Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

" ... чем менее привлекательным становится стиль нашей жизни,
тем сильнее тянет нас к источникам настоящих приключений "

Ф. Хубер, "Альпинизм сегодня", ФиЗ, 1980

В предисловии к этим отрывочным воспоминаниям я приношу извинения за возможные неточности, объясняемые несовершенством памяти: что-то забылось со временем. К тому же что-то прошло мимо моего внимания. Не хочу никого ненароком обидеть или задеть неосторожной фразой. Ни в коей мере я не претендую на истину в последней инстанции, много людей помнят Сашу Морозова , и надеюсь, что мои воспоминания подтолкнут кого-либо из них добавить новые штрихи к его портрету .

С Сашей Морозовым меня познакомил Данила Усиков после моего кратковременного участия в его летней экспедиции в " Снежную " (в то время самую глубокую из известных к тому времени пещер СССР). Вместе с Булатом Мавлюдовым я поучаствовал в выходе Данилы и Тани Немченко с верха " Университетского колодца " летом 1979 года. Ох, и трудно же мне пришлось ! Работать в " Снежной " в обтягивающем тело гидрокостюме ( " Тегур " ) и брезентовом комбинезоне - этого никому не пожелаешь. К концу выхода я замерз на ледовой " катушке " так, что не мог согреться, вытягивая по 10 мешков подряд. Данила видимо решил, что раз я не загнулся окончательно на большом выходе в " большую " пещеру, то имеет смысл отрекомендовать меня Саше для участия в зимней экспедиции. Они как раз в это время разделили между собой усилия по прохождению любимой пещеры. Во-первых, с целью повышения интенсивности ее спелеологического освоения (две раздельные экспедиции в год вместо одной совместной в два раза эффективней). Во-вторых, ввиду разницы организационного подхода: Саша тяготел к длительной, мощной работе большим коллективом и без лишнего риска паводков, а Данила предпочитал работать летом в высоком темпе и " двойкой " , разумеется с поддержкой людьми на заброске.

Впечатление от встречи с Морозовым было очень сильным. Меня поразили и он сам, и люди его окружавшие, и его две комнаты в огромной коммунальной квартире на " Кропоткинской " , заваленные снаряжением, - это была сама " Большая Частная Советская Спелеология " . Особенно меня поразил агрегат для сушки мяса горячим воздухом в " кипящем " слое, метра полтора в высоту, занимавший половину окна (Саша называл его " Могучек " ). Я с любопытством рассматривал диковинное для меня в то время оборудование и снаряжение. На письменном столе стояли портативные станки, везде громоздились мешки, веревки, продукты, и среди всего этого странными казались мебель и прочие предметы быта. С первых минут нашего знакомства мне стало ясно, что он фанатичный спелеолог, хотя он и маскировал свое увлечение легкой иронией. Когда он стал рассказывать о сделанном и своих планах, чувствовалось, что ему несколько неловко. Саша больше говорил о том, что основная работа в " Снежной " сделана не им с Данилой, а секцией спелеологии МГУ. Как будто он стеснялся того, что они ушли далеко вперед, заметно оторвавшись от других спелеологических групп в стране (да и в мире тоже). В его изложении вся их работа выглядела как-то несерьезно. Но к той поре я уже видел работу Данилы и Тани Немченко в " Снежной " и знал ее истинную цену Я ехал домой после первой встречи с Сашей и радовался своему везению - побывал в гостях у нашего родного советского Кастере (без шуток), и был принят запросто.

