23.12.2010
14:39

ШАЛИНСКИЙ фРЕЙД

11.11.2010
10:10

ОТ "СУВЕРЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ" К "СУВЕРЕННОМУ КАТОЛИЧЕСТВУ"?

07.09.2010
16:11

ТРЕТЬЯ РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА?

18.06.2010
20:13

РИМСКИЙ ЮБИЛЕЙ РУССКОГО ПОЭТА

24.05.2010
22:56

Генплан и Генклан

30.04.2010
17:03

Возмущения земные. И небесные.

29.03.2010
21:13

"Кровавая Гэбня"-дежавю

20.03.2010
13:47

Брюс Уиллис с хвостом и примусом

02.02.2010
16:38

ПОД ЗНАМЕНЕМ "ОСНОВ ПРАВОСЛАВНОЙ КУЛЬТУРЫ"

31.01.2010
19:28

Союз писателей России подвергся нападению экстремистов

04.01.2010
18:05

Афганистан: украденная Победа

15.12.2009
20:31

Скорблю вместе с РП

21.10.2009
15:41

Сумерки Валькирий +

05.10.2009
13:38

Сумерки Валькирий

16.09.2009
15:27

Воспаление общественности

18.04.2009
15:21

Стойкий оловянный солдатик Тарас

25.12.2008
14:44

Полковник Буданов.То же, но пять лет спустя.

29.10.2008
14:24

Затяжное эссе со снегом

09.04.2008
12:05

"Лучше умереть под стенами Рима,чем жить на его развалинах..."

(Интервью Захару Прилепину)

 

 

-                    Алексей, приветствую тебя. Можешь рассказать, откуда ты родом, где учился, чем занимался, с какой поры началась литература, и чем занимаешься ныне?

-                    Родом я из Российской империи, хотя и появился на свет уже в Советском Союзе в годы его наивысшего могущества, в городе Орле. По поводу империи это не пафос и не рисовка - мой родной дед Шорохов Флегонт Анфилович служил в Лейб-гвардии Семёновском полку, в Царском селе, и охранял последнего русского Государя и Его Семью. Увы, но в момент Февральского переворота преданной Государю гвардии в столице не оказалось: она была брошена на фронт, закрыть немецкий прорыв (подобной ошибки, кстати, не совершил уже наученный этим опытом Сталин, державший полки НКВД даже в самые страшные дни Великой Отечественной при себе). Поэтому произошло то, что произошло (для сравнения - в 1907-м Москве хватило одного батальона Семёновцев, чтобы разогнать всю <революцию>) и дед вернулся домой с Георгием, фронтовым ранением и серебряной чаркой, подаренной Государыней в дни, когда он лежал в Дворцовом лазарете. Чарка, наполовину спиленная во время голода 30-х, до сих пор хранится в нашем роду - после канонизации Царской Семьи - уже как святыня. В Гражданской дед не участвовал, считая равно и красных и белых разрушителями России.

Прости, Захар, что так долго об этом - но для меня это также важно, как для Пушкина - Арина Родионовна. Потому что я рос в атмосфере семейных преданий о Царском селе, Цесаревиче, хватавшемся за карабин деда, когда дед стоял на часах, и многом другом. То есть я не был, упаси Бог, <дессидентом с фигой в кармане>, пионерил, ходил на линейки и субботники, гордился отцом - солдатом Второй мировой. Но также гордился и дедом - солдатом Первой мировой. И знал, что история моей Родины гораздо глубже и величественнее, чем история Советского Союза.

Моё поколение росло в атмосфере <ядерной истерии>, если помнишь - <Першинги> в Европе, <Письма мёртвого человека> в кино, ядерная зима и её ужас - в детском сознании и подсознании. Поэтому очень важен момент, когда испытал особую гордость за Советскую армию, увидев тяжелый ракетный крейсер <Москва> в Севастополе. И понял (детским сознанием) - ядерной войны не будет, не сунутся. Восхищение нашей армией и военной техникой -  с тех пор и на всю жизнь. И даже предательский 93-й не смог этого отношения изменить, и первые неудачи в Чечне. Наоборот.

