Приглашаю вас на свой творческий вечер в литературном клубе "Образ и мысль" в библиотеке №175 в среду, 7 декабря в 19:00
Другие стихотворения можно прочитать на моей страничке на стихах.ру: http://stihi.ru/avtor/vicks1
Виктор Викторович Коллегорский
Родился в 1951 г. в Москве. Окончил филологический
факультет МГУ в 1975 г
Поэт, переводчик восточной классики. Переводил Низами
(всю лирику, кроме касыд), Хафиза, Руми, Омара Хайяма, Алишера Навои, Сеида
Азима Ширвани, Сабира и др. Переводил также английскую народную поэзию, Эмили
Дикинсон, Киплинга, Эзру Паунда, Огдена Нэша. В переводческой антологии «Строфы
века» опубликованы переводы украинской классики. Лауреат конкурса, проводимого
журналом «День и ночь», дипломант и пятикратный финалист Международного
литературного Волошинского конкурса, финалист Международной литературной
Волошинской премии, победитель, призёр и неоднократный финалист международного
конкурса «Эмигрантская лира». Преподаватель поэтики и риторики, руководитель
Школы поэтического мастерства Риторического центра «Златоуст». Публиковался в
журналах «Новый мир», «Новый берег», «Дети Ра», «День и ночь», «Юность»,
«Крокодил» и др., в «Литературной газете», «Вечерней Москве», «Московском
комсомольце», «Метро» и др. газетах, в альманахах «Поэзия», «Истоки» «Апокриф»
и в других изданиях. Автор книги лимериков «Клептоман из Ростова», Таганрог,
«Нюанс», 2013.
Избранные стихотворения
РОЖДЕСТВО
По Симеону Полоцкому
Первенец дивный у Девы безгрешной родился,
В нищем вертепе чудесно на свет появился.
Чистая Дева сосцами Младенца питает
И пеленами тугими Его повивает.
В поле воздвиглись небесного воинства рати
Славу Ему в Рождество Его днесь возглашати
В час, как разверз ложесна Деве Сын, Ей желанный,
Мир не земли нам явив и покой долгожданный.
БУКВА “К”
Из Кариона Истомина
Букваря премудрость всяк алчущий познати,
В сих вещах начальный знак должен так писати:
В море жительствует Кит; Кипарис на суше.
Отрок, разум твой да бдит, отверзай же уши.
В Колесницу громоздись; Копием борися;
На Коне как птица мчись; спишь — Ключом замкнися.
Вон Корабль в волнах, смотри; вон в дому Корова;
В праздник Курицу вари; в будни — Кашу снова.
Изгоняй из сердца вон помыслы греховны,
Внемли Колокола звон, зри врата церковны.
ПИСЬМО БЫВШЕГО
ГЕНЕРАЛ-ПРОКУРОРА СЕНАТА ГРАФА ПАВЛА ЯГУЖИНСКОГО
ПОСЛУ РОССИЙСКОМУ
КНЯЗЮ АНТИОХУ КАНТЕМИРУ В ЛОНДОН
С ПРОСЬБОЮ ВЫСЛАТЬ
УДИЛИЩ ЗАМОРСКИХ ДЛЯ УЛОВЛЕНИЯ РЫБЫ
В столице, государь, разнесся слух повсюду,
Что в Лондоне у вас прехитрые есть уды.
Толкуют о снастях, что вложены в тростях,
Носимых на ремнях и лентных лопастях,
Таких никак, поверь, не можно здесь достати,
А посему изволь хоть парочку прислати,
Чтоб с оными к реке могли бы мы сойти
И долгость летних дней с приятством провести.
И то сказать, жара, живем мы над водою,
А сей безделицы все ж нету под рукою.
Рождение октавы
“Не знаю, кто ты, пророче
рогатый,
Знаю, коликой достоин ты славы”, —
Так некогда рек Феофан брадатый,
Зря в Кантемире надежду державы,
Хвалу вострубить ему тщась трикраты
Во первых строках российской октавы,
Впредь в стихотворной цвести ей пустыне —
Век ее целый не вспомнят отныне.
Век ей, незримой, скитаться
крылато
В юдоли чужой, сироты бездомней,
И все же тогда, Боже мой, тогда-то,
В краесогласной сей каменоломне
Уже звучали напевы Торквато,
В тумане брезжил нам “Домик в Коломне”.
Так не великой достоин ли славы
Звук даровавший нам русской октавы?
СМЕРТЬ ВАЗИР-МУХТАРА
Он был печален и имел странные предчувствия.
Пушкин, «Путешествие
в Арзрум»
Хемницер - в Турции, в Париже - Кантемир,
Он, Грибоедов, - в Тегеране.
Где умереть - во Франции ль, в Иране -
Не всё ль равно, и разве тесен мир?
Коварен Запад и Восток жесток,
И где бы ни ждала его могила -
Одна лишь смерть к нему ещё благоволила.
