КАЗАК МУРЗИН - ОДИН ИЗ СПУТНИКОВ АРСЕНЬЕВА

В сентябре 2012 года прошло 140-летие исследователя Приморья и Уссурийского края, создателя особого литературного стиля - краеведческой повести Владимира Клавдиевича Арсеньева. Отметили это событие несколькими сообщениями, и показом довольно подробного фильма о его жизни и деятельности некоторые центральные телеканалы...

Родился Владимир Клавдиевич в Санкт-Петербурге 29 августа (10 сентября) 1872 года. Умер 4 сентября 1930 года во Владивостоке. В 1895 году окончил Петербургское пехотное юнкерское училище, служил в Новочеркасске, Польше. В 1900 году В. К. Арсеньев начал свою службу в Благовещенске, уже в первые дни ему пришлось принять участие в подавлении так называемого боксерского восстания перекинувшегося из Китая и на Российскую территорию. В 1902 - 1903 годах он предпринял ряд экспедиций для топографического, географического и военно-статистического изучения отдельных районов Южного Приморья. Во время русско-японской войны 1904 - 1905 годов В. К. Арсеньева назначили начальником четырех охотничьих (разведывательных) команд крепости Владивосток, наделив правами командира батальона. В 1906 - 1907 годах, а затем в 1908 - 1910 годах отряд В. К. Арсеньева согласно утвержденному Приамурским генерал-губернатором Павлом Федоровичем Уртенбергером плану, трижды пересек горы Сихотэ-Алиня, собирая и уточняя скудные данные необходимые для строительства дорог, русских поселений, о количестве и качестве природных ресурсов удаленной от хозяйственных центров территории. Не редко В. К. Арсеньев расследовал дела китайских нелегалов занимавшихся разбоем, так называемых хунхузов, за что пользовался уважением коренного населения Приморья.

С 1910 по 1919 и с 1924 по 1925 годы В. К. Арсеньев являлся директором Хабаровского краеведческого музея. В 1921 - 1924 годах он заведовал этнографическим отделом Владивостокского музея Общества изучения Амурского края. С 1924 года В. К. Арсеньев был заместителем председателя Дальневосточного отдела Русского географического общества.

В. К. Арсеньев является автором более 60 научных трудов. Он считается создателем нового краеведческого направления в отечественной научно-художественной литературе. Наиболее известные книги: "По Уссурийскому краю" (1921), "Дерсу Узала" (1923), "В горах Сихотэ-Алиня" (1937). Первые издания осуществлялись на собственные средства автора во Владивостоке и Хабаровске. Но вскоре они стали известны московским читателям и критикам. Высокую оценку произведениям В. К. Арсеньева дал А. М. Горький, что послужило сигналом к неоднократному переизданию их большими тиражами в центральных издательствах, и принесло автору настоящее признание и всесоюзную известность. Неоднократно книги В. К. Арсеньева переиздавались и за рубежом. В 1975 году на киностудии "Мосфильм" японский кинорежиссер Акира Куросава совместно с советскими кинематографистами создал фильм "Дерсу Узала".

Повести В. К. Арсеньева документальны, как впоследствии отмечал сам автор, кое-что ему приходилось подчеркивать или же упускать некоторые показавшиеся не существенными подробности, но все описанные события, как и герои реальны. Один из героев повести "По Уссурийскому краю" - уссурийский казак Мурзин не стал исключением, это не кто иной, как крестьянин из старообрядческой деревни Ковриги Шадринского уезда Пермской губернии Алексей Фотеевич Мурзин 140-летие которого пришлось на февраль 2013 года.