В общем, видишь, слишком много о <первых днях> (ну да они ведь самые важные). Дальше пунктиром: родился, повторюсь, на Орловщине. Потому, думаю, и начал писать. Земля там особенная - Тургенев, Тютчев, Фет, Лесков, Бунин И не хочешь, запишешь. Россию исходил и изъездил - до юности вместе с отцом-рыбаком, позже - с хипами автостопом. Учился в Орловском педуниверситете (филфак), недоучился - поступил в Литинститут, окончил его. Позже и аспирантуру. Лит - самое важное. Кто бы что не говорил (а многие со злостью и, видимо, с завистью) - но Литинститут дал России во второй половине ХХ-го века Вампилова и Юрия Казакова, Рубцова и Белова, Солоухина и Кузнецова. Всё первый ряд отечественной словесности. Но главное - поступил я туда в сентябре 93-го. А в октябре по Москве уже ползли танки и БТРы, а нам, мальчишкам у Белого Дома, за шиворот сыпалось стекло от разбитых пулемётными очередями стёкол. А кому-то и не стекло И не за шиворот Сам это лучше меня знаешь, по Чечне. Только <война> эта, в Москве, была странная: по тебе стреляют, а ты нет. Потому что до конца никто не верил, что будут стрелять. Тогда и наступило окончательное отрезвление. И не только у меня. Всё стало ясно с <демократией>. Я и сейчас говорю: любой режим в России будет нелегитимен после 93-го, пока публично не осудят убийц и их подельников. И не вернутся к вопросу об узурпированной тогда власти.

Было ощущение падения Рима. Не в 91-м, а именно в 93-м. Окончательного падения. С тех пор не раз в минуты тоски думал, что лучше умереть под стенами Рима, чем жить на его развалинах. Думаю, тебе это чувство тоже знакомо.

А дальше была жизнь Учился, параллельно работал: грузчиком, охранником, сторожем на стройке, главным режиссёром на телевидении, прошёл путь от спецкора до главного редактора газеты, в прошлом году был назван <Лучшим редактором молодёжных и студенческих изданий Москвы>, этим, то есть журналистикой, и кормлюсь. Случались времена, когда брал у того же Саши Яковлева в <Литературке> взаймы под будущие гонорары (спасибо ему), сегодня сам даю друзьям. Нормальная литературная судьба.

-                    О твоей генеалогии: на чьих книгах воспитывался, кто оказал определяющее влияние?

-                    Читал всегда много. С четырёх лет. С детства - Лермонтов <Бородино>. Позже - Тургенев, Юрий Казаков. В юности - Бунин и Блок. Достоевский. Он же и стал <крёстным отцом>: не смог остановиться на школьном Раскольникове, прочитал всё пятикнижие Достоевского, а после уже не мог не креститься (в детстве не был крещён). Потом Пушкин и вся великая русская литература по Распутина и Рубцова включительно. Очень близок Шолохов, и тоже с детства (по матери я из донских казаков). Но всегда и везде - Гоголь. Без него не могу, если долго не читаю - плохо физически.

-                    О твоих публикациях-книгах-премиях - если есть таковые. И вообще о творческом, скажем пышно, пути. Что удалось, что нет?

-                    Мне всегда везло (а может, просто занимаюсь своим делом). Первые серьёзные стихи в четырнадцать-пятнадцать лет, первые публикации и коллективный сборник в Орле - в 16. В девятнадцать поступаю в Литинститут при конкурсе 100 человек на место, тогда же первые серьёзные публикации в Москве. В <Независимой газете>, <Литературной России>, <Книжном обозрении>, журнале <Москва>. Сегодня уже проще назвать издания, где не публиковался (<Новый мир>, <Знамя> ). Автор четырёх книг стихов (одна переведена и издана в Сербии). За две из них удостоен премий <Хрустальная роза Виктора Розова> и <Эврика>.

