Один в трех, или Три в одном
(о трех книгах Бориса Акунина)
Писатель, чья читательская популярность достигла горних сфер, чью репутацию пытается опорочить уже легион <бумажных> и <сетевых> кри-тиков-завистников-злопыхателей, в течение нескольких месяцев выпустил три книги: 1. Сказки для идиотов. СПб.: <Издательский Дом "Нева">; М.: <ОЛМА-ПРЕСС>, 2000. 192 С. Тираж 30 000 экземпляров (серия <Классики-современники); 2. А.П.Чехов. Чайка. Комедия в четырех дей-ствиях. Б. Акунин. Чайка. Комедия в двух действиях. <Издательский Дом "Нева">; М.: <ОЛМА-ПРЕСС>, 2001. 191 С. Тираж 20 000 экземп-ляров (да, пьесы двух драматургов соединены одной обложкой); 3. Пелагия и черный монах: Роман. М.: ООО <Издательство АСТ>; ООО <Издательство Астрель>, 2001. 416 С. Тираж 40 000 (серия <Провин-цiальный детектив).
Газета <Лондонский курьер> и интернет-журнал <Русский переплет> при моем посильном участии пристально следят за творческим победоносным становлением замечательного писателя. Итак, это моя четвертая статья о Борисе Акунине. Любезный читатель, сделай милость, взгляни на предыдущий абзац: три книги, 800 страниц, общий тираж - 90 тысяч экземпляров. Впечатляет, да, и меня тоже. Господи, как мне надоело огульное охаивание писателя. Советские и постсоветские критики никак не могут отвыкнуть от пленительной, но губительной иллюзии, мол, читатель - дурак, несмышленыш сопливый, его надо учить уму-разуму, растолковывать <идейное содержание> произведения, выстраивать идиотическое иерархическое соподчинение имен и жанров, и прочая квазивысоколобая лабуда. Коллеги, чушь все это собачья, ибо книги пишутся не для критиков, а для читателей. Правда, изредка появляются книги, специально спроектированные на критиков, но о таких опусах нормальный читатель и слыхом не слыхивал. Смело рекомендую все три книги Бориса Акунина, заказывай, читатель, и <отрывайся-оттягивайся>.
В кратком электронном письме ко мне романист, благосклонно ознакомившийся с моими предыдущими заметками о его творчестве выразил лестное для меня предположение: <Надеюсь, что Вы будете чи-тать мои книжки и в дальнейшем>. Нагло отвечаю автору: буду и с превеликим удовольствием. В другой записочке Борис Акунин пишет: <На Ваши статьи меня уже отсылали, и я их читал. Спасибо на добром слове. Скоро выйдет "Черный монах". Надеюсь, что Вы прочтете и его>. Григо-рий Шалвович (в миру так зовут писателя)! Не за что. Какие пустяки. Ро-ман, разумеется, прочитал - см. ниже. Это стандартные писательские письма, их можно цитировать без зазрения совести. Кстати, <акуниана> весьма велика и пространна. Для особо продвинутых сообщаю электронный адрес сайта <Фандорин>, где выложены основные рецензии на Акунина (включая и мои):
http://www.fandorin.ru/akunin/reviews.html
См. также:
http://pereplet.sai.msu.ru/cgi/kot.cgi?id=9#9
Напомню, что Г.Ш.Чхартишвили - прославленный переводчик японской литературы, в частности, прозы несравненного Юкио Мисима, автор капитальных работ по истории литературы народа Ямато, замечательной монографии <Писатель и самоубийство>. Никита Михалков в недавнем те-левизионном интервью поведал - городу и миру - о том, что собирается экранизировать акунинский роман <Статский советник> с Оле-гом Меньшиковым - сыграл юнкера Толстого в <Сибирском цирюльнике> - в роли сыщика Эраста Петровича Фандорина.