...Я переехал в Хабаровск, где Приамурский отдел Русского географического общества предложил мне организовать экспедицию для обследования хребта Сихотэ-Алинь и береговой полосы в Уссурийском крае: от залива Ольги на север, насколько позволит время, а также верховьев рек Уссури и Имана. Моими помощниками были назначены Гранатман, Анофриев и Мерзляков. Кроме того, в состав экспедиционного отряда вошли шесть сибирских стрелков (Дьяков, Егоров, Загурский, Мелян, Туртыгин, Бочкарев) и четыре уссурийских казака (Белоножкин, Эпов, Мурзин, Кожевников)...

Сохранило ли время память о других участниках походов Владимира Клавдиевича, ведь многое из его обширнейшего архива официально до сих пор считается утраченным? Мурзину в этом плане, можно сказать, что и повезло. Он попал в поле зрения уральского краеведа Владимира Правловича Бирюкова. Некоторые связанные с его жизнью артефакты благодаря сыну Сергею Алексеевичу Мурзину-Минич стали экспонатами Шадринского краеведческого музея, шадринские краеведы продолжают упоминать о нем в своих статьях. Таким образом, Мурзин и до сих пор живет в шадринском культурном пространстве.

Родился Алексей Фотеевич 12 (24) февраля 1873 года. Умер 31 января 1926 года в Шадринске. С 1902 по 1907 годы он служил в Уссурийском казачьем войске, часть этого срока пришлась на участие в экспедиционном отряде В. К. Арсеньева. В благодарность за преданную службу Арсеньев подарил А. Ф. Мурзину серебряные карманные часы (хранятся в Шадринском краеведческом музее), а в память о совместных приключениях китайский ковер с изображением тигра. По представлению В. К. Арсеньева Мурзин был награжден Георгиевским крестом и медалью "Отличный стрелок". После службы Алексей Фотеевич жил и работал в Шадринске.

В. К. Арсеньев вспоминая спутников с которыми ему выпало делить все тяготы походов по малоизученным землям Приморья ни разу не отозвался о них пренебрежительно, не сокрушался по поводу их неисполнительности или откровенного саботажа. Выросшие в крепких крестьянских семьях стрелки и казаки, как на подбор, были неунывающими, покладистыми, неутомимыми. Они стойко переносили голод, перемены погоды, выручали друг-друга иногда рискуя своим здоровьем и даже жизнью. Не отставал от остальных и казак Мурзин.

За последние дни лошади наши сильно похудели. Днем они были в работе, а ночью страдали от гнуса. Они не хотели пастись на траве и все время жались к дымокурам. Чтобы облегчить их работу, я решил часть грузов отправить в лодке с двумя стрелками. Китайцы охотно уступили ее нам за недорогую цену. Но не суждено было ей совершить это плавание. Как только она вышла на середину реки, один из пассажиров потерял равновесие и упал. Лодка тотчас перевернулась. Стрелки умели плавать и без труда добрались до берега, но ружья, топоры, запасные подковы, пила и ковочный инструмент утонули.

В команде нашлись два человека (Мурзин и Мелян), которые умели нырять. До самых сумерек они бродили по воде, щупали шестами, закидывали веревки с крючьями, но все было напрасно.

Следующий день, 8 июня, ушел на поиски в воде ружей. Мы рассчитывали, что при солнце будет видно дно реки, но погода, как на грех, снова испортилась. Небо покрылось тучами, и стало моросить. Тем не менее после полудня Меляну удалось найти два ружья, ковочный инструмент, подковы и гвозди. Удовольствовавшись этим, я приказал собираться в дорогу...

Мурзин Александр Фотиевич в годы службы в отряде В. К. Арсеньева в 1902-1907 гг.

Владимир Клавдиевич отмечал, что стрелки и казаки иногда оказывались даже более подготовленными к походной жизни, нежели их руководитель выросший в безопасной городской среде.

...Пятнадцатого июля, рано утром, я выступил в дорогу, взяв с собою Мурзина, Эпова и Кожевникова. Ночевали мы в селе Пермском, а на другой день пошли дальше.

