С началом оккупации по стране прокатилась волна ⌠чисток■. Вначале ⌠чистка■ от ⌠правых■, ⌠бывших■ элементов, тех, кто ⌠сотрудничал с милитаристами■. Это было время торжества профсоюзов и коммунистических лидеров, которых наконец-то выпустили из тюрем, и которые в одночасье стали героями своего народа. Однако через некоторое время оккупационные власти спохватились и запретили всеобщую забастовку, которую готовили коммунисты и профсоюзы. И снова была объявлена ⌠чистка■, но на этот раз уже от ⌠красных■ элементов. В результате оккупационным властям удалось преодолеть рост энергичного влияния ⌠красных■ на растерянное и подавленное японское общество. Так в 1948 году началось то, что в Японии было названо ⌠Обратным курсом■.

Эти события совпали с принятием новой Конституции Японии, с её знаменитой 9-ой статьёй о запрете на вооружение. Причём, текст Конституции был написан группой американских офицеров, и приурочен ко дню рождения Джорджа Вашингтона. Затем Конституцию перевели на японский язык, и она была благополучно принята в Парламенте.

Когда речь заходит о демократии как о системе, то говорят о структуре общества, бытующего в соответствии с набором определённых ценностей. Основным образцом такого общества с послевоенных времён до наших дней является общество в современных США. А американское общество сегодня √ это не только декларированный апофеоз, но и всячески рекомендуемый образ и подобие демократического мироустройства.

На американском авианосце абсолютно всё чётко расписано, распределено и до мельчайших подробностей организовано. Каждое подразделение жёстко регламентировано, вплоть до цвета форменного обмундирования. Там есть жёлтые, красные, белые, коричневые и прочие подразделения. Это своего рода конвейерное производство, где каждый на своём участке тщательно занят своим делом. Кстати, это напоминает систему иерархии в ресторанах быстрого питания Макдональдс, где каждый одет в цвет своего уровня и занимается делом тоже своего уровня.

Сам собой напрашивается вывод о том, что система иерархии как раз знаменитого западного ⌠фаст-фуда■ представляет собой великолепную модель жестко иерархированной, прекрасно управляемой системы, где каждый занят своим делом на своём уровне. Причём, вряд ли кто-то скажет, что в этой системе есть что-то ⌠недемократическое■.

Высший пилотаж, это когда система работает так, что все члены общества не только согласны с отведёнными им позициями (у Сталина тоже все были ⌠согласны■), но и готовы изо всех сил и искренне отстаивать и защищать систему (в США, например, нет и не было никогда диссидентов), которая обеспечивает им такие позиции и на таких условиях, на которые все согласны.

Вначале, в первые годы оккупации, до 1948 года, когда в Японии был объявлен ⌠Обратный курс■, американцы не планировали ничего сверхординарного, кроме рутинной ⌠разделки туши■ побеждённого врага. Последнее предполагало всё то, что можно назвать ёмким словом ⌠ликвидация■. Они ликвидировали промышленную основу милитаризма √ монополии Дзайбацу, ликвидировали императорскую систему власти, ликвидировали императорскую систему образования, ликвидировали армию, ликвидировали помещичье землевладение, и так далее.

Однако чуть позднее, когда выяснилось, что Япония ещё понадобиться для построения щита, прикрывающего Свободный мир от коммунистической угрозы, американцы пересмотрели своё отношение к бывшему врагу, и решили, что столь высоко мобилизованный народ как японцы √ шутка ли, сложить оружие по пускай и высочайшему, но повелению всего лишь одного человека √ органично впишется в систему построения отточенного социума по американскому образу и подобию. Японская нация, таким образом, стала идеальным материалом для построения сверхуправляемой общественной системы, функционирующей в рамках новых демократических ценностей, предложенных извне.

Фигурально выражаясь, японцы были как бы все скопом ⌠приняты■ в один большой американский макдональдс. Для этого, правда, японцев нужно было слегка ⌠подредактировать■: регламентировать их уже не по самурайским ⌠табелям о рангах■, а в соответствии с прогрессивно-демократическими, общечеловеческими ценностями. И постепенно, под аккомпанемент Пи-Ар о ⌠японском чуде■, Японию переодели в офисные костюмы и галстуки.

Позднее один из наиболее выдающихся премьер-министров Японии Ясухиро Накасонэ без обиняков назвал свою страну ⌠непотопляемым авианосцем США■, так что усилия американских технологов не пропали зря: своего они добились, и отлаженную систему построили.

Вначале, в 1946 году был создан Банк по Восстановлению Экономики. Приоритетными направлениями стали металлургия, энергетика и угольная промышленность, доля финансирования которых составляла до 85%. Правда, около 27% госбюджета правительство Японии отводило на дотации для поддержания цен и т.д., но в 1951 году дотации были упразднены в результате антиинфляционной политики ⌠линии Доджа■, провозглашённой в 1947 году (Додж - известный американский экономист, которого командировали в Японию проводить реформы).

