УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ

Утром в воскресенье обнаружил в «Одноклассниках письмо сына моей одноклассницы Раи Рыбаченко о том, что она поздравляла с днём Учителя нашу бывшую классную руководительницу Клару Ильиничну Калиту и та интересовалась мною. Я обычно звоню «Мамочке Дюймовочке» утром, но раз Рая меня опередила, позвонил сразу после обеда. Знаете, только когда в трубке что-то щёлкнуло и разговор оборвался, обнаружил, что проговорили 109 минут! Согласитесь, что так и столько говорить можно только с самыми близкими людьми. Клара Ильинична говорила, что мой звонок был уже девятым. Из нашего выпуска осталось только пару человек. Все уже в Лучшем Мире или в далёком Зарубежьи. Так что звонили ей её бывшие ученики из последующих выпусков. Я пишу книги о Светочах моей Родины, возвращаю их имена последующим поколениям. Но ведь среди тех Светочей есть и наши современники и не только я пишу о них. Вот сейчас в Чернигове в музее Коцюбинского состоится презентация книги нашей одноклассницы Ларисы Ивановны Григорьевой о моём друге-однокласснике: "Святослав Хрыкин-бескорыстное служение поэзии и поэтам». А ведь и для него Клара Ильинична была любимой учительницей!

Слава был моим лучшим другом. Да и половине наших одноклассников, начиная с Валеры Панченко и кончая моей школьной любовью Зоей Ермак, он тоже был лучшим другом. Он включил когда-то мои дурацкие студенческие стихи из цикла «Перелистывая женщин, словно книгу откровений» в свой огромный том «Антология Черниговских русскоязычных поэтов». Правду сказать, лучше бы он включил в антологию цветные, взрывные стихи моей соседки Маргариты Богдановой. «Мамочка Дюймовочка» не один год подкалывала меня этими стихами, да и Славу упрекала в том, что он из сотни стихов выбрал именно эти с сумасшедшей идеологией!

Не я рассказал о Славе. Так хоть о нашей любимой «Мамочке Дюймовочке» расскажу немного.

Сейчас старожилами из моего поколения принято говорить, что в наши времена были совсем другие школы, другие учителя и другие ученики. Мол, тогда у нас школа была – семья, а учителя заменяли родителей. Не верьте этому. Во все времена, да и сейчас, школа держалась и держится на Личностях. Вот именно Личностью и является(чуть не написал была) наша «Мамочка Дюймовочка» - Клара Ильинична Калита.

Меня бабушка отдала в русскую школу №3, хотя рядом с нашим домом была украинская школа №4, в которую ходила почти вся Лесковица. Но Лесковица в те времена была бандитским районом. Во времена моего Детства и ранней Юности, вечерами из другого района никто не совался. Если же парень то ли из Котов, то ли из Кавказа, или Бобровицы, провожал сюда девчонку, то хорошо ещё, если домой его отпускали только без штанов. Иногда возвращался в одних туфлях! Бабушка не хотела, чтобы я учился в компании бандюков, вот и отдала в школу №3, которая к тому же находилась рядом со школой слепых, где она работала воспитательницей. От бабушкиной школы до моей было каких-то 200 метров, но первый год бабушка всегда отводила меня до самой школы. Ведь центр города был в руинах, в которых обитали беспризорники. Вот от них и берегла она меня.Руины эти были ещё несколько лет, а затем там поднялись реставрированные довоенные кварталыПоглядите на фото 2-го класса – за окном – руины центра.