После чая мы с Мурзиным взяли свои ружья и разошлись в разные стороны. На всякий случай, я захватил с собою на поводке Лешего. Вскоре я нашел кабанов и начал их следить. Дикие свиньи шли не останавливаясь и на ходу все время рыли землю. Судя по числу следов, их было, вероятно, больше двадцати. В одном месте видно было, что кабаны перестали копаться в земле и бросились врассыпную. Потом опять сошлись вместе. Я уже хотел было прибавить шагу, как вдруг то, что я увидел, заставило меня оглянуться. Около лужи на грязи был свежий отпечаток тигровой лапы. Ясно представил себе, как шли кабаны и как следом за ними крался тигр. "Не вернуться ли назад?" - подумал я, но тотчас же взял себя в руки и осторожно двинулся вперед...

...Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Так прошел я еще около часа...

...Несколько мелких капель, упавших сверху, заставили меня остановиться; начал накрапывать дождь. Сперва он немного только поморосил и перестал... ...и наконец он полил как следует.

"Пора возвращаться на бивак", - подумал я и стал осматриваться, но за лесом ничего не было видно. Тогда я поднялся на одну из ближайших, сопок, чтобы ориентироваться.

Кругом, насколько хватал глаз, все небо было покрыто тучами; только на крайнем западном горизонте виднелась узенькая полоска вечерней зари...

...Куда идти? Я понял свою ошибку. Я слишком увлекся кабанами и слишком мало уделил внимания окружающей обстановке. Идти назад по следам было немыслимо. Ночь застигла бы меня раньше, чем я успел бы пройти и половину дороги. Тут я вспомнил, что я, как некурящий, не имею спичек. Рассчитывая к сумеркам вернуться на бивак, я не захватил их с собой...

...Как бы ни был мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки...

...Через полчаса в лесу начало темнеть. Уже нельзя было отличить яму от камня, колодник от земли. Я стал спотыкаться. Дождь усилился и пошел ровный...

...Быть в лесу, наполненном дикими зверями, без огня, во время ненастья - жутко...

...Крик радости вырвался из моей груди. Это была тропа! Несмотря на усталость и боль в ноге, я пошел вперед.

"Теперь не пропаду, - думал я, - тропинка куда-нибудь приведет".

...Наконец я совершенно выбился из сил и сел на пень. Руки и ноги болели от заноз и ушибов, голова отяжелела, веки закрывались сами собой...

...Опасаясь, чтобы не простудиться, я вскочил и начал топтаться на месте, но в это время увидел свет между деревьями. Я решил, что это галлюцинация. Но вот огонь появился снова. Сонливость моя разом пропала. Я бросил тропу и пошел прямо по направлению огня...

...Через четверть часа я подошел настолько близко к огню, что мог рассмотреть все около него. Прежде всего я увидел, что это не наш бивак.

...Идти к огню или нет? Хорошо, если это охотники, а если я наткнулся на табор хунхузов? Вдруг из чащи сзади меня выскочил Леший (собака В. К. Арсеньева, А.М.). Он смело подбежал к огню и остановился, озираясь по сторонам. Казалось, собака тоже была удивлена отсутствием людей. Она обошла вокруг костра, обнюхивая землю, затем направилась к ближайшему дереву, остановилась около него и завиляла хвостом... ...Тогда я решил подойти к огню, но спрятавшийся опередил меня Это оказался Мурзин. Он тоже заблудился и, разведя костер, решил ждать утра. Услышав, что по тайге кто-то идет и не зная, кто именно, он спрятался за дерево...

Высокая экономическая автономия деревень и стремление старообрядцев-двоедан к максимальной независимости от окружавшего их мирского населения требовали от поселенцев развития самых разных трудовых навыков. Лес, поле, река становились основой крепких двоеданских хозяйств, но требовали, прежде всего, от мужчин, особого бережно-трепетного отношения к себе, что отражалось на их характере и привычках.