Он ждал её недолго, видит Бог.
ВЕНЕЦИАНОВ
Риги правитель и герцог овина,
Нив самодержец, владыка избы,
В сельской Женеве всесильней Кальвина,
Пахоты Цезарь, косьбы, молотьбы.
Русской Аркадии ангел-хранитель,
Боснии вёсен, Лапландии зим,
Хвои начальник, листвы повелитель,
Мог и Венецией править и Рим
Под ноги бросить себе, как вязанку
Хворосту, быть там, как Пётр, на коне,
Но предпочёл на лежанке вакханку,
Нимф на завалинке, фей на гумне,
Сильфам и эльфам - кота-лежебоку,
Куклам Ротари - разумницу дочь,
Бежицу - Ницце, жар-птице - Сороку
В райском саду в непроглядную ночь.
СОЛОВЕЙ
Зимовейских кровей соловей!
Заменить тебя кем-нибудь, что ли -
Чтоб не хмурить в тоске нам бровей,
Сладкой в сердце не чувствовать боли...
Уж и чиж на подхвате и стриж -
Так лети ж из есенинской сини
За воровкой сорокой в Париж
Россиньолем российским к Россини,
Елисейских Полей соловью,
Где босые Катрин и Жаннетты
С ним по райскому бродят жнивью,
Распевая его канцонетты.
И в Булонском привольно лесу,
И такая же сердцу отрада -
Слушать певчую нашу красу
В лёгкой мгле Люксембургского сада,
В той рассветной тургеневской мгле,
В том шопеновском пенье в Ноане,
Орлеане, Орли иль Орле
Или в Новом уже Орлеане,
Вслед за Марио, в мареве грёз,
Выкомаривать лешеву дудку,
В берендееву дрёму берёз
Спозаранок впорхнув на погудку.
* * *
Пока мы неаполитанцы
В Большом Петра или Модеста,
Нас не запишут в чужестранцы
В отчизне Карла иль Ореста.
В венециановской вакханке
Родство заметно, как ни странно,
Усталой бежецкой крестьянки
С венецианкой Тициана.
Оно проступит полной мерой
Сквозь все различия манеры -
Родство Плениры с Примаверой,
Весны на пашне и Венеры.
И в Риме третьем Филофея,
Раздоров пагубных не сея,
В четвёртом акте Досифея,
То итальянясь, то русея,
Услышим в Угличе на Бренте
Или на Яузе в Пескаре
В дивертисмент Фиоравенти
Двух Алевизов и Солари.
СЕДЬМОЙ РИМ
Нет, не в Чехию Чехов чахоточный,
В карловарский камфарный комфорт,
А в портяночный, и обмоточный,
И чесоточный Ванинский порт.
Прямо с треснувшей льдины папанинской -
В тот ежовско-столыпинский ад,
В тот булганинский, ванинский, анненский,
С плачем старых эстонок, Кронштадт.
Или с грифельной одой державинской
Угодив под державный каток -
И в карсавинский Рим, и в коржавинский
По этапу во Владивосток.
Там, в четвёртом, несмеловском Риме -
Тот же Бог, тот же Рог Золотой,
А в погибельном сгинешь Нарыме -
В нём и пятый тебе и шестой.
И в бараке колымском, Респиги, я
Средиземный услышу твой Рим.
Пожалей меня, Фракия, Фригия,
Одари меня Римом седьмым,
Римским-Корсаковым оркестрованным
Среди зимних прохлад поутру,
Или Клюеву свыше дарованным
На терновом нарымском ветру.
* * *
На холмах Грузии, на Яузе - нет, в Рузе,
В Вазузе Грузия навек отражена -
Да, в Рузе комлевской, да в липецкой Вазузе,
Как в водах китежских, покоится она.
На холмах Грузии, на ржевских, на смоленских,
Где Сулла в Суроже и Марий в Марий Эл, -
От тех, воронежских, к яснеющим, вселенским,
Где Дант с Петраркою и с Мцыри Тариэл.
Дарьял заоблачный и Вятские Увалы,
Под кручами Днепра - Арагва и Кура,
Саровских звонниц высь, провалы Синодала -
Туда, туда скорей - пора, мой друг, пора.
* * *
Льежебока, зощенковский Лютик,
Под водою двадцать тысяч лье ж
Одолев, в Лютецию и Люттих,
Как в Париж вернуться или Льеж ...
Льежевикой, клюйвертовской клюквой,
Куманикой кумановской всласть
Брюха барабан набив, как брюквой,
По воротам «Брюгге» не попасть...
Иль и впрямь, невинен и греховен,
С именем Элизы на губах,
Грезит об «Эйндховене» Бетховен,
«Родой» грезят Бах и Роденбах.
Но и не гонясь за синей птицей -
Уж не за синицей ли в руках?! -
Пчёл своих лелеять не лениться
Учит нас парящий в облаках.