Школа соседствовала с областным управлением НКВД и двор школы ничем не был отгорожен от двора милиции, на площадке которого первые послевоенные годы складывали трупы бандитов из многочисленных банд, сформированных из бывших полицаев и чиновников, не ушедших с немцами. После уроков мы уходили не через улицу развалин, а через этот двор на центральный проспект и Красную площадь, разглядывая эти трупы. Лежали они открытыми для того, чтобы их могли опознать родственники и знакомые…

Проучился я в этой школе 7 лет, пока Хрущёв со свои политбюро и Верховным Советом РСФСР не навязал Украине Крым. Те, кто сейчас вопит о том, что Хрущев подарил Крым Украине, бессовестно лгут. Этот «подарок» нам навязали и он Украине слишком дорого стоил. На всех досках объявлений появились плакаты с приглашением ехать осваивать крымские земли. Комсомольцев бросили на строительство Каховской ГЭС, а затем Крымского канала. Миллиарды, предназначавшиеся на строительство новых предприятий, были брошены на создание агросектора Крыма. Хорошо помню, как строительство пятиэтажек в центре города было отсрочено на 2 года из-за отсутствия средств и нас бросали в субботы на расчистку тех развалин, чтобы, кода в 1958 появились вновь деньги, в течение года отстроили весь центр, возвели на Красной площади театр и всем миром построили Дворец химиков. Крым на несколько лет затормозил общее развитие экономики Украины. Правда, нам 1956 год, год 300- летия Переяславской рады, успели построить новую, огромную школу, в которой нас, восьмиклассников, оказалось более 300 человек. Эта школа объединила нашу 3-ю, женскую 2-ю и 16 школы. Классы у нас были по 40 человек. Впервые мы стали учиться вместе с девчонками. В старой школе я учился ни шатко, ни валко. Литература, физика, химия и история давались легко, а вот все эти математики – не лезли в голову. Да и не только мне - всем одноклассникам. Мы даже имени того нашего старого учителя математики не помним. От него осталось только « А Мачта злится и скрипит». Но вот перешли в новую школу, в новый класс с наполовину новым коллективом. Встретила нас и новая классная руководительница – малюсенькая, похожая на Дюймовочку Клара Ильинична Калита. И вот, когда вместо «Мачты» пришла «Дюймовочка», манюня, так интересно раскрывающая самые скучные формулы, математика стала нашим любимым предметом. Клара Ильинична училась в Черниговском учительском институте, когда там преподавал и мой отец. И сейчас вспоминает его, «молодого красавца с красивой, но ревнивой женой(моя мачеха), типично русской красавицей, похожей на нынешнюю Анну Курникову. Моя бабушка, сама педагог, быстро подружилась с Дюймовочкой. Мы даже в коммуналку к ней приходили. Не скрываю, я был её любимчиком. Может, именно благодаря Кларе Ильиничне, где бы я ни преподавал, у меня также были любимчики – талантливые ребята, в которых я вкладывал душу. Я до сих пор помню, как на Гос. экзамене мне попалось вписать пирамиду в шар. У меня астигматизм, поэтому не получаются у меня рисунки. Возился я с тем шаром с пирамидой долго, пот лился струёй. И вот, когда комиссия поредела, ко мне подскочила наша Дюймовочка с новеньким эластиком. Быстренько постирала всю мою мазанину и двумя движениями нарисовала пирамиду в шаре. Я получил пятёрку! Кому ж как не мне, рассказать о ней!