...Сегодня мы имели случай наблюдать, как казаки охотятся за пчелами. Когда мы пили чай, кто-то из них взял чашку, в которой были остатки меда.

Немедленно на биваке появились пчелы - одна, другая, третья, и так несколько штук. Одни пчелы прилетали, а другие с ношей торопились вернуться и вновь набрать меду.

Разыскать мед взялся казак Мурзин. Заметив направление, в котором летели пчелы, он встал в ту сторону лицом, имея в руках чашку с медом. Через минуту появилась пчела. Когда она полетела назад, Мурзин стал следить за ней до тех пор, пока не потерял из виду.

Тогда он перешел на новое место, дождался второй пчелы, перешел опять, выследил третью и т. д. Таким образом он медленно, но верно шел к улью. Пчелы сами указали ему дорогу. Для такой охоты нужно запастись терпением.

Часа через полтора Мурзин возвратился назад и доложил, что нашел пчел и около их улья увидел такую картину, что поспешил вернуться обратно за товарищами. У пчел шла война с муравьями...

Воспитанный в духе почтения к старшим и искренней набожности Мурзин был исполнительным, и терпеливым, с презрением относился к курящим и пьющим людям, легко находил общий язык со скрытными недоверчивыми переселенцами Приморья - староверами.

После чая опять Паначев (проводник - старовер. А.М.) пошел вперед, за ним стрелки с топорами, а через четверть часа после их ухода тронулись и вьюки.

- А ведь опять будет дождь, - сказал Мурзин.

- Не надолго! - ответил ему старовер. - К вечеру, бог даст, перестанет.

По его словам, если после большого ненастья нет ветра и сразу появится солнце, то в этот день к вечеру надо снова ждать небольшого дождя.

Награжденный медалью "Отличный стрелок" Мурзин, наряду с гольдом - охотником Дерсу Узала, чаще других спутников Арсеньева описан именно как стрелок:

...На рассвете раньше всех проснулся Дерсу. Затем встал я, а потом и другие. Солнце только что взошло и своими лучами едва озарило верхушки гор. Как раз против нашего бивака, шагах в двухстах, бродил ... медведь. Он все время топтался на одном месте. Вероятно, он долго еще ходил бы здесь, если бы его не спугнул Мурзин. Казак взял винтовку и выстрелил.

Медведь круто обернулся, посмотрел в нашу сторону и проворно исчез в лесу...

...В другой стороне, около воды, ходила восточная белолобая казарка. Я сначала принял ее за гуся. Она мне показалась больше размерами, чем есть на самом деле. Мурзин обошел ее по кустам и убил пулей...

...По свойственной казакам-охотникам привычке Мурзин поднял свое ружье и стал целиться в ближайшего к нам сивуча, но Дерсу остановил его и тихонько в сторону отвел винтовку...

Особое отношение В. К. Арсеньева к Мурзину, как одному из наиболее надежных спутников обусловило выбор его в качестве одного из участников опаснейшего зимнего похода 1906 года. У отряда кончались припасы, но оставался не пройденным еще значительный участок намеченного маршрута. Владимир Клавдиевич принимает непростое решение, завершить экспедицию в составе небольшой группы.

...Ввиду приближения зимнего времени довольствие лошадей сделалось весьма затруднительным. Поэтому я распорядился всех коней с А. И. Мерзляковым и с частью команды отправить назад к заливу Ольги...

...Таким образом, для зимнего похода через Сихотэ-Алинь оставались только я, Г. И. Гранатман, Дерсу, двое казаков (Мурзин и Кожевников) и стрелок Бочкарев...

Немалые испытания выпали на долю участников этого перехода. Настоящая зима, как это часто бывает, началась внезапно.

...Я полагал, что дело окончится небольшим дождем, и, убаюканный этой мыслью, заснул. Сколько я спал, не помню. Проснулся я оттого, что кто-то меня будил. Я открыл глаза, передо мной стоял Мурзин.

