16.03.2007
15:15

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И СОЛЖЕНИЦЫН

26.02.2007
12:13

Несколько слов об афоризмах, как жанре прозы и средстве манипуляции

15.02.2007
16:44

О российском крестьянине

21.12.2006
15:02

Человек пишущий (часть четвертая)

19.12.2006
12:15

Человек пишущий. Часть третья.

08.12.2006
16:27

. Кто есть что (часть вторая)

04.12.2006
15:47

Человек пишущий (часть первая)

16.11.2006
16:28

МИР ДЕТСТВА - МИР СКАЗКИ - МИР ЧУДЕС

09.11.2006
13:08

Зомби пишут для зомби

03.11.2006
18:18

О "Знамя"-носной ксенофобии

18.10.2006
15:31

Откровения душегуба

17.05.2006
20:14

КОЛОНДАЙКСКИЕ БУДНИ НА РУССКОЙ ЗЕМЛЕ или КУДА ПОДЕВАЛАСЬ ДОБРОТНАЯ РУССКАЯ НОВЕЛЛА, ИМЕНУЕМАЯ ПРОСТО РАССКАЗОМ?

20.03.2006
13:30

Не лгите - и не судимы будете

Посылая своему веб-мастеру материалы для формирования на сайте www.valerijkuklin.narod.ru рубрики "ЦЕНЗУРА", я обнаружил в завалах своих файлов старое письмо. отправленное три года тому назад в одно популярное русскоязычное издание Германии, которое не только не опубликовали там, но и не почитали возможнвым ответить на него. То бишь издатели показали себя, по сути, цензорами в современной Германии. Потому я считаю теперь возможным опубликовать это письмо в иных изданиях, дабы посмотреть: насколько вероятно в так называемом демократическом обществе высказать мнение в защиту достойных уважения людей? Я имею ввиду преподавателей Литературного института имени М. Горького Союза писателей СССР.

 

Здравствуйте, господа издатели ⌠■Хаймата■.

Пишет вам Валерий Куклин (параграф 7), являющийся профессиональным писателем и профессиональным журналистом, читающий вашу газету регулярно. Касается мое письмо одной вашей авторессы Инны Септ (Блиновой), которая описала на страницах Литературного приложения вашего издания свой нелегкий путь проникновения в 1980-1982 гг. в Литературный институт имени М. Горького СП СССР, да так и не поступившая в него по причине, как она объяснила в рассказе ⌠С неразрешения доминанты■, своей полунемецкой национальности.

Я поступил в Литинститут в 1980 году, не прилагая тех титанических усилий, какие приложила героиня рассказа И. Септ-Блиновой, просто послав свою пьесу на творческий конкурс и оказавшись по приезду в Москву первым по списку драматургов на собеседование. Ни тогда, ни сейчас не знал и не задумывался о том, как это делала героиня рассказа И. Септ, кто и как рецензировал мое произведение, просто сдал остальные экзамены - и поступил. Как, впрочем, поступили на курс со мной и четыре человека немецкой национальности в тот год. Среди них была и известная сейчас писатель Л. Шульман, живущая теперь в Берлине. Год спустя в Литинститут поступило уже 14 человек русских немцев, в том числе и шестеро из них - на отделение перевода.

Ни у кого тогда и в мыслях не было считать, что творческий конкурс имеет столь ярко выраженный расистский характер, как это отмечено в рассказе И. Септ. Волновало другое. Было у нас на потоке, к примеру, 2 человека, которые попали к нам по направлению КГБ и гордились своим стукаческим положением. По окончании третьего семестра оба были выгнаны из института приказом тогдашнего ректора В. Ф. Пименова ⌠за творческую несостоятельность■. Это знали все - и все рукоплескали: и студенты, и преподаватели. Один комсомольский демагог из провинции, ставший в конце обучения даже членом ЦК ВЛКСМ, был действительно талантливым прозаиком. Его не выгоняли, но относились к нему скептически. Даже книжку первую ее не выставили на стенде - потеряли будто бы. Хотя, повторяю, писатель он был талантливый.