Родилась наша Дюймовочка в посёлке Синёва, расположенном на живописном берегу речушки Ловать. Ни мать, ни отец не были местными жителями. Мать- эстонка Лидия Корт до революции жила в Петербурге, была ключницей в доме у каких-то адвокатов. Рассказывала детям, как видела коротышку Ленина, выступающего с огромного, зелёного, как жаба, броневика. Была и на одном выступлении Сталина. Если на выступления Ленина народ валом валил, то Сталин ещё не вызывал интереса. Когда Кларина мама спросила соседа, кто это выступает, тот презрительно отмахнулся – «какой-то рыжий грузин». О чём он говорил она так и не поняла. Русский язык для него явно был чужим и понять его было так же трудно, как нынче кавказца Миху Саакашвили, когда он спорит с кавказцем Авяковым. Мать в это время встречалась с молоденьким солдатиком-эстонцем. Собирались обвенчаться. Он частенько оставался у неё на ночь. Она забеременела. Но тут случилась февральская революция и её солдатика куда-то унесло. А затем грохнул октябрьский переворот и её хозяева куда-то исчезли. В доме поселились анархисты. Здесь в Синёве жила её старшая сестра. Она была замужем за мельником. Жили зажиточно. Её шесть детей никогда не были голодными. Вот и написала мать сестре. Рассказала, что скоро рожать, а живёт вместе с бандитами-революционерами. Того и жди, что ворвутся по пьянке ночью и прибьют. Через неделю приехал тот мельник в крытой телеге и перевёз её к себе. В селе Синёво тогда было две с половиной тысячи жителей( сейчас там осталось всего 18 жителей). Все сеяли хлеба, так что у мельника всегда была работа и Лидины руки не оказались лишними.Здесь в селе она родила сынишку Костю. Через несколько лет, когда окончилась гражданская война, в посёлок прибился и будущий Кларин отец Илья Степанович Антонов. Илья был пулемётчиком у самого Василия Чапаева, с которым служил ещё в царской армии. В Гражданскую потерял руку. В Синёво стал работать в инвалидной артели сапожником, а мать стала работать портнихой. Семью минула коса раскулачивания, так как незадолго перед этим во время половодья снесло мельницу, а мельник, не вынеся такой беды, умер от горячки. Они стали пролетариями. Что же, раньше мельник был кормильцем огромной семьи, теперь кормильцем стал Кларин отец. Впрочем, Клары ещё и в проекте не было. Мало того, в 20-е годы церковного брака уже не было, а гражданский ещё не был установлен. Так что просто они жили вместе. В 1924 родилась дочурка Зина, а 23 декабря 1928 родилась и Клара. Детей всё же крестили в старинной Тихвинской церкви села.

Развалины той церкви стоят и нынче. Илья Степанович усыновил Костю, предоставил ему возможность учиться после школы в педагогическом институте в Калинине (теперь Тверь). Увы, закончить его Коле не пришлось. В 1936 Илью Степановича убили. Вот и стал Костя кормильцем матери и двух малолетних сестёр. Он пошёл учителем начальных классов. Характер имел независимый, ершистый. За 5 лет поменял 5 посёлков и везде с ним переезжала вся огромная семья. Перед самой войной он учительствовал в селе Горка, того же Снопковского района Женился на молоденькой латышке Лиде Лимич. У них родился сын, которого назвали Валерием. В этих Горках и застала их война. Её канонаду они услышали уже в августе. Ведь немцы 10 августа захватили Старую Руссу. По приказу Ставки, наши 12 августа, силами в составе 11, 27, 34 и 48 армий предприняли контрудар, целью которого было окружить немецкие армии под Старой Руссой. Клара Ильинична рассказывала о первых немецких военнопленных, которых везли в машинах мимо их дома. Молоденькие солдатики, не перепуганные, а просто уставшие, но находившие в себе силы, чтобы заигрывать с русскими девушками. Наши солдаты также относились к ним неплохо. Делились сухарями и кипятком. А затем пленных перестали провозить. Все машины шли в одну сторону- на Старую Руссу. Шли, набитые молоденькими солдатами. А через несколько дней назад пошли уже крытые машины с ранеными. Под Старой Руссой началась мясорубка. Чтобы предотвратить окружение своих войск, немецкий главнокомандующий группой «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб (кстати, это он сдал без боя в июле 1944 Львов Коневу) вынужден был бросить на Старую Руссу моторизированную дивизию СС «Мёртвая голова», затем механизированный корпус фон Манштейна и авиакорпус фон Рихтгхофена. Как видите, против наших командиров, выдвинувшихся благодаря расстрелам 1937/38-х воевали хорошо обученные потомственные генералы. Манштейн отбросил самую сильную в группировке 34 армию вместе с 11 армией далеко на Восток и в Горках день и ночь было слышно канонаду. Неудачи контрудара объясняются не так искусством немецких генералов, как бардаком в наших войсках из-за неумелого командования. Достаточно прочесть приказ главного армейского палача Мехлиса №057:

«За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившемся в  прямом невыполнении приказа фронта, за непринятие мер для спасения материальной  части артиллерии,  за  потерю воинского облика  и двухдневное пьянство  в период боев армии, генерал-майора  артиллерии Гончарова,  на  основании  Приказа  Ставки  ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии».

