были вполне нормальные ребята, не агрессивные, скорее добродушные. Они увлекались движением хиппи. Против войны и социальной несправедливости они не боролись, но им нравилось считать себя заговорщиками. Заговора тоже не было, а была какая-то игра. В эту игру включились идеологические работники, которых становилось очень много. Они стали бороться с хиппи, тем самым, подливая масло в огонь. Они начали преследовать этих хиппи, пытаясь остановить их идейное разложение. Хиппи стали сопротивляться, и кое-кто из них стал выходить за рамки принятых норм общественного порядка. На борьбу с этим модным движением бросалась милиция и дружинники, комсомольские оперативные отряды, отдельные люди, увлеченные профессией следователя. В то время появилось множество приключенческих фильмов про шпионов, бандитов и спекулянтов. Игра в сыщиков и разбойников приобрела государственные масштабы.

Валера был типичным представителем движения хиппи. Длинные волосы, потертые джинсы, развязные манеры, ленивая походка, все это вполне дополняло его несерьезный характер. Учиться он не хотел. У него начались серьезные проблемы с учебой в КПИ, и его отец решил договориться о переводе Валеры на вечерний факультет. Днем Валера отсиживался дома и читал книги. Он увлекся йогой, и его книжный шкаф заполнился популярной литературой на индийские темы. Никто не видел, как он умеет делать упражнения в позах и дыхании, то есть асаны и пранаяму, но у него была хорошая растяжка, и в позу "лотос" он мог садиться без труда.

Шурик был совсем другим человеком. Он никогда не носил длинной прически, ходил в костюме и при галстуке, был серьезным и подтянутым. К движению хиппи он был безразличен, у него были четко поставленные цели: стать математиком и заняться научной работой, чтобы устроиться работать в обсерваторию, а также добиться успехов в каратэ, чтобы укрепить дух и тело. Но на пути Шурика было очень много препятствий. Сессию он провалил, получив две двойки на экзаменах. Экзамены он пересдал, и был переведен на 2-й курс. В каратэ у него тоже не все получалось. Когда он отрабатывал приемы, которые ему показывал знакомый студент, он не знал, что нужно работать над растяжкой. Таким образом, у него закрепились неправильные движения, а связки у него потеряли эластичность. Организм, привыкший к резким ударам, сопротивлялся медленному растягиванию мышц и связок ног. Из-за этого, движения и удары у него получались неправильные и не красивые. Внешне движения каратэ красивые, представляют собой точные повороты и фиксированные стойки. Все движения должны быть согласованы, и подчиняться общему ритму. У Шурика это не получалось. На тренировках он был напряжен, и быстро выбивался из сил. Его длинное тело плохо группировалось при кувырках. У Валеры все получалось хорошо. Прекрасная растяжка, плавные и согласованные движения, хорошие кувырки. Рудольф Валеру хвалил. Шурик не завидовал Валере, он прекрасно знал его бойцовские качества, и понимал, что в схватках Валера проиграет. Но схватки в группе не отрабатывались. Были только построения и упражнения в движениях. Но были другие ребята в группе, у которых все получалось хорошо. Это были профессиональные спортсмены. Один из них был выпускником Института физкультуры, другой был выпускником военного училища и мастером спорта по пятиборью.

Через некоторое время Рудольф начал вводить в тренировки схватки. Конкретные комбинации не отрабатывались, а были свободные поединки. Для участия в поединках все купили себе мотоциклетные шлемы, и сделали противоударные щитки, которые надевались на грудь. Было запрещено наносить некоторые удары, но, в целом, поединок был без особых ограничений. Здесь Шурик себя чувствовал как рыба в воде. Он бросался на любого противника и беспрерывно его атаковал. Рудольф часто делал ему замечания, особенно когда Шурик атаковал противника сильным ударом по шлему. В зале раздавался громкий хлопок, и Рудольф начинал кричать на Шурика. Шурик понимал, что эти удары не причиняют вреда противнику, но характеризуют точность и силу удара. Для поединков он выбирал себе самых злых и агрессивных противников. После начала летних каникул Шурик стал каждый день ходить на Труханов остров, где на той самой полянке самостоятельно кувыркался. Через некоторое время он достиг того состояния, когда кувыркаться для него было так же просто, как сесть на стул. Рудольф заметил прогресс Шурика, и впервые его похвалил. Однажды, он даже сказал всем, что он доволен Шуриком. Он сказал, что Валера талантлив, и у него хорошее спортивное развитие, но если возникнет необходимость выбирать между Шуриком и Валерой, то он выберет Шурика, а Валеру выгонит. Но у Рудольфа редко бывали такие откровения, он был заинтересован в Валере как любой, кто хочет водить знакомство с сыном директора Центрального универмага.

Рудольфа тоже можно было понять. Ему нужны были хорошие знакомства. Он был пионером в развитии каратэ. Он не просто тренировал группу. Он занимался пропагандой каратэ, печатал статьи в газетах и журналах, организовывал показательные выступления. Противников каратэ было очень много. Считалось, что каратэ может воспитать людей опасных для общества. Каратэ должны заниматься военные и милиция, сотрудники КГБ и МВД, а не какие-то случайные люди. Как спорт каратэ было не признано, оно конкурировало с самбо, а самбо считалось самым рекомендованным видом борьбы. Однажды, Рудольф собрал всю группу, и заявил, что необходимо всем записаться в дружинники, и принести ему удостоверения. Иначе, он вынужден будет отчислить людей из группы. Ему сделали замечание, что он тренирует случайных людей, на что он возразил, что у него тренируются дружинники. Он дал всем срок в один месяц, чтобы все успели оформить себе удостоверения. Шурик пошел в КПИ, где разыскал командира ДНД в Институте. Командир сказал Шурику, что нужна справка из деканата и характеристика комсомольской организации. Шурику это требование было непонятно. В ДНД во всех институтах просто заставляли дежурить, почему же здесь нужны такие формальности. Но ничего добиться было нельзя. В деканате ему отказали, сославшись на его плохую успеваемость, а в комитете комсомола только присвистнули. Тогда Шурик решил обратиться к своему брату.

Брат Шурика все никак не мог разобраться со своими работами, которые постоянно менял. Ему не сиделось на одном месте, ему нужна была такая работа, чтобы целыми днями можно было гулять по городу, и заниматься книжками и марками. Брат Шурика попытался устроиться на комсомольскую работу в райкоме ВЛКСМ. С этим у него ничего не вышло. Скорее всего, это было связано с его неудовлетворительной работой или учебой. Для устройства на работу в райком, брат Шурика занимался организацией молодежного кафе "Мрия" ("Мечта"). Кафе находилось на улице Леонтовича. Улица соединяла бульвар Шевченко и улицу Ленина. Она упиралась как раз в родильный дом, где появился на свет Шурик. Почти напротив кафе находился Владимирский собор. Мечтать в кафе приходили люди постарше Шурика, чаще всего ровесники его брата. Приходили они туда потанцевать, посидеть, выпить вина и послушать музыку. В дневное время это была обыкновенная столовая, а по вечерам там собирались веселые компании. Рассказывали, что когда они особенно громко веселились, то на них жаловался настоятель Владимирского собора. Руководители кафе были неплохими организаторами. Им удавалось затащить туда даже мировых знаменитостей. Там бывали Шарль Азнавур, музыканты из оркестра Бени Гудмэна, Владимир Высоцкий. Шурик там бывал несколько раз, но ему там было не интересно. Он не любил тратить время на развлечения. Он считал, что время нужно тратить на серьезные занятия. В кафе он приходил посмотреть редкие фильмы, которые ухитрялись раздобыть организаторы, и просто послушать музыку. Брат хотел привить Шурику интерес к посещению кафе, но это было безрезультатно. В кафе часто бывали иностранные студенты, они любили там отдыхать. Также в кафе выступали киевские музыканты, исполнявшие джазовые и эстрадные композиции. Но организация работы кафе не помогла брату Шурика устроиться на работу в райком комсомола, хотя он и водил знакомства с некоторыми из райкомовских работников. Шурик попросил брата, чтобы тот посодействовал ему устроиться в ДНД. Брат повел Шурика в райком комсомола и познакомил его с одним из инструкторов, который курировал общественный порядок. Тот порекомендовал Шурика в комсомольский оперативный отряд Ленинского района.

Шурик пришел в оперативный отряд, и сразу поинтересовался удостоверением. Ему сказали, что сначала нужно какое-то время поработать, и Шурик стал ходить на дежурства. За ним увязался Валера, который жил как раз в том же доме, где находился штаб оперативного отряда. Как уже было описано, это был дом с большим балконом, расположенный на Крещатике как раз напротив Центрального универмага. Участвуя в дежурствах оперативного отряда, Шурик невольно окунулся в вечернюю жизнь Крещатика. Группа оперативников занималась тем, что обыскивала дворы и подъезды, чтобы найти нарушителей общественного порядка. Явных нарушителей не было, чаще всего это были уединившиеся парочки. Они тихо сидели во дворе на лавочке, как тут на них налетали оперативники, и тащили их в штаб для выяснения личности. Среди оперативников были люди, которым такая деятельность очень нравилась. Один из них с упоением рассказывал, что за хорошую работу в оперативном отряде, ему дадут рекомендацию в уголовный розыск или даже в ОБХСС. Шурик смотрел на него мутным взглядом и думал, зачем этот парень учится в Университете на химическом факультете, если ему так нравится уголовный розыск. Среди этих ребят был один, с которым Шурику и Валере было интересно разговаривать. Он служил в армии во время событий в Чехословакии. Он рассказывал много интересного об этих событиях. Например, он сказал, что советские танкисты фактически присутствовали в Чехословакии. Стрелять им без особого приказа не разрешалось. Вольно себя вели немцы из ГДР. На провокации они отвечали выстрелами, и не особенно церемонились. Новый знакомый рассказывал Шурику, что когда они проезжали на танках по улицам Праги, то в них летели горшки с цветами и бутылки. Были даже и снайперы, засевшие в домах. Среди советских солдат были жертвы. Жители Праги даже помогали вытаскивать засевших снайперов из домов. Они понимали, что советским солдатам не разрешалось стрелять, и они солдатам сочувствовали. Жители в большей степени негодовали от позиции своего правительства, солдаты были не при чем. Их вызвали по инициативе правительства Чехословакии. В Прагу прибыли вооруженные силы Варшавского договора, а не советские солдаты, а западная пропаганда, как всегда, занималась враньем.

Рудольф требовал от Шурика удостоверение, но Шурик сказал, что удостоверения ему пока не дают, но при желании можно о нем навести справки. Рудольф обещал подождать, и у Шурика была возможность продолжать тренировки.

С нового учебного года занятия начали проводить во вторую смену. Это было очень неудобно. Часть лекций, особенно по математике, стали совпадать со временем тренировок. Шурик сообщил об этом Рудольфу, но тот сказал, чтобы Шурик пропускал лекции, если хочет продолжать занятия. Шурик все никак не мог выкарабкаться из задолженностей по учебе. Математик требовал свое, Рудольф свое.

Хорошо, что дежурства в оперативном отряде попадали, в основном, на выходные дни. Шурик изучил все подворотни и проходные дворы на Крещатике, и ему казалось, что многим оперативникам эти рейды просто нравятся. Они думали, что они заняты очень важным делом. По сути, им нужно было помогать милиции находить тунеядцев, хотя как можно было искать по вечерам людей, которые не хотят работать. Если бы их контролировали днем, то это было бы понятно. Но, похоже было, что их просто всех знали, и завидев в каком-нибудь кафе на Крещатике, просто к ним приставали. Шурик стоял в стороне, и за всем этим наблюдал. Он не хотел, чтобы его запомнили, и считали таким же, какими были оперативники. Оперативникам он говорил, что вмешается, если кто-то попытается убежать или полезть в драку. Оперативников такое объяснение устраивало.

Во время дежурства нужно было обойти подворотни и подъезды, а также заглянуть в кафе, чтобы персонал был спокоен. Некоторые кафе и гастрономы имели среди завсегдатаев особые названия: Ливерпуль, Мичиган, Сладкий. Крещатик называли Бродвей или просто Брод. Пройтись по Крещатику до памятника Ленину называлось: "по Броду до Чучела". Валера, живший на Крещатике, быстро обзавелся знакомствами среди хиппи Крещатика, и не очень от них отличался. Он начал пробовать разные наркотики, но всерьез увлекаться ими боялся. Несколько раз Шурик заставал у него дома какие-то компании, которые бесцельно слонялись из угла в угол. Они, гуляя по Крещатику, приходили к Валере, и приводили своих знакомых. В конце концов, Шурик увидел в квартире Валеры большое количество каких-то мальчиков и девочек, которые слонялись по комнатам. На вопрос Шурика, кто эти люди, Валера сказал, что он никого не знает. Они пришли еще вчера, и все еще слоняются у него дома. Шурик предложил выгнать их всех, на что Валера сказал, что не знает, как это сделать. Знакомые Валеры по Крещатику привели своих знакомых, а сами потом ушли. Те знакомые позвали своих, и так далее. Валера был один дома, а его родители жили все лето на даче. Шурику, в принципе, Валера уже был не нужен, напарников на тренировках хватало в избытке, но Шурику было жалко Валеру. Он чувствовал, что не может просто так его игнорировать, ему нужно было как-то помочь. Валера стал тонуть в обстановке Крещатика, запутался в своих знакомых. Среди этих знакомых было несколько интересных людей, но они все были порабощены каким-то вирусом. В собственных проблемах они не хотели разбираться, а видели причины своих бед в советской власти. На нее они реагировали словами "совы поганые" (Советы). Чем их так обидела советская власть, Шурику было не понятно. Шурику не нравились карьеристы среди чиновников и комсомольских активистов, которых он видел в большом количестве, но Шурику не нравились и инакомыслящие. В беседах с ними, он не видел конструктивных предложений, и даже не видел настоящих лидеров, которых он мог бы уважать. Он пришел к мысли, что это просто человеческий хлам, а Крещатик, это болото.

Музыку Шурик продолжал коллекционировать и слушать. Как раз в это время в Киев приехал на гастроли оркестр Дюка Эллингтона, музыку которого Шурик очень любил. Шурик и раньше ходил на концерты звезд эстрады, приезжавших в Киев. Это были и Джордже Марьянович, и Марино Марини, но Дюк Эллингтон был самой яркой из звезд музыкального мира, и Шурик впервые увидел этот оркестр на сцене. Оркестр Дюка Эллингтона выступал во Дворце Спорта, и билетов у Шурика не было. Он крутился возле входа в надежде купить билет, но это было безрезультатно. Толпа ломилась во входные двери, а контролерши сдерживали натиск людей и отрывали корешки билетов. Шурик встретил своего знакомого, который шутки ради предложил Шурику билет в кукольный театр, который у него оказался как бы в нагрузку. Шурик взял билет, и начал протискиваться к дверям. Контролерша отбиваясь от толпы, автоматически оторвала корешок билета, и пропустила Шурика на концерт. Шурик, у которого все равно не было места, протиснулся прямо к сцене и уселся на ступеньках лестницы. Сцена была перед ним, и он хорошо все видел. Концерт был одним из выдающихся событий культурной жизни Киева.

Дежурства в оперативном отряде у Шурика продолжались почти до весны. Рудольф больше не возобновлял требования предъявить удостоверение оперативника, и Шурик перестал ходить на дежурства. Зимнюю сессию Шурик опять провалил. Ему припомнили посещаемость лекций, и оправдываться Шурику было нечем. Он возобновил свои занятия в институте, а по вечерам ходил на тренировки. Во Дворец Пионеров его перестали пускать, а ребята из астрономического кружка поступили в различные институты. Они уже не критиковали Шурика за выбор другой профессии, потому что оказались в такой же ситуации. Фактически астрономом стал только один из них, который был на год старше Шурика. Это был совершенно уникальный человек, преданный астрономии до конца. Шурик тешил себя мыслью, что он свое наверстает, нужно только стать хорошим математиком.

Весной брата Шурика призвали в армию. Устроился брат в армии очень удачно. Обслужив подготовительный месяц в Одессе, брат продолжил службу в Киеве. Это была оперативная часть Внутренних войск МВД. Все лето брат Шурика находился в лесу под Киевом, и Шурик по выходным дням возил ему водку и еду. Брат в компании с сослуживцами выпивал и закусывал, да еще и рассуждал перед ними на тему, что младший брат в семье должен всегда обслуживать старшего брата. Среди сослуживцев были азербайджанцы, которые согласно кивали головами. Шурику слушать все это было противно, но брату отказать в такой мелочи, как приехать и накормить его, он не мог. Брат все время жаловался на службу в армии, хотя несколько раз в неделю бывал дома, то, находясь в патруле, то выполняя какие-то мелкие поручения в городе. Брат Шурика устроился ротным писарем. Шурику было смешно выслушивать эти жалобы и стоны. На выходные дни подразделение брата охраняло футбольные матчи, и сидело в первых рядах на стадионе. Один раз Шурик тоже сидел с ними на стадионе, но футбол его не интересовал никогда.

Летний лагерь войсковой части, в которой служил брат Шурика, находился в районе Пущи Водицы. Нужно было проехать автобусом от площади Шевченко, и через несколько остановок после пионерского лагеря, где когда-то отдыхал Шурик, начинались территории различных войсковых частей. Здесь находились стрельбища и прочие военные объекты. Чуть дальше по шоссе можно было доехать до села Ново-Петровцы, где был построен мемориал, посвященный освобождению Киева. В этих местах проходили сражения. В истории хорошо известен эпизод танкового прорыва в районе Лютежа, когда советские войска ворвались в Киев, пока шла отвлекающая операция по форсированию Днепра. Дальше по шоссе можно было доехать до Киевской ГЭС и Киевского моря, куда часто возили пионеров на экскурсии. До Киевского водохранилища также можно было проехать на экскурсионном теплоходе. Длина Киевского водохранилища 110 км, ширина 12 км. На нем расположены были пристани Новые Петровцы, Ясногородка и Чернобыль. Киевское море имело среднюю глубину 4 м, и максимальную 14,5 м. Повсюду были расположены базы отдыха и дачные участки.

Шурику все хотелось как-нибудь сходить в поход по этим местам, да все как-то не получалось. Одной из причин была отсутствие подходящей компании. На берегу Киевского водохранилища находились дачные участки рядом с, так называемым, Водогоном. Возле Водогона располагались службы для отбора и очистки воды для города. Мама Шурика давно планировала купить дачный участок. Она выросла в небольшом городке Ростовской области, и давно соскучилась по саду и огороду. Жизнь в большом городе ей не очень нравилась. Ей хотелось выращивать цветы и овощи. Родители с Шуриком поехали на Водогон, чтобы присмотреть себе дачный участок. Это были дачи Министерства коммунального хозяйства. Участки там были небольшие, площадью 4,5 соток, и на них стояли стандартные домики. Место родителям не понравилось, своей машины у них не было, а ездить автобусом и городским транспортом было неудобно. Вместо участка на Водогоне, решили купить участок в местности Осокорки. Там была дача тети Шурика, сестры его отца. Тетя предложила пользоваться ее дачей бесплатно, но маме Шурика захотелось иметь собственную дачу, чтобы ни от кого не зависеть. Поэтому, решили купить дачу у сестры отца, и переделать там все по-своему. Так Шурик и не изучил район Киевского водохранилища. Вместо этого, он стал изучать район Осокорков.

Осокорками назывался поселок на левом берегу Днепра. Название происходит от украинского названия тополя. Эта местность была известна с 11 в. В 1070г. местность была подарена киевским князем Всеволодом Ярославичем Выдубицкому монастырю. В 18 в. территория была поделена между Выдубицким монастырем и Киево-Печерской Лаврой. Осокорки представляли собой два поселка, рядом с которыми началась застройка дачными участками. Они строились постоянно, и растянулись, на левом берегу вниз по течению Днепра, почти до острова Водников. Шурику понравилась не только местность с множеством озер и кустарников, но и дорога до дачи. Приятнее всего была поездка на теплоходе. Сначала это были небольшие речные трамвайчики, а потом их заменил теплоход, который назывался "лапоть". Теплоходы ходили по расписанию от пристани возле станции метро "Днепр", и первую остановку делали на пристани "Осокорки". Дальше теплоход делал остановки на пристанях "Высоковольтная", "Нижние Сады" и "Остров Водников", потом возвращался обратно. Можно было ехать и автобусом, но этим маршрутом Шурик пользовался редко.

Однажды Шурик с Валерой решили проделать путь до дачи пешком. У Шурика был шагомер, и они с Валерой стартовали от станции метро "Крещатик". Пройдя по Крещатику и улице Октябрьской революции, они пошли знакомым маршрутом по улицам Кирова и Январского Восстания до Дворца Пионеров. Дальше их путь лежал через площадь Славы вдоль парка Славы к Киево-Печерской Лавре. Миновав территорию Лавры, они спустились по улице через Наводницкие ворота. Это были остатки Печерской крепости, которая была построена в 18 в. для обороны Печерской Лавры на случай военных действий. Обогнув один из высоких холмов, заросших деревьями и кустарниками, они вышли на мост Патона.

Мост Патона был построен в 1953 г. Он был цельносварной, длиной 1543 м. Мост такой длины был построен впервые в мире. Ширина проезжей части моста была 21 м, и по нему была проложена трамвайная линия. По бокам моста были тротуары для пешеходов. Пройдя по мосту, Шурик и Валера продолжили путь по левому берегу Днепра. Здесь был пустынный берег, приходилось обходить затопленные участки и заросли кустарников, но они старались придерживаться прямого пути. До дачи Шурика в Осокорках они прошли 18700 шагов.

У Валеры тоже была дача неподалеку, она была рядом с летним кинотеатром "Осокорки". Шурик неоднократно бывал у Валеры на даче, но ему там не нравилось. Возле дачи Шурика было большое озеро вытянутой формы. Возможно, это даже было старое русло Днепра. Вода в озере была чистая, снизу пробивалась родниковая вода. Поверхность озера прогревалась солнцем, а в некоторых местах на небольшой глубине ощущались холодные потоки воды. В озере водилась рыба, было хорошо видно, как она плещется на поверхности. От дачи Шурика до озера можно было дойти за одну минуту по одной из улочек. Шурик планировал устроить на даче японский сад, даже углубился в специальную литературу, но мама Шурика решили заниматься огородом, и натыкала кругом ровные грядки растений. Получилось некрасиво, но Шурик решил не спорить. Мама Шурика считала, что она всегда права. Тогда Шурик решил оборудовать себе на даче площадку для тренировок, но и этого ему сделать не дали. Пришлось ему заниматься на берегу озера. Главное, Шурику никуда не хотелось летом уезжать из Киева. Он прекрасно проводил время на даче, и тренировался в группе у Рудольфа.

Рудольф продолжал писать статьи о каратэ в газетах, и ему стали приходить письма читателей. Рудольф приносил письма в мешках, и раздавал их всей группе. На интересные письма он просил всех отвечать. Шурик отвечал на вопросы в письмах, и к нему даже стали приезжать какие-то люди на консультации. Среди этих людей попадались странные типы с явными психическими отклонениями, но были и нормальные люди. Приезжали люди и к Рудольфу. Это были корреспонденты, писавшие о каратэ, и тренеры групп из других городов. Как-то на тренировку пришел Алексей Штурмин, который вел группу каратэ в Москве. Тренировки у Рудольфа ему понравились, но он сказал, что эта методика тренировок ему не известна. Как оказалось потом, у Рудольфа был один из китайских стилей борьбы, который отличался от распространенного стиля каратэ. Информации о каратэ в то время было мало, и сравнивать было не с чем.

Один раз к Рудольфу приехал каратист из Томска. Звали его Леня. Рудольф, побеседовав с ним, направил его к Шурику. Шурик провел несколько часов в беседах с Леней, и обратил внимание на то, что Леня, кроме основательной подготовки в каратэ, хорошо ориентируется в разных стилях боевого искусства, умеет увидеть главное. Леня общался со многими каратистами, знал не только основы каратэ, но и прекрасно разобрался в его принципах. Он свободно ориентировался в нескольких стилях каратэ, знал, в чем их основное отличие. Шурик знал только стиль, который преподавал Рудольф, поэтому Леня был для него энциклопедией боевых искусств. Он мог не только многое рассказать, но и продемонстрировать. У Шурика, после общения с Леней, стали меняться представления о боевых искусствах. Они стали переписываться. Кроме вопросов каратэ, они обсуждали учение дзен-буддизма, о котором тогда многие стали говорить. В то время произошел информационный взрыв. Все говорили о дзен-буддизме. Валера познакомился на Крещатике с японцем, приехавшим по каким-то делам в Киев. В обмен на грампластинки классической музыки, японец прислал Валере книгу Судзуки "Дзен и японская культура". Шурик и Валера стали ее изучать. Валера больше интересовался йогой, и много читал книг об Индии. Шурику Индия не нравилась, она ему казалась приторно-слащавой, не было той жесткости и суровости, которая нравилась Шурику в каратэ.

На Крещатике появилось большое количество любителей Индии и йоги. Занимались они разговорами, отпускали длинные волосы и бороды, но дальше этого дело не шло. Еще они переснимали фотоаппаратами литературу по восточным системам и философии, и обменивались фотокопиями книг. Литературы по каратэ фактически не было, но Леня присылал Шурику фотопленки переснятых книг по каратэ, и этим дополнял представления Шурика о боевых искусствах. Шурик стал совершенствовать свои знания о боевых искусствах, пользуясь этими фотокопиями.

В группу Рудольфа стали приходить новые люди, и состав группы изменился. Иногда Шурик встречал ребят из старой группы, и они самодовольно ему рассказывали о новых тренерах из приехавших в Киев на учебу арабов, вьетнамцев, и других иностранных аспирантов или студентов. Критические высказывания их о качестве тренировок у Рудольфа не нравились Шурику, он считал, что учителя нужно уважать. Не хотят у него заниматься, и не нужно, зачем же неуважительно о нем отзываться. Рассуждения Шурика на эту тему раздражали его бывших товарищей. Получалось, что они ругают Рудольфа, а на предложения Шурика объяснить преимущества новых учителей, они отмалчивались, напуская на себя важный вид. В свои группы они Шурика не приглашали, называя его "человеком Рудольфа", и ходили как заговорщики, знающие страшную тайну. Шурику хорошо был знаком этот украинский метод, "кушать свое сало под одеялом" и ни с кем не делиться. Эти ребята считали себя избранными, они враждебно встречали всех новых людей, и окружали своих учителей плотным кольцом доверенных лиц. Они считали, что они получат доступ к секретной технике, и не были заинтересованы делиться с кем-то информацией. Таким образом, Шурик оказался в положении "вне игры", и пребывал в какой-то информационной изоляции. Единственным каналом информации для него был Леня, который был просто неисчерпаемым источником. Леня постоянно ездил в командировки в Москву, и общался с московскими каратистами. Иногда он приезжал в Киев, и многое рассказывал и показывал Шурику. Шурик считал, что уровень Лени во многом превосходит уровень киевских учителей. Фактически так и было. Иностранные студенты долго в Киеве не задерживались, и толпа "прилипал" вокруг них дрейфовала от одной группы к другой.

Шурик стал размышлять на тему, как теперь классифицировать людей, с которыми ему приходилось общаться. Его детская классификация на украинцев, русских и евреев казалась ему примитивной. Шурик решил во всем пользоваться системным анализом. Наиболее подходящей для себя он выбрал классификацию звезд, которой он увлекся. Он читал о диаграмме Герцшпрунга-Рессела, в которой звезды располагались по температуре и массе, что выражалось в их цвете и размерах. Эти звезды не просто занимали свое место в классификации, но они еще и эволюционировали, переходя со временем на другое место в диаграмме. Физические процессы, происходящие в звездах, были не менее сложны, чем психологические процессы, происходящие в людях. Сначала появлялись молодые голубые горячие звезды, потом они сжигали свои ресурсы и остывали, проходя через белый, желтый и красный цвет, и постепенно остывали. Это была среднестатистическая эволюция по температуре. В зависимости от накопленной массы, звезды могли вести себя нестабильно. Они могли сжиматься и разогреваться, пока ни взрывались полностью, или ни сбрасывали свою оболочку. Тогда они становились стационарными звездами, и продолжали свою эволюцию как обыкновенные звезды, или процессы их нестабильного развития могли привести их к другим критическим ситуациям. В той или иной степени это происходило и с окружавшими Шурика людьми. Молодые ребята вокруг Шурика должны были развиваться по нормальному пути, сменяя молодые шалости серьезной работой и карьерой, а могли вести себя нестабильно, попадая в разные житейские приключения. Как водород, и другая материя Вселенной были питательной средой для звезд, так социальное окружение Киева было питательной средой для умов его жителей. Возможности были равными для всех, а вот выбор этих возможностей и поведение было личным делом каждого.

Изучать эволюцию своих знакомых Шурик мог на примере Киева и, в частности, Крещатика. Люди Крещатика, по мнению Шурика, представляли собой социальное дно. Шурик не был знаком с уголовным миром, поэтому классифицировать его он не мог. Он вывел его за пределы своей классификации. Точно также он отбросил и верхушку общества, поскольку он не входил в его круг. Изучать их жизнь не было смысла. Контакт с детьми министров Шурик потерял давно, и не стремился в высшее общество. Он мечтал поскорее приобрести специальность, и работать в обсерватории, где он не будет видеть только звезды, и заниматься каратэ на природе. Дно Крещатика представляли друзья Валеры, который постепенно опустился на это дно. Среди друзей Валеры был хиромант, постоянно блуждавший по кафе. Он считал, что для достижения духовного взлета нужно сначала опуститься на самое дно общества. Люди, подобные хироманту и Валере, были скорее запутавшимися в своих идеях, и Шурику их было жалко. Их нестабильность могла привести их к деградации. Спасти их могло только одно. Нужно было сбросить эту оболочку, и стать нормальной звездой. Шурик надеялся, что они перебесятся, и станут нормальными тружениками, будут работать, обзаведутся семьей, и займут свое место в социальной лестнице. Был другой тип людей из знакомых Валеры, которые занимались духовными поисками, но они скорее были демонстративными личностями. Одного из них называли "йог". Этот йогой не занимался, но всем рассказывал о своих поисках. Он ходил на тренировки к Рудольфу, особых успехов не проявлял, но всем было известно, что он вращался в кругах близких Олесю Берднику, который был лидером многих духовных искателей Крещатика. Бердник писал фантастические повести и рассказы, где совмещал украинский национализм с идеями теософов. Йог ходил с Бердником босиком на могилу Тараса Шевченко в Канев, считая это паломничеством к святыням. Потом он рассказывал о Берднике, вокруг которого собирались духовные искатели. Они вели задушевные беседы, в которых толковали свои сны. Они носили сумки, на которых было вышито слово "Шамбала". Понятное дело, что у них были длинные волосы и бороды, но суть их поисков была непонятна. Они протестовали против советского общества, но суть их протеста, а также их конкретные предложения были непонятны. Через них проходила литература не только мистического содержания, но и политически вредная, как тогда считалось. Перебеситься этим людям было труднее, скорее всего они могли пострадать за свои антисоциальные действия. Они не занимались политической деятельностью, их действия вряд-ли были серьезные, но заработать себе неприятности они могли однозначно. Шурик видел себя на третьем уровне этой классификации. Он серьезно занимался духовными поисками, но эти поиски не были связаны с антиобщественной деятельностью. Он искал информацию для себя, но не входил в какие-то общества заговорщиков. Ему нужна была литература, и он пользовался теми источниками, что и первые две нижние группы людей по его классификации. Из близких по духу людей этого уровня был только Леня, хотя Леня не относился к киевкому окружению. Шурик считал, что подобных людей в Киеве он вскоре найдет. В группе Рудольфа таких людей не было. Там занимались хорошие ребята, но их интерес к каратэ был не духовный, а чисто спортивный. Следующим уровнем по его классификации были люди, которые, по сути, предали Рудольфа, но пытались улучшить свое искусство каратэ. Они не стояли выше в духовном развитии, они не сжигали свою жизнь, как представители киевского дна общества, они накапливали массу. Они потребляли все для себя, не считаясь ни с чем. Благородных стремлений у них не было, это были карьеристы от каратэ. Они бегали от учителя к учителю, вырывали друг у друга информацию, и часто, то, что называется, "подставляли друг другу ножку" при первой возможности. Некоторые ребята из новой группы Рудольфа перебегали к новым учителям, пополняя эту ветку классификации. Следующим уровнем классификации были люди, не занимавшиеся духовным поиском, и представлявшим собой многочисленный отряд служащих всевозможных институтов и учреждений. Эти люди не стремились к карьерному росту, и занимались на работе личными делами и нехитрым бизнесом. Одним из таких людей был знакомый брата Шурика, председатель кафе "Мрия". Он работал на заводе "Маяк", где собирали, кроме основного производства, бытовые магнитофоны. Он воровал радиодетали с завода, продавал их, или собирал дома магнитофоны, а потом продавал их. Шурик пользовался услугами этого человека потому, что не имел достаточно денег для покупки магнитофона. В то время стали появляться в продаже четырехдорожечные и стереофонические магнитофоны. Шурику нужно было записывать себе музыку, и другого выхода, кроме как покупать самодельный магнитофон, он пока для себя не находил. Работать где-нибудь Шурик не мог, поскольку не имел трудовой книжки. Он сразу после школы поступил в КПИ, и трудовую книжку он должен был получить только после окончания института. Просить деньги у родителей на магнитофон он тоже не хотел. Оставалось пользоваться только единственным вариантом. Этот человек был типичным украинцем, прижимистым и хитроватым. Он обманывал Шурика, собирая для него некачественный магнитофон, и плохо его настраивая. Шурик был полностью в зависимости от него. Рассчитаться сразу он не мог, а тот человек фактически держал Шурика на поводке. Этот человек приторговывал книгами, жульничал, хитрил, и получал огромное удовольствие оттого, что кого-то удавалось обмануть. Зачитываясь детективной литературой, он представлял себя каким-то героем или сыщиком, который умнее и хитрее других. Таких людей Шурик встречал. Они заполняли стихийные рынки, где продавались книги и пластинки, и представляли собой мелких спекулянтов. Следующим уровнем классификации Шурика были люди подобные его брату. Брат Шурика окончил службу в армии, и поступил в КПСС. Он планировал заняться комсомольской работой, но его в райком не приняли. Об этом уже было написано. Он фактически не был мелким книжным спекулянтом, хотя и постоянно крутился среди них. У него появились хорошие знакомые из числа коллекционеров книг, и он стал собирать себе коллекцию из редких книг и открыток. Его темой был Киев. Интерес к Киеву у него развил бывший заместитель директора Софийского заповедника, который был осужден в 30-х годах. Он заинтересовал брата Шурика путеводителями и книгами по истории Киева. Брат Шурика стал собирать коллекцию по этой тематике, и устроился экскурсоводом в Киевское бюро путешествий и экскурсий. Наконец, он нашел для себя хорошее применение своих интересов. Прежде всего, он добился свободного графика работы. Ему не нужно было ходить на работу, и просиживать там целый рабочий день. Он мог целыми днями посещать книжные магазины, к чему он постоянно стремился. Он проводил экскурсии по Киеву, потратив на них два или три часа в день. Брат Шурика обзавелся широким кругом полезных знакомых из круга интеллектуальной элиты Киева. Это были деятели истории и культуры. Они познакомили его со многими авторитетными литературоведами и художниками. Брат Шурика мог проводить время среди киевской богемы. Таким образом, он не растворился в массе киевских книжных спекулянтов, а мог развиваться в среде коллекционеров высшей квалификации. Со временем он научился разбираться в редких книжных изданиях, и мог практически безошибочно оценить любую из редких книг. Его сотрудниками по бюро путешествий были интеллигентные люди, хорошо знавшие историю Киева и Украины, и Шурику нравилось слушать их истории. Люди были интеллектуальные и веселые, но брат Шурика был намного сильнее их по своим знаниям и эрудиции. Среди них были авторитетные специалисты в истории, но они, при своих блестящих познаниях, все-таки не могли выделиться из среды экскурсоводов. Брат Шурика пошел дальше, его тянули новые идеи. Так что, по уровню квалификации Шурика скорее киевские экскурсоводы определяли этот уровень. Брат Шурика, находясь на этом уровне, претендовал на большее. Наконец, последним уровнем в классификации были мелкие карьеристы из числа комсомольских активистов, которых Шурик встречал и в КПИ, и в комсомольском оперативном отряде. Эти люди были совсем бездуховны, агрессивны и грубы. Они готовы были на чужих костях добиться высот своего карьерного роста. В КПИ они выслуживались перед деканом факультета и преподавателями. Шурик чувствовал, что они имеют зуб на Шурика. Он предполагал, что они имели намерение следить за ним. Он чувствовал к себе внимание с их стороны, и он решил их проверить. Как-то, в перерыве между лекциями он вытащил книгу Солженицына "Один день Ивана Денисовича", и углубился в чтение. Сразу же несколько человек замелькали возле него, а староста группы, бывший десантник, даже отвел Шурика в сторонку, и сделал ему замечание. Десантник не был стукачом, он предупредил Шурика, чтобы тот не создавал против себя определенных настроений, а люди подозрительные для Шурика, к нему не подошли, а вертелись неподалеку с деревянными лицами. В другой раз Шурик принес дореволюционный путеводитель по Киеву с изображением колокольни Киево-Печерской Лавры на обложке. Один из подозреваемых сразу подошел к Шурику и, ухмыляясь, спросил: "Это что, Библия?". Шурик сделал удивленное лицо, и сказал, что это книга по истории Киева. У того человека вытянулось лицо, и он пролепетал, что это интересно, и тут же отошел в сторону.

Вообще, студенты из группы воспринимали Шурика отрицательно. Это уже была привычка, хотя к началу занятий на четвертом курсе Шурик уже исправил свои оценки, и занимался неплохо. Однажды, он для интереса предложил двум сильным математикам из группы решить задачи по математике, которые ему задавал тот самый математик, которому Шурик сдавал академразницу и последующие заваленные экзамены. Ребята с заданием не справились. В другой раз, на дне рождения одной девочки из группы, когда в комнате общежития собралась почти вся группа, возник спор о качестве подготовки специалистов. Кто-то начал обвинять Шурика в том, что из него получится плохой специалист. Тут же Шурик предложил всем вспомнить доказательство теоремы о свойстве трансверсальности из раздела математических методов оптимизации. Все тут же заявили, что они после экзамена уже не помнят этого. Шурик достал бумагу, и быстро написал один из примеров доказательства. Кроме того, Шурик уже имел опыт практической работы на вычислительных машинах, а студенты знали только материал лекций, который забывали после сдачи экзаменов. Шурик на экзаменах тяжело все вспоминал, но его знания лежали глубоко и не забывались. Уж такой была память Шурика. Свои проблемы с записью лекционного материала Шурик решил оригинальным способом. Если раньше он не успевал записывать лекции с доски из-за плохого зрения, и у него были большие пробелы в конспектах, то теперь он брал на один вечер какой-нибудь хороший конспект, и фотографировал его на пленку. Он даже купил себе простую репродукционную установку с двумя яркими лампами и штативом для фотоаппарата.

Что касается комсомольского оперативного отряда, на дежурства которого Шурик давно перестал ходить, то он встретил этих людей во время облавы на коллекционеров грампластинок. Шурик периодически появлялся среди коллекционеров, чтобы найти пластинки своего любимого Джонни Холлидея. Он видел, как оперативники хватали людей, и тащили их на разборки в свой штаб. Среди них были студенты Университета, которые мечтали стать не химиками и физиками, а следователями. Они чувствовали власть и свою правоту, и особенно с людьми не церемонились.

Такую классификацию людей придумал для себя Шурик для того, чтобы определиться в своей эволюционной теории. Он сразу отверг для себя два крайних уровня, киевское дно и комсомольских карьеристов. Для своего уровня у него было недостаточное окружение. Он хотел найти себе друзей, с которыми ему можно было духовно развиваться. Тянуться в своем духовном развитии ему было некуда, лидеров, подобных Лени, в Киеве он не встретил. Для своего роста он питался идеями из книг по дзен-буддизму, а для практики медитации он себе придумывал упражнения. Он начал заниматься в сильных энергетических местах Киева, которые он периодически находил. Там он прогуливался или усаживался в удобную позу, и пытался созерцать, чувствуя, как растворяется в энергетике выбранного места. Состояние после занятий у него было прекрасное. Он все чаще находился в прекрасном расположении духа, и ходил, чему-то постоянно улыбаясь. На все неприятности и внешнюю агрессию он реагировал веселым смехом, что было непонятно окружающим. Чаще всего он шутил и каламбурил, наблюдая реакцию окружающих на его прекрасное настроение. В этом состоянии он разучивал новые приемы, которые ему показывал Леня. Это была совершенно новая техника из систем китайского бокса, но Шурику опять нужен был напарник. Валера совсем отбился от рук, он начал пробовать наркотики, и Шурик решил больше его не беспокоить. В группе Рудольфа была подходящая кандидатура для отработки упражнений китайского бокса. Это был рослый парень, увлекающийся самураями. Себя он любил называть Ямамото, в честь героя фильма "Знамена самураев". Он был демонстративной личностью, показывая подчеркнутую грубость. Так ему представлялся образ настоящего самурая. Еще он тренировался в перебивании кирпичей руками, и любил всем показывать мозоли на кулаках. Вообще-то, в нем было что-то гусарское, но Шурик подумал, что это не помешает занятиям. Шурик начал к нему присматриваться, и предложил ему совместные занятия. Ямамото сразу согласился, но Шурик заметил, что он разболтал окружающим о том, что стал заниматься какой-то секретной техникой. К занятиям еще не успели приступить, потому что Шурик решил дождаться приезда Лени, чтобы тот дал предварительный инструктаж. Когда Леня приехал, то Ямамото тут же обратился к нему с просьбой показать приемы. Получилось неудобно. Выглядело, как-будто Шурик разболтал окружающим о своих новых занятиях.

К Шурику продолжали приезжать из других городов люди, интересующиеся каратэ. Среди них были явно ненормальные, которые практически каратэ не занимались, а собирали информацию для каких-то своих целей. Один из них приехал из Симферополя, и действовал особенно нахально. Он появился дома у Шурика в его отсутствие. Когда родители Шурика сообщили, что Шурик придет только вечером, тот попросил пустить его в квартиру, где он подождет прихода Шурика. Родители его впустили, он уселся за письменным столом Шурика, и стал читать книжку. Родители оставили его в комнате одного, и пока Шурик пришел домой, тот успел порыться у него в ящиках, и найти письма Лени с описанием некоторых приемов китайской борьбы. Потом он начал писать письма Лене, где надоедал ему просьбами обучить его приемам. Шурик, таким образом, попал в дурацкую ситуацию. Он понял, что вокруг полно шпионов и предателей, и на пути его занятий китайской борьбой возникли непреодолимые препятствия. Он решил временно отложить поиски надежных партнеров. Пусть, подумал он, о китайском боксе пока все забудут.

Как раз в это время подвернулся подходящий случай. Из Москвы приехал каратист, который занимался в группе у Ильи Гульева. Этот каратист был известен по прозвищу Акробат. Он приехал в Киев надолго, и планировал поселиться в нем. Шурик быстро собрал группу из Валеры и Ямамото, и они приступили к тренировкам. Это была неплохая базовая техника с полноценной методикой проведения тренировки. Шурик начал понемногу шлифовать свою технику, изуродованную неправильными методами занятий. Получалось неплохо, но все-таки некоторые удары приходилось переучивать заново. Это были дополнительные занятия, а основные проходили на тренировках у Рудольфа. Постепенно, о китайской борьбе Ямамото стал забывать, а Валера толком ничего и не знал.

Для занятий с Акробатом пришлось искать спортивный зал. Это было сложно. Рудольф платил учителям физкультуры, которые виновато объясняли, что деньги нужны для покупки гимнастических матов и прочего оборудования для школы. Школьные залы по вечерам пустовали, и договариваться было просто. В Киеве со временем стали появляться новые группы каратэ, и учителя стали повышать расценки. В этой ситуации Рудольф стал часто менять залы. При больших группах это было не очень дорого, но группа Акробата состояла всего из четырех человек. Летом можно было заниматься на Трухановом острове, а с наступлением осени пришлось искать зал для занятий. Наконец, Шурик, который уже знал многие киевские школы по их залам, нашел хороший вариант. Он нашел одного школьного сторожа, и покупал ему бутылку водки. Сторож был живописной личностью, и ребята прозвали его Дарума. Некоторое время можно было пользоваться этим залом. Занятия продолжались почти год, а потом Акробат куда-то уехал. Ямамото с Валерой стали пропускать занятия, но Шурик продолжал все равно приходить и заниматься самостоятельно. Он представлял себе, что на скамейке сидит основатель каратэ Фунакоси, и наблюдает за тренировкой Шурика. Получалось неплохо. Шурик так все себе представлял, что он реально стал ощущать присутствие Фунакоси на своих тренировках. Шурик был созерцательной личностью, так что представить себе реально сидящего в зале Фунакоси для него было простым делом. Похоже было, что Ямамото последовал примеру многих, и стал бегать по разным учителям. Валера опять окунулся в жизнь Крещатика, а Шурик опять остался один.

Учеба в КПИ продолжалась без проблем. Сменился преподавательский состав, появились новые предметы, но Шурика по инерции старались завалить на экзаменах. Преподаватели листали зачетную книжку Шурика, и видя его успеваемость за первые курсы, допрашивали его с пристрастием. Если он отвечал нормально по экзаменационному билету, то преподавателям казалось, что он списывал, и они начинали валить его дополнительными вопросами. А, например, староста группы, который плохо ответил на вопросы, получал хорошую оценку. Преподавателю казалось, что это нонсенс, и староста заболел, или у него что-то случилось дома. Однако, Шурик очень хорошо проявил себя на производственных практиках. Он умел произвести хорошее впечатление.

На производственную практику группу направили в Институт кибернетики. Тогда Институт кибернетики занимал небольшое здание на проспекте Науки. Нужно было проехать троллейбусом от площади Ленинского Комсомола через Крещатик, улицу Красноармейскую, площадь Дзержинского, небольшой мост через реку Лыбедь. Река Лыбедь в древнем Киеве была большой рекой, но постепенно ушла в землю, а на поверхности от нее остался узкий канал со сточными водами. Проехав по мосту до Московской площади, на которой, кроме Центрального автовокзала, располагалась кондитерская фабрика имени Карла Маркса, знаменитая своим Киевским тортом, троллейбус поворачивал налево на проспект Науки. На проспекте было построено несколько однотипных корпусов институтов Академии наук УССР. Примерно через пять остановок после Московской площади находилось здание Института кибернетики. Практиканты собрались на собеседование, после которого их направляли по разным отделам института. Всем задавали вопросы, чем они хотели бы заниматься. Все студенты группы самодовольно рассуждали о преимуществах тех или иных разделов математики, и их направляли на практику в отделы, которые занимались совсем не математикой. Когда дошла очередь до Шурика, то на стандартный вопрос о любимых разделах математики, он ответил фразой, которую любил повторять самый выдающийся член астрономического кружка, единственный, кто стал астрономом. Шурик сказал: "Нет плохих задач, есть только плохие математики". Эта фраза подействовала как заклинание. Сотрудник, проводивший собеседование, сказал: "Этот человек нужен мне". Таким образом, Шурик попал в самый престижный отдел института. Он окунулся в работу, и его сотрудники считали своим человеком. Все были довольны его работой, а Шурик был счастлив, что занимается интересным делом. Его даже ставили в пример, и рассказывали о его успехах руководителю практики. С мнением Шурика считались сотрудники этого отдела, и жалели, что он еще не может выйти на постоянную работу. Шурик пообещал, что в следующем году он попросится на практику именно в этот отдел.

В самом деле, успехи Шурика проявлялись не равномерно. Плохая успеваемость в КПИ изменилась на большие успехи в практической работе. Хорошее развитие техники каратэ достигло тупика, из которого как-то нужно было выбираться. Шурик записал много хорошей музыки, и даже полюбил рок-группы, к которым вначале относился прохладно, но с грампластинками Джонни Холлидэя ему хронически не везло. Он искал его повсюду, спрашивал у коллекционеров, предлагал большие деньги. Но у него ничего не получалось. Даже он договаривался с людьми, которые заказывали пластинки из Франции, но они почему-то не решались на это. Над Шуриком висело какое-то проклятие. Несколько раз он сталкивался с ситуацией, когда люди, у которых годами лежали эти пластинки, перед самым появлением Шурика, их кому-то продавали, или попросту их теряли. Все-таки, два или три раза Шурику повезло, и некоторые грампластинки Джонни Холлидэя ему удалось достать.