Сам я обучался заочно, будучи осужденным по статье 70 за антисоветскую деятельность. Согласно закона, судимость и ссылка не запрещали мне получать второе высшее образование, потому я и ездил два раза в год в Москву на сессии. Это - для примера сколь ⌠жестоким■ был советский режим в эти годы. Со мной на курсе училось два человека, которые отсидели по пять лет в зоне за вполне уголовные преступления, но писали замечательные стихи. Один был туркменом, другой русским. Они прошли творческий конкурс - и не только были приняты в наш институт, но и с блеском закончили его. Ибо были просто талантливы. Оба стали известными людьми в своих регионах в горбачевско-ельцинские годы, но писать перестали, сейчас - плутократы.

Все это я пишу для того, чтобы показать, что Литературный институт в период, о котором пишет Инна Септ, был вовсе не идеологическим учреждением, а скорее кузницей активистов будущей перестройки. Примеров тому - масса, описывать их не хочу, ибо для этого следует и оценивать насколько подобное воспитание было правильным, где были перегибы и так далее. Были, к примеру, там детишки и внучата всякого рода генералов от творческих Союзов, которые просто стояли в очереди за дипломом, были и засланные от КГБ агенты, которым важно было обнаружить врагов Советской власти, но селекционеров по национальному признаку на манер сотрудников министерства Риббентропа, в Литинституте не было и не могло быть.

Общежитие Литинститута было в те годы (читайте многочисленные воспоминания студентов различных наций - от русских до чеченцев, - опубликованные в российских СМИ и в эмигрантских альманахах, а я свидетельствую, как очевидец, что брехни в них нет) было местом добрососедства и дружбы представителей доброй сотни народов. Межнациональных конфликтов там просто быть не могло.И, кстати, антисемитизма тоже. К примеру, хитрый, пронырливый бездельник преподаватель К. Кедров был даже любим многими студентами за то, что был истым пропагандистом православия, не скрывая при этом своего иудейского происхождения. Студент Сливкин почитался нами будущим классиком советской литературы. Даже слова "жид" никогда не звучало под сводами Литинститута, хотя анекдотов о евреях рассказывалось не меньше, чем в московской синагоге.

Если бы данная дамочка (имеется ввиду героиня рассказа И. Септ) не бегала по суперблатным литобъединениям на Котельнической набережной (высотка с квартирами генералов от творческих союзов и КГБ), не вызнавала бы имена литинститутских рецензентов ее рассказов и повести, не суетилась бы, стараясь познакомиться с известными личностями, а действительно написала бы о том, как мальчика из семьи ее бабушки посадили в тюрьму при Сталине за совершенную глупость, работала бы над словом, пыталась бы донести до сердца читателя боль, что жила в сердце старого человека, в институт бы ее не просто приняли, а внесли на руках. Мой однокурсник прошел конкурс с рассказом о том, как советский солдат, дрожа от страха, расстрелял из автомата семью из шести афганцев, за что был награжден медалью ⌠За храбрость■. И это, повторяю, было написано моим однокурсником в 1980 году, когда война только начиналась и почиталась интернациолнальной помощью, а не злодейством.

Героиня же рассказа И. Септ с подачи полупьяного руководителя литобъединения самолично кастрировала свою повесть о своей несчастной бабушке, лишила художественное произведение гражданственности, гуманизма - и, отдав на конкурс, обиделась на весь мир за то, что лукавство ее и приспособленчество обнаружили члены приемной комиссии и, как честные люди, отвергли рукопись.