Что не удалось? Написаны (одна даже свёрстана) две книги статей, но пока (давненько уже тянется это <пока>) не изданы. Первая сменила уже три издательства (то есть брали и, в конце концов, не печатали), время нести её в четвёртое.J

И ещё одно не удалось и не удаётся до сих пор - собрать русских писателей ХХI-го века (подлинных) в один <большой проект>. На <патриотов, устроившихся на счёт любезного им Отечества> (по Гоголю) насмотрелся, о <либералах> и говорить нечего - им сам их бог велел <устраиваться>. Насчёт чужого Отечества оно даже как-то <честнее> воровать. Потому и Троцкий со Свердловым мне не так ненавистны, как свои же предатели Милюков, Алексеев и <вся королевская рать>.

-                    Не мешает ли Шорохов-критик Шорохову-поэту? Как они уживаются?

Нисколько. Потому что нет <Шорохова-критика>. Как нет <Пушкина-прозаика> или <Пушкина-критика>, писавшего критику, к примеру, под псевдонимом Феофилакт Косичкин. В русской литературе лучшими критиками, кстати, всегда были именно поэты (не Белинский же с Писаревым) - Иннокентий Аннинский, Александр Блок, Николай Гумилёв, Владислав Ходасевич, Георгий Адамович Что и закончилось с империей. А уже в СССР было произведено разъятие мозгов: критики налево, прозаики направо, поэты посерединке. Разделяй и властвуй; ведь цель советской опеки над писателями была, конечно же, <властвовать>. И контролировать. Такое разделённое сознание всё никак не доживёт свой век уже и в новом веке. Кстати, у меня есть и повести, и рассказы - опубликованы в <Нашем современнике>, <Москве> Так что можно говорить о <Шорохове-прозаике>J

- Что читаешь сейчас?

В основном периодику (<Литературку>, <Завтра>) и Интернет. Туда же и пишу. <Толстяков> не читаю давно. Есть чувство, что жизнь из них ушла. По необходимости читаю всякую мерзость (вроде Быкова, Ерофеева & company). Потому что когда-то зарёкся: русофобия на моём участке фронта не пройдёт. Реже - хорошее. Когда же не <надо> - Гоголя.

-                    Как оцениваешь состояние современной поэзии? Если можно - с определением  отношения к наиболее известным современным стихотворцам.

-                    Поэзия также как и Благодать Божия понемногу отходит-отымается от этого мира. Почему - понятно. Нельзя служить Богу и Мамоне одновременно. А кому служит современный мир - ясно. Что касается литературы, то в ней, как и в жизни, нельзя дружить <со всеми>. Вот пример: когда в <Литературке> вышла моя статья <Козлиная песнь Виктора Ерофеева> (а её прочитала вся думающая Москва и не только), ко мне подошёл один литератор (теперь он в США) и сказал: <Здорово ты его! Такие пакости пишет, хоть и мой друг > Это всё равно, что: <да, я знаю, что он насилует 11-летних детей и закапывает в лесочке, и, конечно, это омерзительно, хоть он и мой друг > Сегодня в <литературной жизни> важно быть <коммуникабельным>, т. е. дружить со всеми, быть тусовщиком. А это значит - пожимать руки тем, кому бы не хотел пожимать, называть имена тех, кого не хотел бы называть и т. д. В основном этим грешат приехавшие из провинции молодые авторы и авторши - летят как мотыльки на свет: вечерние платья, дорогие галстуки или, напротив, <жёлтые кофты>. Что я могу сказать о <детях этого мира>? Они уже давно умом и сердцем в США, как и тот <друг Ерофеева>. И <этот мир> им помогает: они издаются, премируются, в общем - получают своё. А вот поэзии им не достаётся. Она в другом приходе обретается.

