|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
МХАТ ВСТУПИЛ В ЭПОХУ НАКОПЛЕНИЯ ОПЫТА
Сценическое искусство основывается на ошибочном, на мой взгляд, убеждении, будто из человеческого тела и человеческой речи можно сделать что-то еще, кроме того, что уже есть. В силу этого театру присущи черты, за счет которых в свое время жила алхимия: высокомерие и безнаказанность. И алхимия, и театр, на свое счастье, умеют представить любое дело так, что и бесплодный эксперимент, и костюмированный провал выглядит накоплением опыта, необходимого на пути к совершенству.
Печально, когда в театре наступает, минуя все другие, сразу эпоха накопления опыта. Он пытается изобразить ее как полосу неудач, но негласно готовит более глубокие объяснения, прекрасно зная, что бороться с провалами неизбежно приходится новыми постановками, а значит, кризис может угрожающе затянуться. Заслуженные труппы переносят такой поворот событий тяжелее всех и обороняются всегда менее достойно: для их летописи помарки в тексте приобретают трагическое значение. Так, МХАТ им. Чехова накануне юбилея своего прародителя - Московского Художественного - уже целый сезон вьется волчком, будто расправляясь со всеми возможными вариантами отступления. Не будем касаться премьер традиционных, а потому предсказуемых для этого театра: "Трех сестер" в постановке О. Ефремова или греческой пьесы "Путь издалека", которая есть не что иное, как аккуратная калька с драм все того же Чехова. Скажем о другом. В течение полугода театр начал наступление на фронтах прозы ("Преступление и наказание" -- режиссер В. Сергачев), киносценария ("После репетиции" -- режиссер В. Долгачев), наконец, классической драматургии ("Женитьбы" Н. Гоголя - режиссер Р. Козак).
На этих последних начинаниях МХАТа лежит отпечаток бессильной ярости и бессильной же боязни. Надо сказать, что в случае с "Женитьбой" было даже обращение к "союзникам" -- декорации заказывались аж в США художнику Г. Алекси-Месхешвили. В таком свете премьера знаменитой комедии выглядит генеральным сражением уже потому, что приглашение в один спектакль столь разных артистов, как Н. Тенякова, Н. Гуляева, В. Невинный, А. Калягин, А. Феклистов и С. Юрский в другой ситуации смотрелось бы странным шагом, не говоря уже о том, что в другой ситуации оно, конечно, бы не состоялось.
Что же? Не хорош Юрский? Или плох Невинный? Отнюдь нет. Но они были бы хороши и в другом спектакле другого театра. Хороши сами по себе. Несчастье в том, что мы не можем действию предъявить подобных вопросов. Режиссер задумал ставить "Ревизора", а выпустил... "Женитьбу". Которая в силу этой вот "случайности" и запрограммированности на успех стала логическим звеном в противостоянии между силой и слабостью театра . А потому не дала зрителю права на спасительные тонкости, подтолкнув к двоякому выводу: либо спектакль вообще плох, либо спектакль вообще хорош. Хотя создание таких условий для собственных премьер и есть главное поражение МХАТа. Нужно понять, что зрелище, где развязка подменяется финальным взлетом Подколесина на канате под купол, равно как и зрелище, где трагическая суета Раскольникова подменяется суетой механических передвижений декораций, равно как и зрелище, где энергия послерепетиционной жизни персонажей подменяется энергией семейной жизни исполнителей (спектакль "После репетиции", где играют С. Юрский, Н. Тенякова и их дочь), не могут существовать как активные демарши. Хотя каждый спектакль в силах дать два-три воспоминания о приятных эпизодах.
Если театром движут высокомерие и безнаказанность, то зрителем движет куда более простое чувство. Возможности творца-театра и потребителя-зрителя расходятся настолько, что каждый сценический триумф становится делом скорее случайным, чем предсказуемым. Когда-нибудь мы научимся понимать, что, приходя в театр, мы приходим по адресу, где обитает божественный Случай, и станем это ценить. Только нечто подобное может придать ощущениям от сцены хоть какое-то постоянство.
1997