Мне не жалко эту заблуждающуюся в наличии у нее таланта авторессу. Трагедия ее вовсе не в том, что она не поступила в Литинститут и не прослушала курса лекций замечательных профессоров и преподавателей, которых мне посчастливилось знать и о которых я вспоминаю с большим уважением и почтением спустя четверть века. Кто жил в Москве, как несчастная Септ, мог запросто ходить на их лекции - никого из подобных энтузиастов не прогоняли, а порой даже принимали в институт без творческого конкурса - такие случаи были не один раз. Трагедия И. Септ заключена в излишней злопамятливости - за что тут ее жалеть? Не заглушили ее обиду ни замужество, ни рождение и взросление детей, ни любовь, которой, возможно, никогда и не было, ни дружеское участие и помощь близких, ни даже обретение возможности на собственные деньги издать и раздарить знакомым все ту же самой собой кастриролванную повесть о бабушке. Остались лишь обида, горечь, желание сказать о хороших людях гадость.

Если бы у героини рассказа, за которой проглядывается сама автор, было желание спросить о национальном составе преподавателей Литинститута, то она бы удивилась, узнав, что немцев там принимали и на учебу, и на работу в иной год до семи человек. Среди них - ныне широко известный в Германии литератор, издатель и общественный деятель Вольдемар Вебер. Я уж не говорю о наличии немцев на Высших литературных курсах при Литинституте. Назову здесь только поэта из Казахстана, ныне гражданина Германии А. Шмидта. Что ж, получается по логике автора рассказа, они: стукачи, либо не немцы, либо нелюди какие?

Надо прочитать стихи Александра Шмидта, чтобы увидеть какой это замечательный, большой талант. Никто из ныне пишущих в Германии стихи на русском языке не родил такого числа поэтических открытий, сколько я прочитал только в одном его сборнике, вышедшем в этом году и представленном на Франкфуртской книжной ярмарке. Я не стесняюсь здесь назвать Шмидта поэтическим гением. И советую вам разыскать этого человека, опубликовать хотя бы с пяток его замечательных стихотворений.

Авторесса же опубликованного вами рассказа качеством текста своего показала, что пройти по творческому конкурсу в Литературный институт в 1980-е годы она действительно не могла. Слишком походит текст рассказа на ученические опыты начинающих словоделов. Говорю официально, ибо руководил не один год рядом литобъединений и, что называется, пробил в свет более десяти молодых талантов. В том числе и весьма популярных ныне. Нет у И. Септ ни одной сколь-нибудь толковой метафоры, никаких стилистических изысков, повествование походит на добросовестный отчет о проделанной общественно-бесполезной работе. Ни одного образа, ни одной сочной фразы. Даже руководитель литобъединения похож на миллион раз описанных руководителей литобъединений √ потенциально талантливых, но незаслуженно спившихся. Похож, но только потому, что о подобном уже читалось много раз, а если прочитать о таком руководителе впервые, то в памяти останется серое бесполое и аморфное пятно. Хотя мой собственный жизненный опыт заставляет надеяться, что этот персонаж в жизни был действительно достойным уважения человеком.

Хочу отметить, что героине рассказа просто повезло, что рецензии литинститутовские не дают абитуриентам члены приемной комиссии на прочтени. Иначе бы она получила шок. Ибо в тот год (он был последним в жизни Брежнева, потому имеется привязка, чтобы вспомнить детали) ректор Литинститута Владимир Федорович Пименов сломал ногу (шейку бедра) и 11 месяцев был прикован бинтами и гипсом к постели, в институте бывал наездами, всю основную работу вел проректор Е . Сидоров - тот самый ельцинский перевертыш, что взлетел до министра культуры РФ и проявил себя ярым атисоветчиком. Он был не просто лоялен к советским немцам, а даже активно выступал за восстановление немецкой автономии на Волге. Членом приемной комиссии в тот год была сотрудник кафедры творчества С. Молчанова - жена православного священника, полунемка.

