Русский переплет - литературный интернет-журнал

Эссе

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Что есть кто

Одним из самых нелепых заблуждений человечества является твердое убеждение едва ли каждого знакомого с алфавитом индивидуума, что он в состоянии создавать шедевры литературы со скоростью фордовского конвейера. Изменить это мнение не в состоянии ни исторический опыт человечества, ни миллионы трагических примеров, ни даже собственные неудачи литераторов, которых приходится по десятку миллионов на одну писательскую удачу. Это - первая и главнейшая особенность пишущего человека, которого в дальнейшем мы станем называть просто: ЧП.

Второй особенностью той деятельности, которую ЧП избирает в качестве ремесла, является то, что продукция его в духовной сущности представляет собой полную противоположность товару, имеющему сугубо материальную ценность. Если в системе обмена материальными ценностями, работающими по формуле товар-деньги-товар, спрос всегда порождает предложения, то в системе автор-издатель-книга-торговец-покупатель(читатель) эта закономерность рождается лишь на втором этапе, когда сам творец книги-товара уже становится ненужным, его место занимают машины, тиражирующие его изделие - книгу, а также лица, зарабатывающие на производстве и торговле этих книг. Очень редко автор сначала изучает рынок, потом пишет свой шедевр, предлагает его издателю. Издатель, изучив рынок спроса покупателей и предложения авторов, отсылает рукопись в производство и на прилавок, ожидая спроса, который может его заставить увеличить тираж, то есть насыщать рынок чтивным товаром, а может и привести издателя к разорению. Это - идеальная система взаимотношений ЧП и издателя. Чаще ЧП творит то, что ему приходит в голову, а потом насилует редактора с просьбой опубликовать его и увековечить, а издатель отказывает ЧП-му во внимании.

Третьей особенностью человека пишущего (ЧП) следует признать зависимость от социальных особенностей окружающей его социальной среды, порождающей либо протест ЧП по отношению к власти и ее структурам, либо поддержку оной и оных независимо от своих собственных убеждений, порой исключительно корысти ради. Существует и особая категория литераторов, которые умудряются быть одновременно и противниками режима, и ее славословами. Самой яркой фигурой этого типа является А. С. Пушкин, как и самыми яркими писателями-борцами с режимом следует назвать А. И. Герцена и М. Е. Салтыкова-Щедрина в противовес, например, активным защитникам власти: М. А. Шолохову, А. А. Фадееву и так далее.

Лишь четвертым из наиважнейших качеств ЧП следует признать его умение излагать свою мысль и сюжет равно как связно, так и интересно, в результате чего грамотность ЧП становится качеством где-то сто шестьдесят седьмым-восьмым. Ибо уже четвертое условие качества товара, предлагаемого ЧП само по себе подразумевает целый космос обязательств его перед издателем, книготорговцем и читателем, а потом уж и перед критиками, и историками литературы, преподавателями школ и ВУЗов, школьниками и студентами, чтобы, в конце концов, оказаться похороненным на пыльных полках библиотек или остаться файлом на СД-диске в компьютерной базе данных все той же библиотеки.