Хочу остановиться на истории Сашиных путешествий. Первым его увлечением был велосипедный туризм. Компанию ему составил ближайший друг Георг Людковский. Они жили неподалеку друг от друга, ходили в одну школу (Георг был на год младше), но подружились уже будучи студентами, учились тоже неподалеку. Саша с Георгом объездили всю Москву, Подмосковье, ездили в Ленинград и Ялту. В далеких поездках проезжали по 200 км. за день. Закончился период их далеких велосипедных путешествий после неудачной поездки в Ялту. У Саши украли велосипед , и они бросили жребий - Саше выпало ехать дальше в Ялту на велосипеде Георга, а тому возвращаться домой. Георг вернулся в Москву, а Саша: уже дома, он не смог путешествовать в одиночку. После этого случая Саша остыл к велосипедным путешествиям. А вскоре им подвернулось на улице объявление о наборе в школу спелеологов. Как рассказывал Георг, незадолго до этого они как раз обсуждали, чем бы еще (кроме велосипеда) заняться и посчитали, что пожалуй только спелеология даст возможность побывать там, где до тебя никто не был. Они пришли по объявлению в московскую секцию спелеологии, лидером которой был В.В. Илюхин, личность в советской спелеологии несомненно яркая, но и крайне неоднозначная. Сложилась небольшая компания - Саша, Георг и данный им Илюхиным в инструкторы Данила Усиков. Еще в эту компанию вошел Юрий Михайлович Франц ( " море Франца " в подмосковной каменоломне " Силикатной " названо в его честь). Они успешно учились спелеологии в секции Илюхина, но принципы, им исповедываемые, быстро вступили в противоречие с убеждениями Саши и его товарищей. Непосредственной причиной стал спор вокруг проверки физподготовки перед поездкой. Требовалось подняться на 70 метров по тросовой лестнице за 7 минут. Если не сможешь - не поедешь в пещеру. Саша (его результат был раза в полтора быстрее) , видя что у многих ребят шансы на поездку пропали , поинтересовался у Илюхина, : " Почему именно семь минут? " . Ответ был категоричен : что бы не мерзли ожидающие под лестницей своей очереди на подъем. Саша поинтересовался вновь: а разве нельзя одеться потеплей и не мерзнуть в ожидании?. Дискуссии у Илюхина, мягко говоря, не приветствовались. Пришлось уйти самим. Для людей склада Саши , Георга и Данилы спелеология предоставляля прекрасную возможность самореализации в условиях общества, не приемлющего (на официальном уровне) нерегламентированной самодеятельности граждан. Ведь даже самые, казалось бы, творческие индивидуалисты - писатели, и те были строго заорганизованы в Союз писателей СССР. Самые близкие по духу и сути своего увлечения к спелеологам альпинисты имели строгую полувоенную организацию. Только " самодеятельный " туризм был на приятной окраине всеобщего официально распланированного пространства норм и правил досуга граждан СССР. К сожалению, стремление Илюхина и его единомышленников максимально приблизить спелеологию к зарегламентированности альпинизма было пагубным. Помимо всего прочего такой курс уничтожал преимущество, которое было связано с тем, что спелелогия (спелеотуризм) находилась в ведении весьма либерального Центрального совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС. Компания Илюхина все время пыталась сделать из спелеологии спорт, зарегулированный самым строгим образом.

Саша, Данила и Георг ушли от Илюхина, и так началась история " частной советской спелеологии " . Несколько лет они провели в поисковых экспедициях на Кавказе, где отрабатывали свои новые методы прохождения, затем ,получив разрешение университетских первооткрывателей Снежной, начали ее освоение. Они прошли " Пятый завал " , останавливавший всех прежних исследователей, двинулись дальше и вывели (вторично) " Снежную " на первое место в кадастре самых глубоких пещер СССР. Им удалось организовать исследовательские работы в " Снежной " усилиями Института географии Академии наук (ИГАН АН СССР), что позволило резко интенсифицировать освоение этого уникального природного объекта. От ИГАНа поступала очень существенная финансовая и организационная поддержка, а главное был получен официальный статус, позволивший Саше и Даниле не обращать внимание на возмущенные вопли и крики о " возмутительном поведении " со стороны сильно обозленных чужими успехами Илюхина и компании.

Вот на этом этапе деятельности Саши я познакомился с ним и сразу включился в подготовку зимней экспедиции. Ее костяк составили Саша Морозов, Георг Людковский, Сева Ещенко, Рома Хуббихожин и Витя Кондратьев.

При первой же встрече Саша поинтересовался: " ...а еще народ есть? " . Народ был - мои друзья по поездкам с SCO (сообществом - орденом различных путешественников с многолетней историей и собственной субкультурой) Аркаша Иванов, Дима Тетерин и Леша Крицкий. Я познакомил их с Сашей. И началось.... .

Мы были поражены классом спелеологической работы Данилы и Саши, их совершенно " революционной " на то время методикой подготовки прохождения сложных пещер. К тому же объектом их усилий была " Снежная " - первая в СССР и вторая по глубине пропасть в мире.

В те времена каждая спелеологическая экспедиция занималась " борьбой " с суровыми условиями путешествия в пещеру, каждый спуск под землю, не говоря уж о ночевках там, был крайне тяжелым. Подземные лагеря сильно напоминали по уровню комфорта примитивные бомбоубежища - сырые, холодные и мрачные. Одно стремление владело спелеологами в " доморозовский " период - быстро, быстро спуститься до намеченного рубежа и быстрее, быстрее наверх. Другой подход исключался: тогда нечего было и думать об организации качественного, сравнимого с пешеходным или водным туризмом , отдыха на ночевках.

