|
|
Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н Ы Й С М Ы С Л
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
Соломона Воложина
|
28.03.2018 |
|
||||||||||
|
26.03.2018 |
|
||||||||||
|
23.03.2018 |
|
||||||||||
|
20.03.2018 |
|
||||||||||
|
18.03.2018 |
|
||||||||||
|
16.03.2018 |
|
||||||||||
|
13.03.2018 |
|
||||||||||
|
12.03.2018 |
Хорошо, когда ничего не понятно.
|
||||||||||
|
07.03.2018 |
|
||||||||||
|
05.03.2018 |
|
||||||||||
|
04.03.2018 |
|
||||||||||
|
03.03.2018 |
|
||||||||||
|
02.03.2018 |
|
||||||||||
|
28.02.2018 |
|
||||||||||
|
24.02.2018 |
Как из скуки сделать что-то. Есть такой эффект: само произведение искусства (если его так называют) не производит никакого впечатления, но когда о нём пишет и цитирует его критик, оно выглядит привлекательным. Как иные города на фотографиях выглядят гораздо лучше, чем вживую. Вот скажите, вам интересно читать такое: "Баскаков занимался альманахом, литературным фестивалем, семинарами и образовательными программами. А кроме рассказов и повестей писал ещё и очерки и, открыв какого-нибудь самородка, носился с ним как с писаной торбой. Однажды случайно подвёз бывшего зампотеха танковой бригады, который ушёл в запас и стал делать танки. Замечательному броневому мастеру режиссёры из Москвы заказывали технику. Раз сварил “тигра” и поехал на нём по водку, а тут попался дорожный патруль. И обошлось бы штрафом, но тузлучинский прокурор прилепил ему пропаганду фашистского дела. Пришлось Баскакову звонить прокурору области и выручать. Писал о музыканте Василии Вялкове, его песнях прекрасных и трагической кончине в упавшем вертолёте с начальством на отдыхе – истории сколь нашумевшей, столь и замятой. Ездил в Турочак к его жене Марине. Писал о Мариинском самородке Юрии Михайлове – создателе музея бересты, архитекторе, музыканте и казачьем подвижнике”. Вот эти абстракции – интересны? – Пришлось звонить… Не доводы писателя про абсурд, не реакция прокурора в прямой речи, а вот так – называнием: "Пришлось Баскакову звонить…”. Или: "…занимался альманахом…”. Или читатель должен, - думает автор, - впадать в благоговение от одного перечисления уникумов. Музей бересты… Я таки поразился. Подумал, что речь о берестяных грамотах (я ж горожанин, не знал о существовании берестяного промысла, думал – враньё: грамоты только в Древней Руси были, а та не распространялась на Сибирь). Спросил интернет – такой музей таки есть в Сибири… Но считать полстрочки об этом в качестве чтения произведения, предположительно, что художественного… – Я жму плечами. Причём, вспоминая, как воинственно вести себя стали православные экстремисты, я боюсь, не счёл бы моё пожимание плечами оскорблением национальных чувств какой-нибудь экстремист-националист. А перед цитируемым, в предыдущей главе, была, наоборот, прямой речью написана от начала до конца исповедь этого Баскакова перед неким отцом Львом. – Тут я тоже нехудожественно, так сказать, засомневался. А как с тайной исповеди? Я маловато читал… Так я не читывал, чтоб в литературном произведении давалась от начала до конца исповедь какого-нибудь персонажа. Не демонстрация ли у автора нарушения тайны исповеди, что не допустимо? – Я опять обратился к интернету. Там первой в списке стоит целая книга об этом. Какого-то Леонова. – Открываю. – Нет. Исповедь Мцыри не тот случай. “Юность” Толстого я не читал. А ну… – Там не оказалось изображения исповеди ни прямой речью, ни вообще никак. “Бесы” Достоевского… Читал, но не помню. А ну… – Там не исповедь, а "листки, назначенные к распространению” и "новый, неожиданный и непочтительный вызов обществу” неверующего человека. “Исповедь” Толстого я читал. Это слова философствующего человека, а не исповедь