Тог есть фактически ЧП садится за стол, имея ввиду, что начинает он работу по удовлетворению потребностей книжного рынка по пунктам 3 и 4 вышеперечисленных особенностей. Все прочее - патология, свойство плохо организованного духа. Но именно данная патология и формирует самосознание ЧП, заставляет его творить, выдумывать фантомы, облекать их с помощью хитроумных методик и словесных конструкций в плоть, делать их для сознания читателя порой более живыми и важными, чем находящиеся рядом с тем читателем близкие люди. Эта заведомая игра в поддавки по изготовлению фальшивых людей взамен настоящих работает усилиями обеих команд - и пишущих, и читающих. Оттого литература в начальном этапе своего существования в первобытном обществе представляла собой лишь мифотворчество с использованием заведомо выдуманных существ в виде богов, колдунов, всякого рода духов и волшебных деяний, что процесс взаимоотношений литератора-выдумщика и обманываемого им читателя (слушателя) у лиц примитивных цивилизаций всегда строго регламентирован всевозможными табу, обязанными сохранять психическое равновесие каждого индивидуума в человеческом сообществе. Если бы древний мифотворец поведал правдивую историю о том, что случилось с его соседом, например, то в глазах его соплеменников эта история не была бы литературой, призналась бы достоверной (либо нет) информацией, а то и просто сплетней. То же самое наблюдается и в детских коллективах раннего дошкольного возраста: в детских садах малыши искренне верят и в существование Буратино, и Деда Мороза, и в то, что куклы в кукольном театре живые, там дети еще воспринимают истории, услышанные или увиденные ими, как имевшие место в действительности события. С течением лет данное противоречие между ЧП и ЧЧ приглушается - и в сознании взрослеющего ребенка с нормальной психикой твердо укрепляется отношение к произведению литературы и искусства: это - не жизнь. Пример: знаменитое выражение времен СССР об услышанной любой фальши: "Как в кино". У людей с больной психикой возможны отклонения, они могут верить тому, о чем читают, что видят по телевизору либо в кино больше, чем тому, с чем встречаются в жизни. Таких людей, как показывают социологические опросы, становится на планете все больше и больше. Отсюда следует вывод: читающее человечество с некоторых пор больно массовыми психическими заболеваниями, развитию и распространению которых способствуют СМИ и телевидение.

То есть изначально ЧП должен (но не всегда желает) понимать, что выдуманные им персонажи и сюжетные коллизии влияют на сознание человека читающего (ЧЧ) с тем большей силой, чем мощнее его талант. То есть, по сути, ЧП и издатель соучаствуют в изготовлении оружия массового поражения человеческих душ. Именно для оправдания данного явления именно ЧП-ми было придумано множество слов о якобы очищающем воздействии правильного и вовремя сказанного слова, о целебном значении молитв, произнесенных верующими в различных богов людей и так далее. Именно это предназначение писателя понял Николай Васильевич Гоголь, когда принимал решение о сжигании своих неопубликованных рукописей. Важны все-таки не эти факты, а понимание того, что слово, сказанное и написанное, воздействует на слушателя и читателя таким образом, чтобы подчинить сознанию и убеждениям сказавшего и написавшего сознание и убеждения ЧЧ-х. Только вот слово написанное имеет большую силу, нежели слово произнесенное, звучит порой тысячелетия, как "Илиада" и "Одиссея", как "Библия" и "Коран". Те, кто создавали эти великие произведения литературы, и не ведали о том, что с именами ими выдуманных героев на устах будут в течение целых веков идти на смерть и убивать миллионы поверивших в их фантомы потомков. То есть всякое написанное человеческой рукой слово служит исключительно в качестве оружия борьбы за самоутверждение ЧП за счет принижения и подчинения своей воле душ ЧЧ. Все существующие литературные школы, глаголящие о своем существовании в качестве якобы творческих лабораторий искусства ради искусства придумываются лишь для сокрытия от малосведущего в литературной кухне ЧЧ своих истинных целей либо для прикрытия тех своих личных качеств, которые в ранних цивилизациях зовутся низменными желаниями либо греховными помыслами. Ибо в основе всякого произведения литературы лежит конфликт страстей, если оценивать их по большому счету, а страсти не могут существовать на потребу лишь фантазий, да и родиться из голой идеи произведение искусства не могут. Даже само заявление заявляющих о том, что они создают искусство ради искусства, является, по существу своему, формой агрессии, направленной против традиционного отношения ЧП к литературе и искусству.

Таким образом, мы пришли, наконец, к первому выводу: человек пишущий - всегда агрессор. Именно этим качеством характеризуются все, без исключения, великие литераторы в истории человечества: Шекспир, Сервантес и даже Фома Аквинский. Равно как и объясняется, почему Аристотель назвал трагедию высоким искусством, а комедию низким, использование авторами всех культур понятий Фатум Рок, Судьба в различных их модификациях в качестве основополагающей движущей силы поступков их героев (или отказа ими от совершения поступков). Наличие различных так называемых принципиальных позиций в среде ЧЧ-их порождается всегда с подачи ЧП-их, но оборачивается, в конце концов, противодействиями и столкновениями вплоть до военных. Все войны, как правильно сказал В. Ленин, есть концентрированное выражение борьбы экономик, но основной движущей силой их оказывается идеология. Ибо споры о том, какому Богу и каким образом молиться, в какой сейф и каким жрецам платить налоги за то, чтобы молитвы достигли ушей Всевышнего, унесли больше человеческих жизней в миллионы раз, нежели все бандиты и эксплуататоры вместе взятые. А молитвы те и концепции этих Богов создавали и формировали в конкретные концепции человеки пишущие.