И не Тиль уж снится нам и гёзы,
А Тильтиль в кроватке и Митиль,
Павильон с ладьёй принцессы Грёзы,
Где во льдах не Шельда, а Итиль.
Где, как Муза, бабочка порхала -
Папийон, фарфалла, шметтерлинг,
Где пред усыпальницей вокзала
О Верхарне плачет Метерлинк.
* * *
В Вестминстере - Соломинский дворец
За набережной Темзы Краснохолмской.
Замоскворецкий свищет там скворец
На улице заречной Шерлокхолмсской.
С десяток тайн раскроет он в момент,
Дюпена помесь с Евробондом,
Гремучим ворохом завяжет пёстрых лент
И нас с преступным он бомондом.
Поль Мориа запишет саунд-трек
Для фильма «Мориарти и коллеги»,
Не баронет Никита, а Олег
На вечном упокоится ночлеге.
В Чикаго - бойни, в Лондоне - метро,
В Париже - башня, в Оксфорде - регата,
На Стрэнде - патер Браун с Пуаро,
На Пиккадилли - Гилберт и Агата.
На Бейкер-стрит - Ливановский музей.
Вечнозелёная цветёт там миссис Хадсон.
Вернулся Карлсон. В Каннах - фильм друзей.
«Овсянки», сэр. Элементарно, Ватсон.
ВОЛЬНЫЙ СОНЕТ
Ивану Бунину
Каабы камень в путеводной мгле,
Вселенский купол синий в Оберланде,
Чай на Лазурном летом на веранде -
Рай на земле с кальяном, с наргиле,
Иль рай иной, болотный, комариный,
С лягушками и тиной русский рай -
Тот сердца твоего заветный край,
А кем воспет он - Пушкиным, Мариной,
Вергилием, Катуллом, Палестриной -
Не всё ль равно - душа у всех одна:
Как Сириус, их вспыхнут имена
Блаженной этой ночью журавлиной.
Но Зильбергорна ледяной алтарь
Лишь над тобой заблещет вдруг, как встарь.
Избранные лимерики
***
Всем
коровам доярка из Римини
Графский
титул прибавила к имени
И
такой ерундой
Повышала
надой
На
сто литров от каждого вымени.
***
Обитателя
ветхой лачужки
По
ночам навещали пьянчужки
И всё
то, что за год
Произвёл
химзавод,
Пили
прямо из местной речушки.
***
Мистер
Бин в день рожденья сынишки
Съел
один все пампушки и пышки,
Три
кадушки грибов,
Порошок
для зубов,
Сыр
для кошки и коврик для мышки.
***
Шейх
Сабир после чаю с морошкой
Ел
пломбир с шоколадною крошкой.
Крошка
чай не пила,
Но
была с ним мила
И
трясла шоколадною ножкой.
***
Клуб
любителей сникса и твикерса
В
счет доходов компании Виккерса
Приглашает
друзей
В
шоколадный музей
Карла
Марса и Фридриха Сникерса.
***
В
Гималайзии пан Гималайский
Вместе
с мопсом породы малайской
Ел в
кафе круассан,
Мопса
звал – Мопассан,
А
себя величал – Ги Малайский.
***
Пёс
Барбос с кинофабрики в Хосте,
Отправляясь
поужинать в гости,
Забежал
в казино,
Постучал
в домино
И
сожрал все игральные кости.
***
Говорящая
лошадь в Ньюкасле
Не кончала
ни школу, ни ясли,
Но
умела читать,
Без
запинки считать
И
готовить на сливочном масле.
***
Чудо-лошадь
Фру-Фру из Непала
Триста
лет прожила и не пала
И
жила без забот –
Завела
огород
И
копытом картошку копала.
***
Сердобольный
медведь из Певека
Слыл
борцом за права человека,
Настояв,
чтобы тот
Получал
хоть раз в год
Хвост
селёдки и голову хека.
***
Блюдолиз
ресторана «Франческа»
На
банкете в честь дам Геническа
За
пятнадцать минут
Все
три тысячи блюд
До
зеркального вылизал блеска.
***
Бузотёр
из села Бузотёрки
Тёр
арбузы на арбузотёрке
И,
пока он их тёр,
Сам
стал арбузотёр
И
женился на арбузотёрке.
***
Безработный кондитер из Бреста
Пел
на митинге песни протеста:
Про
миндаль, про цукат,
Про
бисквит, про мускат,
Про
ваниль, про имбирь и про тесто.
***
Некий
маг по приезде в Алупку,
Вместо
номера сняв душегубку,
Из
бутылки без дна
Пил
остатки вина
И
курил телефонную трубку.
***
Марк
Захаров за рюмкою с ромом
Разрешил
всем друзьям и знакомым
Под
икру и блины
В
честь родной старины
Называть
свой театр «Блинкомом».