Это здесь под Старой Руссой, из-за того алкаша, немцам впервые досталась неповреждённая «Катюша», давшая им возможность в считанные месяцы изготовить и начать серийный выпуск собственных многоствольных миномётов. Это из-за таких безответственных командиров наши армии понесли огромные потери. Если численность наших войск под Руссой на 10 августа составляла 327 099 человек, то к 1 сентября в строю осталось 198 549, то есть потеряли почти 40% личного состава, а 34 армия, направленная сюда из резерва Ставки ГВК, вообще потеряла 60% личного состава, 90% танков и 84% орудий и минометов. Первая попытка окружения немецких войск под Старой Руссой закончилось поражением наших армий, однако,именно благодаря этой битве, было приостановлено наступление на Ленинград, а Гитлер отдал приказ группе армий «Центр» прекратить наступление на Москву, что стоило ему проигрыша в сражении за Москву. Бойцы погибли не напрасно…

Когда немцы приблизились, Костя принял решение эвакуировать семью в Ярославль. Он был учителем. Единственным кормильцем в семье и по сталинским законам не подлежал мобилизации. Однако к нему в школу приехала знакомая по Калининскому учительскому институту, ставшая затем знаменитой партизанкой, а тогда секретарь Пеновского райкома комсомола, Лиза Чайкина, и стала стыдить, что он сидит дома, когда вся страна воюет. Она и сестру его Зину сагитировала написать заявление о вступление в партизанский отряд, после чего та была направлена на курсы подготовки медсестёр в Ярославль. Костю тоже отправили на командирские курсы в Ярославль. Под Ярославлем, в посёлке Волгостроя, у Кости были сокурсницы по Калининскому учительскому институту. Вот он и решил эвакуировать туда семейство. Купил большой и средний ящики из свежей липы. Забил и освежевал свинью. Засыпал свежину солью и обложил крапивой, упаковав – мясо в большой, сало в средний ящики. Двуколкою за два дня разбитыми грунтовыми дорогами они доехали до станции Пено. Здесь он посадил семейство в товарный вагон, которым они и доехали до Калинина. Оттуда параходом поплыли до Ярославля. Плыли только в светлое время суток, приставая на ночь к берегу. На первой же остановке обнаружили, что оставили ящики со свининой на пристани в Калинине. Матери стало плохо. Жена брата была с грудным ребёнком. Вот и пришлось 12-летней Кларе лунной ночью возвращаться берегом Волги к той пристани. Большой ящик она еле могла поднять, поэтому припрятала его в кустах, а вот 10 килограммовый с салом потащила, и к утру, как раз перед отплытием парохода, дотащила на пристань. Затем благополучно доплыли до посёлка Волгостроя и поселились у знакомых Николая. Через несколько дней Клара с двумя Колиными сокурсницами сели на пароход и поплыли к той пристани и нашли в кустах этот ящик со свининой в целости и сохранности. Целый год они по малюсенькому кусочку лакомились той солониной и салом. Зина после окончания медсестринских курсов была направлена на практику в военный госпиталь, где должна была помогать хирургам. При первой же операции при виде крови она потеряла сознание. Заведующая госпиталем пожалела 17-летнюю девчушку. Она сказала, что медсестрой в партизанском отряде она погибнет, не принеся никому пользы. Выдала Зине справку о непригодности к службе в хирургических отделениях и отправила в распределительный пункт в Калинине. Приехала 17-летняя Зина в Калинин. До этого с нею всегда кто-то был. Вначале брат, затем сопровождающие. В чужом Калинине оказалась одна. Попыталась найти тот распределительный пункт, но кого не спрашивала - не имели понятия. Полдня проблуждав, она села на скамеечку и горько заплакала. Это сейчас на плачущих никто не обращает внимания. Тогда люди были участливее. К ней подошёл военный и стал расспрашивать, почему она плачет. Она всё рассказала ему и о курсах, и про тот обморок, и о семье в Волгострое и о том, что не может найти распределительный пункт, где должна стать на учёт. Военный отвёл её в тот распределительный пункт, помог оформить регистрацию и по его просьбе военком выдал ей направление на оборонный завод в Волгострое. После чего тот военный пошёл по своим делам. Она даже имени его не узнала…