для отпущения грехов. Ладно. Леонов этот предлагает ряд рассказов так называемой им приходской прозы Шантаева. – Смотрим. “В праздник”. Да. Есть начало исповеди. И тут же оборвано. И потом – это ж прикладного толка произведение, призванное усилить знаемое: умиротворение религиозное. – Неужели и к “Фарту” (2017) Михаила Тарковского надо так относиться? – Я, подзабыв, как называется то, что я с такой натугой читаю, полез в оглавление смотреть. – Так и есть: подзаголовок (как я с самого начала не заметил?) – “Рождественская повесть”. – Вот чёрт. Заметил бы – не стал бы читать. – Я ж не религиозный… Впрочем, тут, наверно, другого рода произведение прикладного искусства – патриотическое. Призванное восторгать русскостью. Вот только странно, что я не восторгаюсь. Писать статью начал оттого. (Это у меня старый способ. Наткнувшись на что-то нечитабельное, - брал в библиотеке – не знал же, что это будет, - я из осторожности {бывает же, что только дочитав до конца, тебя пронзает} я читаю понемногу и записываю своё “фэ” по ходу чтения.) Но сейчас, после 42-х страниц, мне ещё 88 до конца надо дочитать. – Терпеть?
Терпеть можно только записывая впечатления. Это вторая повесть Тарковского, которую я читаю. В первой (“Полёт совы”) был сюжетный обыгрыш того, как смертельно опасно жить в Сибири – и… какую это гордость вселяет в новичка, только прибывшего туда жить. В этой же повести, в “Фарте”, перед нами не новичок. Но автор не удержался тему опасности повторить, хоть мимоходом.
Я всё больше раздражаюсь… В первой повести автор хотя бы смеялся над своим персонажем, чересчур русофильским: ставил того в подозрительные положения по части словоприменения. А как отнестись к изображению, вот, насмешки этого литератора Баскакова над своей переводчицей? Ну хоть касательно слова “мотолаба”. "МТЛБ – Light Armored Multipurpose Tracked Tractor". – Машинный перевод: Легкий бронированный многоцелевой гусеничный трактор. Нет, ну понятно, в общем (я так и относился), что не обязательно узнавать значение каждого слова местного сленга. Они введены для образа – какие сибиряки-де сверхлюди. Так, вспомнилось, поступил когда-то Владимов в “Трёх минутах молчания” (1969). – Тоже оппозиционное произведение, шестидесятника, ополчившегося на вещизм. “Тоже” потому, что и Тарковский – оппозиционер перед либералами, всё ещё имеющими большую силу в России и способными Россию, как таковую, погубить либерализмом. Но смеяться персонажу над переводчицей… Причём, дистанции между автором и Баскаковым не чувствуется.
В главе “Редколлегия” я почти увлёкся. Спросил себя: почему, - и вспомнилось, как читал где-то о Шостаковиче, что он очень любил футбол. – Почему? – Потому что там ясный процесс. В этой главе – разговор Баскакова с женой, Леной, о причинах непопулярности патриотических писаний Баскакова в издательских и иных публичных кругах. (Тут, правда, надо бы знать, – чего в других специальных случаях из прежних глав: про продажу подпорченного автомобиля, про исповедь и др. - знать тонкости не было обязательно, – тут надо бы знать про то, как нынче делается популярность…) Такая странность в этой главе есть, как рецензия на сборник патриотических рассказов Баскакова с некоторым цитированием тех… Не менее странно, чем полное описание исповеди. И строится рассуждение Баскакова, чем он как писатель хорош и нехорош. Это меня тоже удивляет: ну как это – брать и рассуждать писателю о себе? Пусть и персонажному… Или в случае с прикладным искусством (в котором нет ЧЕГО-ТО, невыразимого) самообсуждение таки мыслимо и не позорно?.. (Я ж ещё не знаю и того, о чём писатели друг с другом говорят…)
Страстная русская душа… От слова “страшная”… Это – про следующую главу, мерзостную.