Морозов и Усиков сотоварищи решили эту проблему , создав технологию работы в пещерах по аналогии с гималайскими экспедициями альпинистов. Совокупность Сашиных с Данилой технических и организационных решений позволяла работать в пещере неопределенно долгое время без заметного ущерба для здоровья личного состава. Основа новаций состояла в следующем:

1). Были разработаны модули жизнеобеспечения спелеолога. Они представляли собой герметичные мешки весом 13,8 кг. Их содержимое - сухие продукты, сухое горючее, батареи, рукавицы, резиновые перчатки, бумага, спички, сигареты, полезные мелочи. Одним словом все , что нужно для нормальной жизни в пещере одному спелеологу в течение шести суток. Упаковывалось все это настолько тщательно, что падение модуля с 60 метров на острые глыбы не нарушало его герметичности. Лишь часть сухих галет превращалась в крошку.

2). Была разработана качественная одежда из специальных тканей, намного превосходившая зарубежные аналоги. За рубежом спелеологи не использовали гидрокостюмы из нерастягивающихся герметичных тканей (прочность резиновых была низка, поскольку они могли порваться при сильном натяжении. К тому же они сильно обтягивали тело, очень значительно снижая теплоизоляционные свойства нижней одежды). Гидрокомбинезон от " Морозов & Усиков " из прорезиненного лавсана очень свободного покроя абсолютно не стеснял движений и был настолько прочен, что выдерживал 3-4 месяца активного использования. Его можно было носить в двух вариантах: герметичном и полугерметичном (для выходов без плавания в воде), что позволяло добиться повышенного комфорта на " сухих " участках. А главное, " разгидриваться " (для удовлетворения естественной потребности организма спелеолога ) в нем было одно удовольствие . Кто носил такой, тот поймет. Много лет спустя Леша Крицкий с успехом изготавливал их для итальянцев и американцев, они расходились " на ура! " . Разработанный для " Снежной " комбинезон состоял из куртки и штанов , сшитых из прорезиненной синтетической ткани. Для большой экспедиции шилось двое штанов, куртки обычно хватало одной. Нижняя одежда тоже была с " хитростями " , ее делали по принципу: лучше три тонких свитера, чем один толстый. Позднее появилась толстая сетка из синтетической пряжи для исключения контакта мокрой одежды с телом. В одежде от " Морозов & Усиков " можно было относительно комфортно работать и по 50 часов кряду (прецеденты бывали).

3). Было разработано снаряжение для подземного бивуака повышенной комфортности. Он состоял из капроновой палатки-трапеции без дна, устанавливаемой на одном шесте, " гексогаза " на сухом спирте, полностью отменившего использование примусов, комплекта титановых кастрюль с теплоизоляционной " бабой " и др. Вспомнишь - душа радуется: лежишь на надувном матрасе в пуховом мешке, уютно потрескивает, нагревая титановую кастрюлю с гречкой, горящий в " гексогазе " сухой спирт, на растяжках капроновой палатки-трапеции сохнет одежда после выхода, а если надо вылезти, то, пожалуйста, вылезай в любую сторону, палатка без дна. В таких условиях можно было сколько угодно жить с удовольствием!

4). Разработали новое " железо " , вернее, новые модели более высокого качества уже используемых конструкций: симметричные фрезерованные зажимы, лестницы с повышенной прочностью опрессовки, тросовые зажимы, тефлоновые пряжки для стремян зажимов, удобные обвязки и многое другое. Процесс создания новых моделей снаряжения был непрерывен. Позднее появились шайбы для самостоятельного спуска мешков, блок тормоза для их подъема с помощью ног, превратившие подъем модульных мешков в удовольствие, неразъемные каталки и зажимы.

Основная тяжесть снежнинских экспедициий состояла в транспортировке модулей, методы которой совершенствовались постоянно: спуск по троллеям, автономный спуск гирлянды мешков на шайбе в свободных колодцах (скорость регулировалась внизу натяжением веревки), подъем модулей при помощи блок-тормоза ногой с зажимом (намного легче, чем тянуть руками).

Многие спелеологические секции того времени имели в арсенале некоторые весьма совершенные решения, но никто не имел настолько обширного комплекса, а ведь техническая сторона спелеологии была и остается основой безопасной работы под землей. Несомненно, добиться таких успехов, каких добились Саша и Данила могут только люди с незаурядным интеллектом. Им просто нравилось думать, сопоставлять, прикидывать , и, соответственно, они всегда были сосредоточенны и собранны. Все их решения и действия очень точно отвечали требованиям подготовки и проведения непростых путешествий под землей. Энциклопедичность Саши казалась абсолютной, по профессии Саша был переводчиком, имел высшее химическое образование. Данила возглавлял лабораторию в ИКИ АН СССР, занимался математическими методами обработки изображений, Георг Людковский - педагог по образованию. В спелеологической реальности они оказались специалистами во всех областях, знания которых необходимо для организации и проведении путешествий. На мой взгляд, Саша был самым универсальным из них. Там, где требовалось что-то придумать или улучшить изобретенное другими, ему не было равных. Думаю, что знаменитое решение преодоления " 5-го завала " методом подъема вверх (продиктованное " простым " соображением: если глыбы падали, то над ними должно быть доступное пространство (залы) и через него можно попытаться спустится по другую сторону завала) принадлежало Саше.