Поплыла она пароходом в тот Волгострой. Клара с матерью как раз вышли к пристань, надеясь увидеть знакомых и узнать новости с Малой Родины. А тут, вместо тех ожидаемых знакомых, на палубу выходит Зина. Радость воссоединённой семьи омрачило только прощальное письмо, пришедшее от Константина. Он жалел, что не назвали сына Костей и теперь не останется его имя в семье. Он понимал, что уже никогда не вернётся. Ведь его назначили в лыжный отряд, который должны были забросить в глубокий тыл. Если вы помните, в таком же разведывательно-диверсионном отряде была и Зоя Космодемьянская. Это было письмо, написанное 22 февраля 1942. Это было последнее письмо и последняя весть его и о нём.Последняя память…

Сейчас это звучит странно, но куда бы не переезжала семья, в течение недели они должны были зарегистрироваться, а Клара пойти в школу. При этом везде на распределительных пунктах их кормили манной кашей. Знаете, я ведь тоже из того времени. Правда, мы с бабушкой никуда не эвакуировались, а остались в родном Чернигове, что стоило жизни моей матери, когда я ещё был грудным ребёнком. В начале войны немцы не в состоянии были содержать огромное количество военнопленных, которые оказались у них в первые месяцы войны. Вот Генрих Геринг, заместитель Гиттлера в оккупационных войсках на Украине, приказал отпускать военнопленных (кроме политработников и евреев) на поруки родственникам и близким. Маме кто-то из соседей сказал, что видел в Яцевском концлагере под Черниговым похожего на отца. Вот она, услышав это, и помчалась в тот концлгерь, бросив меня на бабушку Татьяну Кулешову, так как моя бабушка поехала тогда зачем-то в Волосковцы. Когда мама добралась до лагеря, на него напали партизаны. Убили десяток эсэсовцев из охраны, а полицаи из «охранного Волынского сичевого куреня» разбежались и попрятались. Когда партизаны со всеми, кто хотел, растворились в лесах, из схоронов повылазили сичевики. Согнали всех, кто там был на центральный плац и поубивали. Среди этих военнопленных, за которыми пришли родственники, из-за чего они не ушли с партизанами, среди этих пришедших, в том числе стариков и детей, была и моя мать. Отца же в концлагере не было. Конечно, Гестапо выяснило всё, как было. Каждого 5-го из того куреня расстреляли перед строем на Красной площади Чернигова. Курень расформировали и под охраной вернули на Волынь, где они затем перебежали к партизанам УПА Бульбы Боровца, а когда бандеровцы стали уничтожать бульбовцев, перешли в их отряды Клима Савура, организовавшего Волынскую резню. Вот поэтому я ненавижу не немецких фашистов, а ОУНовцев, убивших мою мать и тысячи ни в чём неповинных людей. А с того времени остался божественный вкус манной каши, которою нас кормили и в яслях, и в детском садике. Ведь немцы не тронули советскую инфраструктуру - ясли, садики, школы и даже колхозы. Только ввели немецкий язык. Ведь Гитлер не только строил, но и построил развитый социализм для немцев!