При этом следует отметить, что подавляющее число ЧП, участвовавших в создании названных концепций, были уверены, что работали над словом с намерениями не просто благими, а с высокими, полными человеколюбия и желания осчастливить человечество. Пример: лежащие в основе Второй мировой войны противоречия концепций интернационал-социализма и национал-социализма, то есть марксизма-ленинизма и гитлеризма-розенбергизма, унесшие за неполных шесть лет более 40 миллионов человеческих жизней, тексты "Манифеста коммунистической партии" и "Майн Кампфа". Новые средства массового уничтожения, рожденные высокими технологиями последних десятилетий не только потому не используются правительствами так называемых развитых стран для более массового уничтожения населения планеты, что пока еще слишком высока себестоимость подобного оружия и, следовательно, стоимость умерщвления человеко-единицы, а также не разрешена проблема скорой и санитарно эффектной утилизации трупов, но и потому, что фактически еще не вступили в конфликт созданные ЧП-ми новые идеологические доктрины. Старые мировые конфессии в течение последних полутора столетий притерлись друг к другу, обнаружили необходимость сосуществовать во взаимной неприязни, но с предоставлением достаточной степени свободы действий друг другу. То и дело нарождающиеся псевдорелигии и секты в идеологической первооснове своей недостаточно самостоятельны, ибо являют собой продолжения (чаще тупиковые) прежних идеологических и религиозных концепций. Исключение составляет противодействие иудейской и магометанской конфессий, порожденное политическим администированием ЧП-ми в ООН сразу по окончании Второй мировой войны. Противоречие это неразрешимо - и именно поэтому некоторые ЧП используют его в качестве жупела, рекламируют в качестве варианта возможного начала Третьей мировой войны - и делают это: 1. с целью отмывки крупных криминальных сумм; 2. с целью сбора со всего мира пожертвований; 3. для проведения других сугубо коммерческих операций. При этом эти некоторые ЧП в отличие от миллионов ЧП, пишущих о страданиях арабского и еврейского народов с болью в сердцах, не только безразличны к крови и страданиям на этих землях, но и недовольны малым числом жертв на Ближнем и Среднем Востоке. Уничтожение СССР произошло исключительно силами ЧП-их. Нынешнее государственнообустроительное скудосилие режима криминального мира России, пришедшего к власти на всех осколках Советского Союза, упирается в понимании оным на уровне животных инстинктов разрушительной силы ЧП-х, а потому характеризуется явным недоверием к ним правительств России и СНГ. Обращение к истории, которую бандиты и политики не знают, заставляют новыне государственные власти своими силами придумывать легенды и сотворять инсинуации в угоду себе, тем самым превращая саму себя в ЧП.

Более брехливой информации, чем та, которую можно выудить из мемуаров политиков, просто невозможно выдумать, ибо даже произведения стиля фэнтази достойны большего доверия. Пример: недавние стенограммы заседаний Политбюро ЦК КПСС 1985-1991 гг, редактированные и выпущенные в свет М. Горбачевым. То есть следует признать, что все так называемые письменные источники и документы являются, в конечном счете, всего лишь произведениями литературы. То есть политики, мемуаристы и архивисты вступают в конкурентную борьбу за читателя, который просто не в состоянии осилить все написанное, и именно потому вынужден выбирать себе нужное и достойное доверия. Таким образом, не только ЧП-ие, но и политики оказываются ратниками на боле битвы, именуемом сознанием ЧЧ-их. И в битве этой в ход идут все виды оружия. А. С. Пушкина убил Дантес не из-за того, что у поэта жена была красавицей, а потому, что натравившие его на Александра Сергеевича люди из высшего света не терпели в Пушкине человека, привлекающего к себе внимание царя своим талантом. Это только юный Лермонтов считал, что только Дантес: "... Не мог понять в сей миг кровавый, На что он руку поднимал!". В дни закручивания всей предшествовавшей дуэли интриги не понимал этого никто на всем белом свете. Равно как и второго Александра Сергеевича отправили в Персию на смерть именно за "Горе от ума" - комедию, которая стала конкурировать в читающем свете с произведениями тогдашних драматургов императорского и прочих театров, а главное - вступившей в конфликт с официальной версией роли русской аристократии и императрицы Екатерины Второй в истории России. Не нашлось отозвавшегося на его гибель от рук разъяренных мусульманских фанатиков нового Лермонтова - и Грибоедов стал классиком только спустя десятилетия. То есть всегда и везде ЧП-ие боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть в самом прямом смысле. Доносы сотен членов СП СССР друг на друга в период ежовщины - тому свидетельство, травля М. Шолохова целым стадом бездарей - тоже. Преследование нынешними русскопишущими литераторами писателей русских (см. статьи мои "О "Знамя"-НОСной ксенофобии" и "Зомби пишут для зомби") лишь является продолжением давней борьбы ЧП-их за умы и души ЧЧ-их.