Брат Шурика посоветовал ему опубликовать свой адрес в иностранном журнале для коллекционеров. Для этого нужно было выслать в адрес журнала 10 видовых открыток или 100 почтовых марок. Марки за границу разрешалось посылать только членам Общества филателистов, и Шурик выслал открытки с видами Киева. После публикации ему пришло несколько писем с предложением переписываться, но грампластинок он так и не получил.

В начале следующего года, то ли из-за этой публикации, то ли из-за переписки с иностранцами, то ли еще по какой-то причине, его исключили с военной кафедры КПИ. Шурик проучился на военной кафедре два с половиной года, и ему оставалось учиться еще полгода, но после зимней сессии, его вызвали к начальнику кафедры, и объявили, что он исключен с кафедры. Объяснять ему что-либо отказались, но один из офицеров сказал, что это, вероятно, связано с не допуском, и лучше Шурику не выяснять подробности. Из КПИ его не отчислят, а на кафедре дальше заниматься не разрешат. Так, в очередной раз, Шурик попал в черные списки. То в пионерском лагере его обвинили в создании фашистской организации, то на военной кафедре его приняли за шпиона. Шурик махнул на это рукой, он привык на все реагировать со снисходительной улыбкой. В конце концов, у него появился еще один выходной день.

Среди людей, занимающихся обменом и продажей грампластинок, у Шурика появился новый знакомый. С ним Шурика познакомил Валера. Этот человек занимался не только грампластинками популярных рок-групп, но и был оккультистом. Он доставал оккультную литературу, и делал с нее фотокопии. Валера сказал, что это солидный человек, который практикует тайные знания и вхож в круг киевских оккультистов. Шурик, зная Валеру, не очень ему поверил, но за оккультной литературой он давно охотился. Шурик чувствовал тягу к этому тайному знанию, но ему ни разу не попадалась подходящая литература. Этот человек был знакомый Валеры по Крещатику. Они с Валерой беседовали о йоге, и даже провели несколько совместных занятий. К Шурику этот человек относился с недоверием, и несколько раз острил по-поводу КГБ. Шурику эти шутки были непонятны. Как выяснилось, Валера сказал этому человеку, что Шурик стукач. Почему он так решил, было неясно. Шурик сказал Валере, что его отчисление с военной кафедры было по указанию КГБ, а Валера перекрутил эту информацию на противоположный смысл. Шурик получился в интересном положении. КГБ его считало, вероятно, неблагонадежным, а неблагонадежные люди посчитали Шурика агентом КГБ. Шурик давно уже не реагировал на эти "подарки судьбы". Пусть его считают кем угодно, все равно он после окончания КПИ будет заниматься своим любимым делом - астрономией, каратэ и дзен-буддизмом. У нового знакомого Шурик купил несколько пластинок своей любимой рок-группы Блэк Сэббет и фотокопии нескольких оккультных книг. Больше общаться с этим знакомым Шурик не планировал, пусть думает, что хочет. Через некоторое время этот человек познакомил Шурика со своим другом, который занимался пересъемкой книг. Этому фотографу захотелось переснять книги Николая Рериха из коллекции брата Шурика. У брата Шурика было несколько редких книг Рериха с красочными иллюстрациями. Шурик взял эти книги у брата, и фотограф их переснял.

Через некоторое время у этого человека вместе с фотографом возникла идея организовать группу каратэ под руководством Шурика. Шурика решили познакомить с группой оккультистов из круга Олеся Бердника, писателя-фантаста. Замысел состоял в том, чтобы совместить идеи оккультных орденов с методикой каратэ. Шурику такая идея казалась утопией, но он подумал, что у него появится возможность лучше познакомиться с традициями оккультных орденов за счет обмена информацией. Люди познакомят его с оккультизмом, а он познакомит их с каратэ. У Шурика группы не было, заниматься с кем-то нужно было, и он решил, что ничего не теряет.

Сначала Шурика познакомили с Костей. Это был специфический человек, которого отрекомендовали как настоящего мага. У кости было рябое лицо и выцветшие глаза, которые постоянно слезились. Так показалось Шурику. Взгляд у него был неприятный, некоторые его боялись. Шурик его не испугался, ничего особенного в Косте не было. Просто он все время жил идеями оккультизма и напускал на себя таинственный вид. Разговаривал он тихим голосом, речь его была бессвязной, и содержала множество каких то образов и намеков. Они договорились, что Костя поможет Шурику разобраться в магии и оккультизме, а Шурик поможет Косте разобраться в каратэ. На тренировке Костя каждый раз приводил каких-то своих знакомых. Было похоже, что он беспрерывно фантазировал, и рассказывал про Шурика какие-то небылицы. Костя был таким человеком, который стремился объединять людей в какие-то группы и организации, но общаться с ним Шурику было интересно. Шурик пытался отнести Костю и его знакомых к какому-нибудь уровню по его классификации. С такими людьми Шурику раньше не приходилось встречаться. Для тренировок группы Шурик выбрал методику Рудольфа. Оккультисты тихо доходили от нагрузок, и Шурик нагнал на них много страху. Оккультистам все хотелось медитировать при луне, но Шурик заставлял их ползать и кувыркаться. У некоторых это неплохо получалось, но люди типа Кости предпочитали сачковать. Они все ждали мистику.

Параллельно с тренировками Шурик с Костей стали читать книгу "Курс энциклопедий оккультизма", при этом Костя давал Шурику свои пояснения. Книга была написана в 1911 - 1912гг. на основе лекций по оккультизму, прочитанных доктором Мебесом в Санкт-Петербурге.

Шурик к тому времени сдал выпускные экзамены в КПИ, и его распределили на преддипломную практику в Институт кибернетики. С его предыдущим местом практики не посчитались, и направили его в совсем другой отдел СКБ Института кибернетики. Поскольку из отдела института заявку на него не подали, то он понял, что про него забыли, либо что-то не получилось. СКБ находилось в новых корпусах Института кибернетики, недавно построенных в Теремках. Это были большие новые корпуса, и все это хозяйство называлось Кибернетический центр. Звучало это заманчиво, но расположен был Кибцентр очень далеко от центра города. Нужно было ехать от площади Ленинского комсомола по знакомому уже маршруту до ВДНХ, а там пересаживаться на маленький автобус, который вез в Кибцентр. Он доезжал до окружной дороги, и в отличие от автобуса, ехавшего в обсерваторию, и поворачивающего налево по окружной дороге, а затем ехавшего по лесу, ехал вперед по Одесскому шоссе еще две остановки. Сначала была остановка возле квартала жилых домов, а потом возле Кибцентра. Всего дорога занимала примерно полтора часа в один конец. В отделе его встретил Юра, приятный парень с голубыми глазами и огненно рыжими волосами. Такого натурального рыжего человека Шурику еще не приходилось видеть. Юра ввел Шурика в курс дела и познакомил с разработками отдела. Работа Шурику показалась интересной. Отдел занимался освоением американской системы телеобработки данных. Вся документация была американская, и по отделу ходили копии переводов на русский язык. Переводы документации все время кто-нибудь читал, и доступ к ним был ограничен. Шурик сразу же сообщил, что перевод ему не требуется, и он может читать оригинальный английский текст. Его сразу стали уважать в отделе. Знающих английский язык специалистов было всегда мало. В отделе работали какие-то женщины, которые занимались исключительно переводом документации. Система телеобработки данных предполагала резкий технический скачок, поскольку к ЭВМ можно было бы обращаться с терминала, а не вводить пакеты программ с перфокарт или магнитных лент. С этими носителями информации всегда были проблемы. Вечно не хватало перфокарт и бумаги для печати, магнитные ленты, тем более, магнитные диски были доступны только избранным.

В начале лета, прогуливаясь по Крещатику, Шурик с Валерой встретили знакомого Валеры, который работал на телевидении. Тот пожаловался, что ему не дают на работе отпуск, и ему нужно найти человека, который бы его заменил. Они тут же стали уговаривать Шурика устроиться на телевидение осветителем. Работа была несложная, можно быстро всему научиться. Шурик сказал, что у него сейчас дипломная практика, потом полгода на подготовку диплома, защита и распределение. Трудовой книжки у него нет, и ее он получит только на работе, куда его направят. Его тут же стали уговаривать, и объяснять, что все эти проблемы можно уладить. Работать нужно посменно, день работы, день выходной. На практику в СКБ можно ездить через день, на телевидении можно спокойно читать в перерывах между репетициями и съемками, а трудовую книжку ему выдадут по распоряжению начальства. Шурик критически отнесся ко всему этому, но решил попробовать, что получится.

Его познакомили с руководителем цеха осветителей, и то сказал, что нужно пойти на прием к Председателю комитета по телевидению и радиовещанию. Шурик произвел на всех благоприятное впечатление. Среди осветителей было много балбесов, которые шлялись по Крещатику, а Шурик показался начальству серьезным человеком, с высшим образованием, и умеющим ладить с людьми. Его приняли на работу и выдали новую трудовую книжку. Это было сделано по распоряжению заместителя Председателя комитета.

Шурик пришел на работу в бригаду осветителей, куда его направили. Сначала ему сделали экскурсию по всем студиям, и познакомили с сотрудниками. Шурик познакомился с дикторами, телеоператорами и осветителями. Ему сказали, что с остальными он познакомится в процессе работы. Для начала его направили работать в самой престижной цветной студии. Она была автоматизирована французской аппаратурой, управляемой с пульта, находящегося в отдельной комнате. В других студиях была устаревшая аппаратура. С пультов можно было только опускать и поднимать штанги с осветительными приборами, а также их включать. Корректировать направление лучей и шторок нужно было с помощью длинных палок с крючками. На втором этаже, где располагались студии, была небольшая комната отдыха, в которой стояли два кресла с небольшим столиком. В комнате сидели два осветителя, игравшие в шахматы или настольную игру собственного изобретения. В этой игре нужно было бросать кости, и ходить пешками вокруг доски. Пешки можно было сбивать. Шурик подсел к осветителям, и они начали знакомиться. Шурик был явно в ударе, и стал рассказывать свежие анекдоты. Он рассказывал почти полтора часа, и всех уморил. Его сразу признали за своего человека, и он попал в число избранных. Он работал, в основном, в цветной студии, или на видеозаписи. Приходить нужно было к 11 часам, а в 14 часов он фактически был свободен. Работа, действительно, не напрягала. За время работы он познакомился с интересными людьми и разными знаменитостями. Среди этих знаменитостей были известные театральные актеры, музыканты, спортсмены и политические деятели. Телеоператоры и осветители рассказывали Шурику забавные истории и случаи из жизни работников телевидения и актеров. Например, когда еще не было передвижной телевизионной станции, в самую большую и старую студию завели слона из цирка. Его завели со двора через пандус, наклонную платформу, ведущую к большим воротам. Когда включили освещение, то слону стало жарко, он начал размахивать хоботом, и зацепил один из осветительных приборов. При этом слон обжегся, испугался и наделал большую кучу прямо в студии. Эту кучу пришлось нагружать четыре часа на грузовую машину. Были и рассказы о пьяных выходках некоторых из известных актеров и дикторов.

Работа на телевидении нравилась Шурику, но ему нужно было ездить в Кибцентр, чтобы работать с документацией по системе телеобработки данных. Материалы для своего диплома он самостоятельно переводил с английского языка. У него возникла идея защищать диплом на английском языке, но руководители диплома от КПИ эту идею отвергли.

По вечерам Шурик проводил тренировки с группой оккультистов. Фотограф предложил Шурику перейти на новое место для тренировок. Это была небольшая поляна на одной из киевских гор в районе Киево-Печерской Лавры. На гору нужно было подниматься со стороны трамвайной линии, ведущей к мосту Патона, на соседней горе располагался Ботанический сад Академии наук УССР. Между этими горами находился бульвар Дружбы Народов и небольшая круглая площадь. Эта гора служила местом для медитаций оккультистов из группы Шурика. На ней был небольшой выступ, с которого открывался чудесный вид на Днепр, мост Патона и весь левый берег с районами Дарница и Русановка. Вокруг центральной поляны росло большое количество деревьев и кустарников, и это место практически было безлюдным. Шурик имел возможность тренироваться в своем кимоно черного цвета. Вид черного кимоно восхищал оккультистов, и они решили тоже тренироваться в кимоно. Костя, большой любитель внешних эффектов, начал рассуждать о связи цвета кимоно с различными магическими ритуалами. Это был человек, для которого каратэ представлялось какой-нибудь экзотической церемонией, и он больше любил рассуждать на тему ритуалов, а не заниматься тренировками. Он утомлял Шурика идеями о дополнении каратэ разными церемониями, не относящимися к делу. На поляне не было достаточно места для выполнения кувырков, и поверхность поляны была неровной. Шурик решил проводить тренировки уже не по методике Рудольфа, а отрабатывать технические приемы по методу, который им показывал Акробат. К более серьезной технике Шурик переходить не решался, все-таки оккультисты не соответствовали его представлениям о подходящих напарниках.

Таким образом, Шурик получил за это время, исчерпывающее представление о людях с Крещатика. Его классификация людей была несовершенной, она требовала дополнительного анализа. Работа на телевидении опять приблизила его к типажам Крещатика, с которыми ему постоянно приходилось сталкиваться. Он больше времени проводил или с крещатицкими бродягами, или с мелкими спекулянтами книг и грампластинок, а также с оккультистами, занимающимися поисками различных околомистических идей. На него теперь обрушился целый поток литературы по мистике и оккультизму, произведения новых авторов мистической литературы, среди которых были лекции об ауре, эффекте Кирлиан, гипнозе, телепатии и прочая литература, которая попадала ему в виде машинописных копий, фотокопий и фотопленок. Среди этой литературы было также множество фотокопий дореволюционных книг по оккультизму и йоге. Шурика заинтересовала каббала и Великие арканы. Что же касается йоги и литературы на индийскую тематику, то Шурик по-прежнему этим не интересовался. Ему принесли некоторые машинописные отрывки книг Карлоса Кастанеды. В них он нашел знакомые себе ощущения мест силы, которые возникали у него в некоторых районах Киева. Шурик ощущал Киев ни как город, а как огромный живой организм со своим духом и настроением. Он ощущал контакт с этой энергией Киева. Он прислушивался к своим ощущениям, и старался часто прогуливаться в этих местах силы, где можно было ощутить присутствие этой силы и колебания ее интенсивности. Иногда он просил Валеру быть ассистентом в своих экспериментах. Например, он закрывал глаза и, сосредотачиваясь на своих ногах, позволял им двигаться в произвольном направлении. Этот эксперимент он проводил на петляющих аллеях, на склонах Днепра. Ноги безошибочно вели его по аллее, повторяя все ее повороты. Валера страховал Шурика со стороны обрыва, если вдруг Шурика повело бы к краю. Но Валере не пришлось ни разу вмешаться. Если Шурик начинал отклоняться от центра аллеи на один или два шага, то какая-то сила выталкивала его от края аллеи на середину. Когда Шурик близко приближался к возвышенному склону горы, то он начинал ощущать какие-то волны идущие от кустарников. Они ощущались щекой, как легкие вибрации, напоминающие дуновение ветерка. Часто Шурик, прогуливаясь на склонах Днепра, мысленно беседовал с деревьями. Каждое дерево имело свой характер и настроение. Они были как люди со своими недостатками, болезнями. Они, как будто ссорились между собой, и часто Шурик прислушивался к их спорам. Перед наступлением нового года, Шурик даже ходил поздравлять эти деревья. Он с ними прощался до следующего года, и надеялся встретиться с ними еще ни один раз. Особенно ему нравились дикие места с поваленными деревьями или покрученными ветками. Там он особенно ощущал эту неведомую силу.

Так Шурик совершил резкий скачок в духовном развитии. И если интересно, как он развивал свою духовную практику, то пойдем дальше.

Глава 6, или Китаевская пустынь

Когда-то давно мне попалась книга, в которой было написано, что человек в своей жизни проходит три этапа эволюции. Сначала он познает мир физически, ощупью. Потом у него развиваются эмоции, и они захватывают его полностью. Потом, он начинает постигать мир своим умом, оценивая все логически. Приблизительно так это было и описано, хотя может быть другими словами. Все это было описано примитивно, и сводилось к разделению жизни на три стадии - детство, юность и зрелость. Может быть, среднестатистический человек общества так и развивался, проявляя эти качества в коллективе, но внутренний мир любого человека намного сложнее, и развивается во многих плоскостях. Шурик был созерцательной личностью с самого начала, стадного инстинкта у него не было. Он наблюдал жизнь вокруг, и старался ее анализировать. Он заметил, что человеческая жизнь развивается сразу в нескольких плоскостях, причем неравномерно. Если не развивать какое-либо из качеств, то оно останется в зачаточном состоянии на длительное время. А для развития всех качеств одновременно не всегда есть возможности. Если только все время заниматься только физкультурой и спортом, то можно превратиться какой-нибудь мышечный механизм, не имеющий интеллекта. Если развивать только интеллект, то можно превратиться в слабохарактерного и дистрофичного интеллектуала, который при малейших житейских трудностях просто не выживет. Почему-то в старых фильмах про ученых, их такими и показывали. Они были вечно рассеянными, все путали и забывали, ходили сутулясь, и все над ними насмехались. Другое дело, когда показывали рабочих парней. Это были веселые здоровяки с белозубой улыбкой, гордость советского общества. Им даже прощались мелкие ошибки и недоразумения. Мир эмоций тоже имел два вектора. На одном располагались высокие благородные чувства, на другом примитивные инстинкты. Даже старинное деление людей по темпераментам было примитивно. Такие характеры встречались только в литературе. Все дети хотели быть похожими на отважных капитанов и путешественников, летчиков и космонавтов, но никто не хотел быть похожим на Жака Паганеля, персонажа из романа Жюля Верна, несмотря на его заслуги перед наукой. Все это были образы члена коллектива, по этим примерам и воспринимали человека. Что касается духовного развития, то даже при большом прогрессе духовной практики, эти качества никак внешне не проявлялись. Назовет себя человек атеистом или религиозным, ему можно поверить только на словах. Регулярное посещение партийных собраний или молитвы в храмах не могли выразить уровень духовного развития.

Шурик оценивал динамику своего развития по пяти направлениям. Физическое развитие ему давали занятия каратэ, здесь же и воспитывался характер. Интеллектуальное развитие он рассматривал в научных исследованиях, и в развитии своего кругозора в области литературы, искусства и краеведения. В этом смысле он не являлся творцом идей в различных направлениях искусства и гуманитарных наук, а был только ценителем и любителем. Социальное развитие или общественная работа его не привлекала, но он считал, что нельзя быть в обществе только потребителем. Он не собирался делать карьеру в политике или государственной службе, но выполнять общественные поручения он не отказывался. Когда нужно было, он дежурил в комсомольском оперативном отряде, а в КПИ его не загружали работой. Еще одним из нужных для человека направлений развития Шурик считал дом и семью. Обзаводиться собственным домом и семьей Шурик не торопился. Для этого нужно было занять прочное положение в обществе, быть достаточно обеспеченным, иметь приличную работу и достаток. Шурик развивал это направление, помогая родителям на даче и дома, хотя его не очень и загружали. В этом направлении, он считал, нужно поддерживать хорошие отношения между родственниками, общаться с ними, ходить в гости, а также поддерживать чистоту и порядок в своей комнате. Наконец, очень важным Шурик считал духовное развитие. Под ним он понимал не только чтение книг по философии и религии, но формирование мировоззрения, а также развитие своей личности в сторону сверхчувственного восприятия, интуиции, созерцательности, и, наконец, понимания своего предназначения в этой жизни. Нужно было определиться в своих отношениях к понятиям жизни, смерти, сновидениям, внутренней энергии и разуму. Поиски ответов на эти вопросы не ограничивались книгами. Книжное знание лежало в области того же интеллекта, а вот личный опыт в переживании этих состояний, а также их глубокое ощущение, лежало уже на духовном уровне.

Для развития духовного уровня как раз, по мнению Шурика, и наступило подходящее время. Он искал духовность в занятиях каратэ, но ни Рудольф, ни Акробат, об этом не упоминали. Леня был единственным, кто хорошо разбирался в этих понятиях, но Леня был далеко, с ним можно было общаться только в письмах. Для опытов в духовной практике, Шурик решил совершенствоваться в медитациях. Учителя в медитациях у него не было, некому было контролировать правильное выполнение этих упражнений. Эта ситуация была подобна его первым занятиям каратэ. Что приходило на ум, то он и делал. Кое-что он прочел в книгах по оккультизму, но целостного представления о методике духовной практики у него не было.

Брат Шурика в своих исследованиях по истории Киева нашел упоминание о Китаевской пустыни. Это историческое место находилось на окраине Киева, но город в своем развитии обошел его стороной, и начал застраиваться дальше. Китаев превратился в, своего рода, природный заповедник, существующий внутри города. Название происходило от тюркского слова "китай" (укрепление, крепость). Названия московского Китай-города или древнего государства Китай, скорее всего произошли от этого слова. В Китаеве сохранились остатки городища 9 - 10 вв., укреплений пещерных келий времен Киевской Руси. В 14 в. В Китаеве был создан пещерный монастырь, подчиненный Киево-Печерской Лавре, который и получил название Китаевская пустынь. Местность была очень красивой. Когда Шурик впервые туда приехал, то увидел цепочку высоких холмов, покрытых лесом. Холмы переходили один в другой, и образовывали своими вершинами изогнутую линию, напоминающую букву "с". Внутри этой буквы находилось несколько живописных озер, вдоль которых росли плакучие ивы, спускавшие к воде свои ветви. Озера были разделены дамбами. Цепочка озер продолжалась за верхнюю часть буквы "с". Там озера сужались, к ним плотнее подступал лес. В то время на озерах жили дикие утки, шумно взлетавшие при приближении человека. Лес продолжался к югу почти до Феофании и окружной дороги. Наружные склоны гор спускались до шоссе, за которым располагались район Корчеватое и Днепр. Посредине самого высокого из холмов, расположенного в северной, нижней части буквы "с" находились древние пещеры. Пещеры представляли собой несколько подземных галерей с кельями. Справа от Китаевской пустыни находилось древнее поселение Мышеловка. В этом поселении стояли одноэтажные домики, и местное население редко посещало Китаевскую пустынь. Иногда можно было встретить местных жителей, удивших рыбу в озерах или собиравших ягоды и грибы. Брат Шурика иногда выезжал в Китаев с компанией друзей, где они проводили выходной день за костром, устраивали пикник с шашлыками и купались в озере. Местные мальчишки были миролюбиво настроены, и даже сдавали пустые бутылки в ближайшем магазине, привозили воду и напитки. Шурик не увлекался этими веселыми компаниями, и предпочитал ломать ветки и деревья ударами каратэ, а потом приносить их для костра.

Посещение пещер было самым интересным занятием, и Шурик иногда проводил там самостоятельно несколько часов. Он представлял себе, что ощущают затворники, просиживая в пещерах несколько часов. Ощущения были интересными. Созерцательность Шурика здесь проявлялась в полной мере. Погасив свечу, Шурик усаживался поудобнее в келье, и прислушивался к своим ощущениям. Его охватывало спокойствие и умиротворение. Никуда не хотелось уходить. Чувство времени исчезало, мысли не отвлекали от ощущений. Через некоторое время Шурик замечал, что вообще не собирается отсюда уходить, и это ощущение его пугало. Он выходил из пещеры, и какое-то время просто бродил по окрестностям. Шурик не хотел привыкнуть к мысли, что лучшую часть жизни можно провести затворником. Когда брат Шурика просил его водить свою компанию на экскурсии в пещеры, то Шурик наблюдал за реакцией этих людей на обстановку в пещерах. Люди не отвлекались от своих мыслей, шутили, беспрерывно разговаривали, иногда боялись этих пещер. Им было привычнее окунуться "в суету городов и потоки машин", по словам песни Высоцкого.

Однажды, Шурик привел в пещеру оккультиста, познакомившего Шурика со своими друзьями. Тот предложил ему провести медитацию в келье. Он не гасил свечу, сел напротив Шурика, и сказал, что нужно сидеть друг напротив друга, и смотреть в глаза. Такая медитация Шурику не понравилась. Какой смысл был проделывать ее в пещере? Эта медитация только порождала смену образов и фантазий, и не давала истинного погружения в созерцание. Через какое-то время лицо, сидящего перед Шуриком, превращалось в свете свечи в лицо старой бабки или клюв совы. Фантазии не давали истинного знания, они могли только разнообразить впечатления, нужные художнику, писателю или музыканту. Они не включали работу подсознания. Шурику больше нравилось самому просиживать некоторое время в пещерах. С группой знакомых оккультистов Шурик иногда проводил тренировки в Китаево, а потом они заходили в пещеры.

Нового знакомого по работе на телевидении Шурик тоже привел в Китаев. Ему эта местность понравилась, и он в следующий раз привел с собой своих приятелей. Это были не оккультисты, а любители путешествовать по киевским пещерам. Они повели Шурика по своим излюбленным пещерам в урочище Церковщина. Это тоже была интересная местность на южной окраине Киева, до нее можно было пройти через Китаевскую пустынь дальше на юг. Церковщина была расположена на старой Обуховской дороге, и являлась своеобразным форпостом Киева. Во времена Киевской Руси там был сооружен Гнилецкий монастырь, о котором упоминал Нестор-летописец. Сохранились Пироговские пещеры монастыря, названные так, потому что рядом с ними расположено селение Пирогово. Вход в пещеры находился на территории санатория МВД "Вольный", название которого вызвало у Шурика улыбку. Пещеры были в хорошем состоянии, двухярусные. В центральной части, Феодосиевской пещере, хорошо сохранилась комната с большим алтарем, в виде четырехугольной беседки, стоящей посреди пещерного зала. Беседка имело прямоугольное окно и боковую входную дверь. Шурик даже назвал ее киоском. В другой из комнат находился более простой алтарь в виде правильного куба.

Тема киевских пещер заинтересовала Шурика. Он узнал, что пещеры встречались на всей территории Киева и его окрестностей, от Церковщины на юге до Кирилловской церкви на севере. Пещеры, как правило, пролегали в толще лессовой породы на глубине от 5 до 20 м. Всего археологами было обнаружено более 45 пещер, расположенных под монастырями. Шурик слышал разговоры товарищей, что все пещеры соединялись между собой, образовывая целый подземный город. Нарушение непростого подземного рельефа Киева могло привести к разрушениям зданий и обвалам. Строительство новых тяжелых зданий в исторической части города создавало местные напряжения поверхности земли, а если под зданиями находились пустоты, то это привело бы к катастрофе.

Товарищи как раз проходили по старой дороге от Церковщины, когда слева от дороги они увидели большую городскую свалку, над которой летали стаи ворон. Шурик подумал, что это хорошая иллюстрация для его мрачных мыслей. Пренебрежение к экологии могло бы привести к катастрофе. Нужно уважать древний Киев. Киев для него был не просто городом, а живым существом со своим характером. Считалось, что покровителем города был архистратиг Михаил, но Шурик думал, что в Киеве живут многие сильные существа, с которыми людям нужно считаться. Иначе они могут людям отомстить.

Шурик продолжал тренироваться с группой оккультистов и изучать литературу. Оккультисты познакомили Шурика с различными бабушками, старыми теософками. У этих бабушек в сундуках хранились книги Елены Блаватской, Анни Безант, Мабель Коллинз, Вивекананды и Рудольфа Штейнера. На стенах висели портреты разных знаменитостей. Бабушки любили вести задушевные разговоры и угощать чаем с вареньем. Шурик понял откуда у молодых оккультистов столько старинной литературы. Они брали ее у теософов, и делали фотокопии. Костя даже рассказал, что много книг отобрал у теософов Олесь Бердник, объясняя этим, что бабушкам эта литература уже не нужна, а он собирается создавать духовную республику. У Кости было много подобных знакомых, и он пообещал Шурика с ними познакомить.

К Шурику приехал очередной гость. Это был каратист из Донецка. Его называли Медвежонок. Он рассказал о том, как занимаются каратэ в Донецке, и показал неплохую технику. Занятия в Донецке проходили организованно, все друг другу помогали. Периодически они командировали в Москву своих ребят на стажировку, и тренировки у них развивались в положительную сторону. Шурику был очень рад такой дружественной обстановке на тренировках в Донецке. Ему было обидно за то, что в Киеве занимались склоками и интригами, вместо того, чтобы помогать друг другу. Шурик занимался с Медвежонком на природе почти два месяца, пока Медвежонок не уехал, его призвали в армию.

Сразу после ноябрьских праздников Костя сообщил Шурику, что собирается его познакомить с очередным старым оккультистом. Другие ребята посмотрели на Костю настороженно. Этот оккультист у них считался авторитетом. Он был личным секретарем магистра одного из киевских оккультных орденов начала века. Среди ребят его называли Дедом. К нему ездили на консультации по различным вопросам оккультизма и философии. Дед знал очень много. Среди киевских оккультистов была конкуренция, каждый претендовал на особое доверие со стороны Деда, и появление нового человека среди избранного круга воспринималось как угроза для собственного развития. Предложение Кости оккультисты восприняли еще и как попытку Кости добиться особого расположения Шурика. Дед жил в небольшом селе возле Боярки. Шурик с Костей поехали электропоездом до Боярки, а потом шли через большой лес еще полтора часа. До села можно было доехать автобусом по шоссе, но автобусы ходили редко. Прогулка через красивый лес была намного приятнее. Где-то в стороне от пути в село находилась узкоколейка, о которой написал Николай Островский в романе "Как закалялась сталь". Дед жил в селе с 1924 г., и знал лично Николая Островского. К Деду иногда приезжали журналисты, и он водил их к узкоколейке показывать места описанных событий. Дед приехал в это село, и работал школьным учителем вместе со своей женой. Жизнь его была очень насыщенной и интересной, но рассказать о ней лучше отдельно. Костя всю дорогу инструктировал Шурика, как нужно себя вести, на какие вопросы отвечать, и о чем лучше умолчать. Дед владел сильной энергетикой, чего многие пугались. Он мог каждому прочистить мозги, если видел, что человек не владеет основами знаний, и строит свои представления на основе собственных фантазий. Костя боялся, что Шурик не выдержит критики деда, и потеряет интерес к оккультизму. Он посоветовал Шурику не говорить о своих увлечениях, а сказать, что Шурик интересуется теософией, каратэ и квантовой механикой. Квантовая механика должна была отвлечь внимание деда, который как раз читал в это время книги Ландау. Круг интересов Деда был просто бесконечен. Он великолепно знал санскрит и читал древнеиндийские книги на языке оригинала. Дед специализировался на практической магии, но знал хорошо основы каббалы, алхимии и астрологии.

Дом Деда был небольшой и находился рядом со старой школой, здание которой пустовало, и частично разрушилось. Для школы было построено новое большое здание, где проводились уроки, был большой спортивный зал, и нужные для любой школы классы и кабинеты. Дед пригласил Костю и Шурика в дом, и стал рассматривать Шурика. Костя сказал, что Дед всегда так рассматривает новых людей, пытается увидеть в них перерожденцев своих бывших товарищей. У Деда были большие голубые глаза с зелеными огоньками, седая шевелюра и подстриженные аккуратно усы и борода. Он напоминал Рабиндраната Тагора, которого Шурик видел на фотографиях в книгах. Дед пригласил Шурика и Костю к столу выпить чаю с вареньем из райских яблочек. При этом он, глядя на Шурика, стал говорить, что яблочки нужно брать не ложкой, а вытаскивать их за хвостики. Он часто в жизни вытаскивал чертей за эти хвостики. Шурик подумал, что сейчас начнется просвечивание. Дед стал смотреть прямо в глаза Шурику. Шурик взгляда не отводил, и сам стал сверлить Деда взглядом. Дед покачал головой, и сказал опять что-то про чертей, с которыми нужно бороться. Вероятно, он подумал, что чертей в Шурике живет достаточно. На вопрос об увлечениях Шурика был дан запланированный ответ о теософии, каратэ и квантовой механике. Дед спросил про каратэ, является ли оно разновидностью джиу-джитсу, Шурик ответил утвердительно. Тогда Дед рассказал, что джиу-джитсу он занимался, и рассказал о некоторых случаях его применения. Вообще, Дед был прекрасным собеседником и обладал прекрасным чувством юмора.

Шурик регулярно стал навещать Деда в компании с другими оккультистами, и слушал их беседы. В беседах он не принимал участие, а только молча сидел и слушал. Через два месяца Дед сказал Шурику на прощание, что он не слышал от Шурика вопросов, вероятно, этими темами Шурик не интересуется, на что Шурик сказал, что свои вопросы он задаст немного позже. Вообще, оккультисты, с которыми Шурик встречался у Деда, были людьми совершенно разными. Их можно было условно разделить на три группы. Первую возглавлял Костя. Он был фанатиком оккультизма, но не совсем здоровым. Можно сказать, что у него была вяло текущая шизофрения. Ему подобным был другой оккультист, который любую информацию переворачивал на свой лад, никогда не прислушивался к чужому мнению, и больше напоминал наивного романтика, причем невежественного. Он, подобно Косте, все рассматривал как пищу для собственных фантазий. Другой тип оккультистов напоминал людей, которые ничего не понимают, и мечутся между разными людьми, стараясь им подражать. Увлекшись какой-нибудь идеей, они ее оформляли красиво в тетрадке, расчерчивая ее разноцветными карандашами, а после выполнения этой вспомогательной работы, бросали эту идею, и переходили к следующей. Когда они брались, например, изучать иностранный язык, то они тратили весь свой порыв на оформление карточек для словаря, запись аудиокассет, пересъемке учебника. Но к изучению языка они так и не приступали. Третий тип представляли истинные искатели. Если они брались что-нибудь изучать, то шли в своих поисках до конца. Один из них, изучая язык санскрит, переписал к себе на карточки весь санскритско-немецкий словарь. Это были настоящие труженики науки. Шурик, скорее, занимал промежуточное место между вторым и третьим типом. Вот так развивалась классификация Шурика.

Эти люди задавали вопросы Деду, а тот отвечал в тон их вопросов. Например, на вопрос Кости, что такое эфир (тот имел ввиду философскую категорию пространства), Дед, не задумываясь, писал ему химическую формулу. Второй тип оккультистов задавал несколько раз один и тот же вопрос, чтобы самому не думать, а получить готовый ответ. Третий тип вообще не задавал вопросов, а просто слушал ответы Деда. Отвечал на вопросы Дед своеобразно. Он начинал рассказывать длинную историю из своей жизни, и казалось, что он начинает издалека и все никак не доберется до сути. Задавший вопрос, терял терпение и отвлекался на посторонние мысли и разговоры. Тем временем, Дед с помощью сравнений и аналогий отвечал на вопрос. Кто не следил за его рассказом, автоматически терял ответ на свой же вопрос. Иногда Дед отвечал сразу на несколько вопросов, хитроумно вплетая ответы в один из своих рассказов. На конкретно поставленные вопросы, касающиеся серьезных оккультных понятий, он отвечал конкретно, но не разрешал записывать ответы. Все следовало запоминать. Шурик примерно полгода не задавал своих вопросов, но старался внимательно прислушиваться к историям Деда, вылавливая из них нужные ответы.

Наконец, подошло время Шурику защищать дипломную работу. Он уволился с телевидения, и полностью переключился на оформление рукописи и плакатов. Его дипломная работа вызвала сенсацию на кафедре. Это было единственное пособие по системе теле обработки данных. Документацию по ней достать было невозможно, а многих специалистов она интересовала. Защиту Шурика перенесли на последние дни, при этом все время просили дописывать к своей работе новые подробности. На защиту пришло много незнакомых людей, которые задавали Шурику вопросы, а потом его рукопись просто расшили, и сделали с нее несколько копий. В дни защит дипломных работ было заседание кафедры, на котором проводилось распределение молодых специалистов. Из СКБ Института кибернетики на распределении присутствовала незнакомая женщина. Она подошла к Шурику и просила его подтвердить свое желание работать в СКБ. Шурик ответил утвердительно, и ему оформили направление на работу в СКБ. Через два дня Шурик поехал в СКБ, чтобы сообщить радостную новость сотрудникам отдела, где он проходил практику. Оказалось, что его перехватил совсем другой отдел, и эта женщина была руководителем этого отдела. Шурик возмутился, он понял, что его обманули. Его отделу отказали в молодом специалисте, а эта женщина, водившая дружбу с начальством, получила сразу трех молодых специалистов. Руководитель его отдела посоветовал Шурику искать правду у руководства СКБ. На склоки был потрачен целый месяц. Шурик ходил жаловаться, устраивал скандалы, а ему намекали на то, что его административно можно задавить. Уговоры сменялись угрозами, и все было безрезультатно. Шурика обманули и во второй раз. Ему сказали, что ему нужно формально выйти на работу, а потом добиться перевода в другой отдел. Время выхода на работу приближалось, а вопрос не решался. Шурик поверил руководству, и вышел на работу в чужой отдел. С первого же дня работы он начал писать каждый день заявления о переводе в другой отдел, и окончательно испортил отношения с заведующей. Она пожаловалась руководству СКБ, что Шурика против нее настраивают и подговаривают заниматься склоками. Руководитель СКБ сообщил, что, если Шурик еще раз напишет заявление о переводе, то руководителя его родного отдела накажут. Руководитель сразу отказался от Шурика, да еще обвинил его в предательстве. Шурик понял, что его и в третий раз обманули. Пришлось ему подчиниться дисциплине. Однокурсники Шурика сильно ему завидовали. Они считали, что Шурик плохо учился, но ему досталось очень престижное место работы. Зарплата инженера была низкой, а в СКБ получали высокую прогрессивку. Таким образом, зарплата Шурика оказалась такой, что другие могли бы получать через 3 - 5 лет работы.

Нельзя сказать, что работа в СКБ была тяжелой, но Шурик очень уставал. Все начиналось с того, что в Теремки нужно было приехать к 8 часам утра. Дорога на работу занимала почти полтора часа. Доехав до ВДНХ, нужно было еще втиснуться в маленький автобус. Добравшись до СКБ, следовало перевернуть жетон номером внутрь. Если этого не сделать до 8 часов, то доска с жетонами закрывалась, и табельщица переписывала номера жетонов, которые оказались не перевернутыми. Из этих номеров исключались больные и командированные, остальные табельные номера попадали на стол к начальнику отделения. После этой гонки с препятствиями, большая часть сотрудников отдыхала до конца работы. Конечно, кое-кто работал, но эта работа чаще всего не имела смысла. Очень важно было, особенно во второй половине дня, оказаться на рабочем месте. Каждый из отделов шпионил за другим. Отсутствие на рабочем месте считалось нарушением трудовой дисциплины. За это начислялись штрафные очки. Не важно, чем занимался человек на рабочем месте, но присутствовать нужно было обязательно. Особенно любили делать проверки в конце рабочего дня, когда некоторые сотрудники пытались раньше уехать с работы, чтобы втиснуться в транспорт. Для начисления положительных баллов учитывались отработки сотрудников в колхозе, дежурства в Добровольной народной дружине и подметание улиц на закрепленном участке. Общие итоги подбивались в конце месяца, а потом все заработанные баллы учитывались при дележе прогрессивки. Начальником отдела была женщина, и ведущие должности занимали тоже женщины, обремененные детьми и домашними заботами. Вся общественная нагрузка ложилась на молодых специалистов. Кроме неудобного времени работы на вычислительном центре, они еще ездили в колхоз, дежурили дружинниками и подметали улицы. Такая перспектива Шурика не радовала, и он просто взбесился. Прогуливать работу было нельзя, а выполнять общественные поручения ради баллов для отдела он не собирался. Заведующая уже не рада была тому, что взяла к себе в отдел Шурика, но из принципа его не отпускала в другой отдел, ей нужно было досадить своим конкурентам. Рабочее время Шурик проводил в другом отделе, куда ходил в гости, а в обеденный перерыв гулял в лесу на противоположной стороне шоссе.

Главным для себя занятием он выбрал проработку оккультной литературы, и наконец решил подготовиться к практическому проведению магической операции. Для ее проведения он выбрал день весеннего равноденствия, один из особых дней. Подходящим временем оказалось дежурство одного из ангелов по имени Анаэля, покровителя Венеры. Шурик рассчитал все божественные имена, которые следовало начертить в кругу. Арифмологическая сумма этих имен должна была равняться 5. Для расчета он написал программу для ЭВМ, которая перебирала все подходящие значения 12 божественных имен, сумма которых составляла 5. В день весеннего равноденствия Шурик поднялся на одну из киевских лысых гор, которых в Киеве было, по некоторым свидетельствам, всего семь. Выбранная гора была в районе Татарки. Добраться до нее можно было с Подола по улице Глыбочицкой. От улицы Глыбочицкой нужно было пройти по улице Старая Поляна, ведущей на Татарку. С этой улицы начинались глухие улочки Киева, которые практически не изменились с 19 в. Маленькие домики с деревянными ставнями, покосившиеся заборы и деревянная Макариевская церковь, покрашенная темно-зеленой краской, все это окружение переносило в далекое прошлое. Направо уходила улица Лукьяновская со старыми домами, за которыми находилось старинное старообрядческое кладбище, после которого в конце горы находилось мусульманское кладбище. Оставив в стороне улицу Лукьяновскую, Шурик пошел дальше по улице Старая Поляна до Макариевской церкви, за которой начиналась извилистая тропа, ведущая на гору. Был конец марта, и снег уже растаял. Был солнечный день, и тропа уже высохла. Повсюду были колючие кустарники и остатки прошлогодней сухой травы. Наконец, Шурик нашел подходящее открытое место на одном из склонов горы Хоревицы. С этого места открывался вид на Подол и на старый карьер, из которого добывали глину для кирпичных заводов начала 20 в. Карьер был глубокий, и один из его склонов представлял собой крутой срез горы. Склон обнажал отложения горных пород, вероятно, нескольких миллионов лет. Отложения разноцветных глин и песчаников представляли собой буйство красок, синих, зеленых, желтых, красных и белых. Из одного из разломов просачивалась вода голубого цвета. Вокруг ручья, образованного этой водой росли какие-то уродливые красноватые кустарники. Создавалось ощущение, что находишься на другой планете. Солнышко светило ярко и было безветренно. Шурик начертил на земле круг, и стал делать на нем необходимые надписи. Он расположил оси круга по сторонам света. На внешнем круге он написал имена покровителей четырех стихий, на среднем круге - божественные имена, а на внутреннем - цели и задачи магической операции. В любой магической операции следовало определиться с целями и задачами, которые расписывались по принципам - желать, сметь, знать и молчать. Без продуманных целей магическая операция могла завести неизвестно куда. Шурик не изготовлял себе атрибуты для операции, магическую шпагу или жезл. Он проводил операцию в полевых условиях, и не рассчитывал долго находиться на горе. Наконец, пантакль для операции был подготовлен, и Шурик начал произносить заклинания. Сначала он произнес заклинание семерых, потом четырех, потом произнес Великий вызов Соломона, и, наконец, приступил к вызову Анаэля. Шурик уже достаточно разгорячился, и начал замечать, что воздух вокруг него уплотнился, и даже начал звенеть. Небольшая стая ворон, которая прогуливалась недалеко в кустарниках, внезапно сорвалась с места, и начала с криками кружиться над Шуриком. Они, как будто, выстраивались в воздухе в какие-то фигуры, и пикировали на Шурика. Долетев до высоты примерно 10 м, они разлетались в разные стороны, как будто натыкались на невидимое препятствие. У Шурика возникло интересное ощущение, что он увеличился в размерах, а к его предплечьям привязаны канаты, за которые он дергает. Канаты тянулись в направлении четырех сторон света и раскачивали огромные колокола, которые звонили на всю округу. Получив такие интересные ощущения, Шурик еще какое-то время призывал Анаэля, а потом решил прекратить магическую операцию. Он стал уставать. Разогнав все собравшиеся вокруг него силы, он затоптал магический круг и вернулся домой. То, что он ощущал на горе, было для него вполне реально. Через два дня он узнал, что один из оккультистов, который познакомил его с другими, и показал ему это место на лысой горе, почти сразу после ухода Шурика пошел туда на прогулку. На горе творилось что-то невообразимое, там бушевала настоящая снежная пурга. Оккультист, почуяв что-то недоброе, предпочел быстро вернуться домой. Шурику он смущенно сказал, что резко испортилась погода, и он передумал гулять на лысой горе.

В следующую поездку к Деду, Шурик, выбрав подходящий момент, все ему рассказал. Деда как подменили. Он позвал Шурика помочь ему приготовить кофе на кухне, и пока оккультисты беседовали в комнате, Дед завел с Шуриком серьезный разговор. С тех пор, у Шурика с Дедом начались откровенные разговоры. Деду понравилось описание ощущений Шурика. Это касалось ощущения дерганья за канаты, которые были привязаны к колоколам. Дед давал инструкции Шурику, повторяя каждый раз, что Шурик умеет дергать за канаты, и потому Дед ему все рассказывает. Ребятам он ничего рассказывать не собирается, они, как Дед сказал, не умеют звонить в колокола. Теперь эти встречи у Деда происходили по сложной схеме. Оккультисты приезжали к Деду все вместе, шли заниматься в школьном спортзале, а потом приходили к Деду обедать. Дед проводил с ними обычные разговоры, а потом звал Шурика с собой под каким-нибудь предлогом. За это время они обменивались полезной информацией. Оккультисты что-то заподозрили, и пришлось придумывать Шурику, как действовать дальше. Ничего другого, кроме как приезжать дополнительно к Деду, Шурик придумать не мог. Они стали заниматься упражнениями для развития энергетики. Дед лепил энергетические шары и бросал их Шурику, а тот должен был их ловить, и стараться удерживать их в руках. Были еще и другие упражнения, в которых они обменивались мыслями. Дед очень хотел, чтобы Шурик читал вместе с ним Бхагавадгиту, по тексту которой Дед давал свои комментарии. Для Шурика это было не актуально, но он согласился, и предложил Деду заниматься текстами Бхагавадгиты в дни, когда он приезжал с другими оккультистами. Шурик, в свою очередь, рассказал Деду о дзен-буддизме, и принес ему подборку текстов. Деду дзен очень понравился, он о нем раньше не слышал. По оценке Деда это был настоящий оккультизм, не испорченный поздними интеллектуальными наслоениями и профанацией.

Однажды в СКБ к Шурику пришел один из бывших членов астрономического кружка. Он единственный из всех, кто стал настоящим астрономом и поступил в МГУ. После распределения он работал в обсерватории АН УССР, и ждал, когда ему представится возможность поступить в аспирантуру при МГУ. В обсерватории он занимался переводом прикладных расчетных программ на новую операционную систему. Он консультировался у Шурика по этим программам. Шурик убедился в том, что даже престижное астрономическое образование ставит астронома в зависимость от программирования. Шурик встречался с этим астрономом, ездил с ним в обсерваторию, и строил планы, перейти в обсерваторию, как только окончится три года отработки по распределению. С работой в СКБ Шурик разобрался. Он понял, что в СКБ все заинтересованы не в научной работе, а в зарабатывании очков для прогрессивки. Идеи и творчество здесь никому не были нужны, здесь требовалось приходить на работу вовремя и работать на начальство. В отелах самого института кибернетики была более свободная обстановка, все работали, если было рабочее настроение, в остальное время сотрудники отсутствовали или играли в шахматы. Свободный режим работы Шурик очень уважал, но за такую работу и платили меньше.

В жизни Шурика наступил период стабильности. Он работал, тренировался и ездил на консультации к Деду. Но этот стабильный период длился всего полгода. Осенью Шурика вызвали в военкомат. На него обрушился гнев военного комиссара. В результате плановой проверки работы военкомата оказалось, что Шурика передали в отдел по учету офицеров запаса. Шурик учился на военной кафедре, и его должны были аттестовать в офицерский состав. Однако, Шурика с военной кафедры отчислили, и он не был аттестован. В военкомате это выяснилось с опозданием в полгода, и при проверке личных дел обнаружилась ошибка. Военком обругал Шурика за то, что Шурик не явился лично в военкомат, и не сообщил, что его не аттестовали в офицерский состав. Шурик ответил, что ему на это наплевать. Тогда военком сказал, что Шурика нужно срочно призывать на службу в армию. Он, такой то всякой то, скрывается от воинской службы. Должен немедленно идти служить в армию, а то уже молодые все сходили, а Шурика - старика до сих пор не забрали. Наступил ноябрь. Какая может быть армия? Холодно, сыро. Да и планы у Шурика были продолжить обучение у Деда. Послали Шурика на медкомиссию. Пришлось ему вытворять всякие пакости, морочить бедных врачей. Они, может быть, и врачами были, но в медицине разбирались хуже Шурика. Шурик был человеком тренированным, то себе давление поднимет, а врачи затылки чешут, то температуру за полминуты поднимет, а они не понимают. В общем, заболел Шурик, и пошел лечиться. Военком его возненавидел, получилось, что в ноябрьский призыв Шурик не попадет. Тогда посоветовал Шурику восстановиться на военной кафедре или сдать экзамены за курс. Шурик не привык давать обещания что-то делать, если делать это не собирался, но военкому сказал, что попробует что-нибудь сделать. В любом случае, Шурик полгода спокойной жизни себе обеспечил. Кто знал, что выйдет указ Министра обороны, что после института служить уже нужно не один год, а полтора. Под этот указ Шурик и попал, хотя и задним числом.