Так и 12 летняя Клара на всю жизнь запомнила вкус той манной каши распределительных пунктов и школьных завтраков. В Волгострое она сразу пошла в школу. Училась она, как и брат и сестра до этого, отлично. Сестра работала медсестрой на военном заводе, мать – в колхозе, жену брата взяли работать в военкомат.Валеру отдали вначале в ясли, а когда подрос – пошёл в садик. Но если в яслях были хорошие нянечки, то в садике персонал был не очень. Прозевали, когда ребёнок заболел дифтеритом? А затем болезни последовали одна за другой. Сестра созвала семейный совет, ведь возникла реальная угроза потерять Колиного сына. Она сказала Кларе – ничего не случиться, если ты годик не походишь в школу. Учёба у нас обязательна и школа от тебя никуда не уйдёт, а вот племянник может погибнуть в детском садике. Клара согласилась и, когда её одноклассницы ходили в школу, она выхаживала племянника. Но за пропущенный год таки выходила Валерика, а ежедневными прогулками у реки так закалила его, что он больше не болел, даже когда все детки в садике заболевали…

Жизнь налаживалась. Война пошла уже на Запад. Сестра полюбила машиниста поезда, который был при заводе. Был он с украинского Чернигова.Звали его Петром Вершининым. Они поженились и она стала Вершининой.. Когда его перевели в Калинин, вместе с ними переехала в Калинин и вся семья. Там Клара с отличием закончила школу и даже смогла поступить в Тимирязевскую сельхозакадемию. Увы, возможности ехать в Москву учиться у неё не было. Пришлось перевестись в Калининский пединститут. Училась и там на отлично. В 1947 Вершинин демобилизовался и решил переехать на родинув Чернигов. Клара поехала вместе с ними, а Костина жена вместе с Валерой перевелась в Рижский военкомат. Вскоре она вышла замуж и решила начать новую жизнь, перечеркнув всё прошлое. Она даже адреса своего не сообщила, хотя Зина и дала ей их Черниговские координаты. Через год она вышла замуж и Валера получил фамилию нового её мужа. Когда мать состарилась, Клара с огромным трудом узнала через военный архив её координаты и таки добилась с помощью военкомата, в который та перевелась, подтверждения, что Костя погиб на воне. Благодаря этому мать смогла получать пенсию за погибшего сына. О Валере им удалось узнать только то, что он поступил и закончил Читинское военное училище, стал офицером и служил где-то на Дальнем Востоке. Послали ему письмо, по найденному в училише адресу. Он не ответил. Решили, что мать настроила его против «иждевенцев», которыми она их считала и больше не навязывались. Клару утешала мысль, что она его выходила в те трудные времена. А от добра добра не ищут…

Клара не закончила Калининский пединститут, а на Черниговщие пединститут (Союзного значения) был только в Нежине. В самом Чернигове был лишь учительский институт (Республиканского значения), который и закончила Клара в 1948. В Институте Клара познакомилась с Женей Калитой, который тогда работал там лаборантом. Окончив институт с красным дипломом, она рассчитывала остаться в Чернигове. Увы, комиссия так не считала. Там решили, раз она русская и ещё плохо знает украинский язык, то и распределить её нужно в сельскую школу на Николаевщине. Ведь Юго-восток Украины был населен русскоязычным населением. Что же, приехала молодая выпускница. Уже не Клара, а Клара Ильинична в то большое село. Она всю жизнь жила с семьёй, а тут оказалась одна среди чужих, незнакомых людей. Впервые задепрессовала. Но тут в октябре 1948, неожиданно к ним в командировку приехал тот Женя Калита. Он долго не тянул, а сходу предложил руку и сердце. Они поженились и она, как законная жена, переехала с ним в Чернигов. Он, работая в Черниговском учительском, 1 октября 1949 у них родился сын юрик. Евгений поступил на заочное отделение Нежинского педагогического института, закончив которое поступил в аспирантуру при пединституте, досрочно написал и защитил диссертацию. Он работалл в Черниговском учительском вначале ассистентом, затем преподавателем, после защиты диссертации старшим преподавателем. Получив кандидатский диплом, стал доцентом. Клара ильинична в это время учительствтвала в школе, а сын был в детском садике. В садиках тогда было много детей, по 40 в группе на одного воспитателя. Вот и не доглядели за ним. Зимойпростудился, простуда перешла в пневмонию и 4 февраля 1954 он умер. Из депрессии Клару Ильиничну вывело только рождение 27 февраля 1955 дочери Леночки. Но только окончился декретный отпуск, как дочь пришлось отдать в ясли, а самой пойти в школу. Правда, теперь это была уже новая, огромная наша школа и она стала мамочкой для нашего класса. С нами была она больше, чем с родной дочерью, которая росла там, в яслях, затем в садике, затем в школе. Росла она независимой, ершистой, как когда-то её дядя Костя. Умом же пошла в отца. С медалью окончила школу, поступила и с крксаным дипломом закончила киевский политехнический институт…