Превращение политиков в ЧП-их является, во-первых, свидетельством полной профнепригодности оных по основной своей востребованности (ибо политическая деятельность - это все-таки не профессия, а услужение, то есть не требует даже квалификации слуги); во-вторых, этот процесс являет собой стремление уходящего или ушедшего в тень политика оправдать свои злодеяния, переложить вину на чужие плечи. Примеров тут не счесть, но наиболее яркими из недавних являются мемуары ельцинского холуя и телохранителя Коржакова, вяканья Горбачева и самодовольный фальшивый треп Уинстона Черчилля - марионетки Теодора Делано Рузвельта. Сей президент США не оставил воспоминаний, не стал ЧП - и остался рядом со Сталиным великим победителем Гитлера, а Черчилль понемногу превратился всего лишь в мемуариста и бездарного хроникера. Борьба политиков с ЧП-ими за сознание ЧЧ-х особенно жестока и беспощадна. Пример самый яркий: "Майн Камф" и способ рекламы этого и впрямь незаурядного произведения ЧП-го посредством развязывания и ведения в течение шести лет Второй мировой войны. Результат известен, цена чрезмерна, но ЧЧ-е по сию пору ищут, находят эту книгу, читают и даже пропагандируют. В отличие от пылящихся годами на библиотечных полках мемуаров Черчиля. Печально, но с этим фактом приходится смиряться. Ибо нет в мире сейчас державы, которая по-настоящему боролась с нарождающейся едва ли не в каждой стране мира идеей отдельно взятого национального превосходства. И вина тут, в первую очередь, лежит на ЧП-их.

Из всех ЧП-их самой преступной профессией в настоящее время следует признать журналистику газетную и тележурналистику. Это в 19-м веке достаточно было Чарльзу Диккенсу написать роман "Оливер Твист", чтобы Парламент королевства Великобритания тут же принял решение об изменении системы образования и системы презрения за детьми-сиротами с увеличением ассигнований на нужды будущего в десятки раз. В 21 веке политики большинства стран мира книг не читают, в том числе даже и со своими именами на обложках, написанных за них литературными неграми. В лучшем случае, пробегают глазами по синопсисам статей пары-другой газет, составленных для них секретарями и помощниками, вышедшими из той же социальной среды, что и депутаты, например, а также министры и прочие будто бы руководители будто бы государств. Потому самые серьезные и злободневные проблемы общества, которые могут поднять лишь писатели, до сознания тех, от кого разрешение оных зависит, доходить НЕ МОГУТ. Именно поэтому главной движущей силой всех без исключения реформ на планете Земля в конце 20 - в начале 21 века является журналистика, являющаяся местом отстоя ЧП-их. Люди, занимающиеся этим ремеслом профессионально, могут оскорбиться, но я сам в течение ряда лет был занят в этой профессии, потому, зная эту среду не понаслышке, заявляю официально, что уровень образованности и творческой состоятельности в качестве ЧП-х у подавляющего числа журналистов мизерный, но апломб у того же процента оных баснословно велик. Отсюда - и продажность лиц этой профессии, желание их высказывать за крайне низкую плату любую позицию: сегодня одну, завтра другую. Но именно журналисты продуктами своего так называемого творчества и формируют сознание, с одной стороны, так называемых политических элит - и тут же, со стороны другой, формируют за мзду так называемое общественное мнение. Период перестройки в СССР - тому свидетельство самое, пожалуй, яркое в мировой истории.