<За мной, читатель> - как писал М.Булгаков. В <Сказках для идиота> писатель выступает в качестве злого, едкого, язвительного, невеликодуш-ного сатирика. Акунину вообще свойствен специфический висельнический юморок, ярко окрашивающий все его произведения. Однако в прежних его романах все это растворялось в художественной ткани произведений. В этой книге писатель выступает под маской умного и проницательного шу-та, который, понимая тупорылую низость управителей Государства Российского, печально иронизирует и над ними, и над собой, и над тобой лично, друг мой, <пожиратель> газет (М.Цветаева). Книжка невероятно смешная, мы с женой читали ее вслух, вырывая из рук друг у друга. На ее страницах ты встретишь Ельцина, Черномырдина, Зюганова, Лужкова, Березовского, Скуратова, Доренко, Церетели. Их имена и фамилии слегка изменены во избежание, конечно, судебных исков о защите чести и досто-инстве, но <герои> легко узнаваемы. Особо хочу отметить сказку под на-званием (так!) о разгадке тайны личности известного антисемита-юдофоба А.Макашова. Уморительно занятен текст под названием <Про-блема 2000. Типа святочный рассказ> о том, как отставной штаб-ротмистр Константин Львович Луцкий из 1900-го года попал в 2000-ный, а крутой, новорусский, мафиозный Вован переместился на столетие назад, и что из этого вышло: их дела, их отношения с дамами-телками в парадоксально возникшей реальности. Смешно до коликов, ибо писатель мастерски пародирует <новояз> на фоне старомосковской дореволюционной вербальной повадки. Животики надорвете, ей-богу. Со всей серьезностью заявляю, тексты круче, чем у Виктора Шендеровича.
Роман <Пелагия и черный монах> прелестен и изыскан. Круто сва-ренная авантюрная <гурьевская> каша с вареньем и цукатами. Это вторая книга о хитроумной и отважной монахине, в интересах следствия меняю-щей маски, которую владыка Митрофаний после череды сыщицких неудач посылает в Ново-Араратский монастырь на Ханаанских островах раскрыть чрезвычайно таинственное, загадочное и кровавое <дело>. Ну, ясно, автор <понты кидает> (так теперь следует писать), речь идет о Ва-лаамском монастыре, его островных скитах. Проницательный читатель, тебя не надуешь, посему заявляю прямо: к небольшой чеховской повести <Черный монах> (1893 год), отличающейся острым, немыслимым в ту эпоху психологизмом, роман Бориса Акунина прямого отношения не имеет, хотя наш лукавый автор, работая над своим текстом, имел ее в голове. Ох, и плут.
Натурально в романе представлены все акунинские <примочки>-атрибуты-аксессуары: захватывающий сюжет, обыгрывание-пародирование на сей раз проблематики и имен персонажей романа Дос-тоевского <Бесы>, игры с фамилиями - граф Литте-Витте, фамилия одного из пациентов островной психиатрической клиники - Веллер, открытие ра-диоактивности и прочая. Как и в первом романе из серии <Провинцiальный детектив> о монахине Пелагии (в миру Полине Андреевне Лисицыной) в книге есть любопытнейшие рассуждения по церковной, скажем так, тематике. Героиня говорит одному из персонажей об одном из схимников, <который торопится покинуть земную юдоль. Ученый человек, много лет изучал богословие, а главного про Бога не понял. Господу от нас не смерть, а жизнь нужна> (С. 306). Верно! Еще пример! Преосвященный Митрофаний неожиданно вступает с монахами в дискуссию о рае и аде: <Католичество допускает еще и чистилище Чистилище, конечно, нужно понимать в смысле духовном Наша же православная вера чистилища не признает Не от строгости это, а от еще большего милосердия И наш православный ад, в отличие от католического, ни у кого, даже у Иуды, надежды не отнимает. Думается мне, что адские муки у нас не навечно задуманы> (С. 333-334). Как проникновенно сказано. Ничего себе бездумная литература для пошлого отдыха, уймитесь, зоилы.
Акунинская <Чайка>, уже поставленная на московской сцене, - сво-его рода шедевр криминальной драматургии. Читатель, помнишь, в финале чеховской пьесы молодой декадентствующий писатель Константин Треп-лев кончает жизнь самоубийством, стреляется. Акунин продолжил клад-бищенскую <комедию> А.Чехова. Как? Драматург, наш современник, предлагает восемь версий убийства героя, которое могли совершить все персонажи <Чайки> За мной, читатель, Пегас ржет и бьет копытом.
24 мая 2001 г.