Евгений Григорьевич в это время создал в Черниговском учительском общетехнический факультет и стал его деканом. В Чернигове встал в строй капроновый завод и камвольно-суконный комбинат, заработал на полную мощь ремзавод, началось строительство огромного радиозавода союзного значения. Городу понадобились инженеры и Евгений Григорьевич стал пробивать идею создания в Чернигове технического вуза. Такие вопросы решались не в Чернигове и даже не в киеве, а в Москве. С огромными трудностями, пробил он в Москве создание филиала Политехнического института. Вначале для него через обком партии пробил бывший дом губернатора на Валу( сейчас там музей Тарновского)

! сентября 1960 филиал Киевского политехнического института в Чернигове открыл свои двери 175 студентам. Собтвенно говоря, общетехнический факультет Черниговского учительского института с 20 преподавателями во главе с деканом Евгением Григорьевичем Калитой просто поменял здание и хозяина. Теперь уже Евгений Григорьевич взялся за создание полноценного филиала. Он через Кабмин Украины пробил таки, чтобы Министерство высшего и среднего образования УССР издало приказ об организации с 1.09.1965 Черниговского филиала Киевского политехнического института в составе трёх факультетов –механического, технологического и общетехнического с контингентом студентов в 1100 человек, директором которого он и стал.

Но Евгению Григорьевичу этого было мало. Он задумался об институте, который мог бы обеспечить разросшийся Чернигов нужными кадрами. Нужными ему, а не теми, которые порекомендует Киев. Чернигову нужен не филиал, а собственный технический вуз! Идея, конечно, хорошая и нужная. Но попробуй воплотить её в жизнь в нашем забюрократизированном обществе. Воплощение такой идеи может перевернуть всю твою жизнь! Так случилось и с Евгением Григорьевичем…

Я, да и все мои одноклассники, когда приезжаем в Чернигов, всегда связываемся с «Мамочкой Дюймовочкой». Звоним ей из своих дальних далей на праздники. Ведь для нас она свет того далёкого, счастливого Детства. Это сейчас оно нам всем кажется счастливым. Как ей кажется счастливой жизнь с мужем. В действительности мы все знаем, что трудности и нервотрёпка на работе всегда отражаются на семье. Это пока муж был рядовым сотрудником учительского института и они жили в коммуналке, всё было хорошо. Но вот началась борьба вначале за факультет, затем за филиал. Начались бесконечные поездки в Киев и Москву. Получили отдельную квартиру. Теперь вопросы решались с нужными людьми. Как всегда в те и нынешние времена за рюмкой водки. Муж стал злым и раздражительным. Дочь с красным дипломом окончив КПИ была распределена на закрытое предприятие Союзного значения в Чернигове. Насколько я знаю, в те времена у нас как раз начались разработки над психотропным оружием. Через несколько лет работы она вдруг потеряла сон. Вообще не могла заснуть. Уволилась с работы, но всё равно не могла заснуть. Лучшие врачи ничего не могли найти. Что же. Такое бывает. Мы читаем в газетах о людях, которые не спят десятилетиями и ничего с ними плохого не происходит. Но Клару Ильиничну убедили отдать дочь в психбольницу к знакомым врачам. Она там могла свободно выходить в город (ей дали ключи). Но общение с сумасшедшими, решётки на окнах – только усилили депрессию. Нужно сказать, что в таких случаях есть одно верное народное средство. У моей матери было то же самое. Она поступила в мединститут. Когда была на практике в морге, один патологоанатом препарировал перед студентами свежий труп с ещё не застывшей полностью кровью, а второй в это время стал жрать бутерброд с колбасой. Мать от такого зрелища потеряла сознание, а затем вообще не могла спать ночами. Старый врач Коломацкий, знакомый бабушк ещё по дореволюционным временам, сказал ей, что всё пройдёт, после беременности и рождения ребёнка. Пока же стоит использовать ночное время для учёбы. Бабушка перевела мать в Черниговский учительский. Та, благодаря бессоннице, училась лучше других. Когда же забеременела и родила меня, психика полностью наладилась. У Дочери Клары Ильиничны также после рождения сына Димы также всё вроде наладилось. Но затем начались неприятности на работе и бессонница с депрессией вернулись. Так и ушла она в мир иной молодой…