Но уже в 1947 году, когда холодная война уже стала очевидным фактом, США дали Японии кредит в 150 млн. долларов для покупки американского же хлопка. Деньги начали работать, и в результате очень быстро возродилась текстильная промышленность Японии.

Затем, с 1947 по 1950 Японии были предоставлены товарные кредиты на общую сумму 1,8 млрд. долларов. И с 1949 по 1951 гг. промышленное производство в Японии увеличилось в два раза.

Настоящим ⌠клондайком■ для Японии стала Корейская война (1950-53), в течение которой от США поступали в Японию заказы на сумму в 1,1 млрд. долларов. Примерно такую же сумму потратили в Японии американские военные на личные расходы.

В 1952 году Япония стала членом Мирового Банка Развития и Реконструкции, и до 1966 года получала из этого банка кредиты на сумму 860 млн. долларов. Не остался в стороне и Международный Валютный Фонд, который предоставил Японии в общей сложности 250 млн. долларов.

Затем на место шока пришли неизменные вопросы - ⌠кто виноват?■ и ⌠что делать?■ в японской интерпретации, которая предполагала поиск наиболее ⌠гармоничных■ путей и решений.

В ответ на первый вопрос появился термин ⌠сообщество покаяния■ (кайкон кёдотай). Дело в том, что на Востоке вообще, и в Японии в частности роль личности в обществе не столь краеугольна, как в странах Европы, с их иудейско-христианской монотеистической традицией, этикой, ⌠жертвенностью■ и так далее. Личность на Востоке воспринимается не как отдельный индивидуум, а скорее как эманация индивидуума, направленная в общество, группу. Отсюда и появился вышеназванный термин, который определил стремление всего японского общества дистанцироваться от своего тоталитарного прошлого, что на тот исторический момент читалось как дистанцирование от традиционных ценностей вообще. Некоторые японские интеллигенты так увлекались развенчанием устоев, что заходили слишком далеко, а некоторые из них заканчивали даже радикальным пацифизмом.

В ответ на вопрос ⌠что делать?■ в среде интеллигенции стали рождаться всевозможные дискуссии, основной из которых стала дискуссия об ⌠автономии личности■. В процессе и в результате дискуссии к японцам естественным образом пришло решение о необходимости ликвидации ⌠зависимости личности■ от мертвящего ⌠влияния группы■ вообще, и государства в частности. Это было вполне оправдано на том историческом этапе, когда перед победителями стояла проблема срочной атомизации ещё недавно такого монолитного, и скреплённого императорской моралью японского общества.

Достигалось это различными способами и в политике, и в экономике в том числе. В области идеологии, особенно в среде интеллигенции, проводились философские дискуссии, разъяснялось содержание общечеловеческих ценностей. Преодолевались феодальные предрассудки, проводилась земельная реформа, принимались и активизировались новые законы, создавались новые структуры, реформировались экономика, образование, и так далее.

В итоге прежде колебавшаяся японская интеллигенция признала, что в милитаризации страны было виновато всё японское общество, а не только подсудимые Токийского военного трибунала. Из этого автоматически следовало, что прежние, милитаристских времён ценности были неправильными, а потому их следовало всячески преодолевать.

Однако глубоко формализованное на протяжении истории японское общество не было готово вот так вот сразу преодолеть все традиционные формы, символы и знаки, которые почти что на генетическом уровне и на протяжении сотен лет переходили к новым поколениям японцев. Многие исследователи-социологи в этой связи не доверяли японскому менталитету, и высказывали опасение, что японская традиция в любой момент готова к конфронтации с новыми для японского общества либерально-демократическими ценностями. Говорилось даже о том, что демократия вообще не приживётся в Японии в силу неспособности японцев её принять.

Но в Японии нашлись светлые головы, такие как знаменитый профессор Токийского университета Маруяма Масао, которые преодолели эту неприятность. Была предложена теория ⌠культурного национализма■, который должен был стать ⌠цементирующим агентом■ новой японской демократии, которая активно боролась с ⌠динамикой фашизма■ в послевоенной Японии.

Процесс напоминал реставрацию старинного дома в историческом центре города, от которого прежним остался лишь тонкий слой фасада, сохранение которого без изменений снимает раздражение у местного населения, недовольного решительной перестройкой милого сердцу ⌠привычного лица города■. Демократизация в Японии стала образцом такой реставрации ⌠здания■ традиционного общества с сохранением старинного внешнего вида в стиле ⌠ампир культурного национализма■, но с полной и радикальной перестройкой внутри.

Эксперимент удался, и в Японии было построено эксклюзивное и прекрасно управляемое демократическое общество, такая общественная система, в которой до сих пор строжайшим образом регламентированы абсолютно все основные активности.