Шурик настроился морально на службу в армии, и начал быстро осуществлять свои планы. Деда он стал просить, чтобы тот дал ему официальное посвящение, какое дают при приеме нового человека в оккультный орден. Дед долго не соглашался, и, наконец, решился. Главной причиной была служба Шурика в армии, они должны были расстаться на один год. Мало ли, что за это время может случиться. Дед провел упрощенный ритуал посвящения, и дал Шурику оккультное имя.

Другими планами у Шурика были тренировки. Он изучал вьетнамскую борьбу в одной из киевских групп. Как уже ранее рассказывалось, в киевских группах каратэ процветали интриги. Все бегали к разным учителям, и выжидали, где будет лучше заниматься. Некоторые из каратистов, с которыми занимался Шурик, уже завели собственные группы. Они занимались у своих учителей-иностранцев, и вели собственные группы новичков. Один из них был Анатолий. Это был хитрый украинец из Западной Украины. Он был аспирантом Института кибернетики, и Шурик встретил его на работе. Тот услышал от кого-то из каратистов, скорее всего от Ямамото, что Шурик занимается у китайского учителя из Томска. Анатолий начал расспрашивать у Шурика, каким стилем он занимается. Шурик отвечал уклончиво, чем еще больше заинтриговал Анатолия. Тогда Анатолий предложил Шурику прийти к нему на тренировку. На тренировке Шурика попросили провести учебный бой с одним из учеников группы. Вьетнамцу, наблюдавшему за движениями Шурика, его стиль понравился, и он предложил Шурику ходить на тренировки. Таким образом, у Шурика получилась полная загрузка занятиями. Три раза в неделю он занимался у вьетнамца, два раза в неделю у Рудольфа, и два раза в неделю ездил к Деду.

Полгода прошли для Шурика интенсивно и познавательно, и тут бы порадоваться стабильным занятиям, однако опять началась канитель с призывом в армию. Впереди было лето, и можно было бы адаптироваться к другим условиям жизни. Если не получилось избежать призыва в армию, то можно было бы рассчитывать, на быструю адаптацию к армейской службе. Злой военком сказал, что он Шурика так далеко отправит, что тот оттуда нескоро вернется. Он припомнит Шурику военную кафедру, даже пригрозил Забайкальским военным округом, да еще и в артиллерию направить на перевоспитание.

Прибыл Шурик 11 мая на сборный пункт, постригли его по последней моде и отправили ждать, пока вызовут. Через полчаса вызвали. Подошел Шурик к симпатичному офицеру в форме внутренних войск МВД и представился. Офицер Шурику очень ласково сказал, что он будет служить во внутренних войсках, и его команда поедет 24 мая. Для этого Шурик должен будет 24 приехать на сборный пункт. А сейчас, говорит, можешь идти домой на две недели, от греха подальше. Погуляешь, отдохнешь, все равно служба уже тебе засчитывается. Такое начало Шурику понравилось. Приехал он домой, нацепил парик с длинными волосами и пошел навещать друзей. Прошелся мимо военкомата. Военком, увидев Шурика, чуть из окна не выпал. Он то его запомнил, а тут Шурик мимо проходит с непонятной прической. Наконец, наступило 24 мая, и Шурик приехал на сборный пункт. Симпатичного офицера он не нашел, но к Шурику подошел очень растерянный работник сборного пункта и повел с собой. В комнате у него стояло еще трое молодых призывников. По разговорам Шурик понял, что его команда уехала вчера вечером и ребятам теперь нужно самостоятельно догонять свою команду. Вручили ребятам документы и сказали, что нужно ехать на поезде Киев-Львов до станции Злочев. Выдали им необходимые документы, с которыми ребята поехали на вокзал и взяли билеты. До отправления поезда был почти весь день, и ребята разбрелись по домам. Вечером все собрались уже возле вагона. Самое смешное, что они ехали самостоятельно без сопровождающего. Естественно, по решению большинства купили водку и закуску. Один из четверки ребят был профессиональным спортсменом. Он решил не участвовать в общем празднике и сразу завалился спать. Шурик и двое ребят начали знакомиться и болтать на разные темы. К ним присоединились еще двое солдат, которые возвращались в их часть из отпуска. Так что, компания была веселая. Солдаты сразу все рассказали про свою часть и про то, как лучше всего служить в армии. К середине ночи пьянство прекратилось, но кто-то захотел его продолжить. Шурику это уже надоело, было душно, и он решил выйти на станции подышать. Потом, Шурик сказал ребятам, что хочет спать, и полез на полку. Ребята сидели всю ночь, пили водку, смеялись и разговаривали. Рано утром ребята приехали на станцию Злочев и немного погуляли. В парке перед частью они устроили сеанс переодевания. Солдаты сказали, что гражданскую одежду нужно спрятать, она еще пригодится, чтобы бегать в самоволки. Оставалась еще одна бутылка водки, которую решено было допить. Ребята посидели в парке, пока их не увидели, и не прислали за ними сержанта. Сержант повел их в часть и по дороге рассказал, что пришел офицер и сказал, что какие-то ребята, похожие на призывников пьют водку в парке и меняются одеждой. Одеты все были как разбойники. Лучшую одежду спрятали, а сами оделись в какие-то тряпки, которые все равно нужно было отдать. Так они дошли до части, ворота за ними закрылись, и Шурик начал (уже в третий раз) свою военную службу, которая все никак не могла начаться.

Про армию часто рассказывали, что там солдаты моют туалеты и полы, и вообще постоянно что-то красят и моют, чтобы не скучно было. Когда что-то красишь и моешь, намного веселее себя чувствуешь. Но Шурик этого веселья никогда не ощущал, потому что никогда ничего не мыл и не красил. Такая у него служба получилась, что всем этим он не занимался. Первый месяц, говорят, очень тяжелый - муштра, воспитание доблести и навыков воинской дисциплины. Шурик не заметил трудностей, потому что привык сам устраивать свою жизнь. Начнем с утренней зарядки. Все побежали на стадион приседать и наклоняться, а Шурика оставили выполнять особое задание сержанта. Шурик заполнял его учебную тетрадку. Почерк у Шурика был красивый и писал он аккуратно и грамотно. Пока все приседали и бегали, он заполнил дневник сержанта. На следующий день все повторилось. Положительный опыт нужно перенимать, и Шурика перевели на повышение, он заполнял дневник уже старшему сержанту - заместителю командира взвода. Что касается разных там упражнений, то физподготовкой Шурик не занимался. Когда всех построили и сказали, кто не может заниматься физподготовкой - сделайте шаг вперед. Вышли три солдата и Шурик. У первого болела рука, и его послали бегать и прыгать. У второго и третьего болели ноги - их направили подтягиваться и тренировать живот от переедания. Называется это "качать пресс". Пресс - это что-то из кузнечного дела. Когда спросили, что болит у Шурика, он ответил, что у него высокое давление. Ничего придумать сержанты не могли и приказали ему сидеть на скамейке. Следующее занятие - бегать в противогазе. Шурик сказал, что без очков бегать не сможет, не увидит местности. Будет бежать, только если его под руки вести будут, да и давление высокое, бегать нельзя. Отправили его опять на скамейку. Для разнообразия армейской жизни предусмотрены дни, когда какая-нибудь рота дежурит по воинской части. За первый учебный месяц такое у Шурика было два или три раза. В первый раз он пошел ночью дневальным по учебному корпусу. Ночью учебный корпус не работает, могли бы и на замок закрыть, но придумали дежурство солдат и сержантов. Шурик дежурил с одним молодым сержантом из Одессы. Они разговаривали, и Шурик ему рассказал о своих занятиях каратэ. Сержант, разинув рот, его слушал, а потом рассказал о Шурике всем в части. С тех пор Шурика уважали и боялись. В ту ночь Шурик разговаривал с сержантом, а его напарник все время мыл полы. Сержант хотел показать, как он ценит и уважает Шурика. На следующий дежурный день роту послали чистить картошку. Только Шурик уселся за это дело, как его вызвал к себе замполит. Он сказал, что эта работа не для Шурика, у него есть более ответственная задача. Нужно аккуратно, желательно печатными буквами, законспектировать в маленький блокнот некоторые из работ Ленина для Начальника политотдела части. Принято было среди высших офицеров политотдела щеголять цитатами на всяких совещаниях. Таким образом, Шурика повысили, и он стал работать на политотдел. Больше он уже ничем не занимался кроме политики и изучения классиков марксизма-ленинизма. С тех пор Шурик их очень полюбил, у него появилась возможность внимательно их изучить. Часто в беседах с Дедом возникали споры о классиках, и Дед всегда их защищал. Он понимал суть диалектики, и сравнивал ее с учением Санхья, практическим воплощением которого была йога. Часто учение марксистов Дед сравнивал с оккультизмом, у него был большой опыт общения с революционерами, среди которых было много оккультистов. Шурик чувствовал, что в научном коммунизме существует какой-то глубокий смысл, который ему ни в школе, ни в институте не рассказывали. Вполне возможно, что просто этого не знали, а повторяли азбучные истины как попугаи. Во всяком случае, у Деда над кроватью висел портрет Ленина. Шурик понимал, что это не для показухи. Ведь было не обязательно, чтобы у каждого в доме висел портрет Ленина.

Так шла служба Шурика до самой присяги, и первый месяц службы прошел успешно. В конце учебного пункта, или его еще называют курсами молодого бойца, произошло распределение всех молодых солдат по разным профилям службы. Многих отправили охранять заключенных по разным зонам, кое-кого оставили изучать другие специальности - водителей, собачьих поводырей, связистов, и т.п. Шурика определили в штаб писарем. Один писарь в штабе уже был, он сидел в чулане под лестницей и что-то чертил, а Шурик стал именоваться Старшим писарем отделения кадров. Взяли его туда за красивый почерк и по рекомендациям начальства как нужного и уважаемого человека.

Ритм и образ жизни в новых армейских условиях нужно было менять. Вполне естественно, что Шурик стал укреплять свои вновь занятые позиции. Первым делом Шурик попросил, чтобы его оставили на постоянное место жительства в своей родной 2 роте. Не хотелось переходить в Роту обеспечения к разным грузинам-поварам и прочим хозяйственным работникам. Дисциплина там была плохая, а Шурик был большим любителем дисциплины. С ним согласились. Таким образом, Шурик жил в курсантской роте, где готовили охранников для спецконвоя, но не подчинялся их расписанию жизни и занятий. С другой стороны, он не числился в Роте обеспечения, и не подчинялся распорядку их дня. У Шурика был собственный распорядок дня. Шурик просыпался, когда хотел, и ложился, когда хотел. Как считали офицеры, такого случая, как у Шурика, не было никогда за всю историю войсковой части, т.е. почти с 1946г., а может быть еще раньше. Теперь нужно было позаботиться о нормальном питании. Как-то уже после 18-00 к Шурику в штаб зашел Начальник медслужбы и попросил срочно напечатать какой-то приказ. Машинистки ушли уже домой, а Командир части еще сидел в своем кабинете. Шурик охотно и быстро напечатал этот приказ, за что в знак благодарности получил справку о диетпитании. Что такое в армии диетпитание Шурик не понял, но суть была в том, что он ходил питаться в офицерскую столовую, где готовили очень вкусно и питательно гражданские поварихи. Так Шурик избавился от невкусной и непитательной пищи, и получил свободный доступ к столовой, куда можно было ходить в удобное для него время. Третьей стратегической задачей было получение свободного доступа к рабочему месту. Нужно было надежное укрытие от глаз начальства, а также подходящая кладовая для личных вещей. Шурик договорился с одним из сотрудников отделения кадров - прапорщиком, и он отдал Шурику свой ключ от кабинета и печать. По инструкции ключи нужно было сдавать дежурному по штабу, а печатью опечатывать помещение. Вместо ключей в опечатанной коробке лежали какие-то гвозди, а ключи были у Шурика и еще у капитана - Начальника отделения кадров. Нужно отметить, что распорядок работы отделения кадров был довольно странным. Работали с 9 до 14, обеденный перерыв был с 14 до 16, а дальше работали почему-то с 16 до 17. Итак, у Шурика сложился удачный распорядок дня. Просыпался он около 8-30, шел самостоятельно на завтрак в офицерскую столовую и, не торопясь, приходил на работу. Дорога к штабу проходила по красивым аллеям среди роз. Как сказал один из офицеров, увидев Шурика идущим на работу, "утренний моцион". Два часа обеденного перерыва Шурик лежал на лужайке учебного городка и читал книгу. Всего, за это время он перечитал, судя по библиотечному формуляру, около 170 книг, в основном русскую и зарубежную классику. Главное, чего Шурик добился, это находиться в кабинете (естественно из-за "загруженности по работе") до 0 или 1 часа ночи. В этом также состояла его очередная сверхзадача.

Что же мог делать Шурик, сидя в штабе от 17 до 1 ночи. Он читал книги, выучил французский язык по учебнику Поповой, слушал музыку, переписывался с друзьями и Дедом. Дед аккуратно отвечал на вопросы Шурика, а наиболее закрытые темы, Дед просил отложить до приезда Шурика. Шурик на Новый Год приехал в отпуск, и обсуждал с Дедом закрытые темы.

Жизнь в армии у Шурика была привольной. За окном пробегали курсанты, выкрикивали приказы сержанты. Все были при деле. Если бы Шурик появился где-нибудь вне штаба, то и его бы пристроили к какой-нибудь работе. Часто Шурику говорили, что видят его в окне штаба, когда он сидит, погруженный в работу. Офицеры доверили Шурику еще несколько ответственных работ. Он учился за некоторых в различных высших учебных заведениях. Одному писал контрольные для исторического факультета Черновицкого госуниверситета, за другого учился в Ленинградской высшей академии связи им. Буденного (при чем тут Буденный), за третьего в Московской политической академии, кому-то еще делал контрольные по английскому языку. В рабочее время тоже было весело. Работал Шурик в штабе с двумя капитанами и четырьмя прапорщиками. Прапорщики целыми днями валяли дурака. Как-то одному вылили в фуражку флакон укропной эссенции. Запах укропа разнесся по всему штабу, все ходили и принюхивались. Особенно волновался как раз тот, кому в фуражку эссенцию и вылили. Но когда он принюхался к своей фуражке, то это нужно было видеть. Другому прапорщику решили к шинели прицепить длинный хвост из скрепок. Работали над этим целый день. А тот, ничего не подозревая, надел плащ и ушел. Третий прапорщик принес в штаб какую-то свиную или коровью погонялку. Это было подобие резиновой дубинки с батарейками внутри. Из дубинки высовывались два электрода наподобие конденсатора. При нажатии кнопки происходил электрический разряд. Задумано неплохо. Погоняешь корову, ткнул ей под хвост погонялкой, и она бежит вперед. Не нужно ее хворостиной стегать. Так вот, эту погонялку прикладывали под хвост каждому входившему в отделение кадров. Всем было очень смешно. Особенно, когда взрослые люди в форме МВД бегают по штабу друг за другом со свиной погонялкой. К вечеру прапорщики успокаивались, и, распив очередную бутылку водки, расходились по домам. В знак уважения они оставляли водку для Шурика. Шурик пить не любил, не видел в этом интереса. Поэтому, пусть его простят любители, выливал свою порцию за окно. Там даже трава не росла. Еще в штабе готовили представления на очередные воинские звания, аттестации и наградные листы. Все к Шурику относились хорошо, зная, что документы проходят через него. Когда прапорщики их печатали, то Шурик должен был их проверять и находить грамматические ошибки. Потом Шурик отдавал эти документы на перепечатку. Один, правда, попался противный капитан, начальник химической службы, который придрался к Шурику, когда ему нужно было выйти в город по делу. Сказал, что не пустит. Потом он три месяца ходил за Шуриком, чтобы тот оформил ему представление на очередное воинское звание. Шурик был непреклонен. Солдатам, уезжавшим в отпуск, Шурик в билетах оформлял два - три лишних отпускных дня. Что такое три дня дополнительного отпуска для солдата, представить себе не сложно. Домой Шурик ездил регулярно в командировку и отпуск. Еще Шурик готовил для офицеров управления части материалы политзанятий, он уже был опытным политработником и знатоком классиков марксизма-ленинизма. За полгода до окончания службы Шурик даже поступил в партию. Как уже было описано, Шурик не подчинялся режиму своей роты, а по тревоге поднимался только в случаях общей полковой тревоги. Наверное, красиво смотрелось, когда рота и батальон поднимаются по тревоге и выстраиваются на плацу, а Шурик в это время спит на своем месте, укрывшись шинелью. Его койка как раз была посредине окна. Такая себе картинка в раме.

Кто бы ни служил в армии, часто вспоминают армейские типажи. Чаще всего вспоминают старшину или кого-нибудь из офицеров. Иногда вспоминают своих товарищей солдат или сержантов. Действительно, Шурику в период военной службы приходилось встречаться с яркими личностями. Старшина у него был очень приятный дедушка, который заботился о хозяйстве и переживал, когда что-нибудь было не так. Он сменил на этой должности очень пронырливого прапорщика, которого Шурик еще застал. Тот прапорщик, когда ему нужно было передавать свои дела новому старшине, просто одолжил в соседних ротах недостающее имущество и, после передачи его новому старшине, вернул его хозяевам. А новый старшина просто честно служил. Шурик с ротным писарем неоднократно приходили к нему в гости домой, и он их всегда радушно принимал. Так что, старшина был приятным человеком, ничем не примечательным. Другое дело Начальник финслужбы. Это был капитан маленького роста с красным лицом, фиолетовым носом и слезящимися глазами. Классический портрет пьяницы. Все армейские и гражданские пьяницы обычно ходили заправляться в "Жабу". Жабой называли застекленный металлический павильон, стоявший возле озера. Один раз Шурик туда даже зашел на экскурсию под пристальным взглядом отдыхающих там прапорщиков. Хотел выяснить, откуда взялось такое название. Когда-то на павильоне краской грубо был нарисован пейзаж с камышами и жабой. Шурик такого не увидел, но это название устойчиво прижилось у местных весельчаков. Так вот, начфин как-то после получения денег на войсковую часть по обыкновению зашел в свою любимую "Жабу", чтобы принять свои 100 или 150 грамм. Сумку с деньгами он положил на полочку под столиком, принял свою дозу и пошел в часть. Пройдя половину пути, он вспомнил про деньги и с крейсерской скоростью помчался назад в "Жабу". В состоянии транса он бросился к столику и обнаружил, что сумка с деньгами спокойно лежит на месте. Постояльцев "Жабы" ничего в жизни не интересовало, кроме своих медитаций над стаканом водки. Начфин, не осознавая своих действий, вытащил сумку, высыпал ее содержимое на стол, и тут же начал пересчитывать деньги. Постояльцы, разинув рот, наблюдали за этим чудом природы. Они, скорее всего, подумали, что это какой-нибудь мираж. Денег было то ли 10, то ли 15 тысяч. Другой капитан, носивший нашу военную форму, но не числившийся в части, тоже активно посещал "Жабу". Вполне понятно, кем был этот капитан. Главная его обязанность в воинской части была проверять письма солдат. Часто из города звонили в часть и просили забрать офицера в форме МВД, бесчувственно висящего где-нибудь на колючей проволоке. Один раз Шурик даже имел к нему непосредственное поручение. Этот капитан позвонил от дежурного по части начальнику Шурика, после чего Шурика послали с поручением передать этому капитану 1 рубль. Шурик подошел к нему строевым шагом и сказал "разрешите обратиться", потом "разрешите доложить", и т.п. Но тот грубо перебил Шурика, протянув руку за этим рублем. Командир части был грубияном и постоянно ругался. Еще он имел обыкновение бросать взрывпакеты из окна своего кабинета. Вокруг штаба росли большие сосны, и в их ветвях селилась целая стая ворон. Вороны беспрерывно каркали, и командир части, когда его это карканье донимало, бросал в ворон взрывпакеты. Вороны разлетались в разные стороны, причем от испуга гадили вниз. Можно себе представить проходящих под деревьями военнослужащих, когда внезапно наверху раздается взрыв, а потом на них летит густой дождь из помета. Начальник вещевой службы был худой и высокого роста. Он напоминал плоскую сухую доску, причем как-то немного сгибался в одну сторону. У него было двойное имя Иван-Марьян, за что его прозвали "Иван да Марья". Рассказывали, что на занятиях офицеров он проделывал какие-то комические номера. Вид у него был нелепый и совсем не военный. Командир батальона любил нагонять страх на подчиненных. Металлическим голосом он давил на них, вгоняя их в землю, было в нем что-то гипнотическое. Даже фамилия у него была Холод. Шурика он уважал за образованность, но никак не мог привыкнуть к его беспечной службе. Узнав, что Шурик едет в Киев без его распоряжения, он решил Шурика не пустить. Тогда ему мягко намекнули, что это приказ свыше. Как-то он застал Шурика с книжкой, когда он лежал среди роз недалеко от ограждения части, и решил ко нему придраться. Как это так, Шурик тут отдыхает, вместо того, чтобы находиться на каких-нибудь работах. Он как раз осматривал свои владения, чтобы выявить нарушителей. По своей привычке, не повышая голоса, он стал давить на психику. Ему нравилось, когда его боялись. Шурик спокойно направился к нему и сказал, что они здесь одни, и Шурик не любит, когда на него давят, Шурик его не боится, и сейчас, без свидетелей объяснит ему, как нужно вежливо разговаривать. По лицу майора пробежал ужас, он запаниковал, и уже визгливым голосом скомандовал "шагом марш". Шурик нагло улыбнулся и сказал майору, чтобы тот не нервничал, а то это будет не в его интересах. Майор ушел. Потом он стал уважать Шурика еще больше и даже в присутствии всех любил похвалить. Он сказал, что Шурик умный человек, и когда майор уйдет в отставку, то попросится к Шурику на работу. Несколько интересных личностей было и в политотделе, Один майор был вечно чем-то напуган, часто суетился. Особенно он любил придираться к внешнему виду и часто не пускал солдат в увольнение. Увидев как-то сапоги Шурика, который их никогда не чистил, он готов был упасть в обморок. Такого он никогда не видел.

Жизнь у Шурика в армии была счастливая, но каждый раз, как только Шурик расслаблялся, судьба приносила ему новые испытания. Хоть Шурик был и не в Киеве, но киевские проблемы добрались до него и в армии. Шурика вызвали в местное отделение КГБ. На Шурика пришла депеша из Киева. Оказалось, что его знакомые оккультисты попали в неприятную историю, связанную с подпольным оккультным журналом, которые они решили самостоятельно издавать. В журнале была написана какая-то чепуха, но один из оккультистов поместил на первой странице перепечатку из "Декларации прав человека", которая считалась нежелательным вольнодумством. КГБ как раз охотились за распространителями этого текста. Что случилось с оккультистами в Киеве, Шурик не знал, но было похоже, что, воспользовавшись его отсутствием, кто-то решил переложить на него ответственность, то что называется, подставил. Шурик ходил несколько раз в КГБ, и писал там какие-то объяснительные записки. Наконец, удалось убедить этих служащих, что Шурик не при чем. Хорошим поводом послужило то, что Шурик поступал в партию. В КГБ это оценили положительно, но Командир части заимел на Шурика зуб. Пришлось Шурику убираться из штаба, поскольку Командир испугался, что Шурик окажется шпионом, и будет изучать секретные документы войсковой части. Шурик проявил находчивость и в этот раз. Чтобы избежать сплетен, Шурик пустил встречную сплетню. Он написал рапорт о переводе его на должность писаря роты, по причине резкого ухудшения зрения. А писарю роты он расписал все красоты работы в штабе.

Было еще и другое преимущество такого перевода. Шурику оставалось до конца службы два месяца. Если бы он остался на своей должности в штабе, то проторчал бы в армии еще месяц или полтора, пока не оформил бы документы на всех отъезжающих из части кадров. Два месяца Шурик готовил своего преемника, а сам на прощанье вволю набегался и настрелялся. Бросал боевые гранаты и взрывпакеты, стрелял из автомата и пистолета, пулемета и ракетницы боевыми, трассирующими и холостыми зарядами. Хотелось Шурику почувствовать, что он все-таки в армии служил, а не в санатории лечился.

Шурик уволился в запас вместе с первой группой демобилизованных, и приехал в свой любимый Киев. Предстояло еще привести в порядок все дела, восстановить прерванные связи. Встретившись с оккультистами, он устроил им хорошую взбучку. Они с перепугу что-то наплели в КГБ, даже рассказали про Деда. Непонятно было, почему они приплели Деда. Получается, что они его предали. Шурика они подставили из-за того, что он был далеко, и они думали, что его не станут беспокоить. В общем, одного из оккультистов, Костю, Шурик даже пригрозил побить.

Заниматься разбирательством с оккультистами Шурику было некогда, ему нужно было срочно устраиваться на работу. Его приняли кандидатом в члены КПСС, и ему нужно было поскорее становиться на учет в какую-нибудь партийную организацию. В СКБ Института кибернетики Шурику возвращаться не хотелось, нужно было временно где-нибудь устроиться, чтобы потом присмотреться к месту постоянной работы. Отец Шурика посоветовал ему устроиться в ближайший проектный институт, где у него работал знакомый человек.

Проектный институт находился недалеко от дома Шурика. До него можно было добраться за 20 минут, если идти пешком. Можно было доехать и трамваем от Дома офицеров. Трамвай спускался вниз по Кловскому спуску, и проезжал тот самый яр, или овраг, который Шурик посещал, когда учился в школе. Трамвай дальше ехал по улице Мечникова в сторону Дворца Спорта и улицы Бассейной, а Шурик поднимался дальше по Кловскому спуску, который напоминал подкову, два конца которой вели на противоположные горы. Пройдя немного по Кловскому спуску, нужно было подняться по лестнице, ведущей на гору к жилым домам на Печерском спуске. В центральной секции одного из жилых домов был расположен проектный институт. Институт выполнял работы по автоматизации производства для тяжелой промышленности, и Шурик устроился на работу в технический отдел. В его задачу входило изучать всевозможные пакеты программ и рекомендовать их для проектных работ. Почти все сотрудники института были евреями, очень симпатичными и смешными людьми со своими особенностями. Они с юмором относились к жизни, каждый день записывались на продуктовые пайки, обсуждали книги и житейские события. Шурик планировал проработать в институте один год, завершить свой кандидатский стаж и поступить в КПСС. Можно было и дальше работать в этом институте, коллектив там был хороший и работа "не пыльная", но Шурик планировал в будущем заниматься научной деятельностью, а в институте это было бесперспективно.

Устроившись на работу, Шурик в свободное время решил осмотреть Киев, и ознакомиться с прошедшими в нем изменениями. То, что Шурик обнаружил, было просто ужасно. За полтора года его отсутствия Киев сильно изменился в худшую сторону. Гора, на которой Шурик тренировался с оккультистами, была наполовину срыта, и на ней велись какие-то строительные работы. Повсюду ездили экскаваторы и подъемные краны. На горе планировалось создать музей Великой Отечественной войны, и водрузить на нем огромный памятник "Родина-мать", подобный тому, который был построен в Сталинграде. На месте его тренировок в Гидропарке был построен туалет, место для медитации возле Аскольдовой могилы было расчищено, и туда была проложена аллея, в конце которой была смотровая площадка. В Китаевской пустыни было построено несколько больших жилых домов и общежитие. Возле озер валялись кучи мусора, повсюду бродили какие-то подвыпившие компании, дикие утки улетели, а пещеры почти полностью обвалились. Верхняя часть горы над пещерами просела, образовав множество ям и оврагов. Шурик оценил все эти изменения как приближение гибели Киева. Энергетика города становилась все более негативной, и Киев мог превратиться в духовно мертвый город, в зону застроенную домами. В марте 1977 года в Киеве произошло землетрясение, предыдущее было в 1940 году. Землетрясение было незначительным, около 5 баллов. Киев не находился в зоне повышенной сейсмической активности, под ним располагался большой кристаллический щит, поэтому землетрясение можно было рассматривать как аномальное явление. Шурик воспринял его как предупреждение о возможных бедствиях. Если люди будут разрушать энергетику Киева, то он может ответить им большими неприятностями. Землетрясение проявлялось на физическом уровне, а что можно было ожидать на духовном уровне, понимали не все.

На центральной площади Киева тоже произошли изменения. К 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции было запланировать реконструкцию площади. В Киеве всегда проявлялись парадоксы с памятниками. Каждый новый проект был нелепее старого. На площадь Калинина от гостиницы "Москва" вела лестница, окруженная клумбами с цветами. Все это было разрушено. Вместо этого было установлено два памятника Ленину с фигурами рабочих, которые стояли под ним. Первый памятник простоял недолго, его сменил другой памятник. Все памятники подобного типа строили просто огромными, и они давили на ансамбль площади. Но такая была мода на памятники. Архитекторы и скульпторы старались перещеголять друг друга, и выслуживались перед начальством. В парке позади филармонии тоже возвели большой памятник, символизирующий дружбу народов. Над этим памятником была установлена гигантская дуга из нержавеющей стали. Очевидно, она подразумевала радугу. Дуга торчала над деревьями и портила вид Киева со стороны Днепра и со стороны Крещатика. Площадь Калинина была переименована в площадь Октябрьской революции, а площадью Калинина стали называть Советскую площадь.

В жизни Киева тоже произошли изменения. Шурик узнал, что Валера уехал летом в отпуск куда-то на юг, и пропал без вести. На него был объявлен всесоюзный розыск, его родители переживали, а знакомые были встревожены. Шурика вызывали в уголовный розыск для дачи показаний, но это была формальность, поскольку в год исчезновения Валеры Шурик служил в армии. Скорее всего Валера погиб, то ли утонул в море, то ли разбился в горах, то ли его убили. Главной катастрофой для Шурика оказалась смерть Деда. Шурик после возвращения из армии виделся с ним несколько раз, и планировал продолжить свое обучение. Внезапная смерть Деда перечеркнула все планы Шурика. С оккультистами Шурик перестал общаться, он не мог простить им предательства Деда, да и уровень их знаний Шурик уже успел оценить. Что касается киевских групп каратэ, то склоки и интриги в их рядах процветали. Анатолий подсылал своих людей в другие группы, а потом они перед ним отчитывались. Попутно Анатолий водил знакомства с сотрудниками МВД и КГБ, чтобы устроить себе официальную карьеру тренера. Анатолий водил этих сотрудников в ресторан, всячески старался им услужить, и проявлял в этих действиях свою украинскую хитрость, продажность и двуличие. Своего учителя вьетнамца он поменял на других учителей вьетнамцев, но также старался внедряться в другие группы киевских каратистов.

Все происходящее сильно угнетало Шурика, и он решил сосредоточить все свои усилия на подготовке к будущей научной деятельности. Связи с киевскими каратистами и оккультистами он решил разорвать. На работе к Шурику относились хорошо, и главный инженер решил направить его в командировку в Таллинн, где по его сведениям была разработана интересная система статистической отчетности для сельского хозяйства. У Шурика это была первая самостоятельная командировка в его жизни. Раньше он дважды ездил на астрономические съезды в составе делегации от Дворца Пионеров.

В Прибалтике Шурик никогда раньше не был, и поездка обещала быть интересной. Сотрудники Шурика ему позавидовали. Было это в начале апреля. В Киеве было не холодно, и Шурик поехал без головного убора. Проехаться он решил с комфортом и взял билет на поезд до Риги. Шурик планировал, приехав утром в Ригу, погулять по городу и вечером уехать в Таллинн поездом. Ночь отдыхать в поездах, а днем осматривать город было удобно. Начальству Шурик объяснил, что лететь в Таллинн рискованно - можно застрять в аэропорту. В Риге он прогулялся по старому городу, осмотрел памятники. В общем, делал все, что делают приезжие, которые попали в город впервые. Ничего существенного не произошло, кроме того, что у Шурика все спрашивали дорогу. Шурик понял, что похож на прибалта и его принимают за аборигена. Вечером он сел в поезд и утром уже был в Таллине.. Институт земледелия и мелиорации располагался в поселке Саку в окрестностях Таллина. От вокзала нужно было проехать 20 минут на автобусе. Поселок был очень приличный. Он находился в сосновом лесу, кругом было чистенько, росли цветочки и стояли красивые домики, в одном из которых была гостиница. Шурик пообщался с директором института недолго. Директор очень спешил, поскольку в институте не принято было оставаться на работе после 16-00. Шурик взял документацию и отправился в гостиницу. Сидеть в гостинице до вечера ему не хотелось, и он решил купить себе в местном супермаркете продукты на вечер. Кассирша посчитала и сказала что-то типа "ням-ням". Тогда Шурик решил по экспериментировать с эстонским языком. Он кивнул и дал кассирше 10 рублей. Получил свою сдачу и спокойно ушел. В следующий раз Шурик решил повторить эксперимент. Он купил перед своим отъездом еще какие-то канцелярские товары. Разные красивые закладочки, скрепочки, футлярчики и всякие календарики, подставки, держалки, скреплялки и прочую мишуру, чтобы подарить барышням из технического отдела. Когда он подошел к кассе, то в очередной раз услышал "ням-ням". Шурик кивнул и дал 10 рублей. Кассирша удивилась и сказала громче "ням-ням". Шурик опять кивнул и дал еще 10 рублей. Разговор получился. Но такой способ общения не всегда помогает. В Таллинне в начале апреля с моря дул холодный ветер и без головного убора ходить было неприятно. Шурик зашел в магазин и решил купить себе какую-нибудь кепку. Среди подходящих для него размеров было всего две модели. Одна кепка была какая-то крестьянская, а вторая модель была очень симпатичной. Кепка была в форме таблетки. Главным в этой кепке был цвет ткани. Представьте себе обивку для дивана темно-синего цвета в мелкие розовые цветочки. Вот такую кепку Шурик купил и сразу же пустил ее в эксплуатацию. Вид у него стал вполне эстонским, только не нужно было делать умное лицо. Знания местного языка у него было недостаточно, но ответственность возросла. А как быть, если нужно купить талоны на трамвай или троллейбус? Здесь кивать или не кивать было недостаточно. Шурик подошел к киоску на остановке, заранее улыбаясь. Бабка в киоске, увидев его улыбку, тоже улыбнулась. Шурик протянул ей 2 рубля и... сказал по-русски "два талона на трамвай и два на троллейбус". Бабка подпрыгнула и разразилась проклятиями. Швырнула талоны и сдачу в окошко киоска. Шурик едва успел все это поймать. Такая была у Шурика первая поездка в Прибалтику.

Конечно, у Шурика началась полоса депрессии после смерти Деда. Он не представлял себе, как сложится его жизнь дальше, и просто решил переждать эту полосу. Нужно было отработать положенное время в проектном институте, а потом решать, что делать дальше. Если интересно, что происходило дальше, то продолжим нашу пробежку.

Глава 7, или Лысая гора

Когда человек впервые слышет об экологии, то у него это ассоциируется с загрязнением природной среды, ядовитыми испарениями, отравлениями воды и воздуха, и кучами мусора. Принято считать, что какой-то абстрактный, среднестатистический человек влияет на абстрактную среднестатистическую природную среду. Никто конкретно в этом процессе не участвует. Загрязняют среду предприятия и транспорт, а какая-то среда тоже ведет себя не лучше. Тают полярные шапки, происходят землетрясения, ураганы, образуются озонные дыры в атмосфере. Всех это беспокоит, но конкретных виновников нет, и конкретные действия не совершаются. Как говорили классики "не нужно бороться за чистоту, нужно подметать". Хорошо обсуждать глобальные планетарные проблемы, и не очень понятно, как эти проблемы решать в собственном доме или городе. В основе этих проблем лежат законы физики и химии. Это материальный план, даже физический. Его можно описать уравнениями и измерить приборами. А как быть с духовным планом? Что-то происходит с человечеством, меняется его психология, возрастает агрессия и насилие. Это каким-то образом влияет на окружающую духовную среду или нет? Почему появляются геопатогенные зоны? Каждому индивидууму до них дела нет, но почему-то происходят катастрофы вблизи этих зон. Никто не задумывается о том, почему на некоторых дорогах происходит больше аварий, и гибнут люди. Почему в определенных местах люди начинают болеть, почему заболевают раком люди, работающие или живущие в определенных районах, домах. Эти места как бы прокляты. Можно предположить, что концентрация большого количества негативной энергии и агрессии толпы людей заряжает определенную местность, которая отвечает человеку той же агрессией. В древние времена люди могли лучше чувствовать энергетику местности, и даже влиять на нее. Они проводили ритуалы по очищению места, общались с духами, делали им подношения, просили не гневаться на них. В условиях большого города такая деятельность давно не велась, и трудно даже предположить, что нужно предпринимать в таких случаях.

Шурик понимал, что происходящие процессы вокруг, распространяют свое влияние на все сферы деятельности человека, и на физическом плане, и на духовном. Он уже научился воспринимать энергетику определенного места. Процесс обучения у Деда прервался, и Шурик не мог получить ответы на многие вопросы, которые у него возникли. Каким образом сохраняется энергетика определенного места? Она превращается каким-то образом в физическое поле, а потом происходит обратное преобразование? Или она накапливается каким-то образом, а потом излучается вновь? Тогда что является носителем этой энергии? Может быть растения? Ведь связь происходит на биофизическом уровне. Это люди только поделили весь мир на удобные им понятия, но мир существует в неразрывной гармонии. Если толкнуть маятник, то он откачнется, а потом с большей силой понесется в другую сторону. Колебания происходят и в лодке, если начинать ее раскачивать, и с коромыслами весов, если положить что-то на одну чашу. Шурик уже был не маленький, чтобы придумывать собственные понятия и классификации, он уже мог пользоваться определенными терминами. Оккультная терминология ему хорошо была знакома. Более того, он обнаружил, что многие из тех, кто интересовались оккультизмом, чудовищно ее искажали. Они использовали термины совершенно не к месту, и даже не понимая существа дела. Знакомые оккультисты слушали рок-музыку, и делились впечатлениями. Они были переполнены собственными фантазиями, и не собирались от них избавляться. Шурик наблюдал их в практической деятельности, даже на занятиях каратэ, и все более убеждался в том, что они просто бездельники. Было среди них два человека, которые серьезно относились к занятиям. Один, который изучал у Деда санскрит, и переписывал словарь на карточки. Он и каратэ относился так же серьезно. Второй, фотограф, был большим организатором. Он предложил создать клуб при Институте электросварки АН УССР. Проведя большую работу, он нашел покровителей среди руководства, обосновал необходимость тренировок для дружинников и оперативников. В результате удалось договориться о предоставлении больших спортивных залов для занятий. Шурик не стремился к карьере тренера каратэ, но в это время в стране начался подъем развития каратэ, и организация его официального признания. Леня порекомендовал Шурику представлять интересы каратэ в Киеве, у него появился знакомый в Москве, Георгий, который практиковал одну из систем китайского бокса, и хотел организовать несколько своих групп в различных городах. Шурик решил помочь им в этом проекте. Нельзя быть только потребителем, и заниматься для себя. Если тебе помогают, и вкладывают в тебя знания, то нужно что-то и отдавать.

Одного эти люди не учитывали. Это была Украина, со своими склоками и интригами. Здесь нужно было постоянно следить, чтобы не получить удар в спину. Если в Москве были прекрасные организаторы, то в Киеве были прекрасные дезорганизаторы. Анатолий, который давно уже обрабатывал сотрудников МВД и КГБ, водил их в рестораны, делал подарки, все пытался подкопаться под Шурика, чтобы вытянуть из него информацию о системе, которой занимался Леня. Шурик уходил от этой темы, и Леня предложил, как всегда, прекрасную идею для проведения тренировок. Шурик стал заниматься с группой по школе Масутатсу Ойямы. Это была прекрасная атлетическая школа, с качественной нагрузкой. Людям она нравилась. Каким-то образом, к фотографу пристал Анатолий, который отрекомендовался консультантом от МВД по боевым искусствам. Анатолий умел пролазить везде, где происходило что-то интересное. У него везде были свои люди. Фотограф пригласил Анатолия в Совет клуба, а Шурику сказал, что нужно заручиться поддержкой МВД. Как бы случайно, в МВД предложили услуги Анатолия. Анатолий занимался в соседнем зале, где показывал своей группе что-то из вьетнамской борьбы. Он целый месяц учил людей правильно сжимать кулак. У Шурика в группе шли интенсивные нагрузки, люди отжимались от пола на кулаках и на пальцах, отрабатывали жесткие удары, а у Анатолия было сонное царство. Через месяц люди от Анатолия стали перебегать в группу к Шурику. Анатолий был взбешен. Он собирался копать под Шурика, но ему помешало одно обстоятельство. К Шурику приехал Георгий из Москвы для согласования планов по организации совместных тренировок. Шурик пригласил Георгия в клуб. Анатолий познакомился с Георгием, и сразу стал пушистым. Он понимал, какое положение занимает Георгий в московских кругах, и такие связи Анатолию были нужны. В это время в стране шла компания по созданию "Федерации по борьбе каратэ". Анатолий стремился занять ключевые позиции в киевской федерации, и расставить там своих людей. Для укрепления связей с Георгием, Анатолий предложил кандидатуру Шурика в Президиум Киевской городской федерации. Сам Анатолий занял место в Президиуме республиканской федерации.

Выборы руководства федерации проходили, как и все на Украине. Все ключевые места были распределены между КГБ и МВД, а каратистов там почти не было. В состав даже не был включен Рудольф, который был, по сути, основоположником каратэ на Украине. Мандаты для голосования были распределены среди кагэбистов. Шурик видел, как их раздавали группе, сидящей в первом ряду до начала заседания. Мандаты не достались ни Рудольфу, ни Шурику, ни кому-либо из знакомых Шурика. Это заседание было чистейшей фальсификацией. Все портфели были заранее распределены, а собрание было проведено формально. Присутствующих там даже не регистрировали. После собрания, Шурик увидел себя в списке Президиума городской федерации. Его отчество и должность были записаны неправильно.

Федерация начала свою работу с аттестации тренеров каратэ. Получалось, что аттестовать тренеров должны были люди, которые каратэ вовсе не знали. Они, чаще всего, имели спортивное образование, и считали, что этого достаточно, чтобы решать судьбу каратэ. Что же касается представителей МВД и КГБ, то аттестовать их вовсе и не собирались. Георгий сказал Шурику, чтобы тот поехал в Москву на аттестацию, где он должен был представлять спортивное общество "Спартак". Шурик знал, что все места были в Киеве распределены, и от разных спортивных обществ должны были поехать свои люди. Эта затея была очень рискована, и Шурику она показалась безнадежной. Анатолий пользовался в киевских кругах своими связями, и готовил своих людей на все ключевые позиции. Шурик поехал в Москву самостоятельно, но встретил в поезде Анатолия со своими людьми. В Москве они отправились в Институт физкультуры, чтобы принять участие в аттестации на тренеров-общественников. Шурик интуитивно почувствовал, что дело неладно. Переговорив в московском Институте физкультуры с организаторами аттестации, он понял, что ему лучше сбежать в Киев. Георгию он сообщил, что заболел и собрался вернуться в Киев. Шурик позвонил домой, чтобы сообщить о своем возвращении, но мама Шурика посоветовала ему не портить отпуск, и поехать в Ленинград к родственникам. Шурик раньше в Ленинграде никогда не был. Он согласился, и поехал в Ленинград, которым был просто очарован. В Ленинграде он провел две недели, и посетил за это время почти все музеи и пригороды.

Когда Шурик вернулся в Киев, то узнал, что его худшие опасения полностью подтвердились. На аттестации провалили даже Георгия и многих его людей. Шурик потонул бы первый. А так у него был еще шанс как-то удержать свои позиции в Киеве. На киевской аттестации Шурика тоже провалили. Как же проходила аттестация тренеров каратэ в Киеве? Как всегда, все было похоже на плохую оперетку. Шурик пошел туда, заранее зная, чем обернется этот спектакль. Все были в белом кимоно, и только Шурик, не изменяя себе, пришел в черном. Он показал разминку своей группы, а потом выполнил самое первое учебное ката. Требований к показательным выступлениям никто не выдвигал, и на аттестации нужно было только засветиться. Кто не явился на аттестацию, автоматически считался вне закона. Кто же пришел, тот считался признающим федерацию, и должен был подчиниться. Шурику комиссия присудила низкий уровень. В комиссии из занимающихся каратэ был только Анатолий.

У Анатолия были развязаны руки, Георгий уже не мог ему помешать. Кроме того, кто-то из людей Анатолия написал на Шурика донос в КГБ. Текст доноса по стилю напоминал терминологию Анатолия, и, скорее всего, был написан под его диктовку. Шурика обвиняли в пропаганде китайского бокса, а отношения с Китаем давно были враждебными. Кроме того, в доносе было написано, что стиль каратэ Масутатсу Ойямы культивируется неофашистами. Так Шурик опять был обвинен в создании фашистской организации. Его вызвал на собеседование Зам. Председателя республиканской федерации, подполковник КГБ. Он показал Шурику донос и попросил написать объяснительную записку. При этом он сказал, что очень уважает Шурика как тренера и методиста, и даже попросил Шурика помочь написать ему методическое пособие по каратэ. Шурик отдал ему свои конспекты и фотокопии одной из книг. Эта была типичная украинская политика двойных стандартов. Шурик уже не тренировал большой клуб Института электросварки, но занимался с теми же людьми, которые считались комсомольским оперативным отрядом. Занимались они в одном из оборудованных подвалов жилого дома. Тренировки можно было продолжать, но не принимать участие в большом спорте. Да Шурику это и не нужно было. При встречах на улице с представителями аттестационной комиссии, Шурик неизменно высказывался, что признает их авторитет только после личного поединка. Никто не соглашался на поединок. Фактически Шурик участвовал в схватках только с Анатолием, которому Шурик регулярно разбивал нос.

Как только прошел год работы в проектном институте, Шурику можно было поступать в КПСС, что он и сделал. Теперь можно было искать хорошую работу для долгожданной карьеры научного сотрудника. С астрономией в Киеве не все было благополучно. Темы работ в обсерватории ограничивались астроклиматом, поиском мест для благоприятных наблюдений. Всем понятно было, что фактически исследовалась атмосфера для лазерного оружия, а не только для строительства обсерваторий. Вполне достаточно было новой обсерватории на Эльбрусе и старых обсерваторий в Симеизе, Киеве и других украинских городах. Подходящий для Шурика вариант нашел сосед по даче, работавший в КПИ на кафедре вычислительной техники. Он пообещал место в аспирантуре и работу на кафедре. Шурик подал заявление на увольнение. Расставаться с приятным еврейским коллективом было жалко, но наука требовала всем пожертвовать.

Шурик пришел на кафедру в КПИ для собеседования. Сосед по даче шутил, но к конкретному разговору не приступал. Оказалось, что место в аспирантуре обещали другому человеку, а на работу можно было устроиться в совсем другую лабораторию. Шурик обещал подумать. Как раз в этот день он встретил своего знакомого из СКБ Института кибернетики. Оказалось, что тот работал на кафедре в КПИ и знал всех руководителей лабораторий. Он сказал, что Шурику ни в коем случае не стоит идти в предложенную лабораторию. Вместо этого, он предложил Шурику работу в своей группе. Группа занималась в составе лаборатории вопросами исследования загрязнения атмосферы промышленными выбросами. Руководил темой известный академик, ранее занимавшийся горной теплофизикой, и долгое время управлял наукой и промышленностью из Совета Министров УССР, а также из ЦК компартии УССР. Он так живо расписал проводимые работы, что Шурик решил рискнуть. Шурик прекрасно понимал, что нужно для успешной научной карьеры. Научная работа базировалась на трех китах: хорошем научном руководителе, благоприятной обстановкой в коллективе и актуальности тематики. Нужно было все проверить. Хватило бы одного или двух лет, чтобы все стало ясно. Так Шурик поступил на работу в Институт технической теплофизики АН УССР.