Смею ли я вообще выражать абы какое мнение, если я только несколько раз садился за руль грузовика, студентом? Вот. Переборол меня Тарковский. Забыл я про эстетику и ЧТО-ТО, невыразимое.
"По сравнению с непривычной, почти непроницаемой иноязычной буквенной массой [переводом этого Баскакова на английский] родной вариант был настолько говорящим что русские слова буквально вскричали, бросились навстречу. Ожили знакомо и разнолико. Столько одушевлённого было в качнувшемся навстречу строе…”. Надо же! Видно, слишком надолго задержалось крепостное право в России. Из-за него русская литература стала идейной – за народ. Да с такой силой и страстью… Когда я начал самообразование своё эстетическое, мне попалась классификация Луначарского, что искусство бывает прикладное и идеологическое. Было ещё 30 лет до реставрации капитализма. Слово “идеологическое” ещё не казалось чумным. И до меня очень не скоро дошло, что идеологическое-то – это то же прикладное. Тут оно призвано приобщать восприемника к идеям. Приобщать с эмоциями. Не сухо. Не чисто познавательно. А всемирная слава Толстого и Достоевского создали иллюзию, что они славны именно потому, что идеологическое искусство создавали. Высшего-де разряда. И моё заблуждение, похоже, теперь вот разделяет Михаил Тарковский – мне так кажется, во всяком случае: настолько не видно разницы между ним и Басковым. Сибирские слова им обоим не кажутся второсортными, раз они рождены от вполне осознаваемой идеи прославления русскости. Проверить, что ли: какое образование у Михаила Тарковского? – "Окончил Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина по специальности “география и биология”. Затем работал на Енисейской биостанции в Туруханском районе Красноярского края. С 1986 года [с 18 лет] — штатный охотник…”. – Может в этом дело: естественник? А литературу в школе известно, как преподают… С реставрацией же капитализма культура вообще вниз ухнула. Теперь же, с разгоревшейся информационной войной против России, от распалившихся страстей, неуловимое ЧТО-ТО, словами невыразимое, стало совсем мало кому нужным… Недопонятное, так я называть стал признак этого ЧЕГО-ТО. И вот я натыкаюсь у Тарковского на недопонятность. Но это не та, что есть след подсознательного идеала. – Я не уловил перехода от посещения Баскаковым "Первый раз” Боевского Свято-Никольского монастыря, разочарованным в литературе и женщине "чуждых взглядов”, когда он попросился в монахи, а в ответ получил недельный – перед годичным – испытательный срок… И нынешним посещением: "……………………………………………………………………………….. Баскаков так и не выспал ничего “путнего”. С четырёх лежал в полудрёме, то в жару, то покрываясь потом и остывая, холодея от бессмысленности какой-то и непоправимости, от контраста между полной невиновностью безмятежностью утра и внезапностью катастрофы. Ворочался, метался, пытался прохладней прилечь к постели, вминал жаркую голову в подушку, силясь вытянуть спасительную её прохладу, потом также припадал ко второй подушке. Из похмельной растерзанной души не шли Ленины обезумевшие глаза, порубежный её взгляд, ненавидящее: “Пошёл вон!””