Еще во время первых поездок в пещеры с секцией спелеологии " подпольного " в то время SCO , я впервые услышал от самого " продвинутого " по этой части в нашей компании Аркаши Иванова, что: " ...есть еще очень серьезная фирма Морозова и Усикова " . Слухи в спелеологии в то время играли немалую роль в создании репутаций . Слова " фирма " и " фирменное " были в те годы чрезвычайно популярными и означали они одно: исключительно высокое качество предмета. Так что все мы, начавшие работать с Морозовым, были подготовлены к тому, что увидим нечто необычное. Действительность не только не обманула нас, но и превзошла ожидания. Практически втроем " аксакалы " (Морозов, Усиков и Людковский) создали самую совершенную на тот момент технологию прохождения сверхсложных систем лучше, чем какой-нибудь НИИ СПЕЛЕОЛОГИИ, если таковой существовал. Казалось, они могли все. Освоить и приспособить к нашему делу методику микробаронивелирования - пожалуйста. Разработать рацион сбалансированного питания - без труда, создать " уникальную " методику домашнего испытания прочности модулей - моментально. Убедить Президента АН СССР в необходимости продолжения работ - с большим удовольствием.

Когда мы, молодые товарищи, увидели все это и оценили, то стало ясно: надо постараться хоть немного походить на них, оправдать их доверие... Почему-то вспоминается не изнурительный , многодневный труд по шитью и клейке модульных мешков, а забавныеэпизоды подготовки. Никогда не забуду, как вез в метро в рюкзаке 60 килограммов вырезки , добытой усилиями Лехи Крицкого, и при выходе из вагона метро на " Кропоткинской " выяснилось , что рюкзак протек и подо мной большая лужа крови. Ну и ужас же был в глазах пассажиров! Помнится, как ночью в дежурной аптеке кто-то из нас закупал несколько десятков презервативов для герметизации банок с топленым маслом и уверял аптекаршу, что не может вернуться без них. Говорили, ее глаза были круглее, чем у моих пассажиров метро.

Саше нравились эти истории , человек он был не мрачный, и все забавные эпизоды, связанные с главным делом его жизни, приносили ему удовольствие, сравнимое с острым чувством первооткрывателя, столь им ценимым. Будучи сам большим энтузиастом, он очень ценил это качество в других, любил говорить, что самое приятное в спелеологии - это веселая компания, и сам был ее украшением. Чувство юмора любого увлеченного человека кажется мне своеобразным " знаком качества " его деятельности. Помню, как он всего через неделю подземной жизни совершенно всерьез предупредил " кашную " кастрюлю о " ... неполном служебном соответствии и возможности последующих оргвыводов " , а в следующем же лагере сменил ее на большую " чайную " (каши стало хватать), чай же стали греть по два раза в бывшей " кашной " кастрюле. Не забуду, как в лагере над " Олимпийским водопадом " Витя Козлов ( " Капрал " ), вернувшись с Сергеем Аденом из поиска прохода вверх (!), рассказывает " ... чувствую поверхность рядом, серой пахнет " , а Саша невинно интересуется: " ... Вить, а ты там следов не видел? ". " Каких следов? ". " Ну, таких ... раздвоенных ... копытцев? ".

Большая разница в возрасте между нами и Сашей (около 20 лет) не чувствовалась , совсем не мешала устанавливать дружеские отношения. У Саши в цене были качества, которые далеко не всегда зависят от возраста:: энтузиазм, целеустремленность, умение работать " до упора " , здравое и немного скептическое отношение ко всему на свете.