Это не могло не отразиться на здоровье и Клары Ильиничны, и Евгения Григорьевича. А тут ещё неприятности с созданием Технического института. Калита пока всеми правдами и неправдами выбивал средства на строительство новых корпусов и общежитий для студентов, пока ещё филиала КПИ, хотя всё это рассчитывалось уже не на филиал, а на новый институт.

Но вот умер Брежнев. Затем умер Андропов, затем Черненко. С каждым новым вождём приходили новые люди, с которыми нужно было решать вопросы. Если раньше все вопросы решались за рюмкой водки или коньяка, то с началом горбачёвской антиалкогольной кампании они вообще перестали решаться. Очередной отказ в финансировании и заявление в Министерстве о том, что становиться актуальным вопрос об оптимизации высшего образования и закрытии филиалов Киевских вузов, в том числе и Черниговского филиала КПИ, привёл к тому, что 7 апреля 1985 Евгений Григорьевич скончался от обширного инфаркта…

 

Когда я приезжал со Львова в Чернигов, я всегда останавливался у своего институтского побратима Бориса Пионтковского. Его квартира вначале этого проспекта Рокоссовского, который начинается напротив национального технического университета. Я часто ходил мимо тех корпусов к нашей однокласснице Рае Рыбаченко. И всегда больно резало сердце то, что нет ни на одном корпусе памятной доски с именем основателя этого института, отдавшего ему жизнь – Евгения Григорьевича Калиты! Впрочем, беспамятство как раз характерно для нашего и последующих поколений. Я после своей коммерческой академии работал во Львовском агроуниверситете, который возник на основе первой в Украине агрошколы, созданной в 1848 князем Львом Сапегой. Перед входом в старый корпус ЛДАУ красуется огромный монумент Степану Бандере, есть памятная доска преподававшему здесь знаменитому кооператору профессору Храпливому, а вот основателю агрошколы, зачинателю кооперативного движения в Галиции, Герою трёх народов - польского, белорусского и украинского, князю Льву Сапеге, не то что памятной доски, вообще ничего, кроме литографического портрета в музее истории агроуниверситета нет! Вот и проспект знаменитого маршала Рокоссовского, который командовал парадом Победы скоро переименуют переименуют. Назовут именем какого-нибудь Стаховича (раньше он считался предателем, а нынче бандеровским основателем Краснодонского подполья). Ведь герои нынче у нас не те, кто освобождал Родину от фашистов, а те, кто вначале сотрудничал с ними, а когда тех погнали, стал в спину стрелять советским бойцам и убивать беззащитных мирных людей, которых пригнала компартия в Галицию с Восточной Украины и Росии…

Знаете, кому-то судьба даёт жизнь лёгкую и богатую. Ни моему, ни Клары Ильиничны поколениям такая Жизнь не досталась. Мы жили трудно, больно, горько и счастливо. Мы творили Добро, не рассчитывая на благодарность. Но эта была наша Жизнь и мы можем, в отличие от той швали, которая сейчас у власти, гордиться этой Жизнью. Конечно, у каждого из нас есть моменты, которые хочется забыть и я ухитрился забыть их. Но зато больше было того, что никогда не забудем. Вот и мы, до самых своих последних мгновений помним нашу «Мамочку Дюймовочку» Клару Ильиничну Калиту, выведшую нас в Большую Жизнь!

К.т.н.Владимир Сиротенко(Вербитцкий)