. Не среагировал я на строку точек. Это и не в монастыре оказалось: "С четырёх лежал…”. Так какого чёрта было про монастырь с начала новой главы? – Предварение такое? Хэппи-энда? Помирит Баскакова с женой монастырь? Исповедь. Ура русскости? Вообще, жутко. В какой абсолют впадают люди, нацелившиеся в монахи… В Абсолют… Меня пробил повтор про трудницу. (Это те женщины, кто проходят испытательный трудовой срок перед монашеством.) "Такая же погода. Ветер с мороза закручивает меж монастырскими высокими стенами и гостиницей. Хрупкая трудница в красной куртке с капюшоном склоняется к чурке. Длинная чёрная юбка, узко обхватывающая ноги, фигура, изгибающаяся неловко и тонко в коленях, нетвёрдо ступающие сапожки. Оливково-зелёная, бугристая чурка, с сучком в глазке бугра. За сучок липко цепляется чёрная полушерстяная юбка. “Миленькая, вы ж надорвётесь. Давайте я…”. Трудница быстро оборачивается: “Не надо, это моё. А если хотите помочь – помолитесь…”. “За рабу Божию?..” – “…Елену”, – негромко говорит трудница, глядя серыми глазами в розоватых веках, будто надутых ветром, и улыбается вдруг беспомощно и ясно. Застеснявшись неожиданной своей улыбки, поправляет лицо, и над верхней губкой горизонтальная рисочка белеет от мороза”. Воистину верна обкорнанная мною формула русского менталитета по Феофану Затворнику: "Дело не главное в жизни, главное – настроение сердца”. А то, сердце, доводит до Абсолюта… Бр. Это было б ницшеанством, если б в данном случае не касалось монашества. Я даже усомнился… Ведь ницшеанство в моём кругозоре пользуется привилегией: оно настолько необычно для большинства, что при намёках на его наличие у автора, я сразу думаю, что такая невидаль не иначе, как в подсознании гнездится. И – считаю произведение художественным. (Ну такой я экстремист эстетический.) Ну. А чем православие хуже ницшеанства? Ведь был же век его упадка до революции. А потом 70 лет нешуточного атеизма после революции. И теперь – какая-то (у большинства) потуга, а не настоящая религиозность. – Такая же редкость, как и ницшеанство! А? Почему мне за Михаилом Тарковским не числить Абсолюта в том сверхчеловечестве, какое он видит в сибиряках? В сибираках, точно, как и ницшеанцы, живущих ежедневно на краю жизни и смерти… Фабула рассказа “Фарт” – дорога к рождественской исповеди. И "чуждых взглядов” жена Баскакова, шла, оказывается, честнее по этой дороге, чем он. – Если вдуматься: жуть же – исповедь… А и персонаж, и его автор это русскостью считают… – Почему не признать мне, атеисту, право так мыслить? – В качестве редкости, исключительности это позволит мне повесть считать рождённой подсознанием, ибо именно там где-то, представляется после лет и лет безбожия, и обитает то иномирие, с которым связано христианство новообращённых. Даже и соответствующий образ иномирия написан: "Тут и у Баскакова по глазам как ветром резануло. Да и в окно навалился порыв со снегом. Растворил серую бетонную стену, и сквозь неё подступила и хлынула в очи суровая и древняя даль. И будто вернула к жизни, к новой полосе”.
Оказавшись совершенно во власти автора, дочитав до конца и помотав головой, как от наваждения, через минуту до меня дошло (и я не объясню, зачем так сделано у автора), что так и не показано, покаялся ли Баскаков, что продал машину без паспорта технического средства, т.е. теперь новый владелец не сможет ездить на купленной машине, а то же – с подмазавшей гаишников Леной, уехавшей с места сделанного ею ДТП. – И что: жизнь покатилась дальше, без раскаяния?.. Фарт? 4 января 2018 г.
|
||||||||||
|
22.02.2018 |
|
||||||||||
|
20.02.2018 |
|
||||||||||
|
16.02.2018 |
|
||||||||||
|
13.02.2018 |
|
||||||||||
|
10.02.2018 |
|
| << 71|72|73|74|75|76|77|78|79|80 >> |
 |
Редколлегия | О журнале | Авторам | Архив | Статистика | Дискуссия
Содержание
Современная русская мысль
Портал "Русский переплет"
Новости русской культуры
Галерея "Новые Передвижники"
Пишите
|
© 1999 "Русский переплет"