Что касается <современных известных> Я думаю, что известных сегодня попросту нет. А из тех, что на премиальном слуху: Андрей Дементьев пишет (и давно) хорошие стихи, только в них нет самого вещества поэзии; Олеся Николаева - хорошая поэтесса, но лично я не приемлю <православный модерн>; Олег Чухонцев, Юрий Кублановский, Глеб Горбовский - хорошие поэты, но уж точно - несовременные; пожалуй, один Владимир Костров - казалось бы, из той же плеяды несовременных, - но, на мой взгляд, именно в минувшие-то пятнадцать лет он и состоялся как очень серьёзный русский поэт.

А есть <неизвестные>, но представляющие реально собою современную русскую поэзию - это Шорохов, Александр Кувакин, Александр Суворов, Николай Зиновьев, Олег Задорожный (не знаю, жив ли) Также как в прозе - Михаил Тарковский, Александр Можаев, Александр Яковлев, Дмитрий Ермаков, Пётр Краснов Всё по большей части - люди нетусовочные, нестоличные. И отношение к России у них - не <чемоданное> и не <нефте-долларовое>.

-                    Отдельный вопрос о том поколении поэтов, которым досталась наибольшая из возможных в этом мире поэтическая слава: Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина. Насколько их слава была заслужена? Насколько велик их вклад в русскую поэзию? Останутся ли они в сокровищнице русской поэзии? Вообще мог бы ты назвать имена во второй половине XX века, которые сопоставимы с этим рядом: Блок-Гумилев-Ахматова-Цветаева-Маяковский-Пастернак-Есенин-Мандельштам... Никого не забыл? Кто-то, может быть лишний? Кто следом за ними?

-                    С Евтушенко, Вознесенским, Ахмадулиной (а ещё и Рождественским и другими помельче), по-моему, давно всё ясно. Их феномен я (по аналогии <с тихой лирикой>) в своё время назвал - <громкой мимикой>. Они своё получили: стадионы, премии,  тиражи, вояжи. Они послужили <миру сему>, он их отблагодарил. Как послужили? Коллективная душа русского народа (до того в большинстве своём неграмотного) после войны жадно потянулась к поэтическому слову. И <миру> нужно было вместо хлеба словесного подсунуть народу словесную жвачку с резкими ароматизаторами. Представляешь, если б тогда миллионам русских людей дали полузапрещённого Есенина, запрещённого Гумилёва, а то и вовсе белоэмигрантов Сергея Бехтеева или Георгия Иванова?! Вот и получил наш народ жвачку, пожевал-пожевал, пряно, но не уму, не сердцу, и пошёл утолять свой духовный голод кто <разбойным вином>, кто коврами-телевизорами-джинсами.

А поэты первой величины, разумеется, были. Конечно, Рубцов. Ведь именно когда нахватавшийся джинсов-видеомагнитофонов народ наш взыскал правды - и пришёл Рубцов (увы, посмертно). Вот ты, Захар, знаешь, кто был самым издаваемым русским поэтом в страшные 90-е? Николай Михайлович Рубцов, его общий тираж в те годы превысил 1,5 миллиона книг. При этом по русофобскому <ящику> - ни гу-гу, по радио, в прессе - молчок Разве, что <сенсационные воспоминания> его несчастной убийцы. Для уродливых душой и сердцем людей. Да были и просто большие поэты: Кузнецов, Прасолов, Передреев И ещё - конечно, Бродский. Многие, и <патриоты>, и <либералы> о Бродском сегодня не того Да, русофобствовал (а как без этого понравиться любезному его Западу?), да, коньюктурил (а они, можно подумать, о Холокосте да о <погромах> рыдают без коньюктуры!) Но то, что в 90-е почти все (!) писали <под Бродского> (а в <Новом мире> или <Знамени> и по сей день пишут) - это же чего-то значит! Заворожил он своей интонацией - интонацией упадка. И если народ, разбежавшийся по городам, плакал над потерянным <Русским огоньком> деревни, то интеллигентная, скажем так, публика - вовсю принимала в себя, разделяла <интонацию упадка>, интонацию заката империи, паралича исторической воли, если хочешь. То есть - интонацию Бродского.