Рецензентами повести И. Септ-Блиновой могли быть в те годы люди, оставшиеся в памяти моей и в памяти моих однокашников, как самые выдающиеся гуманисты и последовательные борцы с тоталитаризмом: В. Смирнов, В. Лебедев, В. Розов, В. Томашевский, В. Еремин, В. Гусев и еще ряд не менее известных в истории мировой культуры людей. У меня, кстати, в декабре 1981 года (как раз в середине периода ⌠мытарств■ героини рассказа) КГБ СССР арестовал рукопись романа ⌠Прошение о помиловании■ (вышел лишь в 2003 году, когда роман мне вернули работники КНБ Казахстана), а эти вышеназванные преподаватели подписали протест и передали его через правление СП СССР в какие-то инстанции, благодаря чему я не попал в тюрьму, остался всего лишь политическим ссыльным. Никто из них никогда даже помыслить не мог, что можно лишить человека права получить высшее образование только потому, что этот человек - наполовину немка. Кроме разве что вышеназванного Кедрова, поющего на лекциях, как соловей, и совсем не задумывающегося о том, что может кого-нибудь обидеть. Но его в приемную комиссию, далее которой И. Септ-Блинова не прошла, не допускали. Необъективный он человек.

Лично я остаюсь преподавательскому составу моего института более чем благодарным, а рассказ Инны Септ почитаю намеренно лживым и оскорбляющим память тех, кто от нас уже ушел, и тех, кто продолжает учить российскую (теперь и зарубежную тоже) молодежь литературному мастерству, живя порой впроголодь, ютясь в стареньком полуразрушенном здании в окружении дворцов новоявленных нуворишей. Как ругали они когда-то ЦК КПСС, ругают теперь с тем же пылом и новые власти, учили и учат писателей величию души и любви к Богу.

Очень печально, когда на страницах одной и той же газеты соседствует боль матерей, не имеющих возможности воссоединиться со своими детьми, и откровенная лживая пошлость подобных Инне Септ авторов. Последним я хочу сказать: если уж пишете о современниках, то не лгите, пожалуйста, не позволяйте разоблачать себя. Дата и место - привязки, которые заставляют поймать лжеца мгновенно. Напиши Инна Септ, что было это в пятидесятые годы (или вообще без даты) - и можно было бы поверить ей, согласиться, что девочка с обаятельной улыбкой на фотографии хоть и заблуждается в отношении уровня своего таланта, но все-таки - фигура страдательная, жертва покойного общества. Да и рассказ можно было бы посчитать плодом авторской фантазии. Но она назвала время и место. И сразу выявила ложь и бесстыдство свои.

Мне очень приятно сознавать теперь, что не пришлось учиться под одной крышей с этой авторессой. И то, что она - полунемка, здесь ни при чем. Мои дети - тоже полунемцы.

Валерий Куклин

Пост скриптуум: Если вы не станете публиковать этого письма, то перешлите его, пожалуйста, Инне Септ (Блиновой). Мне она может ответить по сл. адресу:

Valerijkuklin@aol.com

Пост Скриптуум: Возникает вопрос: откуда члены приемной комиссии Литинститута могли узнать о том, что читаемая ими одна из тысяч рукописей написана рукой авторессы с русской фамилией Блинова, хотя по крови она явлется немкой с фамилией Септ? И, насколько мне известно, тексты абитуриентов в те годы отдавали рецензентам на читку без первых страниц, то есть без имени автора. Сколько же времени должны были затратить и без того занятые рецензенты на то, чтобы заниматься совершенно не свойственным их основной деятельности делом - поиском родословной одной из многих тысяч абитуриенток?

09.03.2006
12:35

Профессия - русский эмигрант

13.02.2006
12:43

О романе, как об акте гражданскому мужества и честности русского писателя (о книге Е. Чебалина ╚Гарем для ефрейтора╩)

27.01.2006
17:55

Несколько слов вдогон и по теме...

16.01.2006
15:41

Казахстан √ поле битвы мировоззрений

10.01.2006
12:18

Вещую, аки оракул

20.10.2005
12:07

Есенин в Казахстане

11.10.2005
13:37

Там, где много лет идет война...