ИТТФ АН УССР был создан в 1964 году на базе Института теплоэнергетики АН УССР, и занимался тепло физическими исследованиями процессов в энергетическом оборудовании тепловых и атомных электростанций; развитием общей теории теплообмена и теплопереноса для новой техники. Новым направлением считалось изучение процессов загрязнения атмосферы, и создание систем контроля и управления этих процессов. Тема была действительно актуальной, руководитель направления был очень авторитетным, и имел большие связи в научных кругах, а вот с научным коллективом были проблемы. Непосредственным подчиненным академика был аферист и бездельник, окруживший себя подобными ему экземплярами. Он руководил лабораторией, которая занималась, кроме исследований, выпуском альманаха по научным проблемам окружающей среды. Из присланных рукописей он выбирал наиболее для себя интересные, и опубликовывал их под своей фамилией. Управы на него не было, он прятался за спиной академика. Его ближайший подчиненный не имел такого прикрытия, и не мог сразу вставлять свою фамилию в соавторы. Поэтому, после выпуска альманаха, он просто ставил во все журналы специально изготовленный штамп со своей фамилией. Получалось очень забавно, когда попадались экземпляры альманаха с его фамилией и без нее. Шурик попал в "болото", не разобравшись сразу в обстановке. Шурик претендовал на должность младшего научного сотрудника, но для этой должности нужно было иметь научные труды, которых у Шурика еще не было. Штамповщик предложил Шурику сделать "липовый" список публикаций. Это было похоже на провокацию. Шурик сразу бы получил компромат и попал бы к Штамповщику на крючок. Шурик на это не пошел. Оставалось только поступить на должность старшего инженера и заняться публикациями в процессе работы. Работа была действительно интересной, но была "запущена". В лаборатории уже были какие-то аферы с хоздоговорами, по которым давно готовился скандал. Пришлось разгребать запущенные темы и ездить в командировки в Казань и Ленинград. Заказчики, встретив вместо Штамповщика нового сотрудника, не решились на скандал и подумали, что может быть дело пойдет на поправку. В Казани работали приятные ребята, и они с Шуриком сразу подружились. В командировки Шурик ездил с человеком, который брал его на работу, и с другим сотрудником института. Были разработаны программы по оперативному прогнозу уровней загрязнения атмосферы и оформлена качественная документация. Через несколько месяцев Штамповщика выгнали, не выдержав его очередной аферы. Обстановка в институте немного улучшилась и Шурик решил подготовить несколько публикаций, но работы оставалось по-прежнему много Нужно было завершить этапы всех прежних хоздоговоров, прежде чем выбрать нужную тему, по которой Шурик собирался провести собственные исследования. Также нужно было заслужить хорошее отношение заказчиков, чтобы они могли бы впоследствии оценить работу Шурика. Дополнительно на Шурика навалились партийные поручения. Пришлось поехать в Пермский политехнический институт по следам анонимной записки, поступивший в их отдел. Это было почти что личное распоряжение академика, с которым Шурик справился отлично. Речь шла о покупке квадрафонического усилителя с акустическими колонками, который был куплен в нагрузку к прибору, а потом, то ли передан в Пермский политехнический институт вместе с прибором, то ли присвоен одним из сотрудников. Шурик привез официальную бумагу от материально ответственного лица. Потом Шурику начали давать новые поручения, и нагрузка на него увеличилась.

Через год уволился из института человек, пригласивший Шурика на работу, оставив за собой несколько брошенных дел. Оказалось, что этот человек почти на всех работах что-нибудь обещал, а через год перебегал, с повышением по должности, на новое место работы, прихватив полезную документацию. На Шурика навалилась дополнительная работа, но он занял должность сбежавшего сотрудника. Теперь он стал именоваться заведующим научно-исследовательской группой. Научный стаж стал ему засчитываться и без публикаций, но на него взвалили административные обязанности.

Администрировать было нелегко. Зав. лабораторией, как было сказано, был бездельником, но пользовался поддержкой академика. Говорили, что он собирался жениться на дочери академика. Так это было или не так, определенно сказать было нельзя. Женщинам он нравился. У него было много романов с сотрудницами, и он часто летал в командировки в Вильнюс, где у него была подружка. Он уезжал в командировку, продлевал ее, прибавлял к командировке часть неиспользованного отпуска, и все это повторялось регулярно. Шурику было все равно, потому что заведующий в его работу не вмешивался. Чтобы лаборатория считалась структурной, в ее состав должно было входить 15 человек. Работать было некому, поскольку коллектив состоял из трех алкоголиков, пьющих одеколон, двух сумасшедших, одна из которых лечилась, и еще двух женщин, занимавшихся изданием альманаха. Были еще техники, девочки, которые ходили по магазинам. Шурик тянул четыре хозтемы, и едва успевал писать по ним отчеты. Остальное время занимала партийная работа. Шурик подумал, что из ИТТФ пора было сбегать.

Чтобы не тратить зря время, он поступил на курсы по философии для сдачи кандидатского минимума. Курсы были предназначены для сотрудников институтов АН УССР, так что Шурик решил эту возможность использовать. Кафедра философии АН УССР находилась на улице Героев революции напротив планетария. Это место Киева уже было описано. Занятия проводил преподаватель, очень внешне похожий на Ленина. Преподаватель был средних лет, очень точно выражал свои мысли, был энергичен. Похоже, что свое сходство с Лениным он решил довести до совершенства. Шурик, пользуясь такой возможностью, решил углубленно закопаться в философию. Это было интересно. Даже можно сказать, что Шурик ощутил некоторую романтику того времени, когда создавалась теория пролетарской борьбы. Шурик перечитал большое количество литературы. Он находил редкие работы различных авторов, и относился к теории марксизму неформально. Дух революционной борьбы был притягателен. Шурик перечитал литературу о мятеже генерала Корнилова, работы Богданова, Кропоткина, Бакунина, Плеханова, и других авторов. Шурик стал знатоком теории социальных и социалистических революций, и написал прекрасный реферат по этой теме. Этот реферат у него брали переписывать четыре или пять человек. Шурик познакомился на курсах с хорошими ребятами, и они стали друзьями. После курсов они вместе ходили пить кофе в кафе на улице Большой Житомирской, недалеко от кафедры философии. Шурик назвал это кафе "Бомбей". Кафе располагалось в подвале, похожем на бомбоубежище, и там был музыкальный автомат, где за 5 копеек можно было выбрать подходящую музыку. Шурик нашел среди пластинок две индийские песни Радж Капура, что усиливало впечатление о посещении "Бомбея". Один раз Шурик набросал в автомат такое количество монет, которое позволяло трижды повторить эти две песни. Посетители не поняли, что произошло, и начали ругаться. Они бросали монеты, и заказывали песни Аллы Пугачевой, но автомат должен был сначала выполнить задание Шурика. Приятели Шурика очень над этим смеялись.

Шурик в это время увлекся музыкой Бетховена, и привозил из командировок большое количество грампластинок для своей коллекции. Эти увлечения разделяли его приятели с курсов по философии. Таким образом, для Шурика начались годы наступления реакции в занятиях каратэ и годы прогресса в философии и классической музыки. Дед рассказывал Шурику о том, что ленинское окружение во многом состояло из оккультистов. Это были интересные люди, воспринимавшие революцию как наступление новой эпохи, о которой мечтали в средневековой Европе и старой России. Ленин оккультистом не был, но очень увлекался этой философией. Он просто считал, что еще не пришло время развивать оккультизм, и полностью сосредоточился на самых актуальных для того времени задачах. Нужно было решать первоочередные политические и экономические задачи, а не заниматься развитием философии. Для этого у Ленина просто не хватало времени, он предчувствовал, что его жизни на это не хватит. Так что, романтику марксизма Шурик в то время ощутил сполна.

Заниматься практическим оккультизмом было не с кем. Дед умер, и занятия Шурика оккультизмом прервались. Шурику в теории стала помогать жена Деда, которая была вместе с ним в оккультном ордене. Это была очень интересная женщина, дворянка, очень образованная. Она была одной из первых студенток Киевского Университета, когда в Университет стали принимать женщин. Училась она на юридическом факультете, свободно знала пять иностранных языков, и великолепно разбиралась в филологии и литературоведении. Она предложила Шурику свои консультации по оккультизму, но уровень ее знаний сильно уступал тому, что знал Дед. Шурик продолжал ездить в Боярку, и проводил беседы с женой Деда, но это была только теория. Он многое узнал из истории Ордена и о его людях, но практикой заниматься было не с кем. Жена Деда познакомила Шурика с московскими теософами. У них была неплохая библиотека, но уровень их знаний был невысок. Шурику так и представилась ситуация в начале века, которая была похожа на современную киевскую ситуацию. Молодые люди увлекались теософией и мистицизмом, собирались за чаем и много разговаривали, а также обсуждали книги. Так они и состарились, а толком ничего не добились. Среди московских теософов особенно отличалась приемная дочь Николая Рериха. Звали ее Ираида Михайловна Богдановна-Рерих. Жила она на Ленинском проспекте в квартире Юрия Николаевича Рериха, известного востоковеда и составителя большого тибетско-русского словаря. На стенах квартиры повсюду висели картины Николая Константиновича, а также стояли восточные вазы и статуи. Обстановка в квартире была как в храме. Шурик пришел туда впервые и ему устроили своего рода экзамен. Подвели его к картине Рериха, и Шурик изрек какое-то туманное мистическое высказывание. В ответ раздался одобрительный шепот, и все за улыбались. Потом Шурика подвели к известной картина, на которой был изображен Гэсэр-хан. На картине был изображен всадник, который на невысоком холме прицеливается из лука в сторону темно-багровых туч. Шурик сказал, что свет идет с Востока на мрачный и темный запад, и несет в себе знания. Присутствующие, Ираида Михайловна и ее секретарь, просто возликовали, и посадили Шурика пить чай. При этом, по очереди читали выдержки из книги писем Елены Ивановны Рерих. Книгу, лично принадлежавшую Елене Ивановне, нужно было раскрыть на любой странице, и зачитать отрывок. Это характеризовало характер и духовный уровень того, кто читал книгу. Книга ходила по кругу. Отрывок, прочитанный Шуриком, все признали самым благоприятным. Шурик не планировал становиться функционером общества Рериха, и больше не появлялся в этом доме, хотя там и собирались московские знаменитости. Шурик видел множество подарков в виде книг с автографами, в частности многих космонавтов и деятелей искусства. Нужно было искать учителя для практики, а не светское общество.

Как бы в помощь Шурику, случай, а может и дух Киева, свел его с новым учителем. Это был экстрасенс, занимавшийся медицинской диагностикой и лечением. Экстрасенсы тогда только появлялись, и о них почти никто не знал. Ходили перепечатки лекций различных теоретиков и практиков от медицины, чаще всего непризнанных официально. Например, очень популярными были лекции Бутейко, который специализировался по дыханию. Многих система Бутейко привлекала, и по этой системе даже существовали специальные курсы. Были популярны различные гимнастики, методы применения эбонитовых кругов, медных браслетов, различных пружин, а также лечение живой и кремниевой водой, медолечение, яблочный уксус и многие другие методы альтернативной медицины. Экстрасенсы были слабо подкованы в теориях, но умели концентрировать и излучать собственную биоэнергию. Учитель Шурика умел вращать проволочную рамку, поддерживать в воздухе смятую бумажку. Это были внешние феномены. Главным его занятием было проводить диагностику и лечение людей. Он сообщил Шурику, что тот обладает сильной энергетикой, и ему нужно развивать методы лечения людей. Шурик учился этим методам, но его внутренний инстинкт подсказывал ему, что дальше умения ставить диагноз идти не следует. Это напоминало проведение магической операции, где нужно четко представить себе, что есть "альфа", а что есть "омега". С чего нужно начинать, и где нужно вовремя остановиться, чтобы не "получить по голове". Энергию нужно держать под контролем, это знал любой электрик, который работал под высоким напряжением. Шурик не видел, как его новый учитель умеет защищаться. Так впоследствии и произошло с учителем. Он себе заработал рак, и умер. Шурик научился только диагностике, причем работал с фотографиями. Приятели с курсов по философии носили ему пачками фотографии, и Шурик ставил диагноз. Однажды среди пачки фотографий он обнаружил покойника, и тут же его выявил. Один из приятелей, который заранее предвкушал последствия розыгрыша, вдруг стал серьезным, и сказал, что в диагностике "что-то есть". Одним из удачных результатов своей диагностики Шурик считал определение воспаления мениска левого коленного сустава по маленькой фотографии на паспорт.

Кроме всех этих интересных дел, Шурик начал всерьез заниматься проблемами экологии. Ему пришлось познакомиться со справочниками, издаваемыми Главной геофизической обсерваторией им. Воейкова. Альманахи, издаваемые обсерваторией показывали экологическую ситуацию во многих городах СССР, и ситуация была тяжелая. Шурик понял, что у него есть перспектива заняться полезным и интересным делом. Для успешных научных исследований нужно было сделать многое. Прежде всего, нужно было выбрать подходящий математический аппарат, который мог бы описать модель всего происходящего с выбросами отходов в атмосферу. Большинство исследователей пользовались уравнениями турбулентной диффузии, но уравнения плохо сходились с конкретными данными и результатами. Потом нужно было написать программы для ЭВМ, которые бы строили прогнозные модели. Подходящих программ не было. Проблемы были также с исходными данными. Оказывается, полученные данные никто не хотел показывать, их держали при себе, чтобы использовать в своих диссертациях. Получалось очень интересно. Программы и методы нужно было разрабатывать, а данные для них не давали. Это напоминало карточную игру "веришь - не веришь". Шурику пришлось разрабатывать программы прогноза курса акций американской фирмы ИБМ. Заказчики с этим согласились. Поскольку в ИТТФ руководитель лаборатории был типичным авантюристом, Шурик решил обзаводиться самостоятельными контактами с представителями других институтов. Для этого пришлось много ездить в командировки. Это было интересно во всех отношениях. Шурик вникал в проблемы экологии, собирал нужную информацию, а еще и знакомился с архитектурой и историей посещаемых городов.

Первая командировка Шурика была в Казань на закрытие этапа хозтемы. Но главным достоинством работы на новом месте Шурик считал возможность ездить в Ленинград. Шурик ездил в Ленинград каждый месяц, и проводил там не менее одной недели. Он обошел все музеи, и даже сам город он исходил пешком, разделяя его на квадраты. Таким образом, он знал почти каждый дом. Разумеется, его интересовала историческая часть города, а не новые районы. Шурик уже так освоился с этими поездками, что действовал почти в автоматическом режиме. У него было много интересных приключений, связанных с этими поездками. Приведем в пример только некоторые из них, поскольку мы все же пишем повесть о Киеве, а не про Шурика. Летать в этот замечательный город Шурик любил ночью, особенно в летнее время. Прилет в Пулково в середине ночи, переезд на автобусе экспресс в центр города и утренний завтрак на Марсовом поле возле сладко пахнущей персидской сирени. Во всем этом было особое романтическое настроение. Однажды, с Шуриком произошел интересный случай, связанный с такой поездкой. Это было осенью. Белых ночей не было, а была обыденная серая и мокрая погода. Смысла лететь ночью не было, и Шурик взял билет на утренний рейс, который обычно бывал по воскресеньям. Вылет был или в 10 или в 11 часов дня. По техническим причинам рейс был задержан на 2 часа, а потом еще на 2 часа. Так обычно и поступали, чтобы держать пассажиров в ожидании и не очень их расстраивать. После двух таких объявлений поступило очередное объявление, но на этот раз сообщили о задержке на 4 часа. Шурик решил не сидеть в аэропорту, и отправился в город, где пообедал и посидел у своего приятеля в гостях. Они пили пиво и слушали музыку. Потом Шурик опять поехал в аэропорт Борисполь, чтобы дожидаться там объявлений о посадке или очередной задержке. Когда он приехал в аэропорт, то обратил внимание, что многих узнаваемых это время пассажиров не было. Бегали три человека с растерянным взглядом. Было похоже, что они по примеру Шурика тоже ездили в город. Шурик подошел с ними к дежурному по аэропорту и спросил про рейс. Дежурный сказал, что нужно было сидеть и ждать объявлений, а не уезжать из аэропорта. За время отсутствия Шурика в аэропорту, прилетел самолет рейсом из Сухуми и забрал всех пассажиров. Попутчики расстроились, особенно один с чертежами, ему нужно было на следующий день докладывать о своей работе на каком-то совещании. Тогда Шурик спросил у дежурного о рейсе, и откуда самолет и экипаж. Дежурный ответил, что из Ленинграда. Тогда Шурик повернулся к своим попутчикам и успокоил их, что самолет и экипаж все равно полетят домой, даже без пассажиров. Дежурный начальник с этим согласился. Приблизительно в половину первого ночи Шурика и других пассажиров пригласили на посадку. Всего было четверо пассажиров на один большой самолет. Усадили всех на первый ряд возле кабины пилотов, и в приоткрытую дверь Шурик услышал разговор летчиков. Один из летчиков спросил у стюардессы, когда будет ближайший экспресс из Пулково. Она ответила, что в 3-30. Летчик сказал, что нужно "поднажать". Долетел самолет быстро. Хорошо выглядела небольшая группа из четырех пассажиров, одетых приблизительно одинаково, когда они появились в зале прибытия. Шли они в одну шеренгу чуть ли не строевым шагом. Такая себе делегация почетных гостей.

Вскоре в Ленинграде проводили международный симпозиум по проблемам измерений и метрологии гидрометеорологических приборов. Симпозиум проводился в Юсуповском дворце, и для Шурика это было дополнительным источником приятных впечатлений.

Другой симпозиум проводился в Алма-Ате, и Шурику удалось впервые побывать так далеко на востоке страны. После мартовской грязи и снега, Шурик попал в страну цветущей сирени. После бессонной ночи в самолете, когда пришлось лететь с пересадкой через Москву, Шурик попал в солнечную страну, где уже день был в разгаре. Розовые облака на горизонте оказались, на самом деле, горами Заилийского Алатау. Шурик прекрасно провел эти дни в Алма-Ате, и даже сходил пешком в Медео, знаменитый каток, построенный для Олимпийских игр. Чудесная природа, тяньшанские ели, похожие на свечи, все это радовало душу. Шурику приятно было покататься за счет института. В командировках была своя прелесть. Летом Шурику удалось впервые поехать в Одессу.

Одесса - своеобразный город, и все с этим согласны. Особенно она производит впечатление, когда туда попадаешь в первый раз. Первый приезд Шурика был отмечен дорожными приключениями. Дело было летом, и Шурик решил поехать в командировку. Соисполнители по хозтеме, посвященной вопросам загрязнения атмосферы, работали в Одесском Гидрометеорологическом институте, и главная задача командировочного "где можно отметиться" была решена положительно. К Шурику в поездку напросилась сотрудница, и Шурик решил взять ее с собой. Оформив документы, они поехали в аэропорт. Возле касс толпился народ, и сразу стало понятно, что билетов не достать. Решили поехать на вокзал, а там тоже все оказалось довольно скверно. Шурик с дамой крутились возле касс, хотя было ясно, что билетов нет. К ним подошел какой-то парень в рабочей одежде и спросил, куда нужно ехать. Узнав, что нужно ехать в Одессу, он сообщил, что через 15 минут отправляется поезд на Николаев, а Одесса почти рядом. Шурик не очень представлял себе, где находится Николаев, но вспомнил, что на карте он находится действительно где-то рядом. Времени на раздумья не было, а перспектива провести остаток дня возле касс и так никуда и не уехать, Шурика не прельщала. Шурик согласился на этот вариант. Парень повел их на пригородный вокзал, где стоял какой-то обшарпанный поезд. По дороге парень сообщил, что нужно ему заплатить по 10 руб. и сесть в поезд. На что Шурик ответил, что предпочитает сначала познакомиться с проводником, а потом уже платить. Они зашли в вагон, и нашли проводника. Это была приветливая тетя, которая все время улыбалась. Шурик ей объяснил свои сомнения, и она сказала, что все в порядке. Шурик и его сотрудница расплатились с парнем, и тот ушел. Поезд тронулся с места, и можно было почувствовать себя победителями. Проводник сказала, что можно занимать любое купе. Шурик с дамой заняли первое, и обратили внимание, что в вагоне были еще какие-то люди в дальнем купе, больше в вагоне никого не было. Поезд был удобный, только были небольшие проблемы с едой и водой, которыми не было времени запастись. В вагоне воды тоже не было, но проводник любезно помогла, принесла трехлитровую банку воды, наполнив ее на ближайшей станции. В Николаев поезд прибыл в 4 часа утра. Шурик спросил у прохожих, где находится Одесса. Они удивились и сказали, что до Одессы примерно 250 км, и добраться туда можно с автовокзала. Кассы открывались только с 6 утра и возле них уже собрались люди. Примерно через час к Шурику подошел какой-то дядя, и предложил поехать в Одессу на его личном автомобиле. Он вроде как едет на работу от родственников, и собирает попутчиков. Шурик с сотрудницей согласились поехать, но на половине пути у автомобиля порвался трос, и пришлось дожидаться полчаса другого дядю, ехавшего в Одессу от родственников. Похоже было, что эти дяди всегда вместе ездили к своим родственникам. Наконец, они приехали в Одессу. В первую очередь нужно было подумать о трех заповедях командировочного "койка - обед - обратный билет". Шурик с дамой оказались на вокзале, взяли обратные билеты и подошли к квартирному бюро. К ним тут же подошла типичная одесситка. Звали ее Роза Самойловна Бланк. Тут начались знакомые по фильмам и литературе одесские разговоры. "Скажите. Вам нужна квартира?" - "Да. А в каком она районе?" - "Ви все сами увидите" - "Это возле моря?" - "Ну, разумеется" - "А где?" - "Ви все сами увидите" - "Это в Аркадии?" - "Да" (в этот момент они сели 5-й трамвай, на котором написано "Аркадия"). Короче, вышли они на улице Богдана Хмельницкого и оказались в самом центре Молдаванки среди старых трущоб и грязных двориков. "А где же море?" - "Вийдите с трамвая и пять шагов" (это в противоположной стороне и ехать 40 минут) - "А где жить?" - "Ви все сами увидите" (пристройка возле голубятни без удобств) - "А где же удобства?" - "Ну ми же взрослые люди" (достает из под кровати горшок) - "А где же постель?" - "Я постелю" (так и не постелила). Потом началась торговля с жестикуляцией и демонстрацией падения в обморок. Роза уговаривала Шурика остаться на месяц (вместо 5 дней командировки). Еще говорила, что от Шурика будут одни убытки, что она уже уплатила 2 руб. за регистрацию, что у нее больная дочка в Кишиневе, и ей нужно выслать деньги, что если бы знала, что они командировочные, то с ними не связывалась, и т.д. Шурик решил, что дорожных приключений с него достаточно, и остался с сотрудницей у тети Розы. Поехали они в ту самую Аркадию, провели время на пляже и вернулись. Постель исчезла, вместо нее лежал какой-то мешок. Пришлось перейти к угрозам, сказать, что платить будут ежедневно за один день, а если не понравится, то съедут. В Одесском Гидрометеоинституте им любезно объяснили, что в хорошую погоду незачем заниматься работой, и отметили командировочные удостоверения. Нужные для отчета билеты Шурик купил у проводника по 1 руб. (это называлось "снять билеты"), а в квартирном агентстве он поднял шум, что с него взяли дополнительную плату, а нужно отчитываться за командировку. Им все написали, как они того хотели. Все дни они отдыхали и гуляли по Одессе. Особенно, им помог знакомый брата Шурика - одесский коллекционер книг и открыток. Он был фанатом Одессы и знал все о ней. Собирал открытки, афиши, плакаты, меню, билеты. Он показал "настоящую" Одессу, или как он сам выразился "животрепещущую". Над приключениями Шурика он долго смеялся и сказал, что им очень повезло, потому что они видели "настоящую" Одессу - "животрепещущую".

Пришлось также Шурику съездить в командировку в родной город Леонида Брежнева. Днепродзержинск задыхался от выбросов предприятий, это был один из самых грязных украинских городов. Горком партии Днепродзержинска обратился в АН УССР с требованиями разработать программу мероприятий по очистки города от вредных выбросов предприятий. В программе принимали участие все институты АН УССР, включая Ботанический сад АН УССР. Работы всем навязывались, но не финансировались. Никто ими не хотел заниматься, но работы проходили под символом родного города Брежнева, и спорить было бесполезно. Заведующий лабораторией послал Шурика в командировку на очередное совещание. Сам он ездил только к своей подружке в Вильнюс, а в такие командировки посылал сотрудников, включая слесарей, чтобы те только показывали, что есть представитель от института. Так он Шурику все и объяснил. При этом сказал, что выступать на совещании не нужно. Шурика он подставил, выступать как раз пришлось. Каждого выступающего запугивали, показывая, что работы ведутся плохо. При этом сообщали, что будет направлено в адрес АН УССР отдельное письмо по каждому из институтов с претензиями по работе. Такая перспектива Шурика не прельщала. Если бы он знал, что придется выступать, то он бы к этому подготовился. Пришлось Шурику проявить военную хитрость. Когда сообщили, что нужно подготовиться к выступлению представителю ИТТФ, Шурика уже не было в зале. После совещания он подошел к руководству и пожаловался на то, что внезапно почувствовал себя плохо. Представитель АН УССР смерил Шурика презрительным взглядом и потребовал, чтобы Шурик подошел к руководству Днепродзержинского гор кома партии. Шурик объяснил, что с ним случилось, и ему посочувствовали, сказав, что в этом городе многим становится плохо.

После окончания курсов по философии и сдачи кандидатского экзамена, нужно было заняться подготовкой к сдаче кандидатского экзамена по иностранному языку. В этом существовали определенные проблемы. Кафедра иностранных языков АН УССР требовала, чтобы поступающие на курсы принесли выписку из заседания ученого совета института об утверждении темы диссертации, а также почти полностью оформленной работы. Это было, скорее всего, проявление бюрократической системы, но обосновывалось большим притоком желающих сдавать экзамены по иностранному языку. У Шурика этих документов не было. Он убедился в том, что для защиты диссертации у него будет много препятствий. Заведующий лабораторией все никак не мог защитить докторскую диссертацию. Ему эти защиты срывали те, кто был в курсе его махинаций. Академик настаивал на том, чтобы научным руководителем Шурика был заведующий лабораторией. Упоминание имени Шурика вместе с именем заведующего лабораторией сводило шансы Шурика к нулю. Другое дело, если бы научным руководителем был академик. Шурик определенно решил уходить из ИТТФ, с ситуацией в институте он полностью разобрался. Нужно было только использовать возможность сдачи кандидатского экзамена по иностранному языку. А как же наука? Шурику было жалко расставаться с интересной тематикой, но его научный руководитель был опасен для карьеры Шурика. Это подтверждалось общением с научными кругами людей, занимающихся экологической тематикой. Шурик просто застрял бы в институте как многие, которым не хватило в свое время решимости вырваться из этого болота. Академик своим волевым решением помог Шурику получить выписку из заседания ученого совета. Сработало телефонное право, а перед академиком трепетали многие директора институтов. От его мнения зависели их судьбы. Шурик академику нравился своими успехами в партийной работе. Словом, Шурик получил зеленый свет для поступления на курсы иностранных языков. Английским языком Шурик владел почти свободно, и на курсах его просто носили на руках. Ему сразу предложили сдать экзамен без подготовки, но Шурику захотелось немного повторить английский язык. Он повторил грамматику, перевел необходимое количество текстов, пообщался в разговоре с коллегами по курсам. После отличной сдачи экзамена у Шурика были развязаны руки.

Однажды, на работу к Шурику пришел Рудольф. Обстановка с каратэ в Киеве резко ухудшилась, наступило время реакции. Против Рудольфа ополчились враждебные силы, и против него возбудили уголовное дело. Многих тренеров каратэ решили посадить за решетку, пришло такое указание сверху. Рудольф, как пионер каратэ в Киеве, должен был пострадать первым. Рудольф попросил Шурика выступить свидетелем от защиты. С этой просьбой он обращался ко многим своим ученикам, но те явно струсили, и отказались. Некоторые из них переметнулись в стан врагов, и даже были заинтересованы в том, чтобы Рудольфа посадили. Шурик решил помочь Рудольфу, и поехал давать показания следователю. При разговоре со следователем выяснилось, что Шурик является нежелательным для суда свидетелем. Свидетелей в пользу Рудольфа старались запугать, но Шурик показал, что с ним такой номер не пройдет. Он трижды беседовал со следователем, но тот даже не собирался записывать показания Шурика. Увидев, что Шурика запугать не получается, он просто отказался от показаний Шурика, как будто бы их и не было. Тогда Шурик сам записал свои показания, и отправил их почтой в прокуратуру.

В начале весны должен был состояться суд. Как бы случайно, Шурика вызвали в райвоенкомат, и предложили ему аттестоваться в офицерский состав. Обосновали свое решение тем, что коммунист с высшим образованием будет более полезен государству в качестве офицера запаса с широким профилем политрука любого рода войск. В ненавязчивой форме ему сообщили, что он вечером в течение двух недель будет ходить на лекции, а потом ему присвоят офицерское звание. Собрав нужные для курсов документы, Шурику объявили, что на следующий день он должен уехать в Донецкое военное училище для политработников. Это было сделано за одну неделю до начала суда по делу Рудольфа. Шурика решили таким образом убрать как свидетеля. Занятия в Донецком военном училище должны были проходить целый месяц. У Шурика оставался один рискованный вариант уклониться от этих курсов и никуда не поехать. Пришлось Шурику неожиданно заболеть. Он симулировал приступ радикулита. Оставшись дома, он вызвал врача. Приехал молодой специалист, который хвастался, что радикулит его специализация. Шурик блестяще симулировал болезнь, да еще и намазался вонючими мазями. Повернуться он не мог, любое движение вызывало боль. Врач выписал Шурику больничный. Через два дня Шурика по телефону нашли сотрудники райвоенкомата. Они стали ему угрожать расправой, судом за дезертирство, своими врачами, которые разоблачат Шурика, и всеми прочими бедами. Они сказали, что сейчас приедут к Шурику домой, на что Шурик ответил, что не откроет дверь, поскольку не может вставать с постели. Тогда ему пригрозили, что выломают дверь, на что Шурик ответил, что вызовет милицию. Через десять дней Шурик принес в райвоенкомат свои больничные листки. Закон есть закон. Документы были в порядке, и Шурику ничего не смогли предъявить. На следующий день Шурик пошел на заседание суда. Сразу было заметно, что процесс был фальсифицирован. Адвокат молчал или просто опаздывал на заседания. Прокурором была молодая особа, которая давила на свидетелей. Рудольф плохо подготовился к суду. Его подвело самомнение, он думал, что все легко сойдет. Его настроили на то, что суд будет формальным, для отчетности. Шурику все это не понравилось. Он понял, что все не так просто. Он старался вмешиваться в ход заседания, вставлял свои замечания, требовал каждый раз предъявить его показания, которые иногда не вкладывались в папку с делом. Бумаги были не подшиты в папку, это было подозрительно. В конце концов, Шурика предупредили, что его выставят из зала суда. В последний день заседания Шурика в зал не пустили, сославшись на то, что у него нет повестки в суд, и в нем больше не нуждаются. Решением суда Рудольфа посадили на четыре года с конфискацией имущества. Вслед за Рудольфом посадили еще двух или трех человек. Шурик, который к тому времени уже не проводил тренировки по каратэ, никому не был интересен, хотя, при желании, можно было бы и с ним расправиться.

Вообще, в этом году обстановка в Киеве стала накаляться. Шла кампания по подготовке к 1500-летию города, и представители властных структур старались не уступать друг другу в своем служебном рвении. Киевская Лысая гора стала проявлять свою негативную энергетику. Это была одна из главных аномальных зон Киева, известная еще в древности. Это была не та гора, на которой Шурик проводил магическую операцию. Та гора называлась Юрковицей или Хоревицей, и находилась над Подолом. Она была историческим местом, названная по имени одного из братьев Кия. Главная Лысая гора в хрониках не упоминалась, на ней была построена в начале 19 века одна из крепостей системы укреплений вокруг Печерской Лавры. На горе существовала большая система укреплений, многие из которых представляли собой разветвленную систему подземных ходов. Верхняя часть крепости была выполнена в виде земляных валов по форме вытянутого шестиугольника. В плане эта система напоминала Петропавловску крепость Санкт-Петербурга. В начале 20 века крепость превратилась в политическую тюрьму, где проводились казни заключенных. Там был казнен Дмитрий Богров, убийца Столыпина, а также многие другие заключенные, о которых история умалчивает. Лысая гора упоминалась в поэме Пушкина "Гусар", в произведениях Константина Паустовского. Ночью со склонов горы поднимался густой туман, принимавший очертания людей. Бывали случаи, когда некоторые из часовых, испугавшись этого тумана, сходили с ума или застреливались. На Лысой горе помещения крепости использовались как склады боеприпасов, и практически до юбилейного года территория горы считалась запретной зоной. Шурик часто прогуливался возле Лысой горы, недалеко от которой находился Киевский институт гидрометеорологии, с которым у Шурика были совместные работы по теме загрязнения атмосферы. К горе можно было подойти почти вплотную, но подниматься на нее запрещалось. К юбилею Киева военные подразделения со своими складами переехали, а Лысая гора была объявлена территорией парка имени 1500-летия Киева. Для парка это место было довольно-таки мрачным, но эту гору любили посещать компании. Здесь можно было разжигать костры и шумно веселиться. Самым главным, что увидел на горе Шурик, когда туда уже можно было ходить, была нетронутая природа. У подножия горы, со стороны Днепра было множество заросших оврагов с поваленными старыми деревьями, и даже цвет растительности отличался от окружающей местности. Листья на деревьях имели голубой оттенок. Шурик готов был поклясться, что так выглядела растительность Киева в каком-нибудь 9 веке. Со стороны центра города у подножия горы протекала речка Лыбедь, которая в этом месте впадала в Днепр. Гора находилась с южной стороны города, немного ближе Китаевской пустыни. Подземные галереи крепости были затоплены, но на территории оставались несколько полуразрушенных небольших домов, а также проездов под земляными валами, закрытых железными воротами. Шурик несколько раз посещал Лысую гору, и даже проводил там свои тренировки.

В конце мая прошли шумные торжества по случаю 1500-летия Киева, и даже в Киев приезжал Леонид Брежнев, который торжественно открывал новый музей Великой Отечественной войны с установленной на горе, где когда-то тренировался Шурик со своей группой, огромной статуей Родины. Такие гигантские памятники портили вид города, но в то время гигантоманией страдали многие города. Смысл памятника и музея не изменился бы, если бы памятник сделали меньшей величины.

Это был последний год, когда Брежнев был у власти. Шурик как раз поехал в Москву в командировку. Его интересовал небольшой подмосковный город Обнинск, где находился Мировой центр данных по гидрометеорологии. Представители из Обнинска курировали работы ИТТФ, а Шурику как раз предстояло раздобыть методику расчета экономического эффекта от выполняемых работ. Работы в области экологии имели, скорее всего, социальный эффект. Даже при отрицательном экономическом эффекте их нужно было бы выполнять, ведь речь шла о здоровье людей. Но, заведующему лабораторией это было не интересно, он ждал, что от экономической эффективности он будет получать большие премии. Работы должен был выполнять Шурик, и не важен был результат. Заведующий лабораторией хотел нахватать побольше работ, чтобы от них платили премии. Для этого нужно было бы переоформить все договора, и написать в них огромный экономический эффект. Методики расчета не существовало, значит ее нужно было придумать. Для этого нужно было найти хоть какие-нибудь методики, на которые можно было бы опереться. Когда Шурик приехал в Обнинск, то обратил внимание на общее оцепенение сотрудников. Они слушали радио. Шурик очень спешил и начал сразу просить у них методические разработки и примеры расчетов экономического эффекта в области гидрометеорологии. Сотрудники оказались на удивление сговорчивыми, и Шурик получил без особых усилий нужную информацию. Потом он отправился в Москву, где нужно было еще встретиться с друзьями. Шурик понял, что что-то произошло, типа глобальной катастрофы, но по природе своей не очень был любопытен. Пока он добрался до Москвы и встретился с друзьями, он уже догадался что случилось. Друзья потащили его пить пиво. Все пивбары стали потихоньку закрываться, и друзья отправились куда-то в центр города. Один из друзей очень громко возмущался, что нигде нет пива, хотя он уже успел посетить два пивбара. Более того, он стал приставать к дружинникам с повязками, и расспрашивал у них, что случилось. Так они гуляли до вечера, пока Шурик ни поехал на вокзал. Шурик взял билеты на поздний поезд Москва-Кишинев, чтобы вечером нагуляться, а утром не пришлось рано вставать. Обычно Шурику везло на соседей по купе, но не в этот раз, в купе ехали цыгане. Похоже было, что какие-то важные персоны, потому что к ним ходили на прием представители всего табора, ехавшего в двух последних вагонах. Все купе было забито мешками, вонявшими сушеной рыбой. Ничего не поделаешь, Шурик залез на свою верхнюю полку и притворился спящим. Весь их базар перешел на шепот, и потом цыгане стали укладываться. Барон и его жена улеглись внизу, а третий член фамилии полез на противоположную верхнюю полку. После некоторых раздумий он снял ботинки, но кепку решил не снимать. Так и залез в постель. До утра Шурик как-то передремал, а утром начался опять базар. Барон решил отправиться в вагон-ресторан и послал свою жену выбрать ему для этого ботинки. На багажной полке лежал целый мешок ботинок, и его жена туда полезла. Она вытаскивала из мешка ботинки и бросала их барону вниз, а он их примерял. Наконец, он нашел подходящую пару и пошел в вагон-ресторан. Шурик спустился вниз, до приезда в Киев оставалось еще 2 часа. Барон вернулся с несколькими бутылками коньяка и предложил Шурику позавтракать вместе. Настроение у них было встревоженное. Барон долго сокрушался по-поводу смерти Брежнева и все спрашивал у Шурика, как жить дальше. По его словам, Брежнев для цыган был отец родной, он их не обижал. А чего ждать от Андропова он себе не представлял. Шурик начал мрачно рассуждать на тему того, что всем придет конец. Барон, чуть не плача, стал говорить что-то типа: "мы же вместе воевали... наши дети вместе в школу ходят...". Спросил у Шурика: "ведь Андропов же не русский?". Шурик с каменным лицом ответил: "осетин, кавказец". Барон начал проливать слезы, этого им только недоставало, и т.д. Они с Шуриком два часа пили коньяк и разговаривали в таком же духе. Шурик спокойно доехал до Киева, а цыгане поехали дальше.

С появлением у власти Андропова в Киеве начались новые веяния. Было принято решение повышать трудовую дисциплину. По Киеву стали проводить рейды и ловить нарушителей. Особенно важно было проверять кинотеатры, парикмахерские и магазины. Про бани разговоры не велись, но думаю, что и туда направлялись отряды из свирепствующих борцов за порядок. Шурику стало совсем хило. В отделе завелся анонимщик, который писал письма на новую сотрудницу, занимавшуюся патентоведением. По следам анонимок в ИТТФ приходили какие-то мрачные личности из народного контроля. Шурику приходилось тратить время на бесполезные разговоры с этими личностями. Также в ИТТФ началась проверка работы партийной организации, на которую выделили представителей институтов АН УССР, отрывая их от работы. В период проверки все представители парткома института разбежались по отпускам и командировкам. Остался один освобожденный секретарь парткома, который не знал, что делать. Шурик был заместителем секретаря партбюро отделения, и к нему прислали большую группу проверяющих. Шурик быстро с ними расправился, показав отличные результаты. Занятия в сети политучебы, которыми руководил Шурик, оказались на высоте, что отметила комиссия. У всех были планы занятий, тетрадки. Вообще отдел, где работал Шурик, занял первое место в ИТТФ по результатам социалистического соревнования. В кабинете академика красовалось переходящее знамя и вымпел. Там Шурик и встретил комиссию. В отделе велись регулярно журналы посещаемости и местных командировок, а у Шурика был напечатанный личный творческий план на красивой голубой бумаге. Комиссии нужно было как-нибудь отчитаться в своей проверке, и они воспользовались информацией о работе отдела Шурика. Они получили от Шурика копии его планов и отчетов, и удалились очень довольные. Освобожденный секретарь парткома просто сиял от радости, и сообщил Шурику, что хочет привлечь его для работы в парткоме института. На что Шурик ответил, что собирается увольняться из ИТТФ. Кандидатские экзамены были сданы, и больше в ИТТФ делать было нечего. Можно было погрязнуть в партийной работе, а перспективы научной деятельности не было.

Шурик решил, что пока есть возможность ездить в командировки, нужно ею воспользоваться. Он продолжал ездить в Ленинград, где изучал памятники истории и архитектуры, и даже дважды ездил в Томск к своему знакомому Лене. Поводом для поездок были проводимые в Томске симпозиумы по лазерному и акустическому зондированию атмосферы. Томск Шурику понравился. Этот город чем-то напоминал Киев. Он был покрыт зеленью и располагался на невысоких холмах. В городе было много красивых старинных зданий деревянной архитектуры. Шурик осмотрел город и побывал в Краеведческом музее. Особенно ему понравился обратный авиа перелет. Самолет вылетел как раз на закате и летел на запад четыре часа, догоняя солнце. Под самолетом в лучах заходящего солнца простиралась тайга, потом уральские горы, равнина с реками. Прилетел в Москву Шурик также в лучах заходящего солнца. Это происходило потому, что время полета совпадало с разницей времени часовых поясов. Из Москвы Шурик вернулся в Киев на поезде.

В Киеве Шурик начал выяснять возможности для перехода на работу в другой институт. Подходящих вариантов не было. Наконец, уже в конце года, ему позвонил знакомый с кафедры Вычислительной техники, который обещал раньше устроить Шурика на кафедру, но тогда это не получилось. Шурик пришел на собеседование на кафедру. Его новым руководителем оказался Олег, который недавно приехал из Англии, где был на стажировке. Он занимался микропроцессорами, и планировал новую тему по отказоустойчивости микропроцессорных систем. Отказоустойчивость в отечественной литературе еще называлась живучестью, но возникали терминологические споры. Олег был немного старше Шурика, блондином высокого роста, и все время улыбался. Шурику предложили должность старшего научного сотрудника, что для условий ИТТФ было нереально. Там на эту должность могли претендовать только сотрудники, имеющие ученую степень. С решением нужно было спешить. Приближался конец года и должность могли сократить. Шурик подал заявление на увольнение, и предупредил заведующего лабораторией. Это было бы нормальным действием, если бы заведующий лабораторией не был бы аферистом. Он только что защитил докторскую диссертацию, и ожидал подтверждения. Защищал диссертацию он в Московском управлении метрополитена в обстановке строгой секретности, чтобы враги ничего не узнали. Узнав, что Шурик подал заявление в отдел кадров, он выкрал это заявление, ничего Шурику не сообщив. Через несколько дней Шурик об этом узнал, но подавать новое заявление с ожиданием календарного месяца не было возможности. Ошибкой Шурика было то, что он сказал заведующему о том, что до конца года должность могут сократить. Заведующий лабораторией пошел на шантаж. Он обещал дать ход заявлению, если Шурик напишет расписку, что до конца хоздоговоров он будет продолжать по ним работать. Объяснял он это тем, что работать в лаборатории некому. Юрисконсульт ИТТФ, которая хорошо знала Шурика по его работе, даже возмутилась. Она сказала, что Шурику не давали нормально работать, а теперь даже уволиться не дают. Она посоветовала Шурику написать заявление об увольнении и выслать его заказным письмом. Тогда заявление будет официально зарегистрировано, но придется ждать месяц, пока оно не вступит в силу. Такой возможности у Шурика не было. До наступления Нового года оставалось не более двух недель. Оставался единственный вариант - написать расписку. Расписку нужно было написать в присутствии академика, который мог бы Шурика запугать. На этот шантаж Шурик, знавший хорошо заведующего лабораторией, решил ответить соответствующим образом. Он согласился. Заявление было подписано, и Шурик поступил на работу, на кафедру Вычислительной техники в КПИ.

Преподавательский состав кафедры был Шурику хорошо знаком по его учебе в КПИ. Кроме новых преподавателей, зачисленных на кафедру в последние годы, были и те, которые мучили Шурика на экзаменах. Хорошо, что почти все Шурика не помнили. Обстановка на кафедре была неплохая, благодаря ее заведующему. Он во время войны был морским десантником, человеком решительным и справедливым. Чувствовалось, что он был добродушным, даже сердился он неумело. У него было ученое звание член-корреспондент АН УССР, и он ценил полезные связи. На собеседовании он спросил у Шурика о его научной деятельности, и внимательно выслушал рассказ Шурика. В этот момент Олег, сидевший рядом, сообщил, что отец Шурика долгое время работал в Совете Министров. Это подействовало как заклинание, и заведующий кафедрой моментально утвердил Шурика в должности. В эти времена такие связи ценились. Кстати, отец Олега долгое время работал в ЦК КПУ. То, что Шурик был членом КПСС, тоже было очень важно. Иногда это срабатывало как пропуск к руководящей работе. Шурику, уважавшему партию и ее историю, было иногда неприятно видеть, что люди используют свою партийность потребительски. Но он относился к этому явлению, как к недостаткам бюрократической системы. Открыто этими проявлениями он не возмущался, но ему было обидно за правое дело. В какой-то степени он ощущал и свою долю ответственности за происходящее вокруг.

Временно Шурика посадили за свободный стол в одной из лабораторий. Коллектив этой лаборатории встретил Шурика враждебно. Шурику это было непонятно, но оказалось, что на его должность претендовал один из сотрудников этой лаборатории, и ему в этом отказали. Эти люди повели себя некрасиво. На кафедре существовала конкуренция, которая проявлялась в захвате свободных помещений, должностей и педагогических нагрузок. Олегу многие завидовали. Он ездил в Англию, получил новую тему и своих аспирантов. Конкуренты пытались сорвать свою злость на сотрудниках Олега. В общем, Шурик был доволен своей новой работой, а мелкие конфликты существовали практически в любом коллективе. Первым делом Шурику поручили освоить работу на одной из первых микро-ЭВМ, появившихся на кафедре. Называлась она СМ-1800. Шурик быстро освоил работу на этой вычислительной машине и распечатал в нескольких экземплярах документацию с гибких магнитных дисков. Это были первые магнитные диски диаметром 8 дюймов, и работать с ними было удобно. В ИТТФ у Шурика не было личного доступа к ЭВМ, приходилось арендовать машинное время в разных районах города, а это было неудобно. Из-за перегрузок на работе, когда деятельность Шурика сводилась к написанию большого количества отчетов, а также закрытию этапов хоздоговоров, ему не удавалось толком практиковаться в написании программ. Это сильно вредило его профессиональному уровню. На кафедре все эти недостатки можно было компенсировать. Шурик проводил все рабочее время возле этой ЭВМ, которая стояла в другой лаборатории, и с конфликтными людьми практически не общался.

С начала года Шурик подключился к работам по новой хозтематике. Работа была связана с разработкой программ для бортовой системы, контролирующей двигатели нового поколения истребителей. Это было интересно, но требовало от Шурика дополнительных знаний по тематике. Шурику предложили оформить доступ к секретной информации. Нужно было ходить к заказчикам в КБ авиапрома. Шурика это немного расстроило. У него был недопуск на военной кафедре, и Шурик боялся, что при новом оформлении допуска это может выявиться и повредить его работе на кафедре. Поэтому с оформлением допуска он тянул. По хозтеме вместе с Шуриком работали еще три аспиранта, не считая доцентов, которые получали деньги по этой хозтеме. Аспиранты участвовали в семинарах и различных обсуждениях темы, но самостоятельных идей не проявляли. Шурик быстро осваивал новую тематику, и буквально зарылся в реферативные журналы и статьи по новой теме. Статей по интересующим его вопросам не было, и нужно было расширять поиски. Шурик взялся за это дело основательно. Аспирантам кафедры рекомендовали пользоваться реферативными журналами и заказывать по ним статьи, но они этим почти не занимались. Главной причиной было незнание английского языка, а статей на русском языке по актуальным темам почти не было. Шурик заказывал большое количество статей и книг, и через некоторое время приходилось ходить на почту за бандеролями, взяв с собой тележку на подобие той, которой пользовались дворники. Активность Шурика в заказе литературы произвела сенсацию на кафедре, и вскоре Шурика стали считать авторитетом в поиске информации. К нему направляли аспирантов кафедры за консультацией. В день своего рождения Шурик устроил на кафедре большой банкет, и пригласил на него все лаборатории. Пришли не все, но уважать Шурика стали еще больше. Ему сказали, что на кафедре уже давно так не гуляли. Враждебная лаборатория на банкет не пришла. Они по-прежнему были отравлены подозрениями, что их разработки кто-то пытается украсть. Они даже поставили себе железную дверь с кнопками и ходили по кафедре с важным видом, но чаще всего их можно было застать в курилке за обсуждением футбольных новостей.