Сашина семья не только не препятствовала его занятиям спелеологией, а наоборот, активно помогала ему. К моменту моего знакомства с Сашей его жена Инна уже не ездила с ним в экспедиции. Не случайно в зимнюю экспедицию, с которой началась наша совместная работа, на дне " Снежной " появился " Зал Пенелопы " . Установленная Сашей Морозовым, Георгом Людковским и Севой Ещенко табличка в этом зале гласит: назван в честь самоотверженных жен спелеологов. Имя Инны заслуженно занимает место в списке на пямятной табличке, она удивительно терпеливо относилась к нашим занятиям. Подготовка Сашиных экспедиций происходила, как правило, в их коммунальной квартире, и , естественно , не каждая жена потерпела бы связанные с этим немалые неудобства. К тому же Саша был, мягко говоря, не богат и большую часть своих заработков тратил на спелеологию. Инна редко роптала на " свою тяжкую женскую долю ", часто шла на значительные уступки Саше, да и нам тоже. За их отношениями было приятнонаблюдать окружающим, они были очень любящей парой . и, вспоминая Сашу, я всегда с теплотой вспоминаю Инну. Иногда ей было нелегко. Помню, как за день до отъезда из Москвы она, смущаясь, попросила меня " утащить " чуть-чуть продуктов, поскольку Саша на эту просьбу сурово ей ответил " ...Ну Инна, Андрей же уже все рассчитал, лишнего нет " . Я конечно же, утащил и по-тихому передал Инне. Вернувшись в Москву, Саша говорил мне за чаем, " ...Ну надо же, сколько сахара забыли " . Инна посмеивалась и поправляла: " Не забыли - оставили " , а Саша оправдывался: " Я только забыть могу " . Вспоминаю, как Саша собирал на Буковой поляне цветущие рододендроны для Инны в Москву, как писал ей письма исключительно на английском, как любил гулять с ней и сыном Севой вечером по бульвару от " Кропоткинской " до " Арбатской " , провожая припозднившихся гостей. Он и все мы были в восторге от ее актерских способностей (она играла раньше в студенческом театре МГУ). Как-то в метро, выйдя из вагона, она схватила его за плечо, вся сжалась и заголосила словами из какой-то роли: " Саша, Саша, а у нас-то в Воронеже, ну ведь все не так! " . Они хорошо подходили друг другу.

Хочу упомянуть Сашины политические воззрения, поскольку они были весьма своеобразны. Он любил рассказывать, как " ...бабушка моя махала красным платочком революционно настроенным матросам из окна авто Луначарского " . Много было ехидства в этой фразе, но чувствовалось - бабушкой он гордится. С другой стороны, он совершенно всерьез считал , что наши экспедиции - это идеальная модель коммунизма: общая большая цель, общие средства производства, идиллическое взаимоуважение .

Вероятно, нет нужды подробно описывать историю Сашиных путешествий, она достаточно освещена в статьях, в Интернет-публикациях и ввиду своей обширности, наверное, заслуживает отдельной хронографии.

Саша не был " спортсменом " , но обладал столь отменным здоровьем, что не уступал тренированным " борцам " с пещерами ни в чем, кроме скалолазной подготовки. Выносливость Саши была поразительна, двигался он всегда размеренно и даже в очень длинных выходах терял работоспособность не столь заметно, как другие. Вообще " спорт " в обычном понимании был непопулярен в нашей среде. Дело в том, что столь длинные и тяжелые экспедиции уже на этапе заброски к пещере позволяли всем участникам выйти на режим максимальной работоспособности. В результате разница между тренированным и нетренированным спелеологом сглаживалась, гораздо большую роль играли природные данные.

Саша в экспедиционных условиях был таким же " уютным " человеком, как и в Москве. Никогда не было давления с его стороны, побуждающего нас всех делать что-то свыше сил или до полного изнеможения. Это и не требовалось, поскольку как-то сразу и незаметно все участники уясняли - собрались не для того, чтобы дурака валять, хотя ,конечно же, иногда валяли и дурака, да еще как! В ожидании вертолета сидим на базе ИГАНа в селе Дурипш и пьем местное вино из ведра, появляется Саша, видит это и мягко интересуется: " ... Второе брать будете? " , ну а мы также мягко отвечаем: " ... Возьмем третье ведро на дорожку " . Весь процесс заброски груза к пещере и вся подземная часть работы были для всех нас формой обычной жизни - только протекала она на Кавказе, вот и вся разница. Это ощущение " обычности " , размеренности экспедиционной жизни исходило от Саши и было запрограммировано продуманностью всех аспектов наших начинаний. Запомнившиеся трудности были совершенно анекдотичными. Один раз мы забыли положить в ремнабор вторые пассатижи, пришлось даже давать телеграмму прибывающему позднее Володе Андрусенко. В следующую экспедицию у шести человек на дне " Снежной " оказалось семь больших тяжелых пассатижей. Известное Сашино кредо " если спелеолог сыт и в тепле, то ему нечего бояться " было не пустым звуком. Бояться, конечно, было чего, но ощущение многократного " запаса прочности " всех экспедиционных " звеньев " давало всем участникам возможность работать без лишнего напряжения. Характер Саши не был ангельским: он мог возмутиться, мог быть гневным, но никогда его возмущение не принимало уродливых форм. Его любимой формулировкой была фраза " ... товарищи сказали " . В крайнем случае, он мог провести " теплую беседу по душам в партийном кабинете " . Если он считал, что следует принять серьезное решение, например о составе экспедиции, то он старался сделать его коллективным и общим, убеждая всех в его целесообразности. Конечно, в случае острой необходимости он мог потребовать исполнения своей просьбы, но никогда и близко не подходил к уровню требовательности, на которую он имел право как руководитель экспедиции. Любые конфликтные ситуации Саша старался решать по принципу " должны выиграть все стороны " . Правда , это ему не всегда вполне удавалось, но эффект был.