Ну, а из тех, кого ты <забыл> в первой половине ХХ-го - конечно, Георгий Иванов, конечно, Дмитрий Кедрин, конечно, Николай Заболоцкий, конечно, любимый Буниным Твардовский, возможно - Борис Поплавский Арсений Тарковский ещё.

-                     В чём главные проблемы современного литератора - тем более, поэта?

-                    Да никаких проблем нет! Ну крутится кто-то в <мейнстриме>, <тусит> - вот и издают его, мелькает он там по <ящику>, интервью J даёт Они своё, как и евтушенки с вознесенскими, получают здесь и сейчас, и Бог с ними! Сами же у себя воруют, неразумные. Если же серьёзно занимаешься словом, как и музыкой, будь готов умереть в нищете, как Моцарт, или в долгах, как в шелках, как Пушкин, или в голоде и холоде послереволюционного Петрограда, как Блок, или да кого угодно подставь. Не помню я великих, умиравших в окружении дач, машин, любовниц и рыдающих издателей. В безумии умирали, Толстой, например. И не только он А в сытости и довольстве нет. И это не <пораженческий настрой>, это харизма такая, ведь и Сын Человечий умер не во дворце среди яств и фонтанов, а под палящим солнцем на кресте. Если ты не готов искать правды (правды слова, правды звука, правды жизни, наконец) по-настоящему, до конца - иди работать в банк или в чиновники, бери взятки, строй особняки, всё будет путём.

А что до денег Мужчина-писатель, он всегда сможет заработать на жизнь - кем угодно. Лесков, к примеру, кормился журналистикой до конца дней своих, да и Пушкин не от хорошей жизни камер-юнкерствовал. Ну избаловал нас, конечно, Серебряный век, потом советское кормление <работников пера и топора > Но ведь так было не всегда.

Что ж до женщин-писательниц Здесь вообще тёмный лес. И чем дальше, тем темнее. Вот иные писательницы ссылаются частенько на Библию, а первых глав Книги Бытия как и не читали. Хотя бы о сотворении женщины как помощника человеку, мужу то есть. О чадородии и пр. Если посмотреть самых известных - несчастные по-женски судьбы: одна, бросив детей и мужа, удавилась, другая до старости замуж выходила и собственного сына ненавидела, третья спилась Можно сказать, что и мужских судеб таких полно. Но от них-то <что-то великое> остаётся, как от несчастного Маяковского, к примеру. А здесь? Теффи? Ну, мила. Агата Кристи? Ну, занимательна. Про Карлсона можно, конечно, написать. Ну или о том, как чулки порвала и весь вечер плакала, или какую перчатку на какую руку одела - всё это в лучшем случае <мило>, в худшем, как с дашковыми-донцовыми - уныло. И главное - цена вопроса. Стоило ли - ломать себе судьбу, нормальную женскую судьбу? Ведь ни Сократих, ни Бетховенш, ни Врубелёнок история до сих пор не знала, и есть все основания полагать, что и не узнает.

-                    Как ты оцениваешь состояние литературной периодики? И - отдельно - т.н. <патриотических> изданий?

- Периодика в виде газет (за счёт общеполитического контекста) живёт: и та же <Литературка>, и <Завтра>, и <Независька>. О <толстых> журналах - я уже говорил, они превратились в эдакие гешефты под идеологическими вывесками, если пустить молодую кровь в руководство журналами - может, что и вышло б. Но кто ж добровольно откажется от презентаций, веса в обществе, влияния, попечения молоденьким авторшам?