Через некоторое время Олег стал просить Шурика подменять его на лабораторных работах в вычислительном центре, ссылаясь на занятость. Это было традицией кафедры. Пока доценты играли в шахматы, ассистенты проводили за них занятия. Олег, который также был доцентом, и впервые обзавелся помощниками, решил в этом деле не уступать другим. Шурик проводил занятия совместно с преподавателем, которая в свое время валила Шурика на экзаменах по программированию. Уровень ее практических знаний был низкий, и она часто консультировалась у Шурика, что вызывало у него какое-то злорадство. Хорошо, что она не помнила Шурика в его студенческие годы. Вспомнили Шурика только зам. декана, который подробно изучал каждого студента, и бывший куратор студенческой группы Шурика. Но зам. декана работал на другой кафедре, а куратор как раз работал по этой же хозтеме, что и Шурик, но считался на кафедре бездельником. Он предпочитал молчать, но сказал Шурику, что его вспомнил. Шурик завел разговор с Олегом о поступлении в аспирантуру, но свободных мест по-прежнему не оказалось, все было занято блатными людьми. У зав. кафедрой было множество знакомых, которые устраивали в аспирантуру своих детей. Это были полезные люди, чаще всего директора издательств, где печатали монографии и учебники сотрудники кафедры. Стационарная аспирантура Шурику была не выгодна, ему нужна была научная должность, а в заочную аспирантуру попасть было нереально. Шурик считал, что в стационаре нужно окончить диссертационную работу за три года, в заочной аспирантуре на это отведено четыре года, а Шурику, как соискателю, потребуется пять лет. Так и произошло, Шурик защитил свою диссертацию ровно через пять лет, то, что называется, "день в день". Защита состоялась ровно через пять лет после зачисления Шурика на кафедру. Но до этого времени предстояло пройти еще большой путь.

Через месяц после начала работы Шурика на кафедре, к нему пришел новый сотрудник ИТТФ, занявший место Шурика. Он поинтересовался выполнением работ в соответствии с распиской Шурика. Шурик ему деликатно намекнул, что он его и в упор не видит. Тот человек так и ушел. Больше Шурика не беспокоили. Встретив как-то раз своих бывших сотрудников, он узнал, что его преемник вообще не занимался работой. Более того, он имел обыкновение, брать деньги на командировку, и пропивать их. Заказчики начинали звонить в ИТТФ и спрашивать, куда подевался представитель института. Тогда его находили дома в состоянии запоя. Зав. лабораторией нашел хорошую замену Шурику. Чем занимались в ИТТФ, так и не было известно, но Шурик подумал, что вопросы экологии находятся в надежных руках.

Шурик прочно обосновался на новом месте работы, и теперь ему хотелось перестроить весь свой образ жизни. Работа была творческой. Не нужно было ходить на работу "от звонка до звонка" и тратить время на формальности. Можно было организовать свое время творчески, заполнив его полезными делами. Шурик записался в различные библиотеки, где проводил много времени в поисках интересных источников информации. Для систематизации своих информационных фондов, он решил придумать себе классификацию по отраслям знаний, и создать себе картотеку. Для этого он изучил несколько систем библиотечных классификаторов, но ни одна из систем ему не подходила. Они все были общими, и годились для больших библиотек. Нужно было придумывать что-то свое, с детальными разделами. Кроме того, нужно было продумать способы поиска и сортировки нужной информации, чтобы не тратить на это много времени. В журналах часто появлялись полезные советы по организации личной картотеки, конспектированию, применению закладок в книгах, микрофильмированию. Все это Шурика интересовало, он не хотел потонуть в кучах бумаг, статей и книг. После того, как ЭВМ стала доступной Шурику, он решил воспользоваться техникой для создания автоматической картотеки. В то время широко стало использоваться понятие базы данных. Шурик занялся продумыванием структуры своей информационной базы, из которой он мог бы извлечь концентрированную информацию для своей диссертации. Но это все касалось его работы. А как использовать свободное время в качественно новом измерении, Шурик тоже решил продумать. В КПИ был спортивный комплекс, и Шурик решил для начала посещать бассейн. Три раза в неделю вечером он ходил плавать в большом бассейне, построенном по всем требованиям олимпийских соревнований. Это был большой бассейн, так что Шурику можно было плавать по персональной дорожке. Остальное свободное время Шурик проводил, занимаясь своими любимыми занятиями, к которым он привык за многие годы.

Что он делал потом, и как у него это получалось, можно прочесть дальше, если еще не надоело читать про Шурика и его Киев.

Глава 8, или Шулявка

Обычно, сталкиваясь с проблемами экологии, люди оценивают их как техногенные катастрофы. На физическом уровне так и происходит. То, что мы видим, или регистрируем приборами, полностью господствует в физическом мире, или на физическом плане, как сказали бы оккультисты. Но существуют еще и другие измерения, в которых обитает человек. Эмоции, конфликты, встречаются не только во внутреннем мире человека, но и во внешней среде. А кто знает, через какие каналы внутренний мир человека отражается на внешнем уровне? Как агрессия людей заряжает внешнюю среду? Об этом много написано книг, и эти вопросы можно долго обсуждать. Шурик, которого Киев постоянно обучал, постоянно совершенствовал свое восприятие действительности. Да, загрязнение атмосферы, водоемов и земель человеком, возвращалось людям в виде различных болезней. А что можно сказать о болезнях коллективов, или иначе, эгрегоров. Конфликтные ситуации в коллективах, начиная от обыкновенной семьи, трудового коллектива, города, и вплоть до государства, и даже всего мира, создавали концентрацию негативной энергии, которая должна была где-то проявляться.

Негативная обстановка, годами складывающаяся в ИТТФ, проявилась во множественных заболеваниях раком среди сотрудников, которых знал Шурик. Это проявилось не сразу, но в течение нескольких лет именно сотрудники отдела, где работал Шурик, умерли от рака. Можно спорить на эту тему, но к таким выводам пришел Шурик, а он был наблюдательным исследователем. Он не занимался сравнительным анализом ситуаций в других институтах, у него не было достаточно информации, да и не нужно ему это было. Он просто отметил это наблюдение для себя, и отложил его для будущих времен, когда ему это может понадобиться. У Шурика было новое место работы, и он старался освоиться с новой обстановкой.

Он стал изучать теорию надежности, в которой актуальной для него стала тема отказоустойчивости. Отказоустойчивость использовалась для создания простых технических систем, где нужно было сохранить работоспособность даже при возникновении сложных и опасных отказов и поломок. Шурик стал воспринимать эту теорию шире, чем ее техническое применение. В самом деле, разве не происходит нечто подобное и в человеческих коллективах или обществе в целом. Ведь общество является очень сложной системой, в которой каждый элемент или компонент взаимодействует с другими. Происходит обмен энергиями, информацией, возникает реакция на определенные воздействия. В государстве возникла неустойчивая и опасная ситуация, когда весь огромный механизм начал давать сбои, а эти сбои могли привести к отказам отдельных элементов, и в последствии, к развалу всей этой сложной системы. То, что происходило на самой верхушке общества, становилось слишком заметным, а что можно сказать о том, что происходило в глубине. Это в общем виде трудно было оценить, но каждый из элементов видел, что происходит на его уровне. Из-за отсутствия глубокого анализа ситуации, все считали, что виновники сбоев находятся именно сверху. Недовольство нарастало, но каждый элемент был сосредоточен целиком на своих проблемах.

Еще в период работы в ИТТФ, когда Шурик ездил в командировки в Казань, ребята из Казани просили привозить из Киева сливочное масло. Киев снабжался продуктами достаточно хорошо, а в Казани были проблемы с продуктами питания. На выходные дни соседи и знакомые собирали деньги, и отправляли своих представителей в Москву за продуктами. Поезда, идущие в Москву были забиты пассажирами особенно сильно перед выходными днями. Шурик наблюдал дефицит продуктов и в Томске, куда он ездил дважды. В продуктовых магазинах люди ожидали завоз колбасы, а рядом в избытке продавалось снаряжение для лыжников. Кто был виноват, Ленин, Советская власть? Примитивно. Чиновники и бюрократы? Скорее всего. Во всем мире от них были проблемы. Но, на негативных настроениях можно было играть, что и делали. А может быть, это было специально подстроено? Может быть. Вот вам и отказоустойчивость, борьба за выживание. Каждый элемент системы старался бороться за выживание.

В книге, который привез Олег из Англии, были сформулированы основные принципы отказоустойчивости. Прежде всего, в системе нужно было выявить отказы отдельных компонент. На втором этапе нужно было локализовать неисправности. На третьем этапе провести реконфигурацию системы за счет перераспределения функций между работающими компонентами и, наконец, продолжить работу на основе перераспределения. Нарушение этих принципов приводило к отказу всей системы. Такие принципы в масштабе всего государства привели бы к его распаду. Что-то пытался осуществлять Андропов, но он вскоре умер, и его сменил Черненко, и все осталось на прежних местах.

На кафедре руководил мудрый русский заведующий. Конфликты, существовавшие между различными лабораториями, он улаживал. С конфликтной лабораторией Шурик столкнулся в первые дни своей работы. Это были украинцы, со своими обычными проявлениями. У них были плоские шутки, нагловатая улыбка и хитрое выражение глаз. Кроме своих мелких дрязг, у них было и много других проявлений натуры. Например. На кафедру присылали информацию о проводимых конференциях, и требования для подготовки тезисов, сроках подачи тезисов, и так далее. Информация вывешивалась в коридоре на доске объявлений кафедры. Эти ребята информацию с доски срывали, чтобы никто кроме них не мог послать тезисы на конференцию. Это был не единственный пример. Увидев Шурика вечером, работающего на ЭВМ, они очень агрессивно и подозрительно рассматривали, что он делает, стоя у него за спиной. Они думали, что он роется в их информации. Группа Олега не была такой. Там все обстояло благополучно. Шурик надеялся, что в группе Олега можно будет целиком сосредоточиться на работе.

Установив полезные связи с коллегами своей кафедры, а также с перспективной группой программистов с горного факультета, Шурик начал расширять свое информационное пространство. Пользуясь опытом работы в ИТТФ, он приступил к практике поездок в командировки. Теперь предстояло найти хорошие связи с другими научными коллективами. Для начала Шурик поехал в Московский энергетический институт, знакомый им по работе в ИТТФ. Когда Шурик ранее приезжал в МЭИ, то он получил крепкую взбучку от одного из профессоров, который ненавидел его бывшего зав. лабораторией, считал его аферистом и вором. Теперь, Шурик поехал от имени кафедры, имея намерение познакомиться с научными разработками МЭИ в теории надежности. Частично он получил эту информацию от друзей с горного факультета КПИ, которые занимались изучением надежности энергосистем. Теперь перед Шуриком стояла задача раздобыть программы расчета надежности, или хотя бы статистического анализа, для микро-ЭВМ СМ-1800. На кафедре таких программ не было, но была дискетта с игрушками. Шурик решил воспользоваться игрушками как обменным фондом. В МЭИ он пришел в обеденный перерыв, и нашел одного из обиженных руководством сотрудников. С такими людьми можно было договориться. Они не становились в позу, не говорили об авторстве и деньгах. Им было безразлично то, что делалось на кафедре. Они были чем-то обижены, зарплатой, должностью или конкурентами. Это были аспиранты, работы которых блокировались, а результаты присваивались, или это были лаборанты, которым было все равно. В данном случае это оказался лаборант, который игрался на микро-ЭВМ в обеденный перерыв. Он был недоволен, что его отрывают от игры, но Шурик сразу предложил ему программу для игры в шахматы. Лаборант тут же заинтересовался, и обменял дискетту с шахматами на программы по расчету электронных таблиц и еще несколько компиляторов с различных языков программирования. Кроме того, Шурик взял подборку различных методических пособий, о которых его просили преподаватели кафедры. В данном случае промышленного шпионажа не было, это был коллекционный обмен. За одну поездку Шурик привез много полезной информации, которой пользовались программисты группы длительный период. Перед Шуриком стояло еще несколько задач, которые он решал в этой поездке, но это уже несущественные детали, касающиеся его производственной деятельности. Это был сбор информации о производстве различных серий микросхем, нужных для применения в устройствах заказчика. Также, Шурик провел тот же информационный поиск в Ленинграде и Риге. В этих поездках он продолжил свои экскурсии по интересным историческим местам этих городов.

Для пополнения своей информационной базы, Шурик тщательно познакомился с библиотечными фондами Москвы и Ленинграда. Особенно удачным он считал усовершенствование методики заказа литературы в фондах библиотек и центров переводов. Это пригодилось ему в будущем. Многие предприятия, работающие на импортном оборудовании, заказывали переводы документации именно в центрах переводов. Документацию на предприятиях получить не удавалось, она существовала в единичном экземпляре, и ее просто никому не показывали. После перевода документации, центр переводов сдавал один экземпляр в фонд библиотеки. Библиотека, как и Центр переводов, располагались в Москве на Кузнецком мосту. Шурик, в своих поездках в Москву, просматривал картотеку новых переводов, и заполнял бланки заявок на копии. Потом эти переводы высылались почтой на кафедру. Таким образом, Шурик получал первый нужную информацию, в то время как многие еще ожидали издания бюллетеней Центра переводов, чтобы заказать литературу. В последнем случае можно было получить отказ, поскольку литература могла быть выдана по заявке, и ее не оказывалось в фондах.

На этом этапе работы Шурик добился многого. Он был доволен, работа продвигалась быстро и эффективно. За время работы на кафедре Шурик неплохо изучил районы Киева, где ему раньше даже не приходилось бывать.

Район, где находился КПИ, ранее назывался Шулявкой. Происхождение этого слова связывают с названием птицы шуляк, или с летописным словом "шелевборк" (лесок). Сначала Шулявкой называлась загородная дача киевских митрополитов, расположенная в роще на берегу пруда и реки Лыбедь. В середине 19 века эти земли перешли в собственность государства. На них был построен кадетский корпус, за которым была расположена Кадетская роща. В конце 19 века началось строительство КПИ и завода Гретера и Криванека, впоследствии получившего название "Большевик". В 1905 году здесь в течение пяти дней существовала Шулявская республика, провозглашенная восставшими рабочими. Шулявка была большим рабочим районом, со временем застроенная жилыми домами. От центра города на Шулявку можно было проехать по Брест-Литовскому проспекту, впоследствии переименованному в проспект Победы. Проспект начинался с площади Победы, и был продолжением бульвара Шевченко. Шурик иногда проходил это расстояние пешком. От площади Победы под острым углом к проспекту Победы была построена прямая транспортная магистраль, по которой ездил скоростной трамвай по направлению к Окружной дороге. Трамвай удобно связывал несколько микрорайонов, где кроме жилых кварталов располагались КПИ, Институт инженеров гражданской авиации, Медгородок, и несколько крупных предприятий. Корпус КПИ, где была расположена кафедра, находился рядом с остановкой скоростного трамвая. Это был сравнительно новый корпус, построенный еще в годы учебы Шурика. Наряду с ним были построены и другие новые корпуса КПИ. Старые корпуса располагались вдоль проспекта Победы. Напротив старых корпусов, с противоположной стороны проспекта находился киевский зоопарк, занимавший большой участок земли. Весь район КПИ и зоопарка утопал в зелени, в отличие от близлежащих индустриальных микрорайонов. Вдоль проспекта со стороны зоопарка располагались парковые зоны, где были построены корпуса мединститута и киностудии имени Довженко. Это был зеленый район, и Шурик со своими сотрудниками часто гуляли в обеденное время. Для этого нужно было только выбрать подходящую столовую. Иногда все ходили в мединститут и гуляли в Пушкинском парке неподалеку, иногда ходили в противоположную сторону через линию скоростного трамвая. Нужно было пройти мимо спорткомплекса КПИ в сторону железной дороги. Тот район назывался Чоколовкой, по имени одного из членов городской думы, передавший этот район владельцам завода Гретеру и Криванеку. Район также был покрыт зеленью, располагал парковой зоной. Район был застроен хрущевскими пятиэтажками, и в нем располагалась ближайшая платформа электропоездов Караваевые Дачи. Караваевые Дачи представляли собой большой район одноэтажных особняков. Вот такие прогулки можно совершать по Киеву. Они тоже, по-своему, интересны. Жаль, что их никто не описывал в своих книгах, не писать же только про православные храмы и Крещатик.

Работа на кафедре продолжалась успешно. Кроме работы, Шурик продолжал свою оккультную практику. За это время в государстве произошли резкие изменения. Черненко умер, и его похоронили с соответствующими почестями. Шурик шутил на эту тему, что скоро нужно будет придумать новый зрелищный спорт, фигурное катание на орудийных лафетах. Горбачев Шурику сразу не понравился. Шурик немного узнал о нем от своей тети из Пятигорска, сестры матери. Тетя, после карьеры врача и главврача многих санаториев на Кавминводах, заняла должность зам. председателя Пяти горского горисполкома. Она часто виделась с Горбачевым на совещаниях, и многое о нем знала. Горбачев был человеком не умным. Он во многих своих действиях руководствовался советами своей жены, которая была украинкой. Он практически не имел собственного мнения, и привык пользоваться, не разбираясь, чужими советами. Его карьера чиновника ничем не была примечательной. Пользуясь тем, что он работал в Ставропольском крае, он выслуживался перед высшим партийным руководством, которое приезжало отдыхать на Кавминводы. Ближе всего он подобрался к Андропову, уроженцу станицы Нагутской, неподалеку от Минеральных вод. Он старался все время приблизиться к Андропову, чтобы получить у него протекцию для своего карьерного роста. Он даже подобрался к Суслову, хотя Суслов был самым принципиальным из всего партийного руководства. Но Горбачев нашел слабое место в личности постаревшего Суслова, соорудив для него подобие музея. После этого путь наверх был открыт. Хотя многие из партийных руководителей не любили Горбачева, он объяснял это своей молодостью. Распространялись слухи, что Горбачев еще слишком молод для Политбюро ЦК КПСС. Жена Горбачева им успешно манипулировала, чисто по-украински, и даже упрятала в сумасшедший дом своего родного брата, который был алкоголиком. Был он алкоголиком или нет, проверить было трудно. Приход Горбачева к власти осуществился в результате дворцовых интриг, об этом достаточно написано.

Главное, что отметил Шурик, Горбачев нарушил принципы отказоустойчивости, начав сразу с ре конфигурации, то есть с третьего этапа, он его назвал перестройкой. Этим он не только скрыл ошибки государственной системы, но еще и все запутал окончательно. Его популизм начался не с проработки проектов экономического развития, а с борьбы за трезвость. Еще он провозгласил гласность, ускорение и человеческий фактор. Все это напомнило Шурику деятельность Хрущева, но принимало угрожающие масштабы. На капитанском мостике оказалась ворона, которую не принято было критиковать, а нужно было со всем соглашаться по инерции. В КПИ начало меняться руководство, и все были заняты созданием общества трезвости. В киевском руководстве начался разброд, все стали рассуждать о рыночной экономике, и запустили свои обязанности. Идея рыночной экономики была не новой. Эту идею осуществлял еще Ленин при переходе к НЭПу. Переход нужно было делать планомерно, не вводя государство в штопор. Через некоторое время произошла авария на Чернобыльской АЭС. Это была техногенная катастрофа, которой ответил Киев на деятельность человека. Атомные станции нормально работали по всей стране, но у украинцев ничего не могло работать нормально. Два идиота, работая на АЭС, занялись какими-то экспериментами, отключив автоматику и предусмотренные средства защиты. Они решили запустить работу реактора в форсированном режиме, отключив все возможные блокировки. Объяснялось это попыткой проверить работоспособность энергоблока в экстремальных условиях, приближенных к условиям войны. В результате этого произошла авария. Фактически атомного взрыва не было, произошел химический взрыв с выбросом ядерного топлива в окружающую среду. Потом началась паника. Пожар потушить удалось не сразу, приближаться к реактору было опасно для жизни. Действия руководства были не организованы. Никто не хотел отвечать за последствия и принимать самостоятельные решения. Началась эвакуация жителей ближайших населенных пунктов. Людей просто вывезли, ничего им не объяснив. В Чернобыль стали приезжать толпы ликвидаторов, многие из которых просто занялись воровством. Они вывозили автомобили и другое имущество, и продавали их по всей стране. При ликвидации последствий аварии выявились ошибки, допущенные при строительстве АЭС. Многие стройматериалы разворовывались. Например, керамическую плитку Шурик видел во многих чернобыльских домах. Ею обкладывались стены не только кухонь, но и многих других помещений в частных домах. Бетонные плиты и блоки при строительстве не вывозились, а просто закапывались в землю, что препятствовало ликвидаторам добраться под землей до энергоблока. В Киеве обстановка была не лучше. Часть населения раздувала панику и сплетни, а руководство отмалчивалось, скрывая истинное положение вещей, тем самым, только раздувая слухи. Многие руководящие работники стали вывозить своих детей из Киева, что создавало недовольство в народе. Причин для паники не было, но тем и характерна паника, что возникает без причин.

Шурик к этим событиям отнесся совершенно спокойно. Он по натуре был исследователем, и занялся своими наблюдениями. Прежде всего, он раздобыл у своих знакомых простой дозиметрический прибор, который носил при себе. На кафедре он всем его показывал, успокаивая сотрудников. Некоторые, особенно подверженные панике, сомневались в правильности измерений, на что Шурик спокойно им предлагал проверить показания собственными приборами. Кроме показаний прибора нужно было еще знать санитарные нормы. У Шурика эта информация была. Прибором, напоминающим авторучку, пользовались работники АЭС, и носили его при себе. Прибор был рассчитан на дозу, получаемую взрослым человеком в течение недели. Шурик носил прибор при себе почти два месяца, и он не разрядился даже на половину своей шкалы. Для беспокойства не было причин. Разумеется, такие нормы не распространялись на детей, уровни облучения для них должны были быть в десять раз меньше. Но кто знает, каким был радиационный фон Киева до чернобыльской аварии. Может быть, он ничем не отличался. Работники Совета Министров просиживали целыми днями в гранитном здании, и работали в нем по несколько лет. Они получали дозы излучения от гранита намного больше, чем те, кто работали в бетонных зданиях, не говоря уже о кирпичных. Даже полеты на самолетах давали большие дозы облучения, чем обычный радиационный фон, к которому привыкло население. Излучение от высокочастотных источников, электрооборудования, экранов телевизоров, было намного опаснее. Не буду напоминать о загазованности атмосферы, которую Шурик в свое время изучал. Щербицкий, руководитель правительства УССР, пытался принимать меры для организации общественного порядка. Он хотел успокоить население, но получал от Горбачева всякие бредовые инструкции. В частности, Щербицкий хотел упростить проведение первомайской демонстрации, за что чуть не лишился партбилета. Как нарочно, в эти дни ветер дул со стороны Чернобыля, расположенного к северо-западу от Киева, хотя в Киеве преобладала юго-западная роза ветров. Ветер гнал северную пыль на город, а листья на деревьях еще не распустились.

Эхо Чернобыля еще долго гуляло по стране. Появилось большое количество новых анекдотов. Говорили, что к фамилиям жителей Киева будет добавляться приставка "фон", а жителей пострадавших районов будут называть "Ваше сиятельство". Украину будут называть "Восточная Померания", а в Чернобыле установят памятник Пушкину с надписью: "Отсель грозить мы будем шведу". И все в таком же духе. Все эти анекдоты и шутки ходили по городу, особенно все любили обсуждать на городских курсах иностранных языков, куда Шурик ходил изучать японский язык. Информацию о Чернобыле можно было применять с пользой для дела. Шурик поехал с одним из сотрудников кафедры в командировку в Ташкент. В гостиницу было трудно устроиться, и Шурик говорил администраторам, что приехал из Чернобыля. Некоторые пугались, хотя особенно бояться было нечего. Просто, администраторы гостиниц боялись в это время всяких санкций со стороны властей. В Ташкенте только недавно закончились разборки по "узбекскому делу", связанному с деятельностью Рашидова, партийного руководителя Узбекистана. Никто не хотел иметь дополнительных забот, и даже думали, что Шурик подослан для проверки работы администрации гостиниц. Гостиницы работали очень интересно. Например, в самой главной гостинице "Ташкент" была интересная пропускная система. В гостиницу можно было зайти только по пропуску, который выдавали в окошечке, проделанном в боковой стене. А получить пропуск можно было только по распоряжению администратора гостиницы, к которому можно было попасть, только войдя в гостиницу. Таким образом, круг замыкался.

После командировки в Ташкент, где Шурик обзавелся хорошими контактами с коллегами из Ташкентского политехнического института, он поехал в командировку в Пятигорск, где был только в детстве. Город ему очень понравился, и стал одним из любимых городов Шурика. Собственно, не столько сам город, сколько природа Кавминвод. Горы, поросшие лесом, источники минеральной воды, не могли оставить равнодушным Шурика. Романтику этих красивых мест ощущали все, начиная с Пушкина. Шурик в детстве почувствовал эту романтику, и полюбил Лермонтова. Теперь же это состояние было подкреплено оккультными практиками Шурика. Особенно, ему нравилось смотреть на гору Бештау, с которой он не сводил глаз. Он задался целью отправиться в поход на эту гору. Родственники его отговаривали, и рассказывали всякие ужасы. Но, Шурик только посмеивался. Он понимал, что на Бештау сильная энергетика, и этот район является аномальной зоной. Шурик решил тщательно все исследовать, и запланировал себе систематически приезжать в Пятигорск и другие города Кавминвод. Для этого он обзавелся полезными связями в Пятигорском фармацевтическом институте.

Однако, путешествия Шурика по Кавминводам и по заповедникам Северного Кавказа не имеют отношение к Киеву, они помогали Шурику формировать его мировоззрение. Шурик почувствовал себя продвинутым оккультистом, который чувствует энергетику различных мест, и умеет ей пользоваться в своих целях. Но, как только Шурик начал думать, что он достиг хорошего уровня, Киев преподал ему хороший урок. Однажды, Шурик возвращался через боярский лес после очередной беседы с женой Деда. Он обдумывал некоторые вопросы оккультизма, настроение у него было приподнятое. Внезапно, прямо под ноги Шурику из кустарника выбежал ежик. Его мордочка была обезображена то ли ожогом, то ли болезнью. Глаз видно не было. На мордочке ежика сидели сине-зеленые мухи, и, похоже, причиняли ежику страдания. Ежик подбежал к Шурику, и начал корчиться у его ног. Шурик отогнал мух, но они опять уселись на мордочку ежика. Шурик сидел возле ежика, и отгонял мух. Прошло некоторое время, и Шурик начал размышлять над происходящим. Ему хотелось как-нибудь облегчить страдания ежика, но Шурику не пришла в голову мысль, что же ему следует сделать. Взять ежика с собой и попытаться его вылечить, или оставить все как есть? Просто бросить ежика одного? Ведь это была его карма. В какой степени Шурик должен вмешаться в происходящее. Проявить сострадание, но как? В чем оно должно выражаться? Убить ежика, чтобы прекратить его страдания Шурик не мог. Он не причинял вреда живым существам, это дано ему было от рождения. Взять его с собой в Киев? Нужно было нести ежика всю дорогу через лес, ехать с ним в электропоезде, потом в метро. А потом? Искать ветеринара? Куда пойти с ежиком? Может быть, ежик умер бы по дороге?

Шурик внезапно понял, что все его познания оккультизма, все прочитанные книги, оказались бесполезными в данную минуту. Это было, как-бы, прозрение. Ежик преподнес ему простой жизненный урок. Почему во всем большом лесу произошла эта встреча? Почему именно к Шурику направился этот ежик? Какая-то сила, дух, высшее существо направили ежика к Шурику, или вселились в него, чтобы проучить Шурика, прогнать его демона самодовольства, показать Шурику, чего он стоит на самом деле. Это было полное поражение. Шурик поднялся на ноги, обратился к высшим неведомым силам со словами извинения, пожелал ежику поскорее прекратить страдания, и поплелся домой. В своих последующих беседах с буддистами и оккультистами, Шурик приводил в пример этот случай, и спрашивал у них совета, как следовало ему поступить. Никто ничего не мог предложить. Для Шурика на долгое время этот пример стал хорошим психологическим упражнением.

Фактически, все это время Шурик больше занимался научными исследованиями. Оккультные занятия он не то, чтобы забросил, но больше возможностей было изучать теорию, чем практиковать. Он понял, что реальными силами он еще не обладает. Нужно было ждать появления нового учителя. Для научной работы обстановка была более благоприятной. Шурик нашел несколько интересных идей, и ему предстояло их обдумать. Группа Олега бездействовала. Аспиранты ничего не делали, они увлеклись другой деятельностью. Среди аспирантов кафедры было несколько иностранцев с Ближнего Востока, которые предложили Олегу заняться реализацией персональных компьютеров, которые в это время считались редкостью. Олег увлекся этой идеей, он почуял возможность заработать деньги. Может быть, он сам бы до этого не додумался, но его настроила жена, армянка из Еревана. Шурин Олега занимался реализацией персональных компьютеров за валюту. При Горбачеве уже стали зарождаться рыночные отношения, стали появляться совместные предприятия, которые занимались реализацией персональных компьютеров за валюту. К Олегу подключились ребята из его группы в надежде заработать деньги от реализации компьютеров. Свою научную работу они практически забросили. Шурик остался один. Ему эта ситуация не вредила, он мог вполне самостоятельно работать, но со стороны Олега появились организационные препятствия. Заведующий кафедрой настаивал на том, чтобы Олег был научным руководителем Шурика, но Олег оказался безответственным человеком. С одной стороны он требовал от Шурика результатов работы, но с другой стороны только мешал ему. Шурик рассказывал о своих идеях, а Олег выбалтывал их другим аспирантам. Шурик заметил, что аспиранты Олега стали рыться в тех же литературных источниках, что и Шурик, вплоть до того, что заказывали в библиотеке точно такие же книги. Шурику пришлось вести двойную игру. Что-то он рассказывал Олегу, а что-то держал для себя. У Олега были два аспиранта из Болгарии, которым Олег на консультациях пересказывал то, что ему рассказывал Шурик. Олег не занимался научным руководством, но формально консультировал аспирантов. Олег планировал вначале заниматься своей докторской диссертацией, и распределил разделы своей работы среди аспирантов. Один из разделов должен был включать исследования Шурика. После того, как аспиранты, не считая иностранцев, перестали заниматься исследованиями, а переключились на торговлю персональными компьютерами, все разделы диссертации Олега перешли в круг задач Шурика. Олег сказал Шурику, что его работа должна иметь постановочный и даже обзорный характер. Это было опасно. Могло произойти следующее. Шурик сделал бы диссертационную работу за Олега, а потом остался бы без собственной работы. Не говоря уже о том, что было нереально заниматься исследованиями и вширь, и в глубь. Иностранные аспиранты тянули с Олега информацию, а Олег был поглощен только бизнесом. Конечно, он, будучи доцентом, читал лекции на факультете, и даже занимался написанием справочника по микропроцессорам. В этом его нельзя было упрекнуть, но научным руководителем он был просто ужасным. В принципе, он был человеком добрым, но ненадежным и безответственным. За ним было даже замечено, что он потерял рукопись диссертации одного из иностранных аспирантов. Просто где-то ее забыл. Забывал он многое, постоянно опаздывал на семинары, вечно что-то путал. Шурик понял, что нужно форсировать свою работу.

Среди идей, которые пытался реализовать Шурик, были две актуальные проблемы. Первая из них основывалась на, так называемой, проблеме византийских генералов. Был пример в истории, когда для выявления предательства одного из генералов, им было предложено обменяться стандартными сообщениями, в которых было приказано атаковать крепость. Один из генералов, который как раз и был предателем, приказал отступить. На основании сравнения полученных приказов, предатель был обнаружен. Кто смотрел фильм "Адъютант его превосходительства", тот должен помнить, как с помощью сообщений из штаба о готовящихся взрывах, полковник белой армии пытался обнаружить шпиона в своем штабе. Это можно считать реализации проблемы византийских генералов. Вторая проблема рассматривала борьбу за ресурсы системы, и называлась она "обедающими философами". Кому-то из философов не хватало вилки, и он ожидал, пока освободится вилка, чтобы он мог продолжить свой обед. В восточном варианте задачи речь шла о китайских философах, обедающих с помощью палочек. Примерно в этом направлении и вел свои исследования Шурик. Были еще и другие задачи, но это уже не нужные нам детали. Эти проблемы интересны тем, что реально приходится с ними сталкиваться каждому человеку. Каждый член коллектива в той или иной степени борется за ресурсы в условиях интриг. В этом и заключается жизненность и актуальность теории отказоустойчивости. Одних идей для диссертации было мало. Нужно было использовать хороший математический аппарат и ограничиться каким-нибудь техническим приложением. Иначе, это были бы не технические науки. Вполне естественно, что нужно было подработать диссертацию к специальности, которую вел совет по защите диссертаций. Диссертацию нужно было оформить, и только тогда пробивать ее в совете.

Шурик был серьезным человеком, таким его считали его знакомые. Он не торопился обзаводиться семьей, не тратил время на развлечения. Шурик полностью сосредоточился на глобальных задачах. Кроме работы над диссертацией у него были еще другие задачи. Окончив курсы японского языка, он еще дополнительно окончил курсы английского языка, заниматься дополнительно на которых не составляло для него особенного труда. Иногда ему приходилось выполнять партийные поручения. Это было не сложно, его не очень и нагружали. Пришлось несколько раз поехать в колхоз, но это было обычной практикой в то время. Дополнительно Шурик оформил на кафедре так называемую почасовую педагогическую нагрузку. Может быть, пришлось бы в будущем заняться преподавательской работой, да и дополнительная оплата за его работу не повредила бы. Он стал читать лекции и проводить практические занятия по курсу систем реального времени, что являлось техническим приложением его исследованиям. Временно Шурик отошел от занятий оккультизмом, тем более, что жена Деда умерла, и ему не с кем было продолжать свое обучение. После смерти жены Деда, Шурику достался архив рукописей и книг по оккультизму. Что делать с этим архивом Шурик не знал, и решил в будущем как-нибудь с ним разобраться. Главной задачей было сохранить этот архив.

Как уже известно, Олег со своими аспирантами занялся продажей персональных компьютеров, но у него все шло не очень гладко. Из-за своей безответственности он поругался с ливанцами, поставлявшими ему компьютеры. Ему пришлось искать других поставщиков и разбираться со своими аспирантами. Аспиранты забросили свои диссертации, и распределенные Олегом главы и разделы исследований повисли на Шурике. Это было опасно. Шурик с этой проблемой все-таки справился, хотя весь огонь пришлось принять на себя. Его диссертация по тематике всех проблем стала напоминать докторскую, но каждый из разделов невозможно было глубоко проработать. Это напоминало хождение по тонкому льду. Нужно было дополнительное время на проработку деталей. Времени на это не было, да и втиснуть все проблемы в ограниченный объем диссертации было невозможно. Лучше всего было бы написать объемную монографию, а потом представить ее как результат своей работы. Но монографии тогда писали только избранные люди, а Шурик не входил в их число. Ко всему прочему, до переизбрания совета оставалось полгода, и для представления работ к защите выстроилась очередь из тридцати различных аспирантов кафедры. Все старались друг друга обойти, причем с этим не очень церемонились. У многих работы еще не были готовы, но они уже записывались в очередь. От Олега толку не было, он ничего не делал, и только блаженно улыбался. Шурик дал ему прозвище "блаженный Августин".

Шурик собрал все свои силы, и пошел в атаку. Он подал свои документы в совет, на что получил замечание, что следует придерживаться очереди. Тогда Шурик предложил, чтобы ему показали готовые работы. У него была на этот счет четкая позиция. Он припечатал ученого секретаря вопросом, кто готов завтра же разослать автореферат. Свою работу он оформлял не в традициях кафедры, где все списывали друг у друга характеристики, выписки, требования, и т.п. Шурик вооружился требованиями Высшей Аттестационной Комиссии, и по любому поводу мог процитировать ее инструкцию. Никто на кафедре не имел представление о реальном положении вещей. Все двигались по "привычной колее", а Шурик шел напролом. После препятствий и сложностей, которые ему пытались поставить, он защитил свою диссертацию точно в поставленный пятилетний срок. Ему предъявили претензии на защите, что диссертация не скромная, претендует на докторскую, и много других мелких замечаний. Шурик на защите держался уверенно и даже нагло отвечал на вопросы. В общем, его защита диссертации даже всем понравилась. После защиты еще несколько дней члены совета спорили между собой, обсуждая некоторые идеи Шурика. Диссертация была интересной. Кроме того, это была первая открытая диссертация по данной проблеме, и к Шурику даже приезжали какие-то военные аспиранты, чтобы лично с ним поговорить. Шурик успел все оформить вовремя, потому что вскоре начались на кафедре и в КПИ организационные проблемы.

Сказать, что были только организационные проблемы, недостаточно, если учесть, что кризис всей государственной системы стал набирать обороты. Как бывает у летчиков, которые могут с трудом вывести самолет из штопора, если действовать правильно и вовремя, так и в государстве нужны были огромные усилия, чтобы вывести страну из штопора. У руля находился либо дурак, либо "засланный казачок", а иерархическая система государства требовала строгого подчинения. Поэтому, все решили, что, если так поступают "наверху", то и внизу так следует поступать. На факультете стали проводиться партийные собрания, на которых стали выступать представители различных партийных платформ - КПСС, демократической и марксистской. Все горячо что-то обсуждали, причем все считали, что абсолютно правы в своих высказываниях. Начались игры с народным Рухом (движением). Этот Рух считал, что действует исключительно в интересах народа. Все это общеизвестно. Не будем заниматься разбором политической ситуации. К чему все это привело, хорошо известно. Главное, что заметил Шурик, о науке и учебном процессе уже никто не думал. Всех интересовала только политика. Шурик успел защитить диссертацию до того момента, когда все покатилось по наклонной плоскости. Дальше заниматься серьезными исследованиями на кафедре было лишено смысла. Практически все переключились на добычу денег любыми способами.

К Шурику обратился бывший преподаватель японского языка с предложением организовать Ассоциацию по научным связям с Японией. Он подбирал своих бывших учеников, которых интересовала Япония. Шурик был избран в Правление Ассоциации. Поначалу все было прилично. Активисты Ассоциации собирались в Доме ученых АН УССР, и, кроме занятий по японскому языку, решали организационные вопросы. Ассоциация должна была установить связи с учеными Японии, и управлять внешнеэкономической деятельностью. Шурику достался участок, связанный с дипломатическим протоколом. Он быстро освоил этот род деятельности, и даже удачно принимал японских специалистов, устраивая для них культурную программу. Он провел несколько экскурсий по Киеву на японском языке. Для этого преподаватель японского языка составил специальный словарь подходящих терминов. Такая деятельность во всех отношениях устраивала Шурика. Он мог заниматься своим любимым Киевом, углубленно изучал японский язык и особенности официального общения с японцами, а также обдумывал перспективы участия в совместных исследованиях, семинарах и выставках. Также он надеялся на возможность командировок в Японию. Однако, хватило нескольких месяцев, чтобы убедиться в том, что в государственном хаосе все здоровые инициативы превращаются в свою противоположность. Преподаватель японского языка, занимавший председательское кресло, был романтиком, либо наивным человеком. Этот был тип книжного червя, который занимался только изучением иероглифов, но был совершенно непрактичным в организационной деятельности. Он пригласил в Ассоциацию нескольких аферистов, которые решили использовать ее как "крышу" для своих финансовых махинаций. В то время такие ассоциации работали по постановлению Совета Министров, согласно которому в первые два года своей деятельности они освобождались от налогов на прибыль. Аферистам нужно было действовать в своих целях от имени Ассоциации. Это сразу обнаружилось, но председатель, вместо того, чтобы просто их выгнать, стал читать им нравоучения. Тогда они решили завладеть печатью, для чего стали угрожать членам Правления. Шурик взял печать себе на хранение, и сказал, что если они захотят отнять у него печать, то он их хорошо припечатает. Председатель медлил со своей деятельностью, и все пытался лавировать между противоборствовавшими группами. Он потерял темп и инициативу, а аферисты, тем временем, привлекли к себе влиятельных людей и провели перерегистрацию Ассоциации, сославшись даже на потерю печати. Ассоциация изменила свое название, добавив к старому наименованию четыре буквы аббревиатуры. Председатель и против этого не боролся, а только побежал к аферистам на учредительное собрание, чтобы их пристыдить. Они не очень и стыдились, даже наоборот, использовали присутствие Председателя на своем собрании, узаконили переизбрание Правления. Когда все завершилось, то Председатель прибежал жаловаться своим людям. Они окатили его презрением и разошлись по домам. Шурик из всего этого извлек практический урок. Он понял, что никогда не будет связываться с аферистами, каких бы выгод это не сулило. Он посчитал, что прошел это испытание с достоинством. Ассоциации и другие организации будут создаваться или распадаться, а для себя нужно решить раз и навсегда, переходить эту грань или нет. Это был принципиальный вопрос жизни, который нужно было решить, прежде всего, для себя. В принципе, когда Шурик состоял в Федерации каратэ, он уже принимал подобное решение, а в этом случае, он его только подтвердил. Порвать порочащие связи, и уйти, это и было принципом Шурика. Председатель Ассоциации увлекся движением Руха, и больше времени тратил на посещение митингов, где собирались психически больные украинцы. Они что-то кричали и беспрерывно ругались. Шурику не было понятно, чего они хотели, и что конкретно предлагали. Все их действия сводились к попытке прицепить, где только можно, свой двухцветный флаг. Они ходили с флагами по улицам, и украшали свои костюмы ленточками и значками. В ответ на их действия Шурик прицепил к своему костюму значок с портретом Ленина, а даже на одном из пиджаков у него красовался пионерский значок, который он нашел у себя дома. Коллеги по Ассоциации сказали Шурику, что он смелый человек.

Шурик продолжал ездить в командировки. Ему приятно было посещать Кавминводы и Ленинград. Несколько раз он побывал в Риге и Таллинне, и обратил внимание, что обстановка там напоминала то, что происходило в Киеве. Это был глобальный кризис. Страна больше занималась проблемой войны в Афганистане, и не очень реагировала на происходящее в республиках. Телевидение и журналы занимались пересмотром исторических событий, выкапывали из истории различные ужасающие факты под предлогом обнародования архивов. Шурик не читал этих архивов, поэтому все нужно было либо принимать на веру, либо отрицать как дезинформацию. Шурик выбрал второе. Это совпадало с его системным анализом. Его прогноз развития событий был пессимистичным. Он предпочитал заниматься своей работой. Менять политические взгляды он не собирался. К учению Маркса и Ленина он пришел в результате собственных исследований, а на высказывания своих оппонентов он отвечал конкретным предложением. Шурик предлагал им перечислить хотя бы пять работ Ленина, которые они читали, и с чем конкретно они не согласны. Как правило, никто по-настоящему работ Ленина не читал, и только ссылались на то, что они их когда-то конспектировали. При этом, они даже не могли вспомнить их названия. Шурику этого было достаточно. Хорошо, что он был математиком. Ему не пришлось приспосабливаться к изменчивости общественного мнения, не пришлось попадать в конфликтные ситуации, подобно работникам общественных наук. Да и в математике такие передергивания фактов были невозможны. Либо ты правильно решил задачу, либо ты ее не решил - такой позиции придерживался Шурик.

Как ни старался Шурик спрятаться в своих работах и исследованиях, все равно жизнь общества не давала ему спокойно трудиться. Накопившиеся проблемы в стране привели к краху всего государства. Руководство в лице двуличного Горбачева привело страну к кризису, справиться с которым они не могли. Были попытки сохранить государство, но его не собирались сохранять перестройщики. Даже события в Москве в форме пресловутого путча были настолько похожи на плохую оперетку, что к ним нельзя было относиться серьезно. Кроме крикунов в кругах журналистов и истеричных женщин на телевидении, никого не хотели слушать. Бестолковые референдумы с откровенными подтасовками результатов сменились объявлением независимости всех республик. Шурик понимал, что трудовому народу все это было не нужно. Народу нужна была нормальная стабильная жизнь, но московские выскочки занялись переписыванием истории и играми в бизнес. В Киеве было не лучше. Наконец, была объявлена независимость Украины.

В чем должна была проявляться эта независимость, Шурику было непонятно. Как исследователь в области системного анализа, Шурик считал, что независимость нельзя объявлять сразу, не продумав поэтапное решение всех политических и экономических вопросов. Простым росчерком пера это не делается. Ельцин с высоты своего поста, не продумав стратегию развития новых государств, их внутренней и внешней политики, начал просто раздавать все бывшее имущество бывшего большого государства. Почему вдруг нужно было выводить советские войска из Европы и объединять Германию. Если уже это делать, то постепенно. Растянуть этот процесс на десять, или, в крайнем случае, на пять лет. Подготовить для вооруженных сил необходимую базу на территории России, построить дома для военных и их семей, трудоустроить всех. По сути дела, нужно было построить несколько военных городков с полным обеспечением. Вывоз техники должен был быть поэтапным. Да и не нужно было уходить из Европы. Точно так же нелепо решались вопросы между бывшими республиками. После одностороннего объявления независимости Украиной, нужно было просто перекрыть все энергоснабжение и поставку товаров и сырья до заключения договора о межгосударственном сотрудничестве. Шурик, который в то время занимался написанием программ для корпорации Спортлото, встречал программистов из Еревана, занимавшихся внедрением системы бухгалтерского учета. Они рассказали Шурику, что в Ереване свет включается только на четыре часа в день, и они вынуждены постоянно сидеть в командировках или на Украине, или в Узбекистане. Потому между Арменией и Россией были всегда дружественные и теплые отношения. Точно также нужно было поступить с Украиной. Вместо этого Украине все время давали подачки, от чего она только еще больше наглела. Банки стали перекачивать деньги с одного государства в другое, наживаясь на разнице в курсах валют. Сырье и материалы бесперебойно поступали на Украину, а Россия вместо того, чтобы обеспечивать свои экономические нужды продолжала кормить паразитов.

Да, такой вечно была Россия, ничего для себя, все только дикарям. А дикари занимались митингами и размахиванием разноцветными тряпками. Украине, прежде всего, понадобилась символика. Это было смешно и нелепо. В качестве флага был взят галицкий, а не украинский флаг. Древний галицкий флаг представлял собой золотого льва на голубом фоне. Потом этот флаг был упрощен, сверху желтая полоса, а снизу голубая. Подобно тому, как это произошло с польским флагом. Белый орел на красном фоне был упрощен до белой полосы над красной. Украинский флаг в древности представлял собой серебряного архангела Михаила на красном фоне. Следовательно, упрощенный флаг должен был быть голубым сверху и красным снизу. А перевернутая символика по мнению специалистов в геральдике всегда обозначала поражение. Гимн Украины со словами "еще не умерла" вызывала ужас даже у иностранцев, с которыми пришлось общаться Шурику. Нельзя такие слова использовать в гимне государства. Да и никогда не было такого государства как Украина, это название использовалось в разные периоды истории для обозначения приграничных территорий различных государств.

Короче говоря, маразм был в ассортименте. Шурик над всем этим посмеивался, потому что верил, что это долго не продлится. Собственно, что означало "долго" для истории. Шурик надеялся на изменение ситуации через два года, максимум через пять лет. В КПИ на партийном собрании всем коммунистам раздали напечатанные в типографии бланки заявлений о выходе из КПСС. Уже в этом был маразм. Получалось, что процессом массового выхода из партии управлял партком КПИ. Шурик написал наискось на бланке слово "мудаки" и отдал его собирающему из парткома. На всякий случай Шурик решил купить себе произведения Маркса и Ленина, пока они не исчезли. Избранные труды он купил, а собрания сочинений решил приобрести в районной библиотеке, пока эти книги не стали уничтожать. Ничего с этого не получилось, в библиотеке тоже ждали указаний сверху. Через несколько дней Шурику просто вернули учетную карточку члена КПСС, которую он положил дома рядом с партбилетом. Все происходящее в дальнейшем представляло собой марковскую цепь гибели. Большая и сложная государственная система шла к своей гибели.

По улицам ходили толпы людей с перекошенными рожами. Они размахивали разноцветными тряпками и что-то выкрикивали. Чего они хотят было непонятно. Понятно было только то, что начались перебои с продуктами. Чтобы купить молоко, нужно было в пять часов утра занять очередь в молочный магазин, который открывался в семь часов. Потом исчез стиральный порошок. Все происходило потому, что все занялись разгромом коммунизма и сталинизма. Появилось большое количество плесени на механизме государства, в которые народные умельцы предварительно насыпали песок. В качестве плесени выступали народные целители. Они стали лечить народ. Лечили они его гипнозом. Кроме целителей организма в лице Кашпировского и Чумака, стали выступать врачеватели душ в лице журналистов и ведущих авторских передач. Они решили учить всех тому, как нужно жить. Священники стали бороться за привлечение душ, не щадя кулаков, когда речь заходила о захвате пустовавших ранее храмов. Все решили молиться, при этом отрекались от старого мира. Шурик над всем этим смеялся, пока обстановка на кафедре не менялась. Потом началась перестройка кафедры.