Саша проводил экспедиции в " Снежную " несколько лет, и каждая из них сильно отличалась от предыдущей. Процесс развития " Большой Частной Советской Спелеологии " ( так ее немного саркастично называл Саша) был настолько увлекательным, что если бы хватало средств и возможностей , его экспедиции длились по десятку месяцев кряду. Эффективность длинных подземных путешествий вообще-то вещь спорная, и Саша отлично понимал это. Разорвать порочный круг (больше времени на первопрохождение - больше модулей - большее количество людей - больше модулей и т.д.) было почти невозможно. Естественно, принимались различные меры к снижению веса экспедиционного груза. Помню Сашин декрет: 15-ти метровый колодец считать 14 метровым - навешивать веревку 13 метров! Разрабатывались методы " полусамостоятельных скоростных полетов " модулей по троллеям и колодцам для повышения скорости общего движения с грузом, но помогало это плохо. Данила в тот период решал эту проблему элегантно: вдвоем с Таней Немченко он проходил все что было на пути практически налегке. Конечно дефицит снаряжения сказывался и риск был велик. Сашин подход был рассчитан на гарантированный успех, он не рисковал. В отличие от " атакующего " стиля Данилы Саша предпочитал метод " планомерной осады " пещеры. И сейчас трудно сказать, какой из них эффективней, видимо что-то среднее, ведь поиск баланса между безопасностью и скоростью - задача, которую никогда не решить окончательно.

Не могу обойти и очень важное Сашино качество - восприимчивость к новым веяниям. Будучи крупнейшим в то время специалистом по прохождению пещер , он совершенно не " зацикливался " на собственных идеях. Если появлялся какой-нибудь новый " чужой " метод, то он, если считал его разумным, с легкостью отказывался от своего решения. Сюда я бы включил: плавный отказ от использования лестниц на длинных колодцах, переход на использование троса на больших отвесах, переход на одинарную веревку (там, где это было, возможно), переход на использование " восьмерки " вместо " десятки " на неглубоких колодцах простой конфигурации. В качестве примера я хотел бы остановиться на Сашином увлечении стальным тросом, которое возникло после изучения опыта группы " Кристалл " (ее представители Женя Войдаков и Виктор Козлов вошли в группу " Снежная " ). Саша решил использовать трос только для подъема людей и навешивать его вместе с веревкой. Для троса им были разработаны кулачковые фрезерованные зажимы повышенной прочности и миниатюрные дюралевые зажимные клинья для навески (разумеется с демпфированием). Думаю, и сейчас эти конструкции остаются оптимальными для подъема по стальному тросу. Тросом провешивались отвесы Университетского колодца и ряд других глубоких колодцев " Снежной " , нам он нравился: не тянется, подниматься удобно и приятно, только на свободных отвесах для противодействия неизбежному вращению необходимо фиксировать страховочную веревку в натянутом положении. Возможно, дело шло к разработке "SRT" (техника прохождения пещер с провешиванием опор одной веревкой) для стального троса, какие-то намеки на это с Сашиной стороны были, но трудно разрабатывать спортивные методы хождения в экспедициях с таким количеством мешков. Уверен, что популярная ныне " одноверевочная " SRT (вряд ли применимая в условиях большегрузных экспедиций) также была бы приспособлена им к частичному использованию. Да ведь совершенно всерьез Саша рассматривал возможность внедрения крайне рискованной технологии " корделета " в нашу практику (многие из нас были решительно против , и слава Богу!) . Сашино упорство в достижении успеха проявлялось не только в его личной работоспособности, но и в его руководящей роли, нейтрализующей нашу (каюсь , иногда возникавшую) лень. Бывало, один из нас малодушно предлагал " притормозиться " на уютном, теплом, маленьком завальчике, не доходя до запланированного стационарного лагеря, или поспать побольше перед очередным выходом. В таких случаях Саша всегда реагировал одинаково: " ... ведь решили же ! " . Как правило, после этих слов все соглашались, ведь действительно " ...решили же! " , а раз так, значит все должно быть выполнено вне зависимости от внешних обстоятельств. В то же время Саша весьма точно чувствовал приближение к пределу наших сил , и бывало так, что он соглашался изменить первоначальный план движения.