- Снег идет, - доложил он мне.

Я сбросил с себя одеяло. Кругом была темная ночь. Луна совершенно исчезла. С неба сыпался мелкий снег. Огонь горел ярко и освещал палатки, спящих людей и сложенные в стороне дрова. Я разбудил Дерсу. Он испугался спросонья, посмотрел по сторонам, на небо и стал закуривать свою трубку...

Лишенный вьючных коней отряд пользовался любыми подвернувшимися транспортными средствами. Лодка, предоставленная за небольшую плату проводниками - орочами на некоторое время облегчила участь путешественников, но замерзающая малоизученная река таила серьезные опасности. Эта часть маршрута едва не стоила Алексею Мурзину и Дерсу Узала жизни.

- Лед скоро лодку ломай! - закричал Дерсу не своим голосом. - Скорей надо ходи!

Он выскочил из лодки и по плавучему льду побежал к берегу, таща за собой веревку. Раза два он проваливался, но скоро опять взбирался на лед. К счастью, до берега было недалеко. Следуя его примеру, выскочили и казаки.

Кожевников и Бочкарев достигли берега благополучно, но Мурзин провалился. Он начал карабкаться на льдину, но она перевернулась. Чем больше он карабкался, тем глубже погружался в воду. Еще минута, и он опустился бы на дно. Тогда на выручку ему бросился Дерсу. Был момент, когда он сам мог погибнуть. В это время я вместе с орочами перебирался с одной льдины на другую. Мы тащили лодку и в то же время держались за нее. К счастью, нос лодки скоро оказался вблизи Дерсу и Мурзина, и это спасло их обоих. Лодка опять загрузла. Она стала поперек реки, и ее повлекло по течению вместе со льдом. Тогда мы стали бросать на берег наши котомки и затем вылезли сами. Через несколько минут лодку прижало к утесу. Словно живое существо, она некоторое время еще сопротивлялась льдам и вздрагивала, потом вдруг треснула и сломалась пополам. Раздался еще один хруст, из воды показался один обломок, и затем все исчезло.

Изможденные, измученные холодом, ветрами, недостатком пищи путешественники искали хотя бы какого-то приюта...

- Деревня! - воскликнули все в один голос.

- Ночью огонь постоянно обмани, - сказал на это Дерсу.

Действительно в темноте огонь виден далеко. Иногда он кажется дальше, чем есть на самом деле, иногда совсем близко, почти рядом. Мы шли, и, казалось, огонь тоже уходил от нас. Я уже хотел было сделать привал, но огонь вдруг сразу появился совсем близко. В темноте мы разглядели избу, другую, третью - всего восемь домов. Это была деревня Вербовка. Многих крестьян не было дома, они ушли на заработки в город. Испуганные женщины приняли нас за хунхузов и не хотели отворять дверей. Пришлось прибегнуть к помощи старосты! Он приютил меня, Дерсу и Бочкарева у себя, а Г. И. Гранатмана, Мурзина и Кожевникова - соседи.

Последний день перехода дался отряду с наибольшими усилиями. Но, возможно именно эти пережитые вместе лишения, на долгие годы сдружили руководителя экспедиции с ее рядовыми участниками - его преданными и безотказными помощниками.

За этот день мы так устали, как не уставали за все время путешествия. Люди растянулись и шли вразброд. До железной дороги оставалось километра два, но это небольшое расстояние далось нам хуже двадцати в начале путешествия. Собрав последние остатки сил, мы потащились к станции, но, не дойдя до нее каких-нибудь двухсот-трехсот шагов, сели отдыхать на шпалы.

Проходившие мимо рабочие удивились тому, что мы отдыхаем так близко от станции...

...Нам было не до шуток. Жандармы тоже поглядывали подозрительно и, вероятно, принимали нас за бродяг.