Хороший заведующий кафедрой решил уйти на пенсию, оформившись консультантом. У него было два конкурирующих между собой ученика, которые пытались срочно защитить свои докторские диссертации, чтобы занять должность заведующего кафедрой. Защитились они почти одновременно, и, чтобы никого не обидеть, кафедру было решено разделись на две. Шурик остался один после ухода Олега со своей группой продавцов компьютеров, и его перебросили на новую кафедру, возглавляемую Владимиром. Владимир был трусливым и мелочным украинцем, ранее выслуживавшимся в парткоме. Руководить кафедрой он не умел, и перебросил научно-исследовательскую часть на Женю. Сам Владимир только подписывал бумажки и руководил иногда учебным процессом. Почему-то, формально заведующим кафедрой считался какой-то математик из Института кибернетики, но его Шурик ни разу не видел. Владимир часто подписывал бумаги вместо него. В деканате работали тоже символически. Не понятно было, кто за что отвечает. На новую кафедру перебросили всякий мусор, а сильные специалисты остались на старой кафедре. Шурику не удалось остаться на старой кафедре. Он был один, без защиты руководителя, а для новой кафедры нужны были люди. Пришлось Шурику работать на новой кафедре.

Кто помнит старый фильм "Семь нянек" и персонаж в лице воспитуемого уголовника, тот может легко представить себе этого Женю, который по характеру и внешне очень был похож на героя фильма. Это был аферист, мечтавший заработать деньги любой ценой. При этом, он не разбирался в средствах достижения своих целей. На кафедре он занимался грязными интригами, при этом строил из себя невинную овечку. Вокруг себя он собрал группу не то чтобы единомышленников, а скорее ничтожеств, выполняющих его поручения. Люди боялись ему возражать, поскольку держались за места на кафедре. Иногда он им подбрасывал какие-то непонятные деньги, чем им прочнее к себе привязывал.

Рассмотрим конкретный пример. Был подписан хоздоговор с Институтом сельхозрадиологии на тему "Исследование горизонтальной и вертикальной миграции радионуклеидов и перехода их в продукцию растениеводства". Это была тема, связанная с аварией на Чернобыльской АЭС. Тема была интересная. Договор был составлен без участия Шурика, но Шурик был назначен ответственным исполнителем. Один из аспирантов написал безграмотное техническое задание, записал Шурика ответственным исполнителем и расписался вместо него. Научным руководителем формально считался Владимир, заведующий кафедрой. По хоздоговору деньги получали почти все сотрудники кафедры, а также доценты с двух других кафедр. Работать по договору было некому. Женя только получал по нему деньги, но никаких работ не вел. В принципе, это была нормальная ситуация. На договоре числится множество исполнителей, а работает один или два. Все равно есть штатное расписание, и нельзя получить одному работающему человеку зарплату за двадцать записанных исполнителей. Пусть получают свои деньги, если есть такая возможность. Потом будет другой договор, потом третий. Каждый может рассчитывать на то, что не останется без зарплаты. Шурику все это было знакомо, да он и не был против такого распределения материальных благ. Но все оказалось намного сложнее. Почему-то Женя стал вмешиваться в работу. Если бы это был контроль за исполнением, то это было бы понятно. Заместитель заведующего кафедрой контролирует ход выполнения работ, проводит совещания, читает отчеты, интересуется идеями, и т.п. Вместо этого Женя стал за спиной Шурика встречаться с заказчиками и что-то им предлагать. Заказчики тоже не все понимали. Проходили параллельные встречи и переговоры с заказчиками. Шурик приезжал со своими вопросами к заказчикам, и узнавал у них, что Женя со своим аспирантом тоже приезжал к ним с вопросами. Шурик спросил у Жени, может быть тот хочет быть ответственным исполнителем? Женя ответил отрицательно. Чего же он тогда хочет? Шурику это было непонятно.

Для того, чтобы лучше разобраться с выполняемыми работами, Шурик поехал вместе с заказчиками в Чернобыль. Никто другой, кроме Шурика, не захотел поехать в Чернобыльскую зону. Было лето, и погода была прекрасной. Рано утром Шурик со специалистами по радиологии выехал на микроавтобусе в Чернобыль. Сначала они приехали в Полесское, где заказчикам нужно было оформить какие-то бумаги. Дорога проходила мимо нескольких зон отчуждения. Это были места, где выпало большое количество радиоактивных осадков. Чаще всего это были заброшенные одноэтажные домики с садами и огородами заросшими бурьяном. Бурьян был в человеческий рост. На пустырях можно встретить такие буйные плантации сорняков. Такие участки не вызывают интереса, но в сочетании с заброшенными усадьбами, домиками без признаков жизни, покосившимися заборами, производят тягостное впечатление. По дороге Шурику рассказывали о всем, что происходило здесь после аварии на Чернобыльской АЭС. Таких зон отчуждения было множество. Если посмотреть на карту загрязнения, то она представляла собой обычную карту забрызганную чернилами. Представьте себе чернильницу, стоящую на карте местности. Вдруг чернильница взрывается от попадания пули и кляксы разбрызгиваются по карте. Каждая из клякс представляла собой такую зону отчуждения. При этом, рядом находились совершенно чистые места, где спокойно жили люди. Это лишний раз убедило Шурика в том, что взрыва на станции не было. В этом случае существовали бы зоны с равномерным радиоактивным фоном, расположенные концентрическими окружностями вокруг эпицентра. Скорее всего произошел пожар и разгерметизация реактора, и радионуклиды, переносимые ветром, выпадали каплями на местности. Ближе к Чернобылю кляксы уже сливались в сплошную лужу. Лужу оградили, назвав ее 30-километровой зоной. Ограждение было не сплошным, кто хочет, пусть перелазит через него и гуляет по лесу. Кроме ограждения на дорогах были контрольно-пропускные пункты, где милиция требовала предъявить документы. Там же проводился дозиметрический контроль. Шурику рассказали, что в первые годы из Чернобыля угоняли брошенные автомобили, которые развозились по всем уголкам СССР и продавались. Судьбу покупателей и угонщиков можно было только себе представить. Также вывозились имущество и стройматериалы. Участники этих сделок наживали себе большие деньги и большие проблемы.

На КПП пьяный милиционер проверил паспорт и командировочное удостоверение у Шурика и выписал ему пропуск, указав свою фамилию. Когда Шурик обратил на это его внимание, тот взял свою фамилию в скобки, а потом написал ее еще раз. Шурик больше ничего не сказал милиционеру. Микроавтобус въехал в 30-километровую зону. Чернобыль был симпатичным городком, расположенным в лесу. По улицам ходили люди в зеленой спецодежде с дозиметрическими приборами в кармане. Появляться в обычной одежде здесь не разрешалось. Городок производил впечатление военного городка или промышленного предприятия. На асфальтовых дорожках в некоторых местах были нарисованы линии мелом или краской. Заступать за эти линии не разрешалось. В одном из домов была экспериментальная база института растениеводства. Один из отделов занимался разведением свиней, на которых проверяли действие радионуклидов. Свиней заставляли дышать зараженным воздухом. Потом из забивали, и изучали внутренние органы. Можно себе представить, куда потом отправлялась эта свинина. Сотрудники говорили, что она вполне была съедобной. У сотрудников было приподнятое настроение, они любили свою работу. За нее хорошо платили. Единственно чего они боялись - медкомиссии. Сотрудники опасались, что им могут запретить поездки в Чернобыль, и тогда денег уже не заработаешь. В Чернобыле было много экспериментальных и исследовательских центров из разных городов. Был даже исследовательский центр МГУ. Желающих заработать на Чернобыле было много, даже на входе в НПО "Припять" висел пожелтевший плакат отдела кадров, на котором крупными буквами было написано, что вакансий нет. База института растениеводства занимала один из жилых домиков. Дом был деревянным, и имел несколько больших комнат. Как сказали бы раньше, это был кулацкий дом. Конечно, кулаки там не жили, но бывший хозяин, скорее всего, прилично наворовал стройматериалов с Чернобыльской АЭС. Огромная кухня была обложена до самого потолка керамической плиткой голубого цвета, которой были обложены многие помещения АЭС. После переодевания в спецодежду, Шурик почувствовал себя настоящим сталкером, которому предстоял поход в Зону. Перед походом решено было подкрепиться. Недалеко от домика находилась большая столовая. Пообедать в столовой можно было по специальным талонам. Талоны служили пропуском, потому что столовая работала как "шведский стол". Например, можно было взять хоть сто пачек фасованной сметаны или ведро всевозможных салатов. Отдал талоны и ешь, пока не лопнешь. Возле столовой бродило множество собак. У них были грустные глаза, а у многих на морде были бородавки. Понятно было, что многие из собак были какими-нибудь мутантами, но, в основном, это были нормальные собаки.

Экспериментальных площадок было две. Одна называлась "Залесье", а вторая "Копачи". На вторую площадку и решено было отправиться. Экспериментальные площадки находились в 10-километровой зоне, и туда можно было доехать только на грязном автомобиле со специальным номером. Микроавтобус считался чистой машиной, и его не пустили бы в 10-километровую зону. Шурик с радиологами приехал к ребятам из МГУ, и они предоставили свою машину. Перед 10-километровой зоной был свой КПП, на котором милиционер только проверял номер машины. Площадка Копачи была расположена в 7 км от аварийного энергоблока. Растениеводы рассказали Шурику, что Копачи были раньше селом, которое имело красивые домики и даже небольшой дом культуры. Теперь это было пустынное поле с небольшими земляными валами, заросшими травой. Село Копачи просто сгребли бульдозерами и засыпали землей. Все, что раньше здесь было, теперь было захоронено в земляных валах. Неподалеку поблескивала речка Припять. Радиологи рассказали, что в реке водилась хорошая рыба, и даже корифей сельхозрадиологии Пристер любил здесь отдыхать и удить рыбу. Рыбу ловят до сих пор, и еще любят купаться в реке. Несомненно, радиологи были своеобразными людьми, любителями экстрима. Это уже была натура, деньги были не причем. Аварийный энергоблок был отсюда хорошо виден, он напоминал небольшой оранжевый кубик. Радиологи, приезжая в Копачи, кланялись ему, приговаривая "Спасибо тебе, кормилец". Экспериментальная площадка находилась на невысоком холме почти рядом с дорогой. На холме располагались невысокие столбики с дощечками наверху. На дощечках закреплялась ткань, которая потом поступала в лабораторию на исследования. Таким образом, собиралась информация о горизонтальной миграции радионуклидов, которые переносилось ветром в виде пыли. Шурик спросил, где находятся растения, которые нужно исследовать. Радиологи рассказали Шурику, что растения здесь раньше были, но из ближайшего леса приходили дикие кабанчики и все поедали. Когда-то площадка была огорожена сеточным забором, но его украли. Шурик подумал, что украинцы всегда воровали, и будут воровать: хоть автомобиль, хоть плитку, хоть сеточное ограждение. Шурик осмотрел местность, где все происходит, чтобы можно было продумать пространственную модель для оценки миграции. Теперь, точки на бумаге приобретали физический смысл, как часто любили повторять физики. Можно было отправляться в обратный путь. Радиологи предложили Шурику остаться на ночлег в Чернобыле и вернуться вместе на следующий день, но в Чернобыле делать больше было нечего, а просто погулять в компании Шурику не очень хотелось. Шурик переоделся в свою одежду и поспешил на автобус, отвозивший сотрудников в Киев. Последний автобус отъезжал в половину седьмого, и надеяться на него было рискованно. По дороге к автобусу Шурик заметил в кустах жабу красноватого цвета. Брюшко у нее было светло-розовое.

После командировки в Чернобыль Шурик ясно представлял себе, как нужно исследовать миграцию. Непонятными оставались взаимоотношения с Женей и его подчиненными. Шурику не хватало информации, чтобы разобраться с происходящим. Женя плел какие-то интриги у Шурика за спиной. Через некоторое время Шурик увидел отчет, присланный из какой-то московской организации по выполнению первого этапа работы. Как уже было сказано, техническое задание написал один из аспирантов. Скорее всего, он просто взял справочник по математической статистике и переписал из него название глав, включив их этапами выполнения договора. Все этапы начинались словами "исследование и анализ", после которых перечислялись различные типы регрессии (статистические модели). В отчете описывалось уравнение регрессии, полученное непонятным образом. У Шурика получились совсем другие результаты. Шурик решил поехать в Москву, и самостоятельно поговорить с этими исполнителями. Он встретился с одним из них перед входом в здание, и через несколько минут понял, что происходило на кафедре, и чем занимался Женя. Московский соисполнитель, не разобравшись в ситуации, проговорился. Он сказал: "Да какая разница? Мы же договорились, что вы нам перечислите деньги по выполнению этапа, а мы вернем их часть в виде премиального фонда". Получалось, что Женя занимается финансовыми махинациями, подставляя Шурика как ответственного исполнителя. Шурик вернулся на кафедру и завел разговор с Владимиром, заведующим кафедрой. Владимир начал уходить от ответа, а потом сослался на занятость. Женя тоже начал что-то наивно лопотать, быть ответственным исполнителем он отказался.

Чем была опасна ситуация для Шурика. С радиологами традиционно работала по договору кафедра ядерной физики Киевского университета. В этом году КПИ было выделено финансирование исследовательской работы, которое превышало в четыре раза финансирование кафедры ядерной физики. Причем, финансирование ядерщиков было сильно урезано. Они пригрозили раскритиковать работу КПИ при сдаче работы в Агропроме. Получалось, что деньги проедали все, а работать и защищаться пришлось бы одному Шурику. Да еще и всплыли бы какие-нибудь дела, связанные с дележкой денег. Заведующий кафедрой не хотел возвращаться к разговору с Шуриком. По всему было видно, что Владимир сговорился с Женей. Женя насторожился, и стал подговаривать своих людей, среди которых было много аспирантов, зачисленных по блату. Что он им расс5казывал про Шурика было неизвестно, но все выглядело так, словно Шурик мешает людям зарабатывать деньги. Женя даже приставил одного из них, сына доцента кафедры, шпионить за Шуриком.

На всю комнату, где располагались эти люди, было всего два персональных компьютера. Шурик старался приходить на работу к трем или четырем часам. В это время на кафедре наступало затишье. Прекращалось хождение студентов, сопровождаемое шумом. В комнате не оставалось никого, и можно было работать спокойно до девяти или десяти часов вечера. Компьютер был свободен, и не нужно было договариваться о времени с теми, кто на нем работал. В крайнем случае, был еще другой компьютер с меньшей мощностью. Шурик установил на свой компьютер новую операционную систему, позволявшую защитить паролем доступ к его рабочим областям. Другие сотрудники могли пользоваться общим паролем и базовыми программами. Через какое-то время, аспирант-шпион стал оставаться на кафедре до вечера. Получалось, что он сидел за спиной Шурика и мог видеть его работу. Вероятно, Женя подозревал, что Шурик занимается халтурой и не делится деньгами. Скорее всего, он распространял об этом слухи. Аспирант работал за другим компьютером, либо беседовал со студентами. Шурик решил устроить небольшую проверку. Как-то вечером, когда аспирант сидел за своим компьютером, Шурик стал собираться домой. Шурик выключил компьютер, и простившись с аспирантом, вышел на улицу. Через пять минут Шурик вернулся. Дверь в лабораторию была заперта изнутри. Шурик тихо стал открывать дверь своим ключом. Когда Шурик распахнул дверь, то застал аспиранта, отпрянувшим от компьютера Шурика. При этом компьютер делал перезагрузку системы. Аспирант в спешке хотел выключить компьютер, но ошибочно нажал кнопку перезагрузки. Тут же он подбежал к Шурику с объяснениями, что ему нужно было проверить, читается ли на компьютере его дискета. Вполне понятно, что такая причина не требовала столь странного поведения. На втором компьютере аспиранты поставили свой пароль. Шурик никогда к нему не подходил, но аспиранта нужно было проучить. В другой день Шурик пришел на работу к четырем часам, и увидел аспиранта, работающего за компьютером Шурика. При этом, аспирантский компьютер был свободен. Аспирант сказал, что он сейчас оканчивает работу. На это Шурик ответил, что тот может не торопиться, и преспокойно уселся за аспирантский компьютер. У Шурика была специальная дискета, загрузившись с которой, он обошел все пароли. Аспирант был в оцепенении не менее пяти минут.

Шурик в очередной раз почувствовал, что пора менять работу. Он решил сходить на старую кафедру и выяснить обстановку. Собеседование с заведующим другой кафедрой прошло в дружеской обстановке, и Шурик понял, что на старую кафедру его не возьмут. На эту мысль его навел вопрос заведующего другой кафедрой "в качестве кого". Все места были расписаны. Особенно сложно стало устроиться на кафедру после ликвидации спецфакультета по переподготовке специалистов. Все преподаватели факультета перешли на старую кафедру, и стали драться за педнагрузку. Если раньше от нее отказывались, получая ту же зарплату, то сейчас платить стали пропорционально педнагрузке. Хозяйственные договора заключать стало трудно. Рекомендовали даже каждому искать себе хоздоговор. Особенно часто практиковалась система выяснения у студентов, где работают их родители. После чего, родителям предлагали заключать договора с КПИ. Это должно было быть в интересах родителей, чьи дети учатся на факультете. При этом, родителям обещали, что их дети будут получать зарплату за участие в работе по хоздоговорам.

Работа по хоздоговору с радиологами подошла к концу. Шурик предложил всем участникам написать свои разделы отчета, а сам приступил к оформлению результатов своей работы. На его призыв Женя выделил ему двух аспирантов, которые переписали две главы из каких-то книжек. Свою часть отчета Шурик украсил большим количеством таблиц и графиков. Особенно удачными получились выводы и рекомендации. Поскольку к назначенному сроку никто не предоставил своих результатов, Шурик переплел отчет и отнес его на подпись заведующему кафедрой. Тут и началась заварушка. Володя, заведующий кафедрой, потребовал включить в список исполнителей еще около двадцати человек. Шурик поинтересовался, что они делали. Если у них есть результаты, то пусть их представят для отчета. Нельзя ведь игнорировать труд людей. Люди работали целый год, проводили исследования, зачем же их обижать. Володя рассвирепел. Он сказал, что ему решать, что включать в отчет, а что нет, а Шурику следует написать список всех, кто получал деньги по работе. Тогда Шурик возразил. В списке исполнителей положено указывать те разделы, которые были подготовлены, напротив фамилии каждого из исполнителей. Шурик будет докладывать о работе в Агропроме, и ему отвечать за работу. Тогда Володя сказал, что такой отчет он подписывать не будет. Шурик взял неподписанный отчет и отнес его в Агропром на прочтение, как было обещано заказчикам. Принимала все работы в Агропроме жена корифея радиологии Пристера, который любил когда-то отдыхать в Чернобыле. Она должна была прочесть все отчеты и высказать свое мнение на заседании Агропрома. На этом заседании должны были присутствовать все исполнители договоров. Им могли задать вопросы или предложить выступить. Отчет Шурика очень понравился Пристер, таким образом, были нейтрализованы все критические замечания, которые готовили обиженные ядерщики или кто-либо другой.

В другие экземпляры отчета были вклеены списки исполнителей из 23 человек, и на них красовались подписи Володи и Жени. Шурик понял, что час пробил, и нужно быстрее менять место работы. У Шурика накопилось четыре месяца неиспользованных отпусков. Он решил, что при увольнении ему компенсацию могут не выплатить, и лучше будет пойти в отпуск на четыре месяца. Володя скрипел зубами, пытаясь доказать, что нельзя уходить сразу на четыре месяца. Женя, моргая глазами, думал только о том, за чей счет будут выплачиваться отпускные.

Шурик прекрасно провел четыре месяца на даче. Он купался в озере и читал шесть томов Карлоса Кастанеды, которые приобрел на книжном рынке. Впечатления об учении дона Хуана вернули его мысленно к занятиям оккультизмом, на которые все не хватало времени. На дачном участке он оборудовал себе небольшую макивару для отработки ударов каратэ. Также, чтобы не забывать о программировании, Шурик написал программы для игры в Спортлото по системе, о чем попросил его знакомый директор корпорации спортлото.

Если вам интересно, как дальше развивались события, и что приключилось с Шуриком, то можете читать дальше.

Глава 9, или Печерск

Когда нарушается работа большой и сложной системы, особенно государственной, то ее компоненты, или элементы могут действовать и жить самостоятельно. Их деятельность ничем не контролируются, и они продолжают свою деятельность по какому-то случайному закону. Они сохраняют свою работоспособность, могут даже действовать более интенсивно, но их деятельность часто не имеет смысла. Так, в организме человека действует иммунная система, контролирующая рост клеток. Когда она перестает сдерживать их рост, то начинают расти раковые клетки, пожирающие все вокруг. Организму эти клетки приносят вред, но сами по себе они функционируют вполне разумно. Им нужно расти и пожирать все вокруг, им нет дела до того, нужно это организму или нет. Даже, если этот организм погибнет, клеткам нет до этого никакого дела. Пусть все вокруг гибнет, лишь бы им нажраться. Такие клетки стали расти повсюду в организме государства. Они захватывали ключевые посты в экономике и правительстве, в силовых министерствах, в банках и прочих структурах, где можно было распоряжаться деньгами. Чем больше им удавалось захватить, тем наглее они становились. Нормальные клетки были обречены на вымирание. Многие из них тоже старались превратиться в раковые, хотя бы для того, чтобы отвоевать себе жизненное пространство. На этом уровне также общество расслаивалось. Приспособленцев было даже больше. Они не были такими наглыми, как главные бандиты, но были ни чем не лучше. Они только виновато улыбались, что поделаешь, время такое. Они во всем искали оправдание своим действиям. Они возмущались наглыми действиями представителей власти, но, с другой стороны, тайно им завидовали. Они боялись действовать открыто, и чего-то ожидали.

Шурик не был похож ни на тех, ни на других. Он всегда стремился к самостоятельности. Идеалом он считал тихую и спокойную научную работу у телескопа. Не нужно ни к чему приспосабливаться, зарабатывать деньги, пускаться во всевозможные авантюры. Любая научная деятельность была бы ему интересна. На кафедре он рассчитывал продолжить работы по новому договору, и несколько раз ездил к радиологам, чтобы разведать обстановку. Обстановка была странная. Через какое-то время он узнал, что договор на новую работу был составлен без него. Инициатором договора оказался заместитель декана факультета, обработавший студента, родители которого работали в Институте сельхозрадиологии. При этом, ни Женя, ни заведующий кафедрой, Володя, ни словом не об этом не обмолвились. Вместо этого, они предложили Шурику искать заказчиков для нового договора. Шурик пообещал найти заказчиков, а до поры до времени предложил руководителю кафедрой поручить Шурику, выполнять какой-либо из участков работ. Ему было в этом отказано. Более того, Володя пригрозил Шурику тем, что Шурику не будут платить зарплату, пока он не найдет договор для себя. Шурик возразил. Как же так, по его работам платили зарплату более чем двадцати исполнителям, а теперь не хотят включить его временно в список исполнителей по новому договору. Он ведь не отказывается выполнять работы. Заведующий кафедрой, то, что называется, тупо стоял на своем.

Прошел один месяц, за который Шурик практически договорился с новым заказчиком из ИТТФ, где он раньше работал. Это был совсем другой отдел, который занимался вопросами геотермальной энергетики. Представитель этого отдела сам нашел Шурика, когда тот был в отпуске, и попросил его наладить работу на только что приобретенных отделом персональных компьютерах. Шурик, находясь в отпуске, часто посещал этот отдел, помог им наладить компьютеры, и даже съездил с этим отделом в Мисхор на семинар. В Мисхоре, жемчужине Южного Берега Крыма, они весело провели время у моря. На семинаре Шурик услышал много новой и интересной информации по тематике работы отдела, и даже выступил с докладом, где изложил свои идеи по новой совместной работе. После семинара сотрудники пили водку и пели песни под гитару. Естественно, что большую часть времени все проводили на пляже. Во время вечернего посещения пляжа, Шурик всем показывал созвездия и рассказывал легенды. Шурик пришелся коллективу по душе.

Прошел один месяц работы на кафедре и Шурик не получил зарплату. В деканате он потребовал показать ему табель. Ему сказали, что в табель его не включили по распоряжению заведующего кафедрой. Шурик потребовал показать ему это распоряжение, на что ему ответили, что распоряжение было устное, и ему следует выяснить это у заведующего. Заведующий сказал, что Шурику платить не будут, пока он не оформит собственный договор. Это уже был вызов. Шурик объяснил заведующему, что это нарушение трудового законодательства, и он вынужден будет обратиться в комиссию по трудовым спорам при профкоме КПИ. Заведующий ухмыльнулся и ответил, что сейчас в стране такое творится, что никто разбираться с этим вопросом не будет. Шурик никогда не нападал первым, но на удар он привык отвечать ударом. Он обратился в профком с заявлением. В заявлении Шурик указал, что его обязаны были табелировать, поскольку он не находился ни в отпуске, ни на больничном, ни в командировке. Он выходил на работу. Кроме того, на кафедре отсутствовал журнал посещаемости, а на его основании составлялся табель. В профкоме заявление Шурика рассмотрели и вызвали заведующего кафедрой на заседание. Тот на заседание не явился. Вместо этого он направил на заседание заместителя декана, который тоже на заседание не пошел. Заведующий кафедрой был трус и дурак, и его действия были тому подтверждением. В профкоме возмутились тем, что по их вызову никто не явился, и написали решение. Согласно решению профкома, Шурику должны были выплатить зарплату за месяц, завести на кафедре журнал посещаемости, на основе которого должен был составляться табель.

Заведующий рассвирепел, но вынужден был подчиниться. Если бы заведующий кафедрой был нормальным русским человеком, он бы вызвал Шурика, и договорился бы с ним о приемлемых взаимоотношениях. Мог бы, по крайней мере, пригрозить Шурику тем, что он будет препятствовать его карьерному росту, и т.п. Мог бы предложить Шурику перевестись на другую кафедру. Но заведующий Володя был трусливым и подленьким украинцем. Он предпочел и дальше совершать глупые поступки. На кафедре завели журнал посещаемости, причем датировали его месячной давностью. Секретарша стала обходить с журналом всех сотрудников, чтобы они там поставили свои подписи за весь прошедший месяц. Журнал спрятали от Шурика, чтобы он там не расписался. Но на следующий день Шурик увидел журнал и с радостным возгласом: "Ба! У нас новый журнал!" поставил в нем свои подписи. Секретарша закричала, что Шурику не велено в журнале расписываться, и бросилась отнимать журнал у Шурика, но было уже поздно. Шурик расписался за весь период. Можно было уже на этом остановиться, но дурак Володя решил пойти дальше.

На следующий день была пятница, и Шурик читал с 8-45 лекцию аспирантам в главном корпусе КПИ. После лекции Шурик пришел на кафедру. В журнале напротив его фамилии в клеточках трижды было записано "неявка", и стояла подпись заведующего кафедрой. Получалось, что в 11-00 уже было ясно, что Шурик прогулял работу, хотя известно было, что он читал лекцию. Кроме того, в пятницу он уже прогулял работу за понедельник и вторник следующей недели! Шурик взял журнал и отправился в профком КПИ. Показав журнал трем представителям профкома, он заявил, что его намерены уволить, и он собирается обратиться в прокуратуру. Члены профкома сказали, что в прокуратуру нужно обращаться после увольнения, а сейчас еще об этом говорить рано. Тогда Шурик снял ксерокопию журнала и возвратился на кафедру. Заведующий кафедрой прибежал к Шурику и вызвал его в коридор. Он спросил, по какому праву Шурик выносит документы кафедры за ее пределы. Шурик ответил, что он документы не похищал, а показал журнал в профкоме, а далее намерен предъявить копию журнала прокурору. Володя брызгал слюной и стал совсем фиолетовым. Он угрожал Шурику, что найдет способ его уволить. На что Шурик ответил, что тоже найдет способ уволить заведующего кафедрой, если только Шурик захочет оставаться работать на такой кафедре.

Вполне естественно, что при таком отношении к Шурику, у него сработал давно знакомый рефлекс, что пора убегать с кафедры. Договор о работе теплофизики оформлять не торопились. Они основывались на том, что в договоре будут большие накладные расходы, и много денег уйдет на содержание всяких личностей, которые фактически не будут работать. Шурику это было понятно. Его давно уже теплофизики уговаривали перейти к ним на работу, и он решил воспользоваться этим приглашением. Интуитивно он чувствовал, что просто уволиться было бы неинтересно. Могли возникнуть всякие препятствия. Поэтому, он решил оформить увольнение "по переводу", а не "по собственному желанию".

Заведующему кафедрой было все равно. Коллектив кафедры был настроен против Шурика. Его сотрудники уважали, но боялись заведующего кафедрой. Работал принцип "Начальник всегда прав". На оформление увольнения "по переводу" требовалось много времени. Институт теплофизики, как уже ранее было описано, входил в структуру Академии наук. Тем более, это уже считалась Академия наук Украины, независимого государства. Шурик частенько называл ее Академией украинских наук. Для принятия в ИТТФ на должность старшего научного сотрудника требовалась длительная процедура. Нужно было собрать множество документов, подать их ученому секретарю Института, объявить конкурс с опубликованием его в газетах, ждать целый месяц. Потом нужно было выступить с докладом на ученом совете, и ждать решение совета о назначении на должность. Поэтому Шурик не торопился увольняться из КПИ. Когда выйдет приказ о назначении Шурика на должность, тогда и нужно было увольняться. Процедура затянулась еще и потому, что ученый секретарь ИТТФ сбежал в Канаду, и ученый совет не собирался, пока не появился новый ученый секретарь ИТТФ. Вся эта волокита растянулась почти на четыре месяца. Заведующий кафедрой был на грани инфаркта, он не верил в то, что все это не было подстроено Шуриком. Володя начал подозревать, что Шурик над ним просто издевается, и совсем не собирается увольняться. Зарплату приходилось Шурику платить, а это очень не нравилось Володе и Жене. Они стали придумывать проверки трудовой дисциплины, и на основе актов комиссии пытались показать, что Шурика иногда не заставали на рабочем месте. Все это смешило Шурика. Липовые акты комиссии никак не сочетались с блестящей характеристикой Шурика, подписанной Володей для ИТТФ. Шурик предупредил, что эта характеристика может быть использована против заведующего кафедрой. Почасовая педагогическая нагрузка Шурика была отменена, и ее нагло заменили 25% ставкой ассистента. При том, что Шурик читал лекции по программированию аспирантам всего КПИ. Тогда Шурик объявил, что прекращает чтение лекций. Заведующая аспирантурой очень сокрушалась по этому поводу. Она говорила, что аспиранты фактически посещают только лекции Шурика, и даже приводят на лекции простых сотрудников КПИ. Шурик объяснил обстановку, и заведующая сказала, что ей все понятно. Как она выразилась "ко двору не пришелся". В конечном итоге, все документы были оформлены, и Шурик перешел на работу в ИТТФ. Через два года он узнал, что Женю выгнали с кафедры. Скорее всего, его пожрали те чудовища, которых он сам на кафедре воспитал.

Однако, здесь можно прерваться. Нашей целью не является описание трудовой деятельности Шурика. Нас интересует киевская жизнь, что происходило в жизни Киева в то время. История Шурика, скорее всего, была типичной для многих.

Параллельно с приключениями Шурика на кафедре, в его жизни происходили важные изменения. Эти изменения связаны с его духовным ростом. Поэтому, мы вернемся немного назад, и посмотрим, что происходило с Шуриком, как бы, в другом измерении. Однажды, Шурик прочел в газете, что в Ленинграде возобновляет свою работу буддийский храм, основанный еще Петром Бадмаевым, то ли в конце 19 века, то ли в начале 20 века. Во время очередной поездки в Ленинград Шурик запланировал посетить этот храм. Храм располагался напротив Елагина острова на шоссе, ведущем в сторону Сестрорецка, по адресу Приморский проспект 91. Храм произвел на Шурика очень благоприятное впечатление. Шурику понравился темно-серый цвет здания, его архитектура. Над ступеньками, ведущим к центральному входу располагался балкон с позолоченным изображением колеса и двух фигур животных. Шурик не восторгался христианскими храмами. Он видел их в большом количестве в Киеве, и привык к ним. Скорее всего, он воспринимал храмы как памятники архитектуры, чем собственно храмы. В них Шурику было скучно. Бесконечные старцы с постными лицами, похожие на засушенную воблу, матери с младенцами, все было неинтересно. В храмах Шурик просто разглядывал как оформлены колонны, мозаика, иконы, фрески. Он приходил в храмы как в музеи. Шурик уважал христианские храмы, как уважал театры и музеи. Это были места, в которых концентрировалось искусство. Концентрации энергии или духа Шурик в христианских храмах не чувствовал. Энергетикой обладали определенные места в Киеве или другие точки на земле. В храмах было пусто, это были здания с богатыми украшениями. Буддийский храм обладал каким-то невиданным достоинством. Особенно произвела на Шурика впечатление ограда вокруг храма. Верхняя часть решетки представляла собой изогнутые трезубцы, напоминающие языки пламени. Шурик вошел в храм в состоянии какой-то внутренней гармонии. Это ощущение Шурик испытал впервые в жизни. Внутри храма Шурика встретила старушка, которая сказала, что храм еще не работает, поскольку из него еще не выехал Институт зоологии. У нее на столе были записаны контактные телефоны руководства буддистской общины Ленинграда. Им можно было позвонить и задать интересующие вопросы. Руководителя общины звали Цыренжап Цыренжапович Чимитов. Также были телефоны его заместителя и казначея. Шурик переписал телефоны и сказал, что посетит храм в следующий приезд в Ленинград. На следующий день ему нужно было уезжать, и он решил позвонить Чимитову вечером. По телефону ему ответила дочь Чимитова, которая сказала, что ее папа в командировке.

В следующий раз Шурик приехал в Ленинград только через год. Он сразу же направился в храм. Храм уже функционировал, но, судя по всему, там еще продолжался ремонт. Он заглянул в центральный зал, в котором был постелен ковер и повсюду были разложены красивые разноцветные подушки. Особых украшений не было, висели какие-то разноцветные ткани в виде занавесей. Он поинтересовался у девушки, которая закрывала двери центрального зала, где можно получить справочную информацию. Она сказала Шурику, что нужно подняться по боковой лестнице почти на самый верх, где находится секретарь. Там располагался офис храма. Его встретила полная девушка по имени Елена, и любезно ответила на вопросы Шурика. Вопросов у Шурика было мало. Он просто сообщил, что интересуется тибетским буддизмом и впервые посетил настоящий буддийский храм. Главное, что его интересовало, есть ли буддисты в Киеве, у которых можно было бы узнать о тибетском буддизме. Часто приезжать в Ленинград у Шурика теперь возможностей не было. Елена ответила, что ей неизвестно ничего про буддистов в Киеве. Она что-то слышала про буддистов в Харькове. Шурик улыбнулся. Фамилия девушки была Харькова. Елена предложила Шурику зайти к настоятелю храма и познакомиться с ним. К сожалению, в этот день был в храме выходной и службы не проводились. Шурик высказал предположение, что неудобно беспокоить настоятеля в выходной день, но Елена сказала, что она узнает у настоятеля, может ли он принять Шурика. Через несколько минут она вернулась и сказала, что настоятель сейчас пьет чай, и примет Шурика через пятнадцать минут. Пока есть время, Шурик может осмотреть храм и зайти на балкон, где очень красиво.

Шурик зашел в кабинет настоятеля. Настоятель сидел за письменным столом в широком кресле, на подушках. Это был плотный мужчина. У него было широкое лицо с раскосыми глазами. Он был бурят, и его звали Гелонг Данзан-Хайбзун Самаев. Он был настоятелем Дацана Гунзенчойней. Скорее всего, дацаном называлось учебное заведение. Буддийские монастыри чаще всего выполняли функции учебных заведений. Проходя по боковой лестнице храма, Шурик видел в одной из открытых дверей кровати с матрацами. Возможно, в этом дацане постоянно жили ученики дацана. Настоятель пригласил Шурика присесть к столу и приготовился выслушать вопросы Шурика. Шурик не знал, о чем спрашивать, и кратко рассказал о своих представлениях о буддизме. Настоятель ерзал на кресле, почесывал себя за ухом, блуждал взглядом по комнате. Судя по всему, он привык принимать людей, и выслушивать от них всякие истории и вопросы. По мере того, как Шурик рассказывал о своих представлениях, настоятель стал прислушиваться к рассказу, и, наконец, принял позу внимательного слушателя. Он с интересом рассматривал Шурика. Шурик не говорил об оккультизме или каратэ. Он начал рассказывать о своем отношении к природе и животным, о том, что не в состоянии был убить таракана или другое насекомое, о том, что у него был какой-то непонятный внутренний протест к убийству всего живого, который Шурик до конца не осознавал. Он рассказал настоятелю о своих переживаниях при встрече с больным ежиком в лесу. Шурик рассказывал о своих медитациях на берегу Днепра, об ощущениях единства с окружающей природой, о состояниях растворения в всем, что его окружает. Шурик сказал, что хотел бы изучить практики тибетского буддизма, чтобы целенаправленно совершенствоваться, а не заниматься кустарной самодеятельностью. После рассказа Шурика настоятель был доволен. Он сказал, что Шурик имеет очень большой положительный опыт, и, по существу, ему больше ничего не нужно. Нужно продолжать действовать в том же направлении и прислушиваться к собственным ощущениям. У Шурика есть внутреннее знание, которого ему вполне достаточно. Шурику стало досадно, что он не получил каких-то важных наставлений. Он не прояснил для себя ни сути тибетского буддизма, о котором он практически ничего не знал, ни о практиках и ритуалах. Он сказал, что он даже не знает, как должен вести себя в храме, как общаться с настоятелем, он ничего не знает об основах тибетского буддизма. Единственные книги, которые у него были в фотокопиях, Лам Рим Чен По и Джуд Ши. Настоятель удивился, он даже не знал, что Лам Рим Чен По издавалась на русском языке. Он сказал Шурику, что книги можно читать, а что касается всего остального, поведения в храме, общения с настоятелем, то пусть Шурику это подскажет его внутренняя культура. Настоятель рассказал, что к нему часто приходили люди, чтобы спросить, как сложить руки или поклониться, как произнести мантру, и т.п. Он им это показывал и рассказывал. Он видел, что это их уровень, и большего понять они не могут. Шурику это и не нужно. Настоятель еще раз повторил, что у Шурика все есть для того, чтобы двигаться по пути саморазвития. В заключение он сказал, чтобы Шурик зашел в центральный зал храма, достаточно было со второго этажа зайти на внутренний балкон, и полчаса там просто посидел и обдумал все, о чем ему сказал настоятель. Шурик просидел полчаса на балконе. Ничего обдумывать ему не хотелось, ему показалось, что ему морочат голову. Почему то, ему приходили в память слова настоятеля о том, что сейчас не очень подходящее время для храма, нужно переписываться со многими организациями, чтобы достать краску для ремонта. Жалко, что Шурик не живет в Ленинграде, ему было бы проще общаться с местными буддистами, и т.п. Шурик не получил переживания того, что он получил какое-то посвящение. Можно ли ему было считать себя после этого буддистом? Получалось, что Шурик изначально был буддистом, судя по тому, что ему сказал настоятель. Конечно, это было положительной оценкой, но что делать дальше? Нет ли здесь какого-нибудь подвоха? Самодовольный Шурик уедет в Киев, и всю жизнь будет бездельничать, считая, что он и так продвинутый буддист? Какая-то нестыковка, подумал Шурик. Будем считать, что зерно положительной кармы заложено, посмотрим, как оно прорастет.

Шурик вернулся в комнату секретаря. Елена поинтересовалась, как прошла беседа. Шурик ответил, что все хорошо, и оставил у секретарши свои киевские телефоны, на случай, если предвидится какая-нибудь интересная информация. В начале зимы ему позвонил студент, приехавший из Ленинграда в Киев. В разговоре он сообщил, что хочет встретиться с Шуриком и обсудить дальнейшие планы. В Киеве было несколько буддистов, с которыми у него была запланирована встреча. Он пригласил Шурика на эту встречу. Шурик пришел на квартиру к Наташе, живущей на улице Челюскинцев возле Республиканского планетария. В квартире собралось четыре человека, и ленинградский студент предложил им организовать встречу Алекса Берзина, секретаря и переводчика Далай-ламы. Берзин писал книги о буддизме, и был достаточно известным автором. Шурик не слышал раньше о нем, но то, что Берзин был приближенным Далай-ламы, звучало впечатляюще. Берзин был американцем, и с ним должен был приехать Андрей Терентьев, ленинградский востоковед и автор статей по буддизму. Фактически нужно было организовать лекцию в приличном зале и разместить приезжих на квартире. Приехать Берзин с Терентьевым планировали на два дня. Двое из присутствующих буддистов вели себя очень высокомерно, изображая всезнающих людей. Они пустились в общие рассуждения, используя терминологию, с которой Шурик был плохо знаком. Шурику эти люди напоминали знакомых ему оккультистов, считавших себя большими знатоками. Шурик и Наташа вдвоем подошли к вопросу практически. Наташа согласилась принять у себя гостей, а Шурик пообещал договориться на счет лекционного зала. У Шурика еще оставались связи в Киевском Доме Ученых со времен деятельности Ассоциации по научным связям с Японией. Он договорился с директором, но это было непросто. Директор была недовольна тем, что в Доме Ученых собиралось общество Рериха, где постоянно происходили какие-то скандалы и споры, а тут еще буддисты заведутся. Ей и без того делали замечания, что Дом Ученых предназначен для научных семинаров, а не для всяких подозрительных мероприятий. Шурик сказал, что его вполне устроит Зеленая гостиная на 40 мест, и приедет американский ученый-востоковед, который прочтет только одну лекцию. Ничего страшного не случится, наоборот, нужно показать ему Киев с приличной стороны. Берзин и Терентьев приехали, и лекция прошла удачно. Присутствовало не более 30 человек. Берзин долго всех разглядывал, а потом признался, что хотел оценить на каком уровне следует прочесть лекцию. Похоже было на то, что в зале было больше любопытных чем специалистов. Терентьев переводил лекцию на русский язык, и помогал отвечать на вопросы. Все прошло нормально, а на следующий день Шурик с Наташей проводили гостей на вокзал. Берзин подарил Шурику небольшую книгу с автографом. Шурик расспросил Наташу о киевских буддистах. Она сказала, что есть какая-то группа, и пообещала Шурику познакомить его с этими людьми. У Шурика сложилось впечатление, что она с ними практически не общается. Прошло еще два месяца. Шурик встретил на улице оккультиста Костю и рассказал ему о своих интересах. Костя сообщил, что знает группу буддистов, которые активно практикуют. Тут же он пустился в рассуждения о том, что Ленинградский дацан - это школа Гелуг, а его знакомые практикуют Кагью, что, по его мнению, намного сильнее и практичнее. Что касается Берзина, то он не имеет полномочий давать Прибежище и учить, а только является востоковедом. Это лишний раз напомнило Шурику о том, что в Киеве практикующие восточные учения любят на себя напускать важный вид, и отгораживаться от всех, играя в какие-нибудь тайные общества. Прибежище подразумевало фактическое обращение в буддизм, оно нужно было для получения передач на конкретные практики, некоторые из которых считались тайными. Для чтения буддийской литературы этого не требовалось. Чтобы считаться буддистом, можно было придерживаться основ Учения. Для практикующих буддистов этого было недостаточно. Настоятель дацана и не планировал давать Шурику Прибежище. Многие тибетские, бурятские или калмыцкие буддисты не практиковали буддизм. Они считали, что этим должны заниматься монахи, а простые люди только время от времени отмечали какие-нибудь праздники и выполняли простейшие ритуалы. В этом смысле буддизм можно было сравнить с религией, и многие к нему так и относились. Христиане делали на буддизм проекцию собственных представлений о религии, механически считая Будду тем же Христом, только индусом, а буддизм религией каких-нибудь бусурман. Что касается киевских оккультистов, то они впадали в другую крайность. Они гонялись за учителями как за дойной коровой. Они занимались коллекционированием учений, одновременно собирая практики у разных учителей, что-то себе записывали, и складывали эти знания в сундуки. Иногда они хвастались количеством и редкостью учений и текстов, записанных у разных учителей. Какими-то текстами или мантрами они обменивались, а какие-то тщательно скрывали от других. Поэтому, часто между практикующими возникали конфликты, обиды и интриги.

Шурик стоял только на пороге этого пестрого общества, и ему было непонятно поведение некоторых из его представителей. Поэтому, прошло еще два или три месяца, когда он, наконец, смог к этому обществу присоединиться. Тот же Костя позвонил Шурику и сказал, что приехал учитель Кагью в Киев, и будет проводить лекцию в большом зале Института легкой промышленности. Костя провел Шурика до входных дверей, поздоровался с ребятами, раскладывающими литературу на столах, представил им Шурика и удалился. Шурик купил книги, открытки и плакаты, которые ему посоветовал Костя, и вошел в лекционный зал.

Институт легкой промышленности располагался на Печерске, одном из древних районов Киева. Вокруг Киево-Печерской Лавры еще с 12 века появилось Печерское селение, разросшееся до небольшого городка, с 16 века получившего название Печерского местечка. После сооружения в 18 веке Старой Печерской крепости, Печерск стал административным центром Киева, куда в 1711г. Были переведены военная администрация и комендатура города. Район продолжал застраиваться жилыми домами, и растянулся на многие километры вдоль правого берега Днепра. Корпуса Печерской крепости находились вблизи Лавры, а некоторые сооружения в виде кольцеобразных строений или круглых башен были построены в разных местах района. Печерск граничил с Липками, и его ближайшую к ним часть Шурик также считал своим родным районом. Отдельные части Печерка уже были описаны. Шурик посещал школу в Печерском районе, Дворец пионеров, работал в проектном институте на Печерске. Практически весь район ближнего Печерска Шурик исходил пешком. Институт Легкой промышленности находился в десяти минутах пути пешком от проектного института. Нужно было пройти по улице Печерский спуск, и повернуть на любую из маленьких улочек, чтобы дойти до Печерской площади, где раньше был старый рынок, а потом был построен большой универсам. От универсама, построенного в виде двухэтажного круглого здания, естественно из стекла и бетона, начинались корпуса Института легкой промышленности. Теперь Печерск стал для Шурика местом посвящения в буддисты.

Шурик вошел в зал. Слушателей было немного, они рассредоточились кучками по всему залу. В проходах и на первых рядах бродили небольшими группками молодые ребята, одетые как туристы. У многих были рюкзачки. Они о чем-то разговаривали и смеялись. Некоторые принесли кефир, и стали перекусывать прямо в зале. Ему было странно наблюдать за всем происходящим. Не то, чтобы ему не нравилось, что люди ведут себя как на вокзале: кто развалился в кресле, положив ноги на спинку переднего ряда, кто кушает, кто рассказывает анекдоты. Все это нормально, если бы не предстоящая лекция. Как люди успеют настроиться на серьезную информацию? Или они не собираются вникать в содержание лекции, и пришли развлечься? На сцене составили рядом два стола, и постелили на них свернутые одеяла. Двое ребят возились с микрофонами. Кто-то прикреплял буддийское изображение, а какая-то девушка принесла две кружки с чаем и два больших термоса. Шурик решил пересесть прямо в первый ряд, на случай если веселые ребята будут мешать ему слушать лекцию. Он решил просто слушать и не записывать. У него все равно это плохо получалось.