Долгие (дольше месяца), тяжелые (по стартовому весу груза) подземные путешествия показали необходимость наличия в команде " лидера по терпению " . Долго сидеть и мерзнуть , ожидая пока освободится путь, приходилось часто. И упадок сил, по моему личному наблюдению, определялся во многом количеством такого " потерянного " времени, причем зависимость эта была экспоненциальная. Сашин пример готовности к работе в самых неудобных ситуациях действовал на нас гораздо сильнее, нежели чьи-то " силовые " подвиги. Все спелеологи были ребята мощные, а вот терпеливость и упорство - свойства значительно более редкие и ценные. Саша обладал ими как никто из нас и по праву был лидером.

Путешествия в Снежную, большая нагрузка в Москве по общественной работе в спелеотуризме, к сожалению, не давали Саше возможности заниматься всеми делами, которые он любил. Будучи великолепным фотографом, редко фотографировал ; он так и не собрался написать объемный труд, систематизирующий его огромный опыт, хотя писал почти так же здорово, как Данила, а он-то делал это великолепно. В последние годы Саша был " под завязку " загружен спелеологией и общественной работой, а ведь еще ему приходилось делать научные переводы с разных языков, на что хронически не хватало времени.

Помимо несомненных успехов в пещерах Саша и Данила сделали, возможно, даже более важную вещь: они изменили систему всего спелеологического туризма. Хорошо написала об этом Таня Немченко:

Совместными усилиями лучших спелеологов СССР " Большая Частная Советская Спелеология " стала просто " Большой Советской Спелеологией " . Саша с Данилой оказались лидерами не только группы " Снежная " , но и всего спелеологическое сообщества. Успехи в прохождении системы " Снежная-Меженного " принадлежали теперь нескольким самостоятельным командам. Но не только Снежная стала полем битвы за рекорды в глубине спуска. Резко и стремительно поднялся уровень всех спелеологических групп. Этому способствовало, главным образом, снятие психологического барьера перед глубиной и длительностью подземных путешествий, появились новые " рекордные " спелеологические объекты. Опыт группы " Снежная " был передан всем интересующимся, и они получили равные условия. Естественно, сохранялось разумное требование - опыт участников должен соответствовать категории трудности путешествия. На моей памяти в тот период только в Москве сформировалось около десятка " новых " групп, и некоторые из них сразу же получили возможность путешествовать по " Снежной " до соответствующих их опыту глубин. Саша и Данила сами инициировали участие новых команд в работе по прохождению самого перспективного спелеологического объекта, т.е. добровольно лишили себя монополии на успех. В этом ярко проявились их человеческие качества, ведь далеко не каждый добровольно передаст свое совершенно законное право на окончательный успех всем желающим. Надо вспомнить, что это привело к весьма эффективному результату - " Снежная " сразу же " углубилась " на 150 метров. Саша , конечно же, обладал огромным честолюбием (Данила не меньшим), но для него важнее был общий успех, ему совершенно не подходила роль спортсмена-победителя, выигравшего соревнование. Он хотел победы только над глубиной " Снежной ".

Постепенно шел естественный процесс отделения " новых " групп от компании Саши и Данилы. Таким образом возникли группы Леши Крицкого, Вити Козлова, Тани Немченко, Володи Демченко , моя и других. После нескольких экспедиций в " Снежную " с Сашей или Данилой участник получал огромный опыт, и у него появлялось естественное желание организовать самостоятельное спелеологическое предприятие по своему предпочтению. Например, Леша Крицкий стал снимать кино, кто-то начал увлекаться " спортивными " прохождениями, кто то поиском новых входов и т.д. Этот процесс во многих случаях инициировался " аксакалами " как чрезвычайно полезный для общего дела: росла интенсивность освоения " Снежной ", появлялись новые участники. В результате группа " Снежная " весьма разрослась, и трудно было определить ее четкие рамки.

Последняя Сашина экспедиция на дно " Снежной " была организована необычным образом. Две группы должны были одновременно войти в пещеру с двух известных входов, одна через " Меженного " , другая через старый вход. Они планировали соединиться на " 5-ом завале " . Я не был ее участником, поскольку моя группа приехала позже , и в наши планы входила глубокая заброска для последующей экспедиции на дно с целью первопрохождения. В предыдущую поездку мы отказались от дальнейших попыток подъема по колодцу Верхнего ручья. Неожиданно мы встретили в районе выхода на Галерею к Университетскому колодцу возвращающихся Аркадия Иванова, Диму Тетерина, Юру Мухарского и Лешу Серебренникова . Они ждали Сашу с Лешей Кореневским и Лешей Преображенским в " Зале Победы " , но все сроки прошли. Идти из Победы наверх в " Меженного " они не могли (не было навески) и потому пошли назад через " Снежную " . Во время короткого совещания при встрече у нас и мысли не возникло о катастрофе вне пещеры. Мы могли предположить болезнь или несчастный случай где-то под землей. Договорились, что мы останавливаемся в " Зале Победы " , а Аркадий идет к " Меженного " , спускается и, дойдя до Сашиной группы, провешивает нам путь в " Меженного " , далее по обстоятельствам. Мы разошлись и, честно говоря, нам не верилось, что произошло что-то ужасное. Просидев на "5-ом завале" примерно 2 недели и, никого не дождавшись, мы вышли из " Снежной ".