Писатель - это очень сложная профессия, требующая вовсе не ответственности, как об этом заявляют все, кто в той или иной степени связан с журналистикой и кто оценивает профпригодность авторов литературных произведений, то есть критики, издатели и книгопродавцы, а усиленной работы ума и фантазии - качеств взаимоисключающих друг друга, но в процессе литературного творчества взаимодополняющих и находящихся в тем более органичном симбиозе, чем более талантлив автор. Если исходить именно из этих критериев, то, к примеру, автор "Мастера и Маргариты" - литератор, безусловно, выскоталантливый. Но жизнь показывает, что вышеназванных двух критериев для определения качества ЧП недостаточно. Существует некая богодуховность, которая на Западе получила название гуманизм, подразумевающие под собой ОБЯЗАННОСТЬ литератора мыслить высоко и прилагать максимальные усилия для того, чтобы "сеять разумное, доброе, вечное". Потому из среды ЧП-их все-таки следует, в первую очередь, выкинуть только что названого автора, а также всех политиков и целые миллионы подобных Булгакову литераторов-конформистов, работавших на потребу этим самым политикам. Или, по крайней мере, целые кипы книг, написанных ими на эту потребу. При этом даже не важно, дошли эти произведения до широкого читателя или остались в столе ЧП. Пример: тот же Булгаков, востребованный режимом Сталина, как автор не поставленного на сцена МХАТ-а "Батума", но потом ставший классиком режима, уничтожившего державу, созданную Сталиным, как автор "Мастера и Маргариты". В результате, автор "Белой гвардии" и "Дней Турбиных", могущий благодаря именно этим произведениям стать классиком русской литературы, стремительно исчезает из сознания русскоязычных ЧЧ, именно в качестве русского писателя. Менталитет российских народов отторгает его от себя, ставит в ряд писателей иноязыких либо русскопишущих.

Преимущество произведения литературы по отношению к газетной публицистике заключается в его сравнительно долгой востребованности в среде ЧЧ-их. В то время, как произведения журналистики эфемерны и существуют порой менее суток. При внимательном чтении произведений, оказавшихся в курсе истории журналистики, обращает на себя внимание внешняя нелепость их и даже кажущаяся белибердой череда изложенных в них мыслей. Для полного понимания этих текстов следует знакомиться с деталями, важными для сознания людей крайне короткого периода истории на крайне маленьком географическом пространстве. Например, статьи М. Кольцова о войне в Испании полны географических наименований и имен, которые ничего не говорили ЧЧ-им уже через пять лет после их написания, а сейчас вообще кажутся пародией на "О чем звонит колокол" Э. Хемингуэя. И не дают великого ответа: "Он звонит по тебе" class=GramE>Но именно преимущество долгожительства литературных произведений возлагает на литератора бОльшую ответственность за написанное, чем на журналистов и прочих ЧП-их. Ведь, в конце концов, мемуаров было написано в мире множество, остались же в памяти человечества только те, которые в той или иной мере были богаты фантазией и литературным мастерством, вроде книг того же Бенвенуто Челлини, Калиостро или Маркиза де Сада. И остались они именно потому, что есть некая богодуховность даже в произведениях порой откровенно безнравственных. И именно это преимущество лежит, на мой взгляд, в основе потребности ЧП-его заниматься именно литературой, а не журналистикой, хотя девяносто девять процентов ЧП так за свою жизнь и не получили и не получат ни гроша за свой тяжкий труд. То есть ЧП ищет бессмертия, в первую очередь, и именно этим своим стремлением он отличается от ЧЧ-их. Но об этом уже в другой раз.

(конец первой части)

ОБОЗРЕНИЕ Валерия Куклина ЛИТЕРАТУРА И МЫ

ОБОЗРЕНИЕ
Валерия Куклина

ЛИТЕРАТУРА И МЫ