Что до <патриотических> изданий в отдельности: <Завтра> - это мужественное и многолетнее блуждание Александра Проханова <во тьме современности> (хочется верить, всегда бескорыстное) с возможностью самой большой широты во взглядах для авторов, и определяющее здесь - русскость; <День литературы> - это детище верного ученика философа Фёдорова Владимира Бондаренко, он до сих пор не оставляет надежду воскресить на своих страницах <литературных мертвецов> - Витухновскую, Сорокина, Быкова и прочих, имя им легион. Раз за разом пытается вдохнуть в них <дух анти-либерализма>. Но это не тот <дух>, который бы смог поднять этих <до времени усопших>. Здесь надежда только на Дух Божий. К чести же Бондаренки, он печатает множество настоящих русских писателей, в частности, не боится печатать новых. Может быть, открытием упомянутого мной поэта Николая Зиновьева мы обязаны именно Владимиру Григорьевичу. <Литературка> при Полякове стала, наконец, нормальной газетой, патриотической без кавычек, вернула профиль твоего земляка (позорно изгнанного в 90-е) на первую полосу. Наверно, <ЛГ> обладает высшим на сегодня в России интеллектуальным и эстетическим цензом. <Российский писатель> несёт на себе серьёзное бремя официоза, но его главный редактор, Николай Дорошенко, тоже не прочь подчас <подразнить литературных гусей> и подать молодого и неожиданного автора всерьёз. Увы, отсутствие средств и малая подписка не дают газете заявить о себе по-настоящему.

Самое интересное, что лично у меня нет уже ощущения <литературной резервации> (может, привыкли?), ну не показывают тебя по ТВ наряду с голыми сисястыми девками, с отрезанными головами и съёмками скрытой камерой в общественном туалете. Так может оно и неплохо - не быть на <таком> ТВ? Ну не вручают мешки денег, помеченных миллионами крестиков загубленных за последние годы жизней. Так может оно и хорошо, ведь не отмахнуться этим долларом от навязчивого видения твоего соседа по деревне, повесившегося от безнадёги в прошлом году? Не знаю

- Сохранилась ли литературная критика в России? И если да - кто может адекватно оценивать поэзию, поэтические процессы?

- Критика у нас сегодня есть. И профессиональная. Это и Курбатов, и Басинский, и тот же Бондаренко. Увы, но с уходом Владимира Словецкого всерьёз поговорить о современной поэзии практически некому. Кроме, разумеется, самих поэтов.

-                    Есть ли у тебя политические взгляды? Или они вредны поэту?

-                     Не вредны. Просто политических взглядов у меня нет, есть убеждения. Я - монархист. Правда, в отличие от Платона и множества других неглупых людей, я - православный монархист. То есть далеко не любую форму единовластия признаю лучшей. В том или ином виде, выкристаллизовываясь всё в более и более совершенные формы, православная монархия тысячу лет была единственным способом организации русской жизни. Всё что мы имеем: великую историю, великую культуру, великую и (!) богатейшую землю - мы имеем благодаря именно такой организации русской жизни. В ХХ-м веке был вариант безбожной монархии - Сталин - и всё лучшее в минувшем веке мы связываем с ним. Хотя слово <тиран> (то есть незаконно узурпировавший власть) к Сталину приложимо со всеми отрицательными смыслами этого слова. Что ж, не захотели своего и милостивого Царя, получили чужого и беспощадного Тирана. А всё ж не дал Господь разползтись и сгинуть Русской земле.

-                    Что будет с Россией, есть ли прогнозы?

-                    С этим связаны и прогнозы. Долгосрочные: без России как мировой хранительницы незамутнённого Христова учения - мировая история теряет всякий смысл. Поэтому Россия будет до конца, как остров для всех, кто ещё ищет спасения.

Ближайшие: мне глубоко отвратительно то, что происходит сейчас. Была некая надежда на Путина последних лет, но, думается, наше доверие, нашу отзывчивость патриотической риторике просто <использовали>, чтобы продолжить операцию <Распил-2> или <Распил-3>. Хотелось бы ошибиться, но столь глубокая утрата русскости и внутренней цельности, как сегодня, в последние несколько столетий лечилась только одним - иноземными нашествиями. Перед лицом которых собиралась и объединялась вся нация. Ещё раз повторю, хотелось бы ошибиться

28.11.2007
16:28

Осеннее обострение - 2007