Поднявшись днем из входного колодца, мы сразу увидели на противоположном склоне людей, проводящих лавинный поиск, а , встретившись с ними, узнали подробности происшедшего. В " Меженного " нет даже следов пребывания Сашиной группы, нет и лагеря на поверхности. Саша и его спутники находились , видимо , где-то под снегом на подходах к " Меженного " . Поиски шли уже долго, но нам не предложили участвовать в них, а предложили побыстрее уйти вниз. Видимо, чиновники боялись лишних глаз, мало ли что расскажем в Москве. Помню, как с плохо скрываемым раздражением они рассуждали о " неопытности погибших в деле путешествий по заснеженным предгорьям Кавказа и их слабой лавинной подготовке ". Но дело было не в " неопытности " , а в трагической случайности. В моей группе находился Саша Бажанов, несколько лет проработавший в тройке с альпинистами Бершовым и Туркевичем, покорителями Эвереста. Когда мы проходили через плато (немного позже Сашиной группы), я поинтересовался его мнением о лавинной опасности нашего маршрута, на что получил такой ответ: совершенно очевидно что за много лет проходов спелеологов по плато все маршруты движения максимально оптимизированы и потенциально опасны только при очень неблагоприятных погодных условиях. Вот входной колодец - это да, присыпать может в любой момент (кстати, такое и бывало неоднократно).

Довольно точно ситуация после гибели Сашиной группы описывается в октябрьском номере " Собеседника " за 19 85 год:

Мы ушли вниз, но мне еще предстояло увидеть Сашу Морозова, Лешу Кореневского и Лешу Преображенского. Весной на плато была направлена группа местных спасателей , и они обнаружили вытаявшие тела ребят. Меня и Аркадия Иванова вызвала прокуратура города Гудауты для опознания на месте тел погибших. Поднялись на вертолете. Народу наверху было много. Упаковали тела в полиэтилен и подняли до вертолетной площадки. Погрузили в вертолет и впервые на моей памяти за множество полетов (а летал я этим маршрутом много раз) вертолетчики спускались медленно, не экономя горючее. Помню , какое сочувствие и внимание проявили местные жители и должностные лица. Все проблемы решались почти мгновенно. Когда мы с Аркашей зашли после дачи показаний перекусить в кафе, с нас категорически отказались взять деньги, узнав в нас пасажиров того вертолета.

Это как-то не очень известно, но в абхазском селе Дурипш, через которое лежал путь к Снежной, все жители от председателя чайного совхоза до мальчишек гордились растущей всесоюзной известностью своей малой родины и радовались каждому ее упоминанию в связи с нашими экспедициями. Их сожаление и сочувствие были понятны, но и в Гудауте все - от прокурорских работников до грузчиков в аэропорту - старались максимально облегчить все формальности для родственников и друзей погибших. Возникало ощущение, что все они понимали - такая гибель сродни почетной смерти за правое дело .

Мы на одном самолете прилетели в Москву и похоронили ребят. Саша Морозов лежит на Введенском (старонемецком) кладбище в Лефортово, Леша Коренецкий и Леша Преображенский на Митинском кладбище.

На холме в горах, над местом их гибели спелеологи под руководством Данилы Усикова и Володи Купцова установили две высокие каменные колонны, между которыми повисли три металлические пластины.

Инна Морозова живет в Америке. После Сашиной гибели она вышла замуж за Данилу Усикова. Сашин сын Сева, тоже начавший заниматься спелеологией, к огромному сожалению нелепо погиб в той самой квартире на " Кропоткинской " - упал со стремянки. Недавно умерла и Сашина мама, пережившая сына и внука. Род Морозовых угас.

Теперь мы живем в другой стране. Абхазия недоступна для спелеологических путешествий и не скоро опять станет Меккой спелеологов - такой , как раньше. Целая эпоха освоения Снежной, названная когда-то Сашей Морозовым " Большой Советской Спелеологией ", ушла вместе с ним в далекое прошлое, но уверен, она никогда не забудется, и когда-нибудь будет пройдена глубже Снежная и в ней появится зал имени Морозова на рекордной отметке, к которой он так стремился. Надеюсь.