Наконец мы добрели до поселка и остановились в первой попавшейся гостинице. Городской житель, наверное, возмущался бы ее обстановкой, дороговизной и грязью, но мне она показалась раем.

Мы заняли два номера и расположились с большим комфортом. Утром я проснулся рано. Первая мысль, которая мне доставила наслаждение, было сознание, что более нести котомку не надо...

...Вечером мы ходили в баню. За время путешествия я так сжился с казаками, что мне не хотелось от них отделяться. После бани мы все вместе пили чай.

Это было в последний раз. Вскоре пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.

Семнадцатого ноября мы прибыли в Хабаровск...

Для самого А. Ф. Мурзина участие в походах В. К. Арсеньева, стало одной из ярчайших страниц его биографии. Об этих событиях он вспоминал всю свою жизнь. Шадринский краевед Леонид Петрович Осинцев собирая материал об Алексее Фотеевиче встречался с еще помнившими его соседями и родственниками. По их словам Мурзин часто вспоминал неутомимого и заботливого начальника Арсеньева, спасшего его жизнь следопыта Дерсу Узала. Не редко он рассказывал и о встречах с тигром, и о своих сослуживцах - казаках и стрелках. На одной из стен его шадринского дома висел и подаренный В. К. Арсеньевым ковер.

Желанными были письма В. К. Арсеньева в Шадринск, из них А. Ф. Мурзин узнавал о судьбе других участников экспедиции, с которыми писатель поддерживал связь.

Если во время путешествия я и достиг хороших результатов, то этим я в значительной степени обязан своим спутникам.

Большую часть своего успеха я отношу к примерной самоотверженности и честной службе сибирских стрелков и уссурийских казаков, бывших со мной в путешествиях.

Мне не только не приходилось их подбадривать, а, наоборот, приходилось останавливать из опасения, что они надорвут свое здоровье. Несмотря на лишения, эти скромные труженики терпеливо несли тяготы походной жизни, и я ни разу не слышал от них ни единой жалобы. Многие из них погибли в войну 1914 - 1917 годов, с остальными же я и по сие время нахожусь в переписке.

Из предисловия к повести "По Уссурийскому краю", 1921 г.

В 1908 году после возвращения со службы Алексей Мурзин вместе с женой поселился на окраине Шадринска. Алексей Фотеевич работал легковым извозчиком и в коммунальном хозяйстве города. Известно, что в этом качестве в 1919 году он участвовал в перезахоронении расстрелянных сторонников Советской Власти.

Родственники отмечали, что А. Ф. Мурзин никогда не болел, однако, зимой 1926 года он неожиданно простудился, болезнь развивалась три дня. 31 января спутник В. К. Арсеньева скончался.

К сожалению шадринские краеведы так и не смогли установить место упокоения Алексея Фотеевича. Известно, что он был похоронен на городском кладбище. Но, указаний, на каком именно нет. Одно из действовавших в то время городских кладбищ с 1928 года начало уничтожаться, сейчас на его месте улицы и одна из городских площадей, высятся многоквартирные дома и Дворец культуры. Если же он был похоронен на сохраняющемся как мемориальное Воскресенском кладбище, то простой деревянный памятник, свойственный двоеданским могилам, мог не сохраниться...

Дом, в котором с 1918 года и до конца жизни жил А. Ф. Мурзин, простоял до начала 1970-х годов, а за тем был снесен, на его месте сейчас панельная птиэтажка.

В. К. Арсеньев пережил А. Ф. Мурзина всего на четыре года. Оба они, не смотря на отменное здоровье, которым отличались во время походов, не дожили и до 60 лет. Не дожили и до того позора, которому подверглись многие честно выполнившие свой долг, истинные патриоты, попав под пресс подозрений и жернова репрессий. В. К. Арсеньев простудившись во время работы над проектом строительства новых железных дорог в Приамурье, подобно своему спутнику и ровеснику Алексею Мурзину проболел три дня и в ночь с 3 на 4 сентября скончался, уже посмертно став "японским шпионом". Да, в 1917 - 1919 годах революционные события он воспринял без сочувствия, но покинуть Россию, как это сделали многие его друзья и сослуживцы, отказался. Многие из спутников и родственников Владимира Клавдиевича так же подверглись допросам в связи с расследованиями "шпионских" дел.