На сцену вышел высокий стройный мужчина лет пятидесяти. У него была короткая стрижка и волосы с проседью. Лицо было загорелое. Он улыбался и держался непринужденно. Он был датчанином, и звали его Оле Нидал. Он был похож на киноактера, симпатичный и даже красивый. В его облике не было ничего наигранного, держался он свободно. Помахал кому-то в зале, рассмеялся, и влез на письменный стол. Тапочки он сбросил рядом со столом, и стал усаживаться на свернутое в несколько раз одеяло прямо на столе. Одет он был в матросскую тельняшку и брезентовые брюки, на шее у него висел большой медальон с какими-то украшениями. Это и был Учитель, лама. На соседнем столе устроился переводчик, невысокий молодой парень, похожий на кавказца. Несколько секунд они манипулировали с микрофонами и переговаривались между собой, потом отхлебнули немного чаю из своих кружек, и начали лекцию. Оле Нидал читал лекцию по-английски, делая небольшие паузы, чтобы переводчик успевал за ним. Ребята в зале вели себя тоже достаточно свободно. Кое-кто допивал кефир, некоторые усаживались, смеялись и разговаривали. Шурик старался не отвлекаться и внимательно следить за лекцией. Пожалуй, это не было похоже на лекцию. Представьте себе компанию друзей, один из которых, усевшись поудобнее, рассказывает, как он провел отпуск. Шурик никогда не доверял внешней атрибутике и игре в таинственность. Такая манера рассказа о буддизме ему нравилась, но он боялся расслабиться, чтобы не упустить важные мысли. Шурик сидел как истукан, напряженный, и вид у него был, вероятно, свирепый. Поскольку он сидел в первом ряду почти рядом с веселой компанией, то производил впечатление какого-нибудь охранника. Ему даже показалось, что Оле Нидал время от времени смотрит на него сердито. Из всей лекции Шурик понял, что тибетский буддизм на самом деле ничего сложного собой не представляет, и напоминает скорее увлекательную прогулку за удовольствиями. Часто звучали фразы о состоянии радости, которые можно испытать от быстрой езды на мотоцикле, или от прыжка с парашютом. Можно было бы подумать, что тибетцы были лишены этих удовольствий и придумали весь сложный ритуал с масками и костюмами, чтобы как-нибудь себя развлечь. Оле Нидал не рассказывал о ритуалах, черепах и кинжалах, что часто изображалось на танках, тибетских иконах. Но в его рассказе была идея. Нужно уметь расслабиться и испытать состояние истинной радости. Оле Нидал даже стал рассказывать об объятиях подруги. Вот почему веселилась молодежь, слушая его. Просто все были раскованы. В этом и была центральная идея Кагью. Все было очень просто, но достичь такого состояния простыми путями мог не каждый. Было много людей, перенесших психические травмы и испытавших состояния депрессии. Их нелегко было научить улыбаться. Над этим трудились многие психологи, написавшие многотомные трактаты. Метод несомненно был и успешно работал. Четыре благородные истины, положенные в основу буддизма так и звучали. В жизни есть страдания, страдания имеют причину, страдания можно прекратить, есть метод прекращения страданий. Ничего Будда не говорил о черепах и кинжалах. Ритуалы и церемонии появились потом для каких-то целей, но об этом сейчас речь не велась. А разве Шурик не испытывал состояния радости, когда самостоятельно медитировал на природе? Разве не было у него ощущений единства с окружающим пространством и растворения в нем? Поэтому, ему было понятно то, что говорил Оле Нидал. Шурик воспринимал все потоком мыслей и идей. Ему было легче чем тем, кто начитавшись заумных книг, искали в основе ритуалы с черепами. У них в голове была каша. У Шурика - была ясность. После лекции некоторые в зале задавали вопросы. Тут пришло время посмеяться и Шурику. Вопросы не имели отношения к лекции. Люди, начитавшись книг про ритуалы, искали ответы на свои вопросы, с которыми они пришли на лекцию. Вопрос оставался один, слушали ли они лекцию? Часть вопросов была посвящена сравнению буддизма с другими учениями. Задававшие вопросы производили впечатление людей, которым нужно было решить для себя, что выгоднее: буддизм или христианство, магия, йога, и другие учения. Они считали, что если их переубедить, то они забросят свои прошлые увлечения и изыскания. Оле Нидал отвечал на вопросы остроумно и метко. Конечно, он был незаурядной личностью.

Наконец, пришло время для Прибежища, или посвящения в буддизм. Оле Нидал пригласил желающих сесть поближе. Это не имело принципиального значения, но желающий должен был проявить действием свое согласие. Произнеся несколько мантр, некоторые фразы из которых нужно было повторить, он сосредоточился и щелкнул пальцами. В этот момент произошел контакт между учителем и его учениками. В Кагью и любом другом тантрическом учении это было важно. В них работала устная передача и непосредственная передача знания. Книжное знание в практическом буддизме не работало. Это было знание на внешнем уровне. После этой важной части были уже более понятные внешние ритуалы. Из вновь посвященных выстроилась очередь. У каждого срезали прядь волос, которые положили в конверт. Эти волосы потом помещались под алтарем в монастыре Румтек в Индии. Таким образом, каждый находился под охраной защитников Учения. Прядь волос срезала Ханна, жена Оле Нидала. Потом, нужно было подойти к Оле Нидалу. Он касался своим медальоном головы, горла и груди каждого, в местах, где находились три чакры. Потом он брал каждого за затылок и приближал его голову к своей голове, чтобы соприкоснуться лбами. В этот момент с Шуриком приключился конфуз. Он немного растерялся. Когда Оле Нидал взял его затылок, и стал наклонять голову Шурика к своей голове, то Шурик напряг шею, и стал сопротивляться. Получилось смешно. Оле Нидал нажимал на затылок Шурика, а Шурик сопротивлялся. Получилось, что Шурик потащил за собой Оле Нидала, так, что тот даже привстал. Похоже было, что они оба растерялись. После Оле Нидала какая-то девушка надела на шею Шурика оранжевый плетеный шнурок, а другая вручила ему карточку с буддийским именем, датой принятия Прибежища и изображением Кармапы и Махакалы (защитника Учения). Буддийское имя у всех было одинаковое, и отличалось только у мужчин и женщин. На этом церемония и закончилась. После этого все хором спели Махакала Пуджу. Это была длинная мантра призывания Защитника Учения.

На следующий день Оле Нидал тоже читал лекцию, отвечал на вопросы и давал Прибежище. Шурик опять стал в очередь. Кто-то спросил у Шурика, не присутствовал ли он вчера. Оле Нидал раздраженно махнул рукой, и сказал "был". Шурик получил на шею еще один шнурок. Повторно подойти он решил из-за неопытности. Вероятно подумал, что повторные касания медальоном усилят воздействие. Среди присутствующих он увидел Наташу. Она сказала, что забыла предупредить Шурика о лекции. Шурик решил расспросить ее о дальнейших занятиях, и она обещала ему позвонить. Позвонила Наташа через несколько месяцев, вероятно опять по забывчивости. Группа проводила занятие в одной из пустых квартир старого дома, жильцы которого уже выехали, а дом должен был становиться на капитальный ремонт. Дом находился на улице Гоголевской.

Это был старый район Киева по соседству с древним предместьем Киева, названным Копырев Конец. Район впервые упоминался в 12 веке. В нем жили древние банкиры. Часто при строительстве новых домов там находили клады, которые древние банкиры прятали на случай набегов. Копырев Конец занимал склоны киевских холмов, спускавшихся к Подолу. На одной из улочек Копырева Конца родился Михаил Булгаков. Эта улица сохранила свое старое название Кудрявский спуск. На верхней плоской части холма пролегала Львовская дорога. Она начиналась от Львовской площади и продолжалась через районы Лукьяновки до Дорогожичей. На месте старой Львовской дороги появилась улица Артема, которая неравномерно рассекала Копырев Конец. Гоголевская улица спускалась к небольшому скверику в районе улиц Павловской и Юрия Коцюбинского. Это был тихий район, застроенный старыми домами. Шурик пришел по указанному адресу. В небольшой комнате на свернутых одеялах сидели шесть или восемь человек. Перед ними лежали тексты практик на отдельных листочках бумаги. Если разрезать лист формата А4 по длинной стороне на две части, то получится нужный формат для текстов, которые записывались вдоль длинной стороны. Такой формат книг был принят в Тибете. Тексты не переплетались, а складывались стопкой. Для хранения тексты складывались стопкой, подобно колоде карт, и заворачивались в цветную ткань. На этом занятии Шурик увидел всевозможные четки, сумочки для четок, ткани для текстов, сумочки для текстов, и т.п. сувенирные изделия. Многие практикующие всем этим увлекались, а некоторые даже специализировались по изготовлению такой сувенирной продукции. Особенно было много любителей обсуждать, какие четки лучше. Людям это нравилось. Шурик присоединился к ребятам, кто-то передал ему экземпляр текста, и показал место, с которого нужно было читать. Это скорее было не чтение, а заунывное пение, но мелодия была приятная и спокойная. Сначала читать было трудно. Первая строка текста была написана по-тибетски. Вторая строка представляла собой русскую транскрипцию, а третья строка перевод текста на русский язык. Текст был разбит на слоги, и повсюду были нарисованы еще какие-то значки. Когда текст заканчивался на листочке, а его, с учетом транскрипции и перевода, было написано немного, то продолжение следовало на другом листочке. Шурик часто терял прочитываемое место, переворачивал листочки, сбивался с ритма. В некоторых местах текста делалась пауза, в которой нужно было заниматься визуализацией, либо многократно повторялась мантра. Но все это обычные проблемы новичков, которые на первых занятиях больше вертят головой по сторонам, потому что нужно посмотреть, что делают другие. После этого занятия руководитель объявил, что занятия прекращаются по причине капитального ремонта здания. Следующее занятие будет объявлено дополнительно. Так что, Шурик только один раз побывал на групповой практике, и опять про него забыли на несколько месяцев. Да, подумал Шурик, что-то у них не в порядке с организацией.

Это мнение было справедливым, и Шурик вскоре в этом убедился. Более того, Киев преподнес Шурику еще один сюрприз. Можно сказать, что процесс обучения Шурика шел по интенсивному курсу. Ему предстояло пережить очень интересные жизненные ситуации. Все тот же Костя, который внезапно появлялся в жизни Шурика, чтобы познакомить его, то с Дедом, то с буддистами, а потом исчезал на длительное время, позвонил Шурику в очередной раз, и пригласил его на занятие группы. Занятие проходило в одной из квартир Соломенского района Киева.

Официально этот район назывался Железнодорожным, поскольку большей своей частью окружал вокзал, всевозможные депо и другие службы, необходимые для железной дороги. Соломенка возникла в середине 19 века как пригород Киева, была передана городскому хозяйству для использование под пастбища. Селились здесь, в основном, отставные солдаты, а после строительства железнодорожных служб, стали селиться железнодорожные рабочие. Название происходило, скорее всего, от соломенных крыш, которыми покрывали свои дома небогатые горожане. Исторической достопримечательностью Соломенки была Батыева гора. Название горы происходило, по мнению многих, от хана Батыя, напавшего на Киев в 1240г. Считалось, что на этой горе был установлен его шатер, и Батый рассматривал Киев с этой горы, обдумывая планы нападения. Но, возможно, это только легенда, и имя горы происходило от имени Бат, как утверждают другие исторические источники.

В квартире на улице Соломенской, находящейся как раз на Батыевой горе, собралась группа практикующих, которые раньше собирались на улице Гоголевской. Шурик ожидал, что наконец-то наладятся регулярные занятия, и можно будет разобраться с тем, как следует практиковать Карма Кагью. Однако, произошло что-то совсем для него неожиданное. Костя познакомил его с руководителем группы, и тот предложил Шурику быть руководителем Киевского центра Карма Кагью. Причины такого предложения Шурику были непонятны. Шурик был новичком, и назначать его руководителем киевских буддистов было странным поступком. Руководитель объяснил Шурику, что он со своей группой решил уйти из Кагью, и создать собственный буддийский университет. В Киевском центре была активистка по имени Люба. Похоже было на то, что она претендовала на эту должность, и была фанатичной практикующей. Но с Любой решили поступить иначе. Ни под каким предлогом ее не хотели видеть руководителем, и предпочли назначить на эту должность постороннего человека, но человека, которому можно было эту должность доверить. Вероятно, произошел конфликт между практикующими, в результате которого группа распалась. Распалась она очень странно. Все практикующие устремились за старым руководителем, а Люба осталась одна. С ней никто не хотел иметь дело. Шурику передали ритуальные предметы центра, главным из которых была статуэтка Кармапы. Статуэтка была гипсовой и покрыта золотистой краской. Внутри она была полая. Снизу находилось отверстие, прикрытое медной крышкой, а внутри что-то пересыпалось. Шурик внутрь не заглядывал, но ему сказали, что там находятся мантры, бусинки с четок, принадлежащих Кармапе XVI, а также соль, в которой какое-то время хранилось тело Кармапы XVI после его кончины. Так что, это была не просто статуэтка, а настоящая реликвия, украшение скромного храма. Кроме статуэтки было несколько экземпляров текстов практик и открытки с изображением Кармапы, защитников и других просветленных существ. Главным, о чем предстояло узнать Шурику, был приезд Оле Нидала. До приезда оставалось две или три недели, и Шурик оказался один на один с этими проблемами. А проблем было достаточно. Делегация Оле Нидала представляла собой группу людей, занимавшую почти два вагона поезда. С Оле Нидалом путешествовало постоянно примерно пять ближайших учеников и секретарей, к которым, во время его приезда в Россию и Украину, присоединялись ученики из России и Украины. Они сопровождали его все время, пока он путешествовал по территории СНГ. Их нужно было встретить, разместить, и организовать лекцию в Киеве. Шурику повезло в том отношении, что в этот раз они гостили в Киеве всего один день, и вечером должны были уехать в Харьков. Шурик позвонил Любе, чтобы узнать подробности приезда Оле Нидала. Люба отнеслась к Шурику недоброжелательно, она считала его доверенным лицом руководителя старой группы. Она сказала, что это проблемы Шурика, как организовать прием Оле Нидала. Шурик спросил у нее, следует ли ему так и передать на словах все Оле Нидалу? Люба испугалась и сказала, что она, конечно, поможет Шурику. У Шурика был знакомый аспирант, интересовавшийся буддизмом. Тот сказал, что тоже возьмет на себя какую-нибудь задачу. Договорились следующим образом. Шурик возьмет на себя самую тяжелую задачу, примет Оле Нидала и его учеников у себя дома, организует им обед и отдых до вечера, аспирант договорится предоставить помещение для лекции, а Люба попросит знакомого, у которого есть автомобиль с прицепом. Тот отвезет Оле Нидала к Шурику домой, потом на лекцию, и, наконец, на вокзал. Оставалось еще расклеить повсюду объявления о предстоящей лекции.

Пришлось Шурику побегать. Он не знал, чем кормить буддистов, что им можно есть, а чего нельзя. Киевские оккультисты этого не знали, и фантазировали. Получалось, что буддисты питаются только бананами и другими фруктами, иногда едят овощи. Люба сказала, что овощные блюда должны быть без лука и чеснока. Что бы Шурик со своей мамой ни придумывал, получалось, что все овощные блюда должны были быть с луком. Люба предложила наварить им картошки, а аспирант манной каши. Все это Шурик посчитал ерундой. Приготовили обед из множества овощных блюд. Мама нажарила пирожки с мясом и наварила мясного бульона. Обед был приготовлен вполне достойный приема императора. Аспирант договорился о проведении лекции в зале нового планетария, а Люба договорилась со знакомым водителем. Объявления расклеивали все в разных частях города. Шурик наклеивал их в своем районе. Два объявления он наклеил напротив Совета Министров.

Наконец, наступил для Шурика судный день. Все прошло блестяще. Буддисты во главе с Оле Нидалом уминали пирожки с бульоном, и просили добавку. Шурик предложил всем принять душ, и все с удовольствием помылись после поезда. Все благодарили маму Шурика за вкусные угощения, а она в ответ прочитала несколько немецких стихотворений. Среди учеников Оле Нидала преобладали немцы, и они были очень довольны. Отец Шурика исполнил на пианино несколько пьес. Получился неплохой банкет, после которого наступил тихий час. Вечером была проведена лекция в планетарии, на которой Оле Нидал рассказал о своих переживаниях. Он сегодня пережил состояние, которого у него давно не было. Он полностью осуществил выход из собственного тела, и бродил по парку среди берез возле дома, который был наполовину серый, а наполовину желтый. Он общался с местными духами, и они были очень дружественными. Многие из присутствующих переглядывались, не понимая, о чем он говорит, но Шурику и, вероятно его домашним гостям, было понятно, что Оле Нидал описал дом и двор Шурика. Это впечатление у них осталось надолго. Возможно, этому способствовали пирожки с бульоном, приготовленные мамой Шурика. На лекции Шурик сообщил свой домашний телефон, ставший на какое-то время телефоном Киевского центра. Шурик спросил у Оле Нидала, как получилось, что он стал руководителем центра. Оле Нидал сказал, что это было предопределено, и послужило испытанием Шурика. Оле Нидал считал Шурика хорошим руководителем, который любит людей и всегда готов предоставить помощь.

После отъезда Оле Нидала начались будни Киевского центра, который дополнился двумя десятками людей, посетивших лекцию. Нужно было найти помещение для регулярных занятий, а также уметь его правильно проводить. Но сначала Шурику предстояло пройти важное посвящение, которое проводилось Оле Нидалом в Алуште через неделю после приезда Оле Нидала в Киев. Это посвящение называлось Пхова, и Оле Нидал специализировался на его проведении. Пхова считалась секретной практикой, и выполнять ее разрешалось только в присутствии Оле Нидала. Пхова представляла собой ритуал подготовки к смерти. Это была в своем роде репетиция умирания. Практика продолжалась пять дней, и ее внешним результатом было появление отверстия на макушке человека, из которого вытекала капелька крови. На пятый день Пховы Оле Нидал проверял этот результат у всех, кто выполнял практику. В Алуште на практике Пховы присутствовало около двух тысяч человек, среди которых был даже Борис Гребенщиков с частью своего "Аквариума". Шурик на практике сидел почти рядом с Борисом Гребенщиковым, который в то время был одним из учеников Оле Нидала. После окончания практики, за день до отъезда, Борис Гребенщиков с "Аквариумом" давал небольшой концерт. Потом были танцы, на которых Оле Нидал продемонстрировал прекрасные качества неутомимого танцора.

Оле Нидал приезжал в Россию и Украину один раз в год. Он постоянно путешествовал по всему миру, посещая свои центры, читал лекции и давал Прибежище. Один раз в году, а иногда и два раза, он проводил Пхову. Для стабильной работы в центрах, между его приездами приезжали его ученики. Обычно, это были немцы. Они брали себе отпуск и приезжали в центры по заданию Оле Нидала. Чтобы обеспечить все центры России и СНГ учителями, нужно было продумать маршрут их следования. Например, для Украины нужно было, чтобы какой-нибудь из учителей проехал с запада на восток, начиная со Львова и до Крыма, или как-нибудь иначе. За один месяц нужно было посетить все центры так, чтобы без учета времени в пути поработать в каждом из центров хотя бы один день. Для Украины достаточно было одного учителя, иногда двоих. Россия была очень большая, и для нее всегда не хватало учителей. Шурик преклонялся перед мужеством русских ребят, которые могли приехать из Владивостока в Москву, чтобы получить знания. Украинцы были просто ужасны. Они вечно ныли, что у них нет денег, и требовали скидки. Ребята из России доплачивали расходы украинцев. Шурику противно было на это смотреть, но как руководителя центра его заставляли это делать. Он должен был улаживать все организационные вопросы. Учителя приезжали сначала в Киев. Это было связано с авиаперелетом из Германии. Шурик их встречал. Потом он провожал их на поезд, следовавший в начальную точку их маршрута. Когда кто-либо из учителей приезжал в Киев, нужно было их принять и разместить на квартире. Кроме того, нужно было организовать зал для занятий, но чаще всего занимались прямо в этой же квартире.

Приведем два конкретных примера. Должен был приехать Большой Эрик. Это был огромный немец двухметрового роста. Шурик встретил его в аэропорту и отвез на вокзал. Для иностранцев нужно было покупать билеты в специальной кассе и совсем по другой цене. Шурик договорился с Эриком, что тот прикинется глухонемым. Шурик предупредил проводника, чтобы тот высадил Эрика, не доезжая Ужгорода, где Эрика должны были встретить представители местного центра. Переводчик Эрика должен был приехать из Ленинграда. Шурик купил Эрику продукты в дорогу и попросил соседей по купе, чтобы они подсказали Эрику, когда тому нужно выходить из поезда. В купе сидела девушка, у которой Шурик поинтересовался, знает ли она английский язык. Та сказала, что немного понимает и сможет объясниться. Тогда Шурик рассказал ей, что Эрик немец, и должен изображать глухонемого. Девушка пообещала, что поможет, если потребуется. Эрик доехал благополучно. Через несколько дней Эрик приехал в Киев с переводчиком из Ленинграда для проведения занятий. Ученики Оле Нидала не имели полномочий давать Прибежище. Они только консультировали буддистов по проводимым учебным практикам и отвечали на конкретные практические вопросы. В Карма Кагью, как и в других тантрических учениях нужно было обязательно пройти комплекс учебных подготовительных практик. Эти практики назывались Нёндро. Первая из них представляла собой Простирания. Это было мощное упражнение, развивавшее не только визуализацию и сосредоточение, но также являлось хорошим физическим упражнением. Нужно было становиться, подняв руки над головой, потом касаться сложенными руками точек на лбу, горле и груди, а потом, становиться на колени и, опираясь на руки, скользить по полу и вытягиваться на полу в полный рост, касаясь лбом пола. Всего нужно было проделать это упражнение 111 111 раз. Далее следовали другие упражнения, не будем их перечислять, о них можно прочесть. Чаще всего учителя консультировали по Простираниям. Многие практикующие ломались и на этом упражнении. Здесь не нужно было умничать и заниматься общими рассуждениями, нужно было работать, а это многим умникам не нравилось. Они не могли выполнить и этого, а уже хотели достичь высоких практик в Учении. С точки зрения школы Карма Кагью это было тоже удобно. Выполните все Нёндро, а потом будем разговаривать о других практиках. Большая часть практикующих никогда не успевали выполнить все простирания. На них уходило, в среднем, два года. Только одна из учениц Оле Нидала по имени Габи, выполнила все простирания за два месяца, и стала живой легендой. Эрик консультировал по Простираниям, но его коньком была практика очищения с мантрой Ваджрасаттвы. Эрик с переводчиком жили у Шурика и ездили на занятия в зал, который нашел Шурик. В зале проходили занятия с обеденным перерывом, который тоже организовывал Шурик. Почти никто из киевского центра не принимал участие в организации занятий. Все очень любили приходить на все готовенькое. Было только две или три девочки, которые понимали, что не нужно помогать сразу всем существам мантрами, а достаточно для начала конкретно помочь одному человеку. Не нужно читать мантры, чтобы стало светлее, достаточно включить лампочку. Шурик активно общался с Эриком и расспрашивал о его жизни. Эрик был западным немцем из Шварценберга. Он учился в университете по специальности французский язык и литература. Но вынужден был работать массажистом, поскольку другой работы не было. (Привет любителям поговорить о цивилизованной Германии!). Жизнь была тяжелой, и буддизм его спас от отчаяния. Шурик беседовал даже с другим учеником Оле Нидала - Андреасом, которого буддисты фактически вытащили из петли. Жизнь достала, хотя Андреас жил в приличной немецкой семье с благополучными и состоятельными родителями. (Привет любителям поговорить о немецкой культуре!). В общем, Эрик понял цену страданиям, и стал успешно практиковать. Что касается классического вопроса Шурика о ситуации с лесным ежиком, то Эрик не знал, как разгадать эту загадку.

Вторым примером может служить приезд Петера с Ренатой. Вначале все прошло благополучно, группа неплохо позанималась, и оставалось проводить немцев в аэропорт. Петер неправильно рассчитал время прибытия в аэропорт. Он по немецкой пунктуальности решил, что прибыть в аэропорт нужно по указанному времени в билетах. Он не учел, что находится на Украине, и ничему доверять нельзя. Когда Шурик привез немцев в аэропорт, то оказалось, что они опоздали на самолет. Рейс выполняла польская авиакомпания. Пассажиров было всего девять человек, и представитель авиакомпании решил облегчить себе задачу. Он заранее проводил пассажиров к самолету, чтобы пойти пообедать. Никто из работников аэропорта не откликнулся на призывы Шурика связаться с представителем компании. Они сказали, что это не их дело. Разбирайтесь, как говорится, сами. Инструкция была нарушена, но что толку, самолет улетел без пассажиров. Ко всему прочему виза у немцев оканчивалась в этот день, и продлить ее можно было только в городе. Шурик изловчился и проник в запретную зону аэропорта, где разыскал чиновника, у которого поставил визу. Тот похвалил Шурика за прыткость. Он сказал, что визу он продлил за десять долларов, а в городе это стоило бы пятьдесят. И это еще не все. Немцы заболели, у них поднялась температура. Шурик лечил их у себя дома три дня до отлета следующего рейса польской авиакомпании. Купить билеты другой авиакомпании на рейс до Франкфурта немцы не могли, у них не было денег. Пришлось перерегистрировать билеты на другой день. Наконец немцы улетели, хотя по дороге в аэропорт у машины заглох мотор. На все эти события киевские буддисты никак не отреагировали. Их это не касалось, они посвящали заслуги от практик медитации всем живым существам. Двум существам, приехавшим их учить, они помочь не смогли. Особенно свирепствовала Люба. Она вечно имела претензии к Шурику, считая, что он неправильно проводит занятия. На вопрос Шурика "а как правильно", она неизменно отвечала "а я не знаю". В данном случае Люба сказала, что это были проблемы Шурика и он сам во всем виноват.

Но это все события, связанные с приездом учителей. Главными событиями в жизни буддийских общин были большие ретриты, или семинары. Самым значительным ретритом был, конечно, Пхова. Летом следующего года Должен был состояться большой ретрит в Элисте. Руководство буддийской республики решило провести его как большой праздник, назвав его буддийским форумом. Планировался приезд Далай-ламы, но его не пустили в Россию. Должен был приехать большой учитель Лопен Цечу Римпоче, один из учителей Оле Нидала, а также второй его учитель Топка Римпоче. После лекций Топка Римпоче планировалось провести Пхову под руководством Оле Нидала. Шурик занялся подготовкой к ретриту. Он спросил у своей группы, кто собирается поехать на ретрит. Отозвались только две девочки, и Шурик стал звонить в Элисту, чтобы предупредить о приезде Киевского центра. Шурик стал договариваться о скидках для киевлян. Украинцы всегда считали, что кто-то вечно обязан им делать скидки и содержать за свой счет. Наконец, Шурик с двумя девочками приехал в Элисту. Оказавшись на месте, Шурик с удивлением обнаружил, что из Киевского центра приехало еще десять человек. Почему же они ему не сообщили, что собираются приехать? Почему он увидел их в списках приехавших, и должен был делать умное лицо при разговоре с организаторами? Может быть, эти люди не доверяли Шурику или он им не нравился? Почему нельзя это было выяснить прямо в Киеве? Шурик решил после возвращения в Киев во всем разобраться. Прошел один год руководства Шурика, и пора было подумать о выборе другого руководителя удобного всем. Казалось бы, буддисты, но и здесь плелись какие-то интриги. Сейчас заниматься разборками Шурик не планировал, нужно было устраиваться с ночлегом. Организаторы из Элисты предлагали устроиться в общежитии или в палаточном городке неподалеку от зала для занятий. За это нужно было платить, а денег было действительно очень мало. Шурик стал уговаривать организаторов, чтобы им разрешили поселиться прямо в зале для занятий. Ему сказали, что это запрещено. Можно было разместиться только на балконе, но там уже устроились приезжие со своими спальными мешками. Шурик все-таки нашел прекрасное место в зале, прямо напротив сцены, но с условием, что во время занятий в зале не должны лежать какие-то мешки или сумки. Место у Шурика было просто потрясающее. Он спал напротив сцены возле колонны, а когда начинались лекции, просто выползал из спального мешка и усаживался на него. Сумку он положил в углу зала за кулисами. Таким образом, он застолбил себе место ближе к сцене для занятий, и решил проблему с ночевками. Умываться можно было рядом на рынке под краном, и даже вечером Шурик принимал ванны в фонтане возле Дворца Культуры. Киевские буддисты, узнав об этом, просто скрипели зубами. Им пришлось заплатить за место в палаточном городке и в общежитии. Они сразу обрушились на Шурика с претензиями, что он не хочет похлопотать о скидках для них. Понятно, что Шурик поинтересовался, почему они не предупредили его о своем приезде, и вообще обратил их внимание на вопросы сотрудничества в группах, о которых часто упоминал Оле Нидал. Любо глядеть было на группу из Волгограда, расположившуюся в углу зала неподалеку от Шурика. Ребята приехали вместе, распределив между собой, кто и что привозит. Они устроили себе небольшой лагерь. Кто-то из них оставался дежурить, кто-то ходил по продуктовым магазинам, кто-то готовил еду для всех. Киевляне сидели по своим мешкам, злобно провожая окружающих глазами.

На следующий день начались лекции Топка Римпоче. Лекции были посвящены работе с сознанием, и назывались Намше-Йеше. Топка Ринпоче читал лекции на тибетском языке, и его переводила на английский язык жена Оле Нидала Ханна. После лекций Шурик осматривал Элисту. Он посетил краеведческий музей, где как раз в это время состоялось открытие и освящение одного из залов, посвященных буддизму. Шурик как раз попал на церемонию. Его всегда принимали за какого-нибудь директора, и к нему подошли представители руководства республики с приглашением разделить с ними трапезу. В большом котле только что заварили знаменитый калмыцкий чай с молоком, маслом и солью. Закусывали чай печеньем в виде хвороста, поджаренного в кипящем масле. Шурик с удовольствием разделил трапезу, рассказывая о своей бабушке, донской казачке, большой любительницы калмыцкого чая с хворостом. Ему сказали, что плиточный зеленый чай сейчас достать невозможно. Но Шурику повезло, он купил его в ближайшем магазине. Но не все было благополучно в Элисте. Поговаривали, что в Калмыкии было несколько случаев заболевания холерой. В зале начали по утрам мыть пол, обливая его из шланга. Пришлось Шурику переселиться за кулисы. Там был неплохой ковер из верблюжьей шерсти, который Шурик свернул, создав себе удобства. Начались какие-то проблемы у киевской группы, и они подселились к Шурику. Это было связано с очагом холерной напряженности в палаточном городке. У двоих киевлян отобрали паспорта за неуплату проживания, у них не было денег. Они пришли к Шурику, чтобы он за них похлопотал как руководитель. Шурик забрал у организаторов паспорта. Лекции Топка Ринпоче окончились, а Цечу Ринпоче не приехал на форум, у него возникли проблемы с визой в Испании, где он проводил занятия. Если бы он выехал на несколько дней из Испании, то его могли не пустить обратно. Киевляне бродили мрачные. Довольна всем была только Люба. Она дружила давно с питерцами, и на ретритах жила с ними, они ее полностью содержали. Вот такая дружная была киевская группа. До Пховы оставалось три свободных дня, поскольку запланированный приезд Цечу Римпоче сорвался. Наконец, всех начали выселять из зала, организаторы побоялись холеры, их строго предупредили представители властей. Поскольку Шурик уже участвовал в Пхове, и оставаться в Элисте он не видел смысла, он купил билет на автобус и уехал в Пятигорск, где прогуливался по горам и ездил на экскурсии.

Вернувшись в Киев, Шурик на одном из занятий группы объявил, что слагает с себя полномочия руководителя. Он предложил группе выбрать себе нового руководителя. Все сказали, что их вполне устраивает Шурик. Отвечать ни за что не нужно было, а им нужна была нянька. Шурик не только занимался приездом учителей, он еще и организовывал занятия в группе три раза в неделю. Вечерами он проводил медитации группы в Киевском университете. Однажды, он зашел в корпус гуманитарных факультетов и нашел там пустующую аудиторию. В этой аудитории киевские буддисты и собирались на свои занятия. Если кто-нибудь заглядывал в аудиторию, то видел группу, сидящую за партами, и Шурика за письменным столом. Все это производило впечатление группы студентов и преподавателя. Для Простираний служил танцевальный зал одного из подростковых клубов, куда приезжали по воскресеньям. Люба и здесь предъявляла претензии, что зал неудобно расположен. Шурик предложил ей найти зал возле ее дома, куда она могла бы приходить в домашних тапочках. Люба промолчала. Теперь все почувствовали, что придется кому-то все организовывать, а этого делать не хотелось.

Единственное, о чем жалел Шурик, это о статуэтке Кармапы, с которой пришлось бы расстаться. Она стояла у Шурика на шкафу, где он устроил подобие алтаря. От статуэтки шла мощная энергия. Иногда Шурик ночью от этого просыпался. Кармапа разговаривал с ним. Это даже был не разговор, а что-то напоминающее прямую трансляцию в сознание Шурика. Шурик ощущал свое единство с Вселенной, он и был Вселенной. Он не ощущал своего тела, его не существовало. То, что можно было назвать ощущениями, простиралось на огромные расстояния. Даже не ощущения, а осознавание того, что все это он, Шурик. Если бы существовали слова и понятия, способные это описать... Какие-то образы были, но можно ли было их четко обозначить? Например, горы, облака, реки, радугу он не видел глазами, мог ли он с достаточной уверенностью сказать, что это были именно реки или горы. Это тоже был он, как если бы это были его руки или уши. Огромная Вселенная медленно двигалась внутри Шурика. Это ощущение пугало. Шурик хватался за голову и внутренне кричал: "Хватит! Я больше не выдержу!". Шурик не знал, что ему делать с этими ощущениями. Вдруг его найдут утром мертвым, никто ничего не поймет. Шурик не боялся смерти, он переживал это состояние на Пхове, но он не мог объяснить того, что с ним происходит. Киевской группе он об этом не рассказывал. Можно было представить себе их реакцию. Зависть, а может быть насмешку? Шурик подумал, что нужно будет подождать удобного случая, и поговорить с Оле Нидалом или с кем-нибудь из его продвинутых учеников, а статуэтка должна находиться на алтаре нормального центра, и работать во время коллективных практик, а не стоять у Шурика дома на шкафу.

Итак, Шурик сложил с себя полномочия, и предложил Любе возглавить Киевский центр. Она отказалась. Ее бы это обезоружило. Нужно было бы за все отвечать, а ей проще было мутить воду и кого-нибудь критиковать. Тогда Шурик предложил кандидатуру знакомого аспиранта. Тот заупрямился, но его кандидатуру поддержали. Шурик передал ему статуэтку и все, что считалось собственностью центра. Через месяц аспирант отказался от руководства, сославшись на то, что уезжает работать в Америку. Руководство перешло к одному из ребят, который недавно приехал в Киев из Ульяновска. Он обосновался у своей подруги, и несколько занятий провели у нее дома. Потом он предложил центру доплачивать ему за аренду квартиры, в одной из комнат которой предполагалось оборудовать алтарь, и проводить в этой комнате занятия. По его словам, так многие и поступали. Предложение было нормальным, но многие из группы не хотели платить, им не хотелось просто так расставаться с деньгами. Через некоторое время этот парень принес Любе статуэтку в авоське, и сказал, что ему тоже нужно куда-то уехать. Кажется, он собирался уехать в Херсон, где нашел себе новую подружку. В общем, все это было предсказуемо. Менялись квартиры и руководители, но подолгу никто не руководил. Шурик все ждал, что кто-нибудь расскажет о своих ощущениях от общения со статуэткой. Ничего подобного он не услышал.

Приезжали учителя и проводили занятия, на которые Шурик приходил как вольный слушатель. Иногда он выполнял какие-то поручения. Он не был руководителем, и ему никто не предъявлял претензии. Он даже посетил несколько занятий цигун, проводимых Сюй Минтаном, добравшись до второго уровня квалификации. Это была полезная гимнастика, но Шурик чувствовал, что китаец явно лукавил. Он не был заинтересован раскрывать глубины цигун, и предпочитал зарабатывать деньги на привлечении большого количества людей, которым он преподавал китайскую гимнастику. Во всем этом процессе сильно чувствовалось зомбирование, нужно было починяться воле учителя, который запрещал людям себя контролировать. Шурику приходилось встречаться на одной из квартир с Сюй Минтаном, и проводить с ним личную беседу. Шурик понял, что этот человек себе на уме. Что ж, это было его личным делом, но Шурику было с ним не по пути. Также Шурик посетил несколько занятий другого китайца, преподававшего ба-гуа. Это было интереснее, но тот китаец вскоре уехал. Шурик такими посещениями групп компенсировал недостатки информации, за которой он гонялся в прошлом. Это все был внешний уровень полезных и интересных занятий. Нужно было двигаться дальше, но его связывала киевская группа, после освобождения от руководства которой, Шурик почувствовал себя свободнее.

Приближалось время очередного ретрита, который проводился в Ленинграде по теме Нёндро. Проводила его Габи, одна из ближайших учениц Оле Нидала. Она поразила всех, как уже указывалось, тем, что выполнила весь комплекс Простираний за два месяца. Это была маленькая немка с очень жестким характером. Как говорила Люба, Габи напоминала "эсэсовку". Габи любила бывать в гостях у Шурика. Ей нравилась энергетика в его квартире. Эту энергетику оценил даже Оле Нидал. Шурик часто проводил с Габи задушевные разговоры. Он даже решил на этот раз рассказать ей о статуэтке. Шурик приехал в Ленинград, но в поезде заболел. Это была сильная ангина. К вечеру Шурик добрался в Рощино на электропоезде. Там на базе какого-то пансионата отдыха и должен был проводиться ретрит. К вечеру Шурику совсем стало плохо, температура пошла вверх. Габи подошла к Шурику и спросила его, что случилось. Шурик сказал, что похоже на ангину. Габи распорядилась предоставить Шурику отдельную комнату с кроватью. По расценкам ретрита это стоило дорого, но с Габи никто не спорил. Киевская группа, узнав, что Шурику предоставили отдельную комнату, нагло разместилась с ним. Украинцы вечно ныли, что у них нет денег, и пытались сесть кому-нибудь на шею. Шурика это не интересовало. По-поводу болезни Шурика они рассуждали, что это очищение, и нужно простираться. Такое могло сказать только Люба. Другая Люба посоветовала Шурику полоскать горло мочой. Шурик их не слушал. Он наелся стрептоцида и лег. После этих Люба плюс Люба у него в голове вертелась песенка, которую он немного переделал: "Люба, братцы, Люба. Любо братцы жить. С нашей атаманшей не приходится тужить". Поздно вечером пришла Габи. Она осмотрела Шурика и сказала, что дело серьезное. Если у Шурика есть знакомые или родственники в Ленинграде, то нужно к ним ехать. Нужно лечиться пенициллином. У матери Габи было нечто подобное, а потом все закончилось серьезным осложнением на сердце. Шурик пошутил и рассказал, что ему советовали Люба плюс Люба. Габи сказала: "Какая ерунда".

На следующее утро Шурик проснулся рано, жара не было. Шурик знал, что температура у него начинала повышаться во второй половине дня. Он собрал сумку и решил уехать в Ленинград, пока не поднялась температура. Никто из киевской группы даже не предложил Шурику проводить его до станции. Шурик пошел через лес в направлении автобусной остановки. Было еще темно, но видимость была хорошей. Повсюду лежал снег, огромные ели тоже были покрыты снегом. Дорогу замело, но к дороге был прямой путь. Шурик чувствовал слабость. Во рту была горечь от стрептоцида, да и чаем его не угостили, от этого было тоже горько и противно. В лесу к нему привязалась какая-то собака, которая брела вслед за ним. Шурик доплелся до остановки и сел в подъехавший переполненный автобус. Шурик спросил у кондукторши, едет ли автобус на станцию. Она не ответила и сказала, чтобы Шурик купил билет. Автобус отъехал от остановки. Кто-то из пассажиров сказал, что на станцию нужно ехать в противоположном направлении. Шурик потребовал его высадить. Кондукторша стала ругаться. Наконец, автобус остановился, и Шурик вышел на дорогу. Неизвестно, где была ближайшая остановка. Шурик решил, что ему на все наплевать, и пошел пешком. Идти пришлось то ли три, то ли пять километров. Наконец, Шурик доплелся до станции и поехал в Ленинград. Тетушка Шурика очень расстроилась. Она переживала, что у Шурика серьезная болезнь, она даже подумывала про дифтерию. На медицинскую помощь рассчитывать было нечего. Шурик был иностранцем, которого в Ленинграде не положено было лечить. Шурик сказал, что не нужно сгущать краски. Отлежится, и все пройдет.

Болезнь не отступала. Прошла неделя, потом вторая. Приближался Новый Год, а с ним и новые события и проблемы. Шурик встретил Новый Год в Ленинграде. Обратный билет у него был приобретен еще в Киеве. Ретрит должен был окончиться к Новому Году, а в первых числах января должен был в Ленинград приехать Оле Нидал. Поэтому, все, включая Шурика, приехали в Ленинград до пятого или восьмого января.

Каким новый год оказался для Шурика, можно узнать, если это вам интересно.

Глава 10, или Башня

Любая сложная система, дающая сбои, рано или поздно разрушается. Все определяется сроками, отведенными для накопления отказов. В конечном итоге происходит катастрофа. Как она может проявиться. Самым значительным по масштабам проявлением катастрофы является землетрясение. Не будем рассматривать космические катастрофы типа столкновения с астероидом или кометой. Нетрудно заметить, что в последние годы природные катаклизмы становятся все более частым явлением. Какое место в этом смысле занимает Киев? Если рассматривать только геологический или геофизический подход, то Киев расположен вдали от эпицентров тектонической активности. Ближайший источник землетрясений находится в Румынских Карпатах в районе Вранча. Очаг не слишком активный и находится не на территории Украины. Казалось бы, ничего страшного, но Киев полностью стоит на разломах и глубинных трещинах. Это заметно даже невооруженным глазом, достаточно посмотреть на перепад уровней левого и правого берегов Днепра и разницу геологии. На правом берегу расположены холмы и узкие речушки, а на левом - широкие луга и болота. Днепр протекает по разломам украинского гранитного щита, а на границах разломов обязательно образуются карсты, пещеры и впадины, которые имеют нехорошее свойство создавать резонанс при колебаниях грунтов. Именно поэтому, несмотря на удаленность Днепра от Карпат, сила земных колебаний в центральной и северной частях Украины может резонансно возрасти на 1-1,5 балла и составить 6-6,5 балла по шкале Рихтера. В Винницкой, Хмельницкой, Одесской областях землетрясение в 4,5-5,5 баллов можно будет только слегка заметить. Что касается Киевской, Черкасской и Полтавской областей, там резонансные колебания способны повредить коммуникации, дороги и стать причиной разрушений зданий. В последние века в Киеве землетрясения регистрировались в: 1790, 1793, 1802, 1829, 1838, 1908, 1940, 1977, 1986, 1990, 2004 годах. Точно известна сила толчков в Киеве по последним двум случаям. 30 мая 1990 года она составила 4-5 баллов, а 27 октября 2004 года - 4 балла. Если проследить закономерность повторения землетрясений в Киеве, то можно выделить группы 1790 и 1793, 1829 и 1838, 1908 и 1940, 1977, 1986 и 1990 годы. Получается, что каждые 11-20 лет повторяются парные случаи с разрывом от 3 до 5 лет.

Всеми этими вопросами Шурик вплотную заинтересовался, когда стал заниматься проблемами геотермальной энергетики. Он перешел на работу в ИТТФ, и стал вникать в тематику работы отдела. Он прочитал отчеты за последние годы. Теплофизики занимались конкретными работами. Они искали аномальные скважины, пробуренные нефтяниками. Эти скважины были неперспективны для добычи нефти или газа, поскольку содержали большое количество глубинных вод. Воды были солеными и горячими. Эти воды предполагалось использовать для обогрева теплиц и других объектов сельского строительства. Воды, проходя через теплообменники, обогревали теплицы, а потом закачивались обратно в скважины, находящиеся неподалеку. Это были только технические решения, для которых не помешало бы посчитать экономическую целесообразность. Но такой была Академия украинских наук. Каждый занимался своей узкой задачей, перекладывая вопросы целесообразности на другие организации. Главное, что теплофизикам за это платили, причем хорошо. Шурик реально ощутил преимущества работы в ИТТФ, когда к своей зарплате дополнительно получал почти 100% надбавку. Теплофизики также любили ездить в командировки, получая кроме суточных денег еще и какие-то полевые. Иногда в командировки ездили определенные люди, и отмечали прибытие за других сотрудников. Деньги платили по предъявленным документам. Все были довольны. Часто в отделе устраивали пьянки с пением песен под гитару. Это было любимым развлечением теплофизиков.

Шурик в командировки не ездил. Он занимался компьютерами, которые получил отдел. Руководителя отдела звали Анатолий, и он дружил с руководством ИТТФ. По этой причине отдел получил сразу три компьютера, предназначенные для всего Института. Кроме того, Шурик потребовал установить ему электронную почту. Впервые электронная почта в Институте была установлена именно по настоянию Шурика. За все это нужно было отчитаться. Сейчас смешно читать про такие преимущества отдела, но в то время это было очень престижно. Шурик подписался на рассылки многих телеконференций, среди которых были сводки мировых сейсмических служб. Шурика привлекали карты зон сейсмоактивности. Это были графические изображения районов с заштрихованными участками. Шурик задумал разработать базу данных геотермальных месторождений Украины, где в графическом виде можно было бы отображать нужную информацию. У Шурика голова шла кругом от возможных перспектив. Он работал над этим проектом один, и никто ему не мешал. Специалистов по компьютерам в отделе не было. Шурик был доволен. Ладно, думал он, звездное небо от меня заслонили, так хоть в землю закопаюсь. Какая разница, лишь бы заниматься научными исследованиями. Шурик оформил себе допуск в геофонд, и выписал данные по многим скважинам. Оставалось создать набор карт и нанести на них скважины. А почему бы не пойти дальше? Шурик как-то раз увидел, как на кафедре сотрудники игрались на персональном компьютере. Они летали на истребителе бомбить какие-то объекты. На экране отображалась приборная доска, а на приборах стрелки показывали высоту, дальность, и тому подобную информацию. Шурик играться не любил, но у него созрела идея использовать такую приборную доску для своей базы данных. Скучно, наверное, разглядывать цифры и графики. А если сделать так, чтобы база данных превратилась в подобие компьютерной игры? Исследователь задает координаты месторождения, и движется на какой-нибудь подземной автоматической станции по месторождению, то углубляясь в геологические отложения, то перемещаясь по скважинам. На приборной доске отображается температура подземного горизонта, давление и другая информация. Шурик просто зажмурился от восторга. Работы было много, и нужно было периодически выдавать какие-нибудь промежуточные результаты. У своего знакомого по кафедре Шурик увидел цифровую камеру. Повторяю, что по тем временам все это были диковинки. Камера закреплялась на штативе и имела специальную видеокарту, вставляемую в компьютер. Для начала Шурик переснял цветное изображение карты Крыма, и поместил его на экран компьютера. Первоначальная оболочка программы просто отображала карту на экране при запуске. Данные по скважинам Шурик занес в таблицу, и специальной программой построил графическое отображение поверхности. Демонстрационный пример был готов, но это еще было примитивно. Шурик держал его для удобного случая. Теперь можно было браться за основную работу. Но, как говорится, недолго музыка играла. Сотрудник отдела, пригласивший Шурика в ИТТФ, увидев графику на компьютере, побежал звать начальника отдела. Тот пришел и страшно обрадовался. Потом началась истерия. Анатолий, заведующий отделом, притащил к Шурику директора Института, который увидев графики и карту Крыма, сказал: "Вот теперь я вижу реальную работу, а раньше были только разговоры". Но этого было мало, через некоторое время к Шурику привели делегацию Президиума Академии наук. Должен был приехать академик Патон, но вместо него приехал его заместитель. Они с интересом разглядывали изображения на компьютерах. После этой делегации приехали представители с телевидения. Перед компьютером посадили подружку Анатолия, и она с умным видом позировала на фоне изображений на компьютерах. Шурик просто был взбешен. Вместо нормальной работы его решили использовать для показухи.

Нужно было бороться. В Ленинградском горном институте проводился международный симпозиум по геотермальной энергетике. Шурик подготовил доклад, в соавторство к которому присоединились начальник отдела и знакомый, пригласивший Шурика в ИТТФ. Допустим, что это было обычной практикой, но Шурику нужно было писать статьи, выступать на семинарах, заниматься тем, чем должны были заниматься научные сотрудники. Вместо этого, его все время подталкивали к организации всевозможных шоу. В стране все чаще стали говорить об иностранных инвесторах, теплофизиков это не миновало. Сначала приехал очень толстый немец, и Шурика обязали встречать его в аэропорту и быть у немца переводчиком. Шурик с этой задачей справился. Немец хотел стать инвестором в работах отдела, ему нужно было выгодно разместить свои капиталы. Он стал говорить о личной заинтересованности участников, которым он обещал заплатить. Анатолий резко воспротивился. Он сказал, что премии его не интересуют, ими будет заниматься Институт. Участники совещания обиделись, а немец произнес немецкую пословицу: "Прежде чем корову доить, ее нужно накормить". Потом был француз, но дальше разговоров дело не шло. Анатолий был, то, что называется, самодур. Из-за своего вспыльчивого характера он имел проблемы в Институте. Его докторская диссертация уже почти двадцать лет отлеживалась, а до ее защиты он не давал ходу никому из отдела. На сотрудников он любил кричать и топать ногами. Особой его страстью было проверять журнал посещаемости по утрам. Добираться до Академгородка было непросто. Шурику нужно было преодолеть расстояние почти в половину города, а многим из сотрудников и того больше. Анатолий почти все время жил на даче неподалеку, и ходил на работу пешком. В журнале он ставил кресты красным карандашом, пугая сотрудников. Руководителей отдельных тем он называл полковниками, и любил на совещаниях заслушивать их доклады. При этом он и говорил, что теперь нужно заслушать следующего полковника. Когда приехал немец, оказалось, что у него скоро будет день рождения. Анатолий распорядился, чтобы Шурик написал немцу поздравление в стихах на немецком языке, которого Шурик не знал, и распечатал это поздравление на цветном принтере. Шурик написал поздравление, но распечатать в цвете его не мог. В отделе, да и в Институте не было цветного принтера. На Шурика Анатолий затопал ногами и сказал, что ему не нужны сотрудники, не выполняющие его распоряжения. Шурик был человеком независимым и ответил: "Вы меня не пугайте, я Вас не боюсь". Анатолий опешил, а потом даже улыбнулся. Такого ответа он ни от кого не слышал.

Шурик начал задумываться над тем, что у него все никак не получается нормальная научная работа. Казалось бы, все условия для работы есть, желание работать тоже есть, но через какое-то время начинается пробуксовка. Конечно, можно было все свалить на ситуацию в стране, но чем тогда заниматься. Шурик не представлял себе другой деятельности. Ему пришла в голову идея, что это его последняя возможность. Если не будет получаться, то нужно будет сменить деятельность. Однажды, к нему подошла сотрудница отдела. Это была тихая и скромная женщина, которая всегда была чем-то напугана. Она показала Шурику информацию о международной конференции, которая должна была состояться в Финляндии. Информацию ей принес ее знакомый, работавший в другом институте. Она предложила Шурику написать тезисы доклада на эту конференцию. Шурик написал тезисы, указав автором только себя, и отправил тезисы по электронной почте. Вскоре ему прислали приглашение на участие в конференции. В Финляндию его не пустили. Это была проверка Шурика, он хотел проверить реакцию руководства на приглашение. Ему сообщили, что ИТТФ не располагает средствами для участия в международных конференциях. Тезисы доклада были опубликованы в материалах конференции. Шурик увидел их в Интернете. Его удивило, что по данной тематике вообще никто из ИТТФ ничего не публиковал за границей. Получилось, что Шурик еще не сложившийся специалист, оказался более известен среди международных специалистов по данной тематике. Он не нашел нигде ссылок на работы сотрудников его отдела.

В отдел поступил на работу давний сотрудник, ученик Анатолия, только что приехавший со стажировки в Никарагуа. Шурик с ним подружился. Оказалось, что он давно коллекционирует пластинки известных исполнителей рок-н-ролла. Шурик часто обсуждал с этим человеком любимых исполнителей. Новый сотрудник попросил Шурика оформить на компьютере свою докторскую диссертацию. За оформление диссертации никто не брался из-за того, что там было много восьмиэтажных формул с экзотическими символами. Никто не мог найти подходящую издательскую программу. Шурик нашел такую программу, она называлась LaTex. Это была одна из версий распространенной в мире издательской системы для подготовки монографий. Шурик решил помочь своему знакомому. Он набирал текст по рукописи. Это отнимало много времени, но было интересно. Шурик рассчитывал, что его новый знакомый поддержит научные поиски Шурика, ведь нужно же было на кого-нибудь опереться в отделе. Тем временем знакомый Шурика подготовил небольшую брошюрку по своей тематике, и включил в соавторы другого сотрудника отдела, который не занимался исследованиями, а просто выполнял какие-то расчеты на компьютере. Шурику это показалось странным. То ли его знакомый опасался Шурика как своего конкурента, то ли не хотел вызывать какие-то волны в отделе. Дружба дружбой, а служба службой. Дополнительно ко всему на Шурика повесили новые задания, ему поручили составлять бизнес-планы разработок отдела, переводить их на английский и французский языки, и рассылать их по посольствам и представительствам различных торговых миссий, аккредитованных в Киеве. Работы по базе данных ему сказали отложить под предлогом того, что сейчас важнее найти инвесторов для отдела. Шурик подумал, что, скорее всего, устроив помпезное шоу вокруг базы данных, руководитель отдела успокоился. Его на некоторое время оставят в покое, зная, что в отделе ведутся новые разработки. Тем временем, руководитель займется более интересными для себя делами. Как Анатолий выразился, сейчас не до науки. Бросать компьютерный набор диссертации для своего знакомого Шурик не хотел, а остальное время занимали бизнес-планы и переговоры с различными фирмами. Шурик несколько раз звонил в США, ведя переговоры с инвестиционными компаниями. Все эти переговоры были безрезультатны, потому что Анатолий был человеком непредсказуемым, и часто морочил всем голову. Дополнительно ко всему, кто-то донес ему на Шурика, что тот набирает целыми днями докторскую диссертацию своему приятелю. Для Анатолия это был шок, ведь его докторская диссертация так и не была подготовлена. Анатолий начал давить на Шурика, и придирался постоянно к его работе. Шурик в очередной раз ощутил знакомое чувство. Пора было убегать, здесь был тупик. Пользуясь длинными новогодними и рождественскими праздниками, когда почти десять дней не нужно было ходить на работу, Шурик решил срочно окончить набор диссертации для своего знакомого. Оставалось совсем немного работы. Фактически нужно было исправить некоторые ошибки в формулах и напечатать выводы и список литературы. Шурик предупредил нескольких сотрудников, включая своего знакомого о том, что на период праздников перенесет компьютер домой, чтобы дома закончить все работы. Знакомый промолчал. Каким-то образом Анатолию стало об этом известно. То ли знакомый Шурика кому-то проболтался, то ли кто-то случайно узнал, но Анатолию на Шурика донесли. Анатолий позвонил Шурику домой и сказал, что Шурик украл компьютер и Анатолий собирается заявить на Шурика в милицию. Шурик объяснил Анатолию, что он взял компьютер не тайком, а в присутствии трех свидетелей, которым он объяснил, для чего он это делает. Через три дня компьютер вернется в отдел. Анатолий кричал и топал ногами, повторяя, что Шурик именно украл компьютер. Шурик понимал, что дело не в компьютере, а в диссертации. Если бы он попросил официально разрешение у руководителя отдела, то он бы его не получил. Это был именно исключительный случай, связанный с личной заинтересованностью руководителя отделом. Спорить с Анатолием было бесполезно, и Шурик просто послал его подальше. Закончив работы по набору диссертации, и распечатав недостающие страницы, Шурик принес компьютер в отдел, вручил своему знакомому оставшиеся страницы, и объявил, что увольняется с работы. Анатолий не ожидал такого поворота событий. Ему важнее было задавить Шурика, подчинить его себе, подобно тому, как он поступал с другими сотрудниками. Шурик был ему нужен. Он стал что-то мямлить про научную карьеру Шурика, но Шурик просто рассмеялся ему в лицо. Шурик использовал свою последнюю возможность заняться научными исследованиями. Теперь его никто не смог бы переубедить. Он потерял веру в возможность нормально заниматься наукой в больших научных коллективах. Единственно, во что он верил, так только в самостоятельную работу. Нужно было попытаться стать финансово независимым, чтобы заниматься любимым делом. Если у него будет достаточно средств, то он будет за свой счет ездить на конференции с докладами, проводить самостоятельные исследования и опубликовывать их. Если его деятельность кого-нибудь заинтересует, то, может быть, он получит приглашение какого-нибудь из научных центров. Свою карьеру Шурик будет строить собственными руками.

Шурик поступил на работу в одну из фирм, занимающихся внешнеэкономической деятельностью. С руководителем этой фирмы Шурик познакомился, когда рассылал бизнес-планы и вел деловые переговоры. К Шурику в этой фирме отнеслись с уважением. Шурик знал несколько языков и был кандидатом технических наук, что вызвало восхищение у руководителя фирмы.

Работа Шурика в ИТТФ и его увольнение с последующим переходом в консалтинговую фирму происходили параллельно с его занятиями в Киевском буддистском центре. Теперь мы опять переносимся в новогодний Ленинград, где Шурик тяжело заболел ангиной. Новый Год Шурик встречал со своей ленинградской тетушкой. Ангина продолжалась, но немного отступила. Температура к вечеру повышалась, и Шурик почти десять дней не выходил из дому. В первых числах января должна была состояться лекция Оле Нидала, и несмотря на уговоры тетушки, Шурик решил поехать на эту лекцию. Все складывалось неудачно. Шурик приехал в Ленинградский центр Кагью, располагавшийся на Фонтанке, но оказалось, что лекция состоится в помещении ПТУ возле Балтийского вокзала. Шурик поплелся туда, и опоздал к началу. Наконец, он разыскал спортзал, где проходила лекция, и устроился на каких-то бревнах в углу зала. Конечно, никто из группы ему не позвонил, чтобы сказать, что лекцию перенесли в другое место. Шурик послушал лекцию, и подождал, пока Оле Нидал дал Прибежище новым буддистам. Потом Габи объявила, что состоится раздача гуманитарной помощи по буддистским центрам, которую собрали в Германии. Для начала назначили ответственных от каждого города. Габи увидала Шурика, и сказала, что он и будет ответственным. Шурику принесли большую сумку, и поставили возле него. Потом приступили к раздаче. К Шурику подбежала толпа людей, которые начали расхватывать из сумки какие-то штаны и футболки. Шурик с ужасом смотрел на это безобразие. Ему было стыдно за людей, которые только что давали обет боддхисаттвы, обязывающий помогать другим. Они хватали тряпки как дикари, и устроили настоящую свалку. Попутно кто-то прихватил и вязаную шапочку Шурика, лежавшую рядом с ним. Шурик отодвинулся от этой толпы, которая его могла затоптать. Зачем он сюда пришел? Это что, продолжение его обучения? "Правильно. Смотри и размышляй" - подумал Шурик. После всего, прибежала немка, которая беспокоилась за сумку, и ее унесла. Еще лучше. Шурик поплелся домой. Транспорт уже не ходил, и ему пришлось идти пешком до Полюстровского проспекта. К тетушке он вернулся в начале третьего ночи. Через два дня отправлялся поезд. Тетушка все возмущалась и требовала, чтобы Шурик созвонился с буддистами, и попросил их проводить его на вокзал. Шурик позвонил Любе, но она сказала, что занята. Шурик поехал сам на вокзал. Он ничего другого и не ожидал. Когда он сел в вагон, то увидел в окно хохочущую компанию, среди них была Люба.

В начале лета должен был состояться ретрит в Ленинграде. Оле Нидал в очередной раз давал посвящение Пхова. После Пховы ожидался приезд Лопен Цечу Ринпоче. Шурик поехал на ретрит. Ретрит проводился в пансионате отдыха возле Зеленогорска. Шурик поселился в соседнем пионерском лагере со своей маленькой группой. К тому времени он проводил практику с тремя девочками из Киевского центра. Девочки относились к занятиям серьезно, и просили, чтобы именно Шурик вел практические занятия. Получалось, что существовали, как бы, две отдельные группы в Киевском центре. Пхова прошла успешно. На этот раз Лопен Цечу Ринпоче удалось приехать, и он остановился в небольшом домике рядом с залом для занятий. Возле домика крутилось много народу, мечтавшего попасть на личный прием к Цечу Ринпоче. Группа знакомых немцев, среди которых был Андреас, подозвала Шурика к себе. На прием могли попасть только десять человек в день. Таким образом, Шурик попал на личный прием. Лопен Цечу Ринпоче был мужчиной преклонных лет, но очень добрым. Шурик обратил внимание, что у Цечу Ринпоче были какие-то совсем детские ручки, мягкие и теплые. Когда Шурик стал перед ним на колени, Цечу возложил руки Шурику на голову. При этом Цечу сосредоточился, глядя в какую-то точку в пространстве. Он к чему-то прислушивался. Потом он улыбнулся, и жестом показал Шурику, что тот может уходить. Подошла очередь следующего ученика. Таким образом, Шурику, благодаря знакомым немцам, удалось получить благословение великого мастера. В последний день ретрита Лопен Цечу Ринпоче давал посвящение на очень сильную оздоровительную практику. В конце ретрита опять произошла дележка гуманитарной помощи. К Шурику обратились ребята из Черниговского центра с просьбой отдать им какую-нибудь одежду из гуманитарной помощи. У них было много бедных людей. Шурик не возражал, но Люба с металлическими нотками в голосе, подражая Габиной манере говорить, сказала, что вещи предназначены Киевскому центру, а Шурику просто не хочется таскать сумку. Это высказывание Шурика не удивило. С Любой уже давно было все ясно.

В конце лета должна была приехать Габи. Перед ее приездом Шурику позвонила одна девочка из Киевского центра. Звали ее Ира. У нее на квартире иногда проводились занятия. Ира сказала, что ерунда с руководством центра дошла уже до ушей Оле Нидала. Ира предложила создать Правление из трех или четырех человек, каждый из которых занимался бы своими обязанностями. Так было принято во многих буддистских школах. Один человек занимался проведением практик, второй деньгами и имуществом, а также поиском залов для занятий; третий должен заниматься информацией и связью, звонить, предупреждать, сообщать. Ира пригласила Шурика к себе, где собрались почти все члены Киевского центра. Она выступила перед всеми, объяснив свои соображения, и всем идея понравилась. В самом деле, окончится возня с руководителем, которым никто не хотел быть. Не будет нужды сваливать на кого-нибудь ответственность. Каждый будет заниматься своим делом. Наконец, приступили к голосованию. Выбрали Иру, Шурика и еще одного парня. За Любу никто не проголосовал. Она расплакалась и убежала. Ее побежали успокаивать, но она продолжала истерику, и сказала, что имущество центра она не отдаст, и вообще все было подстроено против нее. Через два дня приехала Габи. Люба с мальчиком, который был на ее стороне, поехали Габи встречать на вокзал. По дороге они рассказали Габи о собрании центра, представив все в выгодном для себя свете. Неизвестно, что они ей наговорили, но Габи была настроена агрессивно. Она произносила резкие фразы, отбивая такт ладонью. Главной мыслью ее выступления была, кому что-то не нравится, того здесь не задерживают. Кто-то из группы даже сказал, что Габи промывает мозги. Особенно усердствовал совершенно незнакомый Шурику человек, который никогда не появлялся в центре. Звали его Сергей. Он был практиком Дзог-Чен. Шурик поинтересовался, что Сергей здесь вообще делает. Кого интересует мнение постороннего человека. Оказалось, что это давний приятель Любы, и она пригласила его, чтобы он защищал ее интересы. Шурик предвидел такую ситуацию, его трудно было застать врасплох. Он провел с Габи личную беседу. На всякий случай у Шурика было заготовлено письмо центрам, где он описывал ситуацию с Любой. В письме было сказано, что Люба проводит деструктивную политику. Английский вариант письма он дал прочесть Габи. Она прочла письмо и сразу же притихла. Габи сказала Шурику, что такое письмо рассылать нельзя, оно может вызвать нездоровый ажиотаж. Что касается Любы, то Габи хорошо знает ее уровень и способности. Люба примитивна, но такие люди нужны. Шурик человек самодостаточный, и с ним работать трудно. Он хорошо знает, что ему нужно. Он может сказать "нет" и уйти, а Люба всегда будет делать то, что ей прикажут. Поэтому немцам более выгодно работать с людьми типа Любы. Шурик сказал, что ему все понятно, и, пользуясь возможностью, он говорит "нет" и уходит из центра Кагью. У Шурика была небольшая группа людей, с которыми он проводил занятия. Им нужна была практика, а не политические разборки в центре. Шурик вышел из центра со своими людьми. Он вспомнил ситуацию, когда он создавал центр вначале. Как ушла большая группа людей, передавшая Шурику свои полномочия. Они не хотели сотрудничать с Любой. Люба их оклеветала перед Габи. Она наговорила о них всякие небылицы вплоть до того, что они торгуют оружием. После Киевского центра Габи поехала в Чернигов, где произошел скандал, и она объявила руководителя Черниговского центра в сепаратизме. Через некоторое время Шурик узнал, что с руководителем Черниговского центра впоследствии беседовал Оле Нидал, и положительно о нем отзывался. Наконец, до Шурика дошла информация о том, что Оле Нидал запретил Габи посещать центры из-за ее жесткой политики.

Осенью в Киев приехал Оле Нидал с Лопен Цечу Ринпоче. С Цечу приехал его молодой ученик, Халсанг лама. Он был тибетец, и подобно Цечу носил монашескую одежду. Цечу Ринпоче не читал длинных лекций, он давал посвящения. Окинув взглядом киевскую публику, Цечу сказал, что в Киеве очень много больных людей, и решил дать посвящение на практику Будды Медицины. Ну что ж, подумал Шурик, вполне по заслугам. После передачи практики, Цечу персонально благословил всех присутствующих, которые построились в очередь. Каждому была вручена маленькая открытка с изображением Будды Медицины и чудлены, капсулы, наполненные порошком из смеси тибетских трав. Чудлены давно использовались в Тибете для лечения. Современные биологически активные добавки не что иное, как чудлены, изготовленные по современной технологии. Не будем обсуждать их качество и пиар вокруг них, но своим появлением они обязаны именно чудленам. Шурик со своей небольшой группой присутствовал на этом посвящении как вольный слушатель. В организации приема Цечу Ринпоче он активного участия не принимал, хотя по просьбе Любы размножил в количестве 200 или 300 экземпляров объявления о приезде Цечу Ринпоче. Эти объявления нужно было расклеить по всему городу. Все равно потом сказали бы, что одна Люба организовала приезд Цечу Ринпоче. Шурика это не удивило бы, все это было вполне предсказуемо.

Шурик продолжал практики со своей группой, и в мае следующего года поехал по совету своего знакомого на ретрит Чогьял Намхай Норбу Ринпоче. Ретрит проводился в Москве в районе Балашихи. Шурик сразу обратил внимание на людей, собравшихся в зале. В отличие от учеников Оле Нидала, эти люди были серьезными, и, как бы, погруженными в себя. Перед Шуриком уселся какой-то парень с чемоданчиком. Парень раскрыл чемоданчик, и начал доставать из него ваджры, кинжалы и колокольчик. Все это он раскладывал перед собой, потом он достал тексты практик. Шурик с интересом следил за его действиями, и думал, что сюда люди приехали не шутками заниматься, а серьезным делом. Намхай Норбу Римпоче был мужчиной старше Оле Нидала. Это был тибетец с широким лицом и раскосыми глазами. Но он не был похож на Цечу Ринпоче или Топка Ринпоче. В Тибете проживали разные народы, возможно, они отличались внешне друг от друга. Европейцы часто воспринимают восточных людей на одно лицо, но на самом деле это не так. Они также не похожи друг на друга, как и европейцы. Намхай Норбу Ринпоче начал лекцию. Читал он ее на английском языке. Шурик стал прислушиваться к английскому тексту и переводчику. Ринпоче говорил по-английски чисто, как будто это был его родной язык. В его предложениях не было ни одного лишнего слова. Все было предельно ясно и убедительно. Ринпоче говорил о Дзог-Чен, и сравнивал это учение с другими учениями тибетского буддизма. Это была лекция ученого и университетского профессора. Как все это сочеталось с мастером практического буддизма. Ринпоче был профессором востоковедения Неаполитанского университета, автором многих книг. Он знал свободно итальянский, английский, китайский и монгольский языки. Но это не был кабинетный ученый, это был настоящий Учитель, у которого учился даже Далай-лама. После перерыва начались объяснения по практике медитации и передача практик. В Дзог-Чен это называлось "прямое введение". Теперь Шурик увидел не только выдающегося ученого, но и мощного мастера. Если бы не обстановка зала и окружающие люди, Шурик мог бы испытать состояние подобное тому, какое он испытывал от статуэтки Кармапы. Но на лекции в зале, Шурик не мог по-настоящему сосредоточиться. Ему это лучше удавалось, когда он был один.

Не будем долго распространяться о Ринпоче и учении Дзог-Чен. Все это, при желании, можно прочесть в литературе или найти в Интернет. Шурик понял, что в лице Ринпоче нашел своего коренного учителя. Учителей, в принципе, может быть много. Каждый хорош по-своему. Они могут обучать практике, давать передачи на разные учения, давать лунги, ванги, и другие типы передач. Но коренной учитель должен быть один. Его задача дать прямое введение, заложить основу. Римпоче был лучшим из учителей. Он владел несметными сокровищами знаний, и он щедро их раздавал. Того, что Шурик узнал на ретрите хватило бы на многие годы. Многие из тех учеников, которые коллекционировали практики и мантры, не понимали, что получив передачи на учения, они должны эти учения практиковать. Это напоминало человека, постоянно бравшего на себя все новые и новые обязательства, не выполнять их. После занятий Ринпоче непринужденно беседовал с людьми, много шутил и смеялся. У него было прекрасное чувство юмора. После ретрита Шурик поехал в Киев, и приступил к практикам по Дзог-Чен.

Как получилось, что Шурик не встретил Ринпоче раньше? Ринпоче впервые приехал в Ленинград в 1992 году. Он провел занятия с первыми своими учениками. Ленинградские практикующие были людьми интеллектуальными, но немного медлительными. Ринпоче сразу перехватили москвичи, прекрасные организаторы. После этого Ринпоче стал приезжать в Москву. Шурик ведь мог раньше встретить Ринпоче, ведь он начал поиски учения в Ленинграде примерно в то же время. Но Шурику предстояло проделать долгий путь, прежде чем он встретился с Ринпоче. Второй приезд Ринпоче в Россию совпал с буддийским форумом в Элисте. Шурик встретился с Ринпоче в его третий приезд. Очевидно, Шурику суждено было сначала познакомиться с другими учениями. Может быть, он не готов был сразу понять Дзог-Чен? Дзог-Чен был высшей ступенью школы Ньингма тибетского буддизма. Понять высшее учение мог не каждый. Есть на свете дети, способные, минуя учебу в школе, приступить к занятиям в университете, но их очень мало. Шурик даже посоветовал бы новичкам пройти подготовку сначала у Оле Нидала. Это была неплохая начальная школа. Но нельзя всю жизнь учиться в начальных классах. Оле Нидал хороший учитель, но он всего лишь лама. Он сам многого не знал. Ринпоче знал все. У Ринпоче спрашивали про Нёндро. Он отвечал, что подготовительная практика не обязательна. Она не является пропуском к высшему знанию. Дзог-Чен предназначен для людей с очень высокими способностями. Если у людей есть проблемы, и у них что-нибудь не получается, то, возможно, им нужно вернуться немного назад, и какое-то время практиковать Нёндро. Спрашивали у Ринпоче про охранные шнурки, которые носят некоторые буддисты. Ринпоче смеялся и рассказывал, что в Тибете охранные шнурки вешают на коров и овец, чтобы с ними ничего не случилось. Но практикующие Дзог-Чен ведь не коровы, они должны знать, как призывать защитников учения, и как себя защищать. Ринпоче прояснил многие вопросы буддизма, и развеял множество мифов.

Шурик практиковал Дзог-Чен в Киеве и ездил на ретриты в Москву, когда приезжал Ринпоче. В Москве через некоторое время был организован Гар. Это один из центров Дзог-Чен, где постоянно проводятся занятия. Гар не мог быть какой-нибудь квартирой, где собираются люди. Это был выкупленный участок земли с постройками для постоянных практик. Такой Гар был основан в Павловом Посаде недалеко от Москвы. Ринпоче туда приезжал почти каждый год. Также Ринпоче дважды приезжал в Крым, где на базе отдыха Харьковского политехнического института проводились занятия. В Киеве появилась небольшая группа практикующих Дзог-Чен. Иногда они собирались для совместных практик. Среди них был Сергей, который раньше всех получил передачу от Ринпоче. Этого Сергея Шурик встретил впервые, когда он пришел поддержать Любу во время разборок с Габи. Он серьезно практиковал Дзог-Чен, но имел достаточно жесткий характер. Он часто проявлял импульсивность, которая выражалась в некоторой озлобленности. То ли это было свойственно изначально его характеру, то ли он неправильно практиковал. Шурик не замечал таких проявлений несдержанности и агрессивности у других практикующих Дзог-Чен. Сергей очень ревностно относился к занятиям, и часто нападал с претензиями на практикующих. Одну девочку из группы он даже выгнал из своего дома во время занятий. Шурика при этом не было, но рассказывали, что она как-то пошутила по адресу учителей. Это были проблемы ее сознания, и ей можно было бы сделать замечание. Но Сергей проявил гневное состояние, чем только продемонстрировал свои проблемы самоконтроля. Чаще всего они занимались вдвоем с Шуриком. Занятия проходили в деловой обстановке. Иногда Сергей придирался к Шурику, но Шурик никогда за словом в карман не лез. Например, Сергей заявил, что Шурик тихо произносит мантры. На что Шурик ответил: "А что, защитники их не услышат?" Сергей только свирепо посмотрел на Шурика. Стремление подавлять всех своим авторитетом или брать на себя роль защитника Учения часто мешало Сергею. Учение не нуждалась в таких защитниках как он, оно могло само за себя постоять. Постоянные перенапряжения, взвинчивание, резкие выпады опасны для практиков Дзог-Чен. То ли по этой причине, то ли по какой-нибудь другой, Сергей заболел раком и умер.

Шурик продолжал самостоятельные практики, но к нему обратились другие дзогченовцы с просьбой проводить коллективные практики. Шурик не очень к этому стремился. Он еще не забыл конфликты в коллективе Карма Кагью, но вынужден был согласиться. В Дзог-Чен было несколько практик, которые было предпочтительно выполнять в коллективе. Стали собираться на квартире одного из ребят. Сначала все шло нормально. Потом к группе присоединился некий Володя из Харькова, приехавший в Киев заниматься собственным бизнесом. Вспоминается фраза из старого кинофильма "Иду на грозу", когда персонаж, которого играл актер Анатолий Папанов, говорит: "Что может быть хуже дурака? Дурак с инициативой". Это был именно тот случай. Сначала он вел себя тихо. Постепенно он стал трепаться после занятий, рассказывал анекдоты и свои приключения. После занятий практикой нужно было оставаться как можно дольше в состоянии "присутствия", ведь одной из целей практики было достижение такого состояния. Шурик понял, что сразу после занятий нужно уходить домой, а не засиживаться на чаепитиях с анекдотами. Потом этот Володя завел роман с одной из девочек группы. Ладно, это их дело. Но девочка стала опаздывать на занятия, и все собравшиеся ждали, пока он ее встретит на улице, потом найдет для нее подушечку и укроет ее ноги одеялом. Девочке было приятно, что занятие начиналось только после окончания этой увертюры, и что все обращают на нее внимание, но причем тут была практика Дзог-Чен. Потом Володя взял на себя функции руководителя практикой, а Шурик занялся вопросами связи и информации. Володя стал излагать собственные идеи о покупке дома для постоянных занятий. Он всех завертел этой идеей, из которой ничего не получилось. Он все время любил вспоминать, как организовывалась работа центра в Харькове. Один из харьковчан как-то рассказал, что Володя мутил в Харькове с покупкой дома, но ничего у него не вышло. Теперь он этим занялся в Киеве. Узнав, что Шурик работает в консалтинговой фирме, и занимается внешнеэкономической деятельностью, он стал просить Шурика помочь Володе выйти на международные контакты для Володиной предпринимательской деятельности. Он сказал, что нужно зарабатывать деньги для центра. Шурик нашел для него полезные контакты, с которыми тоже ничего не получалось. Володя решил зарегистрировать свою фирму на домашний адрес Шурика. Шурик отказался, тогда Володя сказал, что Шурик не понимает Дзог-Чен. Шурик решил держаться от Володи подальше, и посоветовал ему заниматься больше практическими занятиями, а не обременять Шурика своими идеями.

Обстановка в Киеве становилась все напряженнее. Киев заполнялся политбомжами, которые стали заниматься митингами и прочими безобразиями. Шурик часто наблюдал, как толпы немытых людей собирались возле правительственных зданий и что-то выкрикивали. Чего они конкретно хотели было непонятно. То они хотели "Украину без Кучмы", то они выражали протест мэру города, то просто ходили по городу, размахивая разноцветными тряпками. Часто Шурик видел, как им во дворах домов выплачивали деньги, а потом увозили этих людей автобусами.

Во дворе возле дома Шурика решили снести старый дом, а на его месте воздвигнуть очередную 25-этажную башню. Эти высотные дома стали вырастать как клыки в разных районах города. Эти клыки скалились в вечернем небе. Жильцов соседнего дома стали выселять, а дом разрушать под предлогом капитального ремонта. Ремонт дому не требовался, он был построен немецкими военнопленными сразу же после войны. Нужен был участок земли в престижном районе. Когда дом огородили стройплощадкой, то спилили несколько старых деревьев. Жильцы стали протестовать и собирать подписи, но их быстро успокоили. Украинцев легко было успокоить, им достаточно было заплатить. Некоторые из жильцов начали продавать квартиры и переселяться в другие дома. Высотные дома строили в исторической части города, чем портили архитектурный облик Киева. Олигархам было все равно, их интересовали только деньги. Почти все приехали из других городов. Киева они не знали и его историей не интересовались. Им нужно было выгодно устроиться в центре города. Они даже не планировали жить в этих домах, они вкладывали деньги, чтобы потом поднять цены на квартиры. Во дворе Шурика нахально устроили стоянку автомашин. Клерки из ближайших офисов заезжали во двор, оставляли свои машины, даже заезжая на газоны, и шли по своим делам. Происходил беспардонный захват территории. Всех начинало охватывать безумие. Это было видно по лицам людей.

В Киеве стали активно проявляться геопатогенные зоны. Они проявляли свое действие на поведении людей и в отдельных перестраивающихся домах. Изучением геопатогенных зон в Киеве начали заниматься давно, еще при Советском Союзе. Теперь, после неуправляемой перестройки города и перепланировки некоторых улиц, следовало бы к этому вопросу вернуться, но никому до этого не было дела. Некоторые специалисты в этом вопросе еще пытались обратить на это внимание, но их не слушали. Всех интересовали только деньги и борьба за власть.

Самый опасный геопатогенный участок в Киеве находится между Мариинским дворцом и Верховной Радой. Он берет начало от ЦУМа, узкой полосой проходит через Крещатик и заканчивается на Позняках. У геологов, проработавших долгие годы в специализированной опытно-методической партии по биолокационным исследованиям при Укргеологии возникало множество сомнений: безопасно ли строить в намеченных местах грандиозные объекты? Еще в советское время речь шла о составлении подробной карты геопатогенных зон Киева, которых с разной степенью опасности в городе достаточно много.

В восьмидесятые годы геологи занимались прежде всего изучением участков под строительство атомных станций, и, например, обнаруживали большие пустоты уже под забетонированной площадкой одного из энергоблоков. Были исследованы в Киеве 53 километра подземных тепловых сетей и определены потенциально аварийные зоны. При испытаниях на пяти отмеченных участках действительно произошли аварии. В былые времена очень часто партийное и советское руководство Киева консультировалось с геологами в частном порядке. Это были обследования по выявлению геопатогенных зон в квартирах, на дачах. Когда в гараже у Владимира Щербицкого вдруг неожиданно образовался огромный провал, ему пришлось объяснять, что это не подкоп и не диверсия, а просто рухнули своды ведущего от Киево-Печерской Лавры на Печерск древнего подземного хода, который был обнаружен после обследования этого места. При обследовании одного из жилых домов на Печерске, где за короткое время от инфарктов слегло семь жильцов, оказалось, что дом стоит в крайне неблагоприятном месте. Что же представляют собой геопатогенные зоны, и чем они опасны. Это такой участок земли, где происходит выброс или накопление земной энергии. Такие зоны чаще всего связывают с разломами земной коры, трещинами в кристаллических щитах, подземными водными потоками, карстовыми пустотами, залежами руды, нефти. Есть и рукотворные зоны - тоннели, горные выработки, мощные трубопроводы. "Опасные зоны" тянутся на многие километры, особенно неблагоприятное влияние они оказывают там, где пересекаются. Здесь чаще всего происходят аварии, болеют люди. Очень рискованно строить крупные сооружения и размещать промышленные объекты в таких местах, так как влияние и без того вредного производства на окружающую среду здесь усиливается на целый порядок. Например, в одном селе за двадцать километров от химического завода жители необычайно страдали от сосудистых заболеваний. А в селах, расположенных под боком у завода, - нет. Выяснилось, что и завод, и пострадавшее село оказались в одной узкой, растянувшейся на многие километры, зоне. Когда в Киеве начинали сооружать монумент Родине-матери мемориального комплекса истории Великой Отечественной войны, был обследован склон. Рекомендации геологов немного перенести сооружение в сторону не могли использовать, так как место строительства было утверждено в Москве, и монумент вскоре пришлось дополнительно укреплять. Именно в этом месте проходит наиболее мощная геопатогенная зона в Киеве. Она тянется от Лысой горы в Печерском районе, по краю Центрального ботанического сада, по холмам, где расположен музей Великой Отечественной войны и через Днепр уходит на Левый берег. Именно поэтому лаврские монахи никогда не заселяли эту территорию. Со служившими в войсковой части на Лысой горе солдатами творились странные вещи. Особенно плохо они себя чувствовали именно в полночь и в полдень, и решение убрать оттуда военных приняла специальная комиссия. Специальные исследования геопатогенных зон в Киеве проводились только на территориях Киево-Печерского и Софийского заповедников, на Софийской площади и возле Кирилловской церкви. Вторым по силе после Лысой горы неблагоприятным местом считается склон яра, прилегающего к Андреевскому спуску. С другой стороны яр ограничен улицей Большой Житомирской. Тут категорически нельзя что-либо строить. Плохие зоны есть недалеко от Института сердечно-сосудистой хирургии АМН Украины, в районе Байкового кладбища, в Бабьем яру, в районе площади Шевченко. В принципе их очень много, но сила влияния их на человека и предметы различна. Рядом с Андреевским спуском расположены Андреевская церковь, Михайловский собор, когда-то стояла Десятинная церковь. Эти места считаются святыми, тут необычайная положительная энергетика, ее пик, а рядом наблюдается резкий перепад. Как крутые волны: подъем и спад, максимум и минимум. На Софийской площади, рядом с собором тоже есть патогенная зона, основное направление ее - улица Софиевская, спускающаяся к майдану Незалежности, а ответвления уходят под здание Главного управления внутренних дел (Владимирская, 15) и под строящееся здание гостиницы. В этом месте под землей много пустот - это и рукотворные древние ходы, и пустоты, вымытые грунтовыми водами. Неблагополучное место находится между Мариинским дворцом и Верховной Радой. В последнее время из-за техногенных нагрузок оно активизировалось, и его энергетические параметры стали выше. Геопатогенная зона, начинается в районе Центрального универмага, пролегает по Крещатику, и правее майдана Незалежности уходит к Мариинскому дворцу, а затем по Днепру на Позняки. Некоторые новые объекты, строящиеся в Бессарабском квартале, скоро придется ремонтировать. Патогенная зона ведь опасна тем, что она агрессивна, провоцирует разрушение конструкций, металлов, вызывает дисбаланс в организме человека, даже протекающую по ней воду делает на целый порядок более агрессивной. Потому сооружения в таких зонах очень затратоемки, требуются постоянные ремонты, ликвидация последствий аварий, да и лечение людей "съедает" огромные деньги.

Кроме проблем строительства в этих местах проявлялись вспышки агрессии людей. Эти места не зря были перечислены. На центральной площади, названной Майданом, все чаще собирались "майданутые". Они устраивали палаточные городки, начиная от ЦУМа. Пресловутая демонстрация голодающих студентов как раз совпала с землетрясением 1990 года. Рядом с ЦУМом находилась городская мэрия, перед которой устраивались палаточные городки, сопровождавшейся возней с украинским флагом. Далее следовал сам Майдан с постоянными рок концертами и митингами. Можно проследить шествие митингующих от Майдана к Мариинскому Дворцу и Верховной Раде рядом с ним. Там постоянно устанавливались палаточные городки в Мариинском парке по обе стороны от Верховной Рады. В Верховной Раде часто проявлялись агрессивные настроения, сопровождавшиеся потасовками между депутатами. Украинские националисты любили митинговать на Софийской площади. Пик агрессивных настроений пришелся на землетрясение 2004 года. Началась опереточная "оранжевая революция", которая продолжалась до окончания государственного переворота.

Шурику постоянно приходилось пробиваться через толпу людей с перекошенными рожами. Они ходили толпами как раз возле его дома. Однажды, он шел домой с автобусной остановки через улицу Садовую. Улицу перекрыли "майданутые" с оранжевыми ленточками. Они остановили Шурика, и сказали ему, что здесь проход запрещен. Шурик ответил, что ему на них наплевать, и он идет домой, как и ходил всегда. Ему предложили обойти заслон по другой улице. Оранжевым было велено не подпускать никого к Совету Министров. Шурик сказал, что он все равно пойдет там, где считает нужным. Остановить его имеет право только милиция, и то, если на то будут веские причины. А оранжевые для него не милиция, а какие-то ничтожества. Тут к нему сбежалась толпа, которая стала говорить, что они не ничтожества, а народ. На что Шурик ответил, что народ работает, а не устраивает шабаш. Наконец, распорядились выделить ему провожатых, которые будут сопровождать его через улицу Садовую до улицы Институтской. Шурик шел и посмеивался. В конце улицы он пошел напрямик, порвав оранжевую ленточку. В другой раз какой-то пьяный зашел к Шурику во двор, и направился в тупик к гаражу. Шурик его прогнал, было ясно, что тот пришел нагадить. После того, как Шурик послал его подальше, тот пригрозил, что приведет с собой людей. Шурик сказал, что с удовольствием переломает им ребра. Оранжевый пьяница удалился и никого не привел.

Больше всего Шурик был поражен действиями дзогченовцев, которые надев оранжевые ленточки, ходили на Майдан. Шурик сказал им, что им не хватает ума, и они втягиваются в сомнительные мероприятия, хотя должны быть выше всего этого. Однако, они Шурика не слушали. Как можно было его слушать, если Володя показывал им пример.

Не будем обсуждать действия оранжевых, к чему они привели, знают все. Обстановка накалялась. Небоскребы росли, участилось количество аварий на дорогах из-за немыслимого притока автотранспорта. Шла борьба за земельные участки в центре города. Иногда на улице Институтской проваливался асфальт, от чего дорогу постоянно ремонтировали. В Верховной Раде продолжались потасовки, в результате которых происходили вечные перевыборы и смены правительств. Геопатогенные зоны еще больше активизировались, а народ постепенно вымирал.

Шурик ушел из Киевского центра Дзог-Чен, он предпочитал практиковать самостоятельно. Информации у него было много. Ринпоче дал посвящения на многие практики. Володя влез в очередную авантюру. Он растрезвонил всем, что можно купить участок земли в Крыму, и организовать там укринский Гар. Подмосковного Гара было недостаточно. "Моя хата с краю", любимая поговорка украинцев. Почти полгода мусолилась эта тема. Собирались деньги. Их сдавали даже ребята из России. Они надеялись на приятную базу в Крыму, на которой можно было бы отдыхать у моря. Писались письма Ринпоче. Ринпоче не возражал. Он всегда со всем соглашался. Пусть люди трудятся, если того хотят. Он смотрел на все это как на игры в песочнике, но все же надеялся на здравомыслящих людей. Володя, вполне естественно, вошел в оргкомитет по строительству нового Гара. Шла обширная переписка, в которой одни задавали вопросы, а другие на них подробно отвечали. Шурик читал переписку на форуме и думал, что наверняка из этого ничего не выйдет. Так и случилось. Проект лопнул, все переругались. Ринпоче распорядился поддержать проект строительства Гара в Румынии, и перечислить туда собранную сумму денег. Украинцы проявили себя в очередной раз, и все стали ездить в Румынию, оформляя себе визы.

Шурик чувствовал себя свободно. Работа у него была спокойной и стабильной, практиковал он тоже стабильно. Страна катилась под откос, старательно направляемая прыщавым президентом и дамой с косой. Народ гулял, по вечерам устраивались фейерверки и рок концерты на Майдане. Олигархи отмечали в ресторанах дни рождений своих овчарок, такая оказалась мода. Днем все простаивали в автомобильных пробках. Открывались новые магазины, в них делался ремонт, потом торжественное открытие с воздушными шариками. Через месяц магазины устраивали распродажи и закрывались. На их место вселялись новые магазины, и все повторялось заново. К чему все это приведет, Шурику было непонятно.

Шурик проснулся от странного звука. Это были хлопки, на которые накладывалась какая-то вибрация. Вибрация накатывалась волнами. Он лежал и думал, наверное, опять запускают фейерверки. Еще не нагулялись, подумал он. Серия странных звуков повторилась. Один из звуков был громче. Дом немного качнуло. Дом издавал всегда какие-то звуки, и Шурик их хорошо знал. Иногда машина проедет, и какой то из звуков пробежит вдоль стены, иногда хлопнет дверь подъезда, и он это услышит. Шаги, хлопанье дверей, все это было привычно. Через двери балкона бледно струился лунный свет. Нет, так не уснешь. Шурик решил постоять немного на балконе. Бывало, проснувшись ночью, он стоял на балконе, пока не чувствовал, что пора идти спать. На улице опять раздался приглушенный взрыв, потом серия хлопков и сухой треск, ему вторил какой-то звук, напоминающий собачий вой. Шурик набросил халат, и вышел на балкон. Сон еще держал его в обрывках ярких образов и активных действий, то ли полета, то ли погони, или вообще чего-то, не имеющего названия. Он бросил взгляд на ближайшие дома. Окна не светились, похоже, что была глубокая ночь. Луна была яркая, но в последней четверти. Отчетливо просматривался терминатор (граница между темной и освещенной сторонами). На терминаторе лучше всего можно было увидеть очертания гор и кратеров. На ночной стороне Луны слегка просматривались детали. Пепельный свет, подумал Шурик, отражение света Земли. Дом опять тряхнуло, и во дворе явственно завыли собаки. Землетрясение? Бывало уже такое, но тогда толчки не повторялись. В некоторых домах зажегся свет. Шурик посмотрел и ухмыльнулся. Сейчас начнут выносить вещи. Шурик опять почувствовал вибрацию дома, она шла волнами откуда-то сзади. Создавалось ощущение, что источников колебаний было несколько, и каждый посылал волны по своей частоте и амплитуде. Землетрясение сразу распространяется по большой площади, и толчки затухают. Здесь было что-то другое. Пока Шурик размышлял, сзади раздалась серия глухих взрывов, эхо от которых пронеслось над домами. В наступившей на мгновении тишине до него донеслись звуки, напоминающие то ли крики, то ли вой. Потом их сменила вибрация дома. Он окинул взглядом панораму города. Лунный свет выхватывал из темноты очертания домов, но в этом зрелище было что-то неестественное. Шурику показалось, что дома движутся. Как будто, какая-то сила раскачивала их снизу. Раздался сухой треск как от электрического разряда. В темных провалах улиц появились огненные пузыри, сопровождаемые взрывами. В их свете Шурик заметил, как из земли вырвались потоки светящегося тумана. Вместе с этими потоками как спички вылетали обломки труб и куски бетона. Вслед за этим сразу в нескольких местах пронеслись молнии от коротких замыканий. Все происходившее сопровождалось треском свистом и бульканьем. Молнии на мгновение выхватили из темноты потоки грязной воды, бьющие из-под земли. Теперь волны вибрации не прекращались. В комнате что-то упало и разбилось. Шурик не смог даже сдвинуться с места. Он вцепился в перила балкона, и не мог оторвать взгляд от происходящего вокруг. Высотные дома, которые были видны с балкона Шурика, раскачивались как деревья от сильных порывов ветра, но ветра Шурик не ощущал. Чем выше были дома, тем сильнее они раскачивались. Один из домов раскололся на части и медленно начал разваливаться. Левее от него вверх поднялся столб огня с черным дымом. Дым начал застилать пламя, окрашиваясь в темно-коричневые и серые цвета. От пламени летели искры. Шурик не мог оторвать взгляд от этого зрелища, он был подобен каменному изваянию. Он с трудом повернул голову направо, и увидел как, над крышами домов в направлении Днепра, двигалась стена черной воды, которая поблескивала в лунном свете. У него мелькнула мысль, что при прорыве плотины Киевского моря на город понесется волна высотой 22 метра. Дом Шурика стоял на горе, и ему это бы не повредило. Вода могла бы затопить только нижнюю часть города. Происходящего вокруг Шурик объяснить не мог. Уже все высотные дома, видимые ему с балкона после серии раскачиваний и взрывов горели, и рассыпались. В доме Шурика и других домах повылетали стекла. Серии взрывов и хлопков уже давно слились в постоянный вой, из которого выделялись особенно сильные взрывы. Теперь горели дома вокруг высоток, обломки от которых разлетелись на большое расстояние. Вибрации не прекращались, и уже трудно было различить, откуда поступают эти постоянные волны и толчки. Шурик посмотрел на Луну, и внезапно успокоился. Это не могло быть землетрясением. Под Киевом была кристаллическая плита, и он не находился в зоне сейсмической активности. За годы жизни Шурика город систематически разрушался человеком, нарушались законы природы, и Киев мстил человеку за его деятельность. Уничтожались сады и парки, возводились гигантские дома с автопаркингами. Все это не могло привести к хорошим последствиям. Город был изрыт подземными ходами, и давление построек на его поверхность должно было привести когда-нибудь к катастрофе. Огромные тяжелые дома продавили поверхность как скорлупу. Подземные реки и плывуны взбунтовались. Нарушился экологический баланс. Шурик не верил, что Киев может погибнуть. Еще во время татарского нашествия город был сожжен, и почти двести лет в нем никто не жил, но потом он возродился. Город может погибнуть, но его Киев опять возродится, и начнет отстраиваться заново. Небольшие дома не могли быть уничтожены, а каменные гиганты и не нужно было возводить. Шурик даже забыл, что позади его дома был построен монстр из камня и бетона, он не видел, что происходит с ним. Он даже не обратил внимание на страшный взрыв со стороны этого дома, настолько он был поглощен своими мыслями. Он блуждал взглядом по происходившим вокруг пожарам, которые освещали контуры домов, и бьющие из-под земли фонтаны грязной воды. Он посмотрел на Луну, которую застилали облака черного дыма, поднимавшиеся с улиц и домов, когда на него обрушилась огромная масса сверху. Шурик вцепился покрепче в перила балкона, и решил их не отпускать. Огромная сила швырнула его куда-то вперед и вниз. Дыхание его перехватило, и он почувствовал, как летит среди обломков здания в черное пространство перед ним. Огромное 25-этажное здание позади его дома раскололось на части и одна из стен упало на угол дома Шурика, проломив крышу и разрушив верхние этажи. Шурика, стоявшего на балконе, просто отбросило вперед, и он упал вместе с балконной плитой и обломками здания на крышу одного из строений детского садика.

Неизвестно сколько времени прошло, когда Шурик очнулся. Он лежал в темноте, придавленный обломками. Голова болела и кружилась. Шурик попытался пошевелиться, но вскрикнул от острой боли в правом плече. В ушах шумело, но он скорее почувствовал, что взрывы и вибрации вокруг прекратились. Дышать было тяжело, лицо было засыпано каким-то мусором. Шурик попытался освободить левую руку, и медленно стал ощупывать пространство вокруг себя. Рука скользила по обломкам кирпичей и деревянных досок, попадалась проволочная арматура и стекло. Наконец, он стал ощупывать себя. Он лежал засыпанный обломками, но какое-то свободное пространство возле него было. Ногами он мог пошевелить, но правая рука была придавлена обломком бетонной плиты до самого плеча. Ниже плеча он руку не чувствовал, на ее месте он почувствовал что-то липкое и скользкое. Он начал осторожно поворачиваться, чтобы освободить руку. Лицо его заливал холодный пот. Он вытер лицо и глаза, засыпанные пылью. В темноте он увидел тусклый луч света, который пробивался через трещину откуда-то сверху. Очень медленно он стал поворачиваться в сторону трещины. Может быть, можно позвать кого-нибудь, или там есть какой-то выход из этого каменного мешка. Шурик прильнул к трещине, пытаясь рассмотреть источник света.

Это была Луна. Она как всегда сияла на небе, сопровождая Шурика во всех его путешествиях. Куда бы он не пошел, Луна следовала за ним. Ее было хорошо видно, она не менялась никогда, менялись только ее фазы. Шурик смотрел на Луну и думал, почему так с ним случилось. Почему Киев бросил его в этом каменном склепе. Если Киев погиб, то почему сразу с ним не погиб Шурик. Ему хотелось заплакать, но он боялся, что слезы помешают ему отчетливо видеть Луну. Он смотрел на Луну и обращался к Киеву. Киев... Киев... Почему ты не взял меня с собой. Свет Луны становился ярче, и Шурику показалось, что лунный диск стал увеличиваться, а может быть, диск стал приближаться к нему. Он смотрел на терминатор, детали на котором становились более четкими. Терминатор медленно поворачивался, превращаясь в горизонт, и на его линии Шурик стал различать детали, которые он видел когда-то в планетарии. Это была панорама Киева с привычными контурами домов. Вот зажглись окна в домах, зазвучала музыка Грига "Утро", и вот уже скоро взойдет солнце.