Экспедиции В. К. Арсеньева позволили Российской империи, а за тем и Советской России начать активное освоение побережья Японского моря, через горы Сихоте-Алиня были проложены дороги. В бухтах появились поселки. Арсеньев один из первых указал на серьезные социальные и демографические проблемы края, с которыми Россия, увы, вновь столкнулась через столетие. С болью описывал он и хищническую эксплуатацию природных ресурсов края китайскими и японскими нелегальными промышленниками.

Для сохранения памяти о жившем в Шадринске спутнике Владимира Клавдиевича Алексее Мурзине многое сделал его сын Сергей Алексеевич Мурзин-Минич, работавший зубным врачом в Магадане, а за тем в Кургане, именно он передал в Шадринский краеведческий музей несколько фотографий, два письма сына В. К. Арсеньева Владимира и подаренные Арсеньевым его отцу часы. Леонид Петрович Осинцев посвятил Алексею Мурзину очерк "Спутник Арсеньева" в своей книге "Имен связующая нить", изданной в Челябинске в Южно-уральском книжном издательстве в 1988 году.

В юбилейный 2013 год Курганское отделение Русского географического общества и Администрация Шадринского района Курганской области установили памятный знак в приисетской деревне Ковриге, на родине спутника Владимира Клавдиевича Арсеньева Алексея Фотеевича Мурзина. В основание памятника был уложен камень с берега Японского моря, который по просьбе автора этих строк привезла из детского лагеря "Океан" одна из его учениц. Изготовить гранитную стелу взялось шадринское предприятие "Урал-Гранит", а памятные доски для стелы были подготовлены редакцией журнала "Городской помощник" и изготовлены одной из компаний оказывающих ритуальные услуги. Помощь в транспортировке и установке стелы оказал шадринский предприниматель и руководитель военно-исторического клуба "Штандартъ" Анатолий Педошенко. Всего в той или иной мере в создании и установке памятника приняли участие более 40 человек. Открытие памятника состоялось 18 сентября 2013 года. Присутсвовали многие из участников проекта, представители администрации Шадринского района и Коврижского сельского совета, делегация Курганского отделения Русского географического общества, казачества, школьники из Шадринска и Шадринского района и конечно жители села Ковриги. Торжества завершились в сельском доме культуры концертом с участием курганского казачьего ансамбля "Цветень".

Автор этих строк может считать себя родственником, земляком (родились мы в одной деревне Ковриге, с разницей ровно в сотню лет) и тезкой того самого Мурзина - героя повести "По Уссурийскому краю", прошедшего вместе с В. К. Арсеньевым не одну сотню километров в дебрях приморской тайги, лично знакомого с прославленным Арсеньевым охотником Дерсу Узала. Пожалуй, всех коврижских Мурзиных можно считать родственниками, предок у нас один. Только вот опираться в этих исследованиях часто приходится на воспоминания старожилов, людей очень преклонного возраста, с детства заучивших свои родословные (в старообрядческих деревнях еще и в XX веке многое передавалось изустно). Вот так и выяснилось, что наши родословные линии разошлись где-то во второй половине XIX века.

Более близкая родня казака Мурзина обитает сейчас в Ковриге, Шадринске, других поселениях Курганской области. А его прямых потомков судьба раскидала по всему Советскому Союзу, от Прибалтики до Дальнего Востока.

А. Мурзин

18 июля 2013 г.

19 июля камень

Камень 6 августа 2013 г.

Проголосуйте за это произведение

---

BACK

 

Copyright (c